Часовой: Воин Ордена

Глава 4

Проход в низко гудящий машинный отсек преграждала железная, усеянная заклёпками дверь с ручкой-штурвалом. Мой провожатый чуть суетливо потянул дверь на себя. Она уже была предусмотрительно отомкнута. Я прислушался. И окромя мерного гудения силовой установки дирижабля и прочих механизмов, не услышал ровным счётом ничего, что свидетельствовало бы о происходящей внутри драке. А грифон на моей спине ел меня поедом, немилосердно припекая кожу. Значит, мне надо потасовку просто разнять, да, друзья-сослуживцы? Неужели длинные руки вездесущего таинственного графа, желающего моей смерти, достали меня и здесь?

— Входи, быстрее! — поторопили меня. — Надеюсь, они еще не поубивали друг дружку…

Мои чувства обострились до предела. Я нырнул вслед за часовым и оказался в наполненном механическим лязганьем и пыхтением помещении. Сердце воздушного корабля. Силовая установка, своего рода котёл, питаемый энергией волшебного кристалла, и поддерживающий жизнь на борту. Вокруг железо и клепки. Магические руны, вытравленные на стенках котла, мягко мерцали едва уловимым зеленоватым свечением. Рубка освещалась несколькими ярко-желтыми фонарями. Плетущиеся по стенам и потолку трубки, гофрированные шланги, кабеля, какие-то приводы и шестеренчатые механизмы. Все это гудело, шумело и дышало.

Оставшийся за моей спиной парень быстро закрыл дверь и крутанул штурвал, с лязгом хорошо смазанных шарниров закрутившийся до упора. Я неспеша обернулся и встретился с его вдруг ставшими виноватыми глазами. Он попытался что-то сказать, но запнулся и лишь указал мне пальцем вглубь машинного отделения.

Из-за гудящей силовой установки вышли два темных силуэта, превратившихся в моих якобы подчинённых. Крайне неприятный и нервный Григорий и второй, здоровый битюг, не меньше меня размерами. Наверно это и был Олег? Я мрачно уставился на «сладкую парочку». Что ж, на готовых перегрызть друг дружке глотки драчунов они не были похожи. Григорий, не глядя на меня, крикнул:

— Влад, вас никто не видел?

— Нет, — негромко, едва слышным в размеренном гуле голосом ответил часовой, приведший меня в ловушку. — У команды пересменка, еще минут двадцать сюда никто не войдет…

Григорий удовлетворённо кивнул.

— Отлично. Достаточно времени, чтобы со всем управиться.

В его руке откуда ни возьмись оказался заточенный с одной стороны, опасный на вид нож, каким разделывают рыбу. Шустрый парень, не станет тянуть кота за хвост.

— А ты разве не знаешь, что без особого разрешения нельзя носить при себе оружие на воздушном корабле? — спросил я его, стараясь сохранять уверенный и суровый вид. — Что происходит?

Оставшийся за моей спиной Влад как-то вяло выругался, а Григорий обжёг меня полным ненависти взором. Олег молчаливой глыбой замер подле него.

— Твои похороны сейчас произойдут, вот что. — прошипел Григорий. — Несчастный случай. А мы будем свидетелями, невольными и не успевшими тебя спасти.

— А не проще мое тело сунуть в жерло котла? — усмехнувшись, подсказал я. На каменном лице Олега отразилась неуверенность. Гришка занервничал, взмахнул ножом.

— Не заговаривай нам зубы, Альрик! Видит Единый бог, я против тебя ничего не имею. И не верю в то, что ты спишь и видишь, как бы всех нас продать Ведьмам. Но я верю, что служа под твоим началом, в той сраной дыре, куда нас везут, мы все сдохнем намного быстрее, чем где бы то ни было! А я жить хочу, понимаешь?

— Понимаю, — серьезно кивнул я, растягивая время. Пересменка. Скоро в машинный отсек прийдет дежурная вахта. Но задумавшие меня ухайдокать парни это прекрасно знают. — Я только не пойму, я здесь при чём? Я вас не выбирал. И если нам суждено там сдохнуть, меня зароют вместе с вами, в одной могиле. Вы же Часовые! Вы сдали экзамен! На что ты рассчитываешь, глупец? Что вас переведут в другое место только потому, что я умру?

Я буквально спиной почуял, как Влад настороженно посмотрел на зачинщика. Олег вторил его взгляду. Эти трое, вспомнилось мне, заселились в одну каюту. Значит, Гриня начал их обрабатывать еще до того, как мы поднялись на борт «Хорька».

— Для тебя ничего не изменится, идиот, — выдохнул я, сознательно провоцируя Григория.

— Ошибаешься! — запальчиво выкрикнул он. В его голосе, помимо злости, натянутой струной звучала столь лелеемая им надежда. Надежда на что? И он меня не разочаровал. — Мне сказали, что если я тебя убью, то меня отправят служить в Столицу. Я останусь в Новограде. И Олег с Владом тоже. Те, кто вызовется мне помочь.

Я повел плечами и насмешливо сказал:

— Тебя купили за пустые обещания? Ясно, что дело даже не в деньгах. К чему они таким, как мы, верно? Теплое, непыльное место для службы. В самой защищенной части Империи, где ничего не происходит. Неплохо. Только с чего ты взял, что тот, кому ты вызвался подставить задницу, сдержит свое слово? Для чего ему лишние свидетели? Вас, трех придурков, даже никто убирать после содеянного не станет. Достаточно будет шепнуть на ухо командующему Тринадцатым Корпусом, чтобы вас не жалели и первыми отправили в самую жаркую баню, из которой не будет шансов выбраться!

Влад обеспокоенно проговорил, повышая голос:

— Гриша, я думаю, что он во многом прав! Ты уверен, что…

— Заткнись, дурак! — в бешенстве оскалился Часовой. — Не видишь, что он специально пудрит нам мозги? Мне обещали. Понимаешь, обещали! Всё, время!

И словно по сигналу они разом, втроём набросились на меня с трёх сторон.

Замешкайся или того хуже, задумайся я хоть на секунду, тут бы мне и каюк пришел. Но я инстинктивно сделал то, что должен был в сложившийся ситуации. Отдал себя во власть собственного тела, понукаемого яростными укусами Родового Знака. И время вдруг словно замедлилось… Наименее опасным мне показался Влад. Он сомневался. Он был не так зол и в нём было полно сдержанной неуверенности.

Я сделал резкий шаг в сторону, слегка пригнувшись, и напавший на меня со спины Часовой словно провалился вперёд, неуклюже замахав руками, которыми он пытался облапить меня и обездвижить. Перед мной промелькнуло его удивленное растерянное лицо и я коротко, на сильно впечатал кулак ему под левое ухо. Так же медленно глаза Влада закатились и он, продолжая движение, упал, как бык на бойне, на железный пол машинного отделения.

Особенно громко и неожиданно лязгнувший котел внезапно вырвал меня на поверхность привычного временного ритма. И я едва успел увернуться от нацеленного мне в область сердца острого ножа.

— Твою мать!

Григорий торопливо развернулся. Я отпрыгнул назад, разрывая дистанцию, и едва не угодил под пудовые кулаки Олега. Так же повинуясь рефлексам, я закрылся согнутой в локте левой от его выпада, а правой вписал ему мощный крюк в солнечное сплетение. Не останавливаясь, добавил в подбородок и, когда битюг зашатался, последним ударом в челюсть таки сшиб его на пол. Тут же крутанулся, избегая очередного выпада ножом, и немного опоздал. Лезвие распороло мою форменную куртку и едва не чиркнуло по животу. Сыпя ругательствами, Григорий наступал на меня, умело полоская спёртый, теплый воздух рубки сверкающим клинком.

Я пятился, понимая, что нужно с ним покончить, пока не очнулись его дружки. Сзади меня оказалась силовая установка, нагретая, как раскочегаренная печка. Я резко сместился, нож с отчаянным скрежетом вонзился в изрисованную магическими рунами железную заслонку котла, через которую проникало зеленоватое свечение. Гриша с хеканьем махнул ножом по дуге, намереваясь зацепить меня. В последний момент я успел перехватить его руку. Он тут же врезал мне свободной, угодив в скулу. В голове зазвенело, словно дали здоровенным дрыном по мозгам. Не ослабляя хватки, я протащил его вперед, дал подсечку и заломив руку, со всей силы впечатал головой в котёл.

Взвыв от боли, Григорий бухнулся на колени, роняя нож. Я прицельно замахнулся и ударил его носком сапога в челюсть. Руки неудавшегося убийцы разъехались и он тяжело плюхнулся на живот. Я подхватил выпавший нож и прыгнул ему на спину, всем весом прижимая к полу. Григорий утробно зарычал, пытаясь меня скинуть. Я быстренько просунул лезвие ему под горло, схватил пятерней за коротко стриженную голову и злобно рявкнул:

— Только дёрнись, вмиг башку отрежу! Шутки кончились!

— Да какие тут могут быть шутки, господа? Тут пахнет трибуналом!

Не отпуская застывшего противника, я запоздало обернулся. В машинное отделение через распахнутые настежь двери вбегали вооружённые короткоствольными мушкетами моряки «Хорька». А к нам уже приближался улыбающийся во всю ивановскую капитан Еремей Могильный. Он держал правую руку на рукояти засунутого за кушак пистоля, а левой обмахивался снятой с головы треуголкой. Тройка моряков тут же взяла на прицел заворочавшихся на полу Влада с Олегом. Могильный остановился рядом с силовой установкой и бодро произнёс:

— Однако у вас довольно любопытные методы воспитания личного состава, господин Безродный! Поправьте меня, если я не прав, но мне и в самом деле показалось, что я застал момент подавления бунта?

Обреченно выругавшись, Григорий перестал сопротивляться, покорно разжав руки, а я слез с него и посмотрел на невысокого капитан с высоты своего роста. В его глазах было ледяное спокойствие. Я протянул ему нож рукояткой вперед и сказал:

— Я должен просить у вас прощения, капитан, за нарушение порядка на корабле и произошедший инцидент…

— Хотелось бы услышать некоторые подробности. — хмыкнул Могильный, протягивая руку за ножом. Он чуть-чуть не успел. А я недооценил степень охватившего Григория безумия.

Прямо с пола, каким-то невероятным образом извернувшись, он подскочил как распрямившаяся пружина, перехватывая нож, и тут же в одном плавном точном движении направляя его мне в глаз. Уж и не знаю, смог бы я увернуться, или избежать серьёзных увечий, но тут мне повезло. Просто повезло, ибо ни я ни капитан и дёрнуться не успели! Меня спас ближайший моряк, до того целившийся в тяжело пыхтящего Олега из мушкета. Он в последний момент успел поднять ствол, сместить прицел и нажать на спусковую скобу.

Бах! К потолку взвилось облачко мутного сизого дыма, а тяжёлая пуля, пущенная почти в упор, разворотила в груди Григория дырищу, через которую пролез бы и кулак, отшвыривая его к силовой установке. Подле которой он, скорчившись сломанной куклой, и замер, обливаясь кровью.

— Не стрелять! — рявкнул Могильный, с тревогой уставившись на гудящий котел. Но обошлось. Машина работала в прежней тональности, без перебоев. Моряк опустил дымящийся мушкет и что-то буркнул в усы. Пришедшие в себя Влад с Олегом ошарашенно таращились на труп своего приятеля. Вот так рушатся мечты, парни. Я откашлялся и хрипло сказал:

— Кажется, от меня всюду одни неприятности.

— Должно быть, вы и впрямь интересный человек, раз вас захотели убить свои же! — капитан обмахнулся треуголкой. — Жарко здесь… Труп убрать, порядок навести. Этих двоих в карцер. А вас, молодой человек, на пару слов. Поскольку подозреваю, что от этого вот сударя я уже ничего внятного не услышу!

— Хотите замять это происшествие? — Могильный передвинул треуголку по поверхности стола. Он развалился в удобном кресле. Я остался стоять, едва не подпирая потолок его небольшой личной каютки. — Вы ставите меня в неловкое положение, господин Часовой. По уставу и правилам я обязан сообщить капитану Корпуса о случившемся и доложить по возвращении в Академию. Шутка ли, попытка убийства будущего командира, пронос на борт воздушного судна оружия! Знаете, сколько ещё пунктов о нарушении правил Воздушного судоходства я смогу зачитать по памяти?

Я не возражал. Капитан Могильный был прав по все статьям. Согласно кодексу Ордена Часовых мои неудавшиеся убийцы заработали высшую меру — Трибунал. Они были вчерашними курсантами, но успевшими принять присягу. Григорию в некоторой степени повезло. Он уже своё получил и теперь может ни о чем не беспокоиться. Но эта парочка… И вместе с тем я не желал им смерти. Как и не хотел огласки. Поэтому пытался всеми силами добиться расположения капитана «Хорька».

— Этим парням в лучшем случае светит каторга на Уральском хребте или алхимические шахты, — Могильный зевнул. Час был поздний и наш кораблик давно уже мчался сквозь ночь. — И я даже не знаю, что лучше — эта невесёлая альтернатива или же казнь, быстрая и милосердная. А вы, господин Часовой, заступаетесь за этих заблудших овец. Зачем это вам?

— Вы никогда раньше не нарушали правила? — решился я на не совсем тактичный вопрос. Могильный понимающе усмехнулся.

— Последние пятнадцать лет мой порт приписки — это Академия. Работать курьером не шибко пыльная работенка. В эту бытность я повидал всякого, но подобного тому, что недавно развернулось в машинном отсеке, ещё ни разу… Но раньше. Раньше, да, мне случалось, хм, нарушать правила.

Он негромко, словно вспоминая что-то из далекого прошлого, рассмеялся.

— Так зачем это вам? И зачем это мне?

Я замялся, не найдя сразу единственно верного ответа. От того, что я сейчас скажу, и будет зависеть дальнейшая судьба провинившихся Часовых и то, согласится ли капитан «Хорька» списать все случившееся на несчастный случай. Он внимательно, с немного хитрым прищуром смотрел на меня. Я, осторожно подбирая слова, заговорил:

— Мне? Тот, за кого я не стал бы просить, мёртв. Эти двое не совсем пропащие люди. Они будут полезны Ордену. И я прошу за них под свою личную ответственность. Если я начну службу с того, что отдам их под трибунал, то, можно сказать, собственными руками казню их. Я бы не хотел, только принеся присягу о защите Государства и людей, убивать своих же. Оказать бесплатную услугу иным тварям? Только не я. Я не знаю, что сподвигло Григория пойти на этот шаг. Он знал то, чего не знают эти два дурака. Но уже ничего не может рассказать. Сойдёмся на том, что он очень сильно не хотел служить в Тринадцатой страже…

Могильный, улыбаясь каждому моему слову, вдруг сказал, обрывая мою немного спутанную речь:

— Ты наверно не помнишь, Альрик, но когда-то я бывал в вашем Родовом имении. Завозил срочную депешу из Столицы твоему отцу. Был дан наказ передать ему лично в руки. А он в тот момент находился дома. Сколько же тебе тогда было лет?.. Семь, восемь? Уже сам не помню. Ты был в отцовском кабинете, когда он принял меня. Это был единственный раз, когда я посетил ваше имение. И последний, когда видел твоего отца живым. И уже тогда я понял, что ты на редкость понятливый и умный мальчик. Поэтому я повторяю вопрос в последний раз. Что это даст лично мне?

Я невольно вспотел. Опять старые знакомые из моей жизни, которой я не помню и не знаю!

— Капитан, вам известно мое настоящее имя, которое я лишен права произносить вслух кому бы то ни было. Для всех я просто Альрик Безродный. Наследник проклятого Рода, не имеющий за душой ничего. Кроме запятнанной предком чести, у меня ничего нет. И я ничем не отличаюсь от того же сошедшего с ума болвана, который лежит с простреленной грудью. Но вы знаете мою настоящую фамилию. Знаете, что я был и остаюсь дворянином. Когда-то мои предки носили титул герцогов. Сейчас об меня вытирают ноги все, кому не лень. Но однажды… Однажды все изменится. Поверьте мне.

Я умолк, а капитан столь пристально начал всматриваться в мое лицо, словно увидел впервые. Если и он сейчас скажет, что я похож на своего отца, то не смогу удержаться от смеха. Но Могильный лишь задумчиво пробормотал, обращаясь больше к себе:

— Этот Григорий… Крайне неуравновешенный тип. Умудрился тайком пронести на корабль спиртное. Ночью, надравшись в дрезину, сподобился выпасть через аварийный люк. Выговор дежурным, досадный несчастный случай. Остальные двое… Надеюсь, с ними вы будете достаточно красноречивы, господин часовой. Мои люди скажут то, что прикажу я. Своих сослуживцев возьмёте на себя.

Смерив меня проницательным взглядом, Могильный добавил:

— Я прожил довольно интересную жизнь. И выбирался целым и невредимым оттуда, где гибли остальные. Более умные, сильные и умелые чем я. А знаешь, почему?

— Почему?

— Потому что привык доверять своему чутью. А оно, зараза, сейчас заставляет меня верить тебе!