Вор без имени

Глава 29 Прыгун

Ослепляющая вспышка Компаса сжала виски. Не болью, а оглушающей пустотой, будто из головы выдернули все звуки и ощущения разом.

Грохот подбегающей стражи, яростный рёв Хэмли, крики Зефира — всё это оборвалось в один миг, сменившись звенящей, абсолютной тишиной. Меня рвануло куда-то назад — а затем швырнуло куда-то в неизвестность с силой катапульты!

Полёт длился недолго — я грузно приземлился на что-то твёрдое и холодное, больно ударившись локтем о каменные плиты. Воздух вырвался из лёгких.

Секунду я просто лежал, не в силах пошевелиться, пытаясь прогнать пляшущие перед глазами алые пятна. В ушах всё ещё стоял звон охранной сигнализации Хэмли…

Стоп… Где я⁈

С проклятиями я вскочил на ноги, всё ещё сжимая в потной ладони Компас. Сознание расплывалось, в голове стучало. Я тряхнул ей, пытаясь прийти в себя, и прояснившийся взгляд упёрся в нечто, от чего кровь застыла в жилах.

Я стоял в огромном круглом зале. Сводчатый потолок терялся где-то в темноте, а метрах в десяти передо мной находилась гигантская, идеально круглая дверь из полированного тёмного металла, испещрённая рунами и сложными замысловатыми замками.

И перед этой дверью, окаменевшие в немом изумлении, стояли двое.

Исполины в латах из матовой стали, в шлемах с закрытыми забралами. Их доспехи были лишены всяких украшений — простота и смерть… В руках они сжимали огромные алебарды с лезвиями, от которых веяло ледяным холодом даже на расстоянии. Они явно тоже только что опомнились от шока, ибо замерли в напряжённых позах — словно не понимая, что произошло.

В этом вы не одиноки, парни…

Я смотрел на них — а они на меня. Я буквально чувствовал, как их невидимые сквозь решётки шлемов взгляды оценивают меня. В воздухе повисла тяжеленная пауза — длиною, феррак, в вечность!

Правда, продолжалась она всего пару ударов сердца — прежде чем всё взорвалось.

Воздух заполонил пронзительный вой сирены, от которого задрожали каменные плиты под ногами! Один из стражей заорал:

— ГРАБИТЕЛЬ В КАЗНАЧЕЙСТВЕ! — его голос, усиленный металлическим шлемом, прокатился по залу, заглушая даже сирену.

Второй рванул вперёд, его латы громыхнули, а алебарда описала в воздухе смертельную дугу.

Я отпрыгнул назад, едва не угодив под удар! Сердце колотилось где-то в горле, мысленно я уже пытался нащупать металл их лат, ища слабину, уязвимое место — но времени не было…

Стальное лезвие снова со свистом рассекло воздух в ладони от моего лица…

И в этот миг Компас в руке опять взорвался ослепительным, всепоглощающим светом…

Меня снова рвануло куда-то в сторону, и алебарда, готовая разрубить меня пополам прошла сквозь грудь — клянусь, я видел, как это произошло!

Звон сирены, лязг стали и яростные крики стражей — всё это мгновенно сменилось давящей тишиной. Меня крутило и вертело в абсолютной пустоте — а потом вышвырнуло наружу.

На этот раз я упал во что-то мягкое и упругое, с глухим, приглушённым звуком. Воздух пахнул дорогими духами, вощёным деревом и сладковатым дымком благовоний. Где-то рядом с тихим потрескиванием пылал камин.

Я снова вскочил на ноги, инстинктивно закрутил головой… Глаза бешено метались по помещению…

Это были огромные, роскошные апартаменты. Высокие потолки, стены, обитые тёмно-бордовым шёлком, тяжёлые портьеры на окнах, массивная золочёная мебель. В дальней части комнаты возвышалась поистине гигантская кровать с балдахином, на которой замерла, застигнутая врасплох, странная группа: три обнажённые девушки с телами, словно выточенными из слоновой кости, и один немолодой, дородный мужчина с седеющей бородкой.

Одна из девиц, рыжеволосая, с широко распахнутыми изумрудными глазами, первой заметила меня. Её прелестный ротик приоткрылся в беззвучном изумлении, которое через секунду вырвалось наружу пронзительным, истеричным визгом!

Вопль стал сигналом. Две другие красотки тут же подхватили его, заливаясь оглушительным криком.

— УБИЙЦА! В ПОКОЯХ ГЕРЦОГА УБИЙЦА! СТРАЖА!

Я почувствовал, как меня сковал животный ужас.

Покои герцога, феррак… Вот уж попал, так попал…

Лицо мужчины перекосилось от ярости. Он спихнул с себя блондинку и скатился с кровати. Совершенно голый, герцог метнулся к прикроватной тумбочке, на которой среди хрустальных флаконов лежал изящный пистоль с перламутровой рукоятью. Движения грузного мужчины были на редкость отточенными, быстрыми — явно не первый раз в жизни он хватал оружие вот так…

Проклятье, да что происходит…

Я замер, парализованный невероятностью происходящего. Мысли путались, не успевая даже оценить угрозу! Я рванул в сторону, к двери, но она оказалась заперта…

Всё это длилось какие-то мгновения.

Я повернулся обратно к герцогу как раз в тот момент, когда он вскинул руку с оружием и поймал меня на прицел. В его глазах не было страха — только холодная решимость.

Раздался оглушительный хлопок выстрела, громовой раскат в замкнутом пространстве комнаты. Я инстинктивно дёрнулся в сторону, чувствуя, как что-то опаливает щёку…

И в тот же миг Компас в моей руке, всё ещё сжимаемый судорожной хваткой, снова взорвался ослепительным белым светом — который поглотил и крики, и запах пороха, и само пространство…

Свет не просто ослеплял — он выжигал всё вокруг, стирая мир в белый, беззвучный шум. Но на этот раз не было того ощущения бессильного падения, того удара о камень или ковёр.

Мои ноги, будто сами по себе, нашли упругую, пружинящую опору. Я стоял, пока мир медленно проявлялся из сплошной белизны.

Под ногами была мягкая, влажная трава, отдающая сладковатым запахом ночных цветов и свежести после дождя. Воздух был чистым, холодным и на удивление тихим после грохота выстрела и визга в покоях. Только стрекот цикад и далёкий шелест листвы нарушали эту благоговейную тишину.

И передо мной, не выражая ни малейшего удивления, стоял он.

Нералон.

Двухметровая громадина из мышц, костей и белоснежного меха. Его вытянутая волчья морда с умными, жёлтыми, как два расплавленных золотых слитка, глазами, была невозмутима.

Богатые, светлые одеяния, напоминающие рясу монаха, но прошитые крепчайшей кожей и стальными заклёпками, мягко ниспадали на мощный торс. На груди, на толстой серебряной цепи, висел амулет, который я уже видел — расколотая луна, холодно поблёскивавшая в ночи.

Вульфар смотрел на меня. Так же, как смотрел тогда, в мои первые дни в этом безумном мире, когда его знания помогли срастить сломанную руку.

Я почувствовал, как язык прилипает к нёбу. Компас в моей руке затих.

— Э-э-э… простите, я… — мои слова прозвучали сипло и неестественно громко в этой тишине.

Низкий, грудной голос вульфара перебил меня, не выражая ни удивления, ни раздражения:

— Ничего страшного, юный человек. Хоть ты и снова пришёл… Хм… Незадолго до Прилива… У тебя это становится… Хм-м-м… Привычкой…

Только сейчас я понял, что всё ещё в маске. Однако Нералон, судя по всему, узнал меня!

Феррак!

Наверняка по запаху…

Я сглотнул ком в горле.

— Я… Не собирался так врываться в вашу обитель. Я не… Не знаю, как я тут очутился.

Жёлтые глаза сузились, и мне показалось, что уголок пасти вульфара дрогнул подобием улыбки, обнажив острейший клык.

— Я же говорил, что ты не отсюда. Это ожидаемо. Ты ещё ничего не умеешь… Только учишься…

Я ничего не понял из этих слов, но абсолютное спокойствие вульфара было слегка пугающим. Будто каждый день во дворе его монастыря из воздуха вываливаются воры!

— И вам не… интересно?.. — не удержался я от глупого вопроса.

— Нет.

Ответ был предельно простым. В нём не было пренебрежения — лишь утверждение. Очевидно, мир Нералона был полон своих законов, и моё появление здесь было лишь мелкой рябью на поверхности огромного, тёмного озера.

Я кивнул (больше самому себе).

— Я могу идти?

— Конечно.

Перед тем как развернуться, я нахмурился и выдавил то, что висело между нами невысказанным грузом с того самого дня:

— Я помню про долг.

Нералон медленно склонил свою мощную голову. Амулет-луна качнулся на его груди.

— Мы тоже помним, юный человек. И придём за ним. Но не сейчас, — взгляд вульфара остановился на Компасе и на мгновение стал весёлым, и… Пронизывающим, будто видящим насквозь всё моё нутро, все мои недавние кражи и страхи, — Но ты на правильном пути. Как я и думал.

Он развернулся с удивительной для его размеров грацией и бесшумно растворился в тени огромного, причудливо изогнутого дерева, оставив меня одного на лужайке, с горящим от сотни вопросов лицом.

Дам'марак… Что это…

В следующий миг меня снова «дёрнуло». Ощущение было уже знакомым — будто крюк впился в пупок, а после накатила выворачивающая наизнанку тошнота.

Да чтоб вас всех! А-а-а-а-а!!!

На этот раз меня переместило тоже аккуратно — я просто очутился в другом месте, безо всяких падений, и совершенно бесшумно.

Это был просторный зал какой-то таверны, что ли? Низкие деревянные своды, всего одна люстра с огарками… Воздух спёртый, пахнет табаком и старым вином. В центре комнаты — массивный дубовый стол, заваленный картами, кружками и кувшинами. И за ним — двое.

Я узнал их мгновенно, по сотне услышанных в тавернах описаний.

Моё сердце ёкнуло и замерло.

Справа — Барон Нового Порта. Громадина, больше похожая на тюленя, чем на человека. Его тучное тело было облачено в камзол из самого дорогого бархата, который отчаянно трещал по швам при любом движении. Лицо жирное, одутловатое, с крошечными, словно у свиньи, глазками-щёлочками, утопающими в складках сала. Но в этих глазках горел холодный, цепкий ум, а короткие, толстые пальцы, унизанные перстнями с рубинами, нетерпеливо барабанили по столу.

Слева — Барон Вороньего Гнезда. Полная противоположность своего собеседника. Сухой, жилистый, словно высушенная на солнце ворона. Высокий, сгорбленный, закутанный в чёрное, потрёпанное пальто, из-под которого виднелась рукоять длинного ножа. Его лицо было узким с крючковатым носом и тонкими, бескровными губами. Но глаза… Глаза были двумя угольками, горящими в глубоких глазницах — острые, пронзительные…

— … Они уже слабы, Кайрон! Порам менять устоявшийся порядок! Послушай, мы с лёгкостью можем откусить у старика и этой сумасшедшей суки такие куски территории, что они… — тут говоривший что-то Барон Нового Порта замер на полуслове, словно что-то почуяв, и он повернулся ко мне…

Его маленькие глазки вылезли из орбит, заметив постороннего.

Барон Вороньего Гнезда тоже повернул голову с противным хрустом позвонков. Его угольки-глаза, напротив — сузились.

Наступила оглушительная тишина — молчаливое изумление, которое я уже сегодня встречал.

Впрочем, закончилась она так же быстро…

— Предательство! Здесь крыса! — просипел тощий Барон, вскакивая с места с неестественной скоростью. Его рука метнулась к ножу.

Толстяк тоже вскочил со стула — тяжко и грузно, но его короткие пальцы, усеянные перстнями, сложились в молниеносную фигуру. Воздух вокруг Барона затрещал, заряжаясь невидимой мощью…

Я не видел заклинания. Я почувствовал его — сокрушительную волну силы, сминающей кости и разрывающей плоть, что рванула на меня от тучного «теневого». Одновременно из теней у моих ног выросли острые, как бритва, тени-клинки — а это уже было творение тощего…

У меня не было времени на мысль, на страх, на попытку укрыться — но и на этот раз за меня всё сделал Компас. Будто насмотревшись на происходящее, он счёл, что с меня достаточно.

Мир снова взорвался ослепительным белым светом, который поглотил и ярость Баронов, и свист смертельной магии, и само помещение. Меня снова потащило в бездну.

Мысль выбросить проклятый артефакт молнией пронзила мозг, отчаянная и ясная. Но пальцы, будто чужие, намертво вцепились в гладкий камень Компаса!

Вот же дерьмо!

Сухожилия свело судорогой, я мысленно кричал им, приказывал разжаться — но рука не слушалась, парализованная той же силой, что таскала меня по Артануму…

И эта же сила снова безжалостно швырнула меня…

Я не упал, а лишь пошатнулся, упёршись подошвами в шероховатый камень под ногами. Резкий порыв ветра с залива чуть не сбил с ног, заставив втянуть носом воздух, густо замешанный на запахах дыма, перегара и влажной черепицы.

Крыша. Высокая, феррак…

Я стоял на самой макушке одного из самых высоких зданий в Вороньем гнезде — главной часовой башне в самом центре. Весь район лежал у моих ног, как грязное, перепачканное грязью и прожжённое огнями лоскутное одеяло. Где-то внизу гудели пьяные голоса, скрипели повозки, доносились обрывки чужой жизни. Но здесь, наверху, был только я, ветер и…

Тишина.

Никто не кричал. Никто не бросался на меня с оружием или магией. Я сделал глубокий, прерывистый вдох, пытаясь унять дрожь в коленях.

— Остановись, пожалуйста, остановись! — прошептал я, и слова унесло ветром.

Я боялся пошевелиться — кто знает, куда меня кинет в следующий раз⁈ Проклятый Компас никак не получалось выпустить из руки…

Но… Мгновение проходило за мгновением — и ничего не происходило. Я выдохнул, подумал, что надо осмотреться, найти спуск…

Компас в моей руке… повернул меня! Не я его развернул — он сам, будто живой, легким усилием повёл мою кисть, заставил крутануться на пятке и посмотреть туда, куда ему было нужно.

И я увидел.

На фоне чёрного, бархатного неба с двумя осколками луны, небо прочертил огненный след.

Падающая звезда!

Яркая, ослепительно-белая, с раскалённым оранжевым хвостом, она не просто падала — она горела, яростно и неистово, разрывая ночную тьму. Её свет был настолько ярок, что на мгновение осветил зубчатые края крыш, трубы и флюгеры Вороньего гнезда неестественным сиянием.

Она неслась вниз с немыслимой скоростью, беззвучно и грозно. А затем с гулким ударом рухнула — судя по всему, где-то в самом сердце Мёртвого района, среди бескрайних полей старого кладбища, где я когда-то учился гнуть железо…

Грохот утих, и тишина после этого показалась мне ещё громче.

Совпадение ли это? Нет, не думаю…

В тот же миг Компас снова разгорелся.

— Да хорош! — вырвалось у меня, прежде, чем долбаный артефакт снова вывернул душу наизнанку.

Меня снова швырнуло — с такой силой, что я влетел плечом во что-то мокрое и склизкое, и рухнул в грязь.

В лёгкие ударила густая, удушающая смесь гари, расплавленного металла и чего-то сладковато-трупного, отчего сразу захотелось блевануть.

На этот раз я не сдержался, успел сорвать маску — и опустошил желудок.

В ушах стоял оглушительный звон, и сквозь него пробивался низкий гул, исходивший от самой земли, будто под ногами стонал раненый великан.

Утерев губы, я натянул маску обратно (мало ли!) и кое-как поднялся на ноги. Да, это было кладбище… А в десятке метров от меня разверзлась сама бездна.

Там, где когда-то было заросшая высокой травой земля и кривые ряды могил, теперь зияла гигантская, дымящаяся рана в земле. Края воронки были оплавлены в причудливые стеклянные наплывы, кроваво-красные изнутри. Они потрескивали и шипели, выбрасывая в воздух едкие струйки пара.

Жар пёк лицо, заставляя щуриться. В глубине, в самом центре воронки, среди обломков почерневшего мрамора и уродливо переплавленных металлических оград, валялся огромный чёрный саркофаг, тускло тлели угли, отбрасывая на стены склепа, превращённого в груду щебня, прыгающие, похоронные тени.

И тут я почувствовал, как сведённая судорогой ладонь наконец-то разжимается. Боль, будто кости вот-вот треснут, отступила, сменившись покалыванием в онемевших пальцах. Компас — этот проклятый кусок колдовского камня! — чей свет наконец угас, лежал в ладони тяжёлым, безжизненным грузом.

— Свобода! — прохрипел я.

Первой мыслью было выкинуть проклятую вещицу, но…

Нет, нельзя. Кто знает, какие «чешуйчатые» здесь побывают (а они ТОЧНО побывают!)? Отыщут её — и найдут по какому-нибудь следу меня…

Нет-нет-нет, нельзя… Да и сёстры наверняка не обрадуются…

Сёстры? Да не до них сейчас!

Но выкидывать Компас точно нельзя!

Дрожащими от возбуждения руками я впихнул артефакт в специальный чехол у пояса, под куртку.

И тут же на меня накатила новая волна — на этот раз леденящего ужаса от осознания произошедшего.

Казначейство. Покои Герцога. Какая-то тайная встреча Баронов! Я, сам того не желая, словно сорвавшаяся с цепи псина, пронёсся по самым запретным местам города, подняв шум на весь Артанум!

Ох, проклятье…

В висках застучало.

Хорошо хоть маска не спала — лицо моё никто не видел! Никто, но… Нералон учуял мой запах. Однако странное дело — мысль о вульфаре не вселяла в меня паники. Отчего-то я был уверен, что он не выдаст мою тайну, не пойдёт «стучать», когда по городу пронесутся слухи о невероятном «чешуйчатом», забравшимся в самые охраняемые места города.

В конце-концов, я был ему должен…

И тем не менее — бежать!

Надо было бежать прямо сейчас, пока вся стража города, пока самые сильные «чешуйчатые» не слетелась сюда, на этот адский пожар, словно мотыльки на пламя.

Только тупой не поймёт, что это рухнуло — осколок Ураниоса…

Я уже оттолкнулся от скользкого камня, делая первый шаг к спасительной тьме, как из самой глубины пекла, сквозь шипение остывающего камня и вой ветра, донёсся хриплый, сдавленный, но на удивление бодрый голос:

— Эй, парнишка, ну ты чего замер⁈ Помоги, мать твою!