Вещий Андрей. На грани

Глава 6

То, что, рассказал, мне Иван Нарышкин, заставляло задуматься – что делать дальше Рассказать все Шереметеву? Бежать к Ромодановскому? Нет, в этой банке со скорпионами можно положиться только на себя. Поэтому торопиться не будем.

Немного подождем и еще раз расспросим Ивана Нарышкина. Ромодановский, хоть и не молодой, но пришел в себя достаточно быстро. Нарышкин, надеюсь, тоже проваляется не очень долго.

Пока же я спустился назад к графу Шереметеву и Сергею, чтобы выпить кофею. Судя по всему, между Борисом Петровичем и Сергеем произошел крупный разговор. И как я понимаю, этот разговор оставил у обоих неоднозначное впечатление.

Во всяком случае Сергей выглядел весьма встревоженным, в то время как граф был, наоборот, спокоен как удав.

- Значит, вы с Сергеем побывали в гостях у Светлейшего князя-кесаря? – спросил меня граф Шереметев?

- Да, Ваша Светлость, - односложно ответил я, давая понять, что не очень расположен обсуждать столь деликатные визиты.

Впрочем, граф был настолько влиятелен и могущественен, что мог пренебречь чьим-либо желанием. Он просто не обратил внимание на мой холодный тон:

- И даже выбрались оттуда без потерь?

- Почти. И даже с подарком!

- Интересно с каким? – встрепенулся Борис Петрович.

- С книгой по истории Татищева, - ответил я.

- Да, Василий Никитич дельный ученый, много знает! А еще слышал, с людьми графа Воронцова подрались?

- Таких не помню! – я удивленно поднял бровь.

- Ну на нет и суда нет! – как мне показалось, несколько обиженно проговорил Шереметев.

Посидев еще с полчаса, я счел возможным откланяться, но перед этим еще раз заглянул к Нарышкину.

Иван пришел в себя и уже пил куриный бульон.

На мой вопрос о том, что, должно случиться завтра на аудиенции. Иван Львович удивленно пожал плечами. Как оказалось, он ничего подобного об аудиенции, еще четыре часа назад не знал, пока ему не принесли приглашение из Дворцового приказа.

Он тогда сразу побежал к ближайшему портному, где ему по сходной цене обещали к утру построить парадный морской кафтан.

Интересная история получается. В бреду говорит, что надо спасти всех на аудиенции, а когда приходит в себя, заявляет, что не помнит ничего. При этом получает приглашение, явиться к царю на прием за несколько часов.

Впрочем, это само по себе ничего не значит. Похоже, прием экстренный, и многие получили такой приказ накануне.

Еще я спросил у Василия Львовича о его Даре перевоплощения. Он сказал, что это один из наследственных даров рода Нарышкиных, особенно часто передающийся по мужской линии и среди тех, у кого есть имя Лев.

- Впрочем, - тут Иван жестом попросил наклониться к нему поближе и едва различимо прошептал, - Скажу тебе по секрету, царь Петр тоже обладал этим Даром, но применял редко, старался сдерживаться. Отсюда его припадки и болезнь. Дар он, знаешь, без дела сидеть не любит.

Судя по тому, как Иван мне все это рассказывал, он мне доверял. И это больше всего настораживало. Толи он действительно доверял, но не полностью и поэтому не хотел рассказать о произошедшем. А может, играл в доверие и пытался заболтать или отвлечь от случайно выболтанного секрета.

Ну да ладно, будем разбираться. Уж больно не хотелось завтра на приеме попасть как кур в ощип.

Вернулись мы к Сергею поздно. Наши не спали. Олег сидел у печки и читал какую-то весьма толстую и разлохмаченною книгу. Янис и Федор о чем-то тихо беседовали между собой.

Я сообщил, что у нас завтра торжественный выезд и отправимся мы туда на авалонском экипаже.

- Так отнимут же возмутился Янис, которому машинка пришлась очень по вкусу.

- Ну и что. Даже если мы туда не доедем, все равно отнимут. Экипаж-то казенный – почтовый, а так, глядишь, и очков заработаем.

Дядька Федор Иванович на мою последнюю фразу удивленно вскинул бровь, услышав незнакомые слова. Остальные никак не отреагировали. Все уже давно привыкли, что я время от времени выдаю новые, но в целом понятные в контексте слова.

- А назад на чем? До Петергофа путь неблизкий! – спросил Янис.

- На месте сориентируемся. Думаю, получится авалонский экипаж не просто так отдать, а обменять. Мы же его подобрали, когда он бесхозный валялся, починили опять же. Так что поменяются как миленькие.

С утра мы всей дружной кампанией подкатили к ателье. Зайдя в мастерскую, мы с Сережей присели в ожидании, когда нас пригласят на примерку нашей формы.

Пока же, в ожидании, когда Соломон Израилевич, наш портной, закончит с другим клиентом, мы сидели и читали газету «Куранты».

Только я углубился в изучение цен на овес на местном рынке, как из зала, где шили форму для преображенцев, Соломон Израилевич вывел под руку Ивана Львовича Нарышкина.

Иван выглядел не очень. Прямо скажем – плохо выглядел Нарышкин. Лицо очень бледное, отдающее в синеву. Под глазами круги. Он тяжело дышал и все время пытался приложить руки к вискам.

Увидев нас, Соломон Израилевич даже как-то заметно расстроился. Мне даже показалось, что он хотел сказать нечто резкое в наш адрес, но сдержался.

Я помог портному усадить Ивана на диван и приказал принести воды.

Соломон Израилевич – исчез. Я послал Сергея за лакеями Ивана, которые отирались у его кареты на улице. Потом расстегнул новый морской кафтан и поинтересовался, как Нарышкин себя чувствует, и предложил свою помощь.

- Сейчас уже лучше, Андрей Борисович. Спасибо за предложение, но я справлюсь. Думаю, через мал час пройдет – прошептал Нарышкин.

Мы дождались, когда вернется Соломон Израилевич, и придут люди Нарышкина, и пошли примерять форму.

Чего греха таить, форма мне понравилась. Когда вчера нам снимали мерки, я сделал несколько предложений, позволивших сделать камзол и кафтан несколько удобнее. Опять же те золотые детали, которые я разрешил использовать, подчеркнули и строгость, и эффектность синего мундира офицера Семеновского полка.

В этом плане Сергей выглядел тоже отлично, хотя и более золотистее, что ли.

Когда мы выходили из примерочного зала, Нарышкина уже не было. Расплатившись и вежливо раскланявшись с Соломоном Израилевичем, мы отбыли на аудиенцию.

Не спеша, за час преодолев расстояние в сорок верст, от Санкт-Петербурга до Петергофа, мы подъехали к парадной лестнице Большого Петергофского дворца.

Этот дворец довольно значительно отличался от дворца в моем времени. Этот был как-то поскромней. Впрочем, насколько я помню, Петергоф неоднократно перестраивали. Каждый царь или царица считали своим долгом внести свою лепту, в Петра творение.

Впрочем, подняться по парадной лестнице нам не дали. Встретил нас слуга в ливрее, украшенной вензелями образованными буквой «И» и римской цифрой V. Увидев наши с Сергеем приглашения, он тут же позвал другого слугу, одетого попроще. Тот, взобравшись на козлы рядом с Янисом, стал показывать дорогу.

В общем, объехав большой дворец, мы остановились у входа попроще. Там нас уже ждал прапорщик Преображенского полка. Поприветствовав, он проводил нас в небольшую комнату, где сидело два секретаря.

Один строго спросил наши имена, внес их толстую книгу, а потом кивнул в сторону высоких дверей, у которой стояла пара часовых.

Один из солдат открыл правую створку и замер в ожидании, когда мы войдем.

Мы вошли, дверь за нами мягко закрылась.

Как я понял, это была знаменитая Голубая приемная – комната, стены которой были затянуты голубым шелком. Мягкая мебель тоже была всех оттенков голубого. Впрочем, золота тоже было в достатке.

Сергей стал в нерешительности переминаться с ноги на ногу у входа. Я недолго думая прошел к ближайшему креслу и сел.

- Осваиваетесь! Похвально! – раздался откуда-то сбоку тихий голос, в котором ясно слышались интонации человека, привыкшего повелевать.

Я вскочил, повертел головой и увидел, как обе створки боковой двери распахнуты и в приемную величественно входит человек в сопровождении еще трех.

Он был высок, у него были длинные завитые волосы и аккуратно подстриженная борода и усы. Кого-то он мне сильно напоминал. Через секунду сообразил.

Если сбрить усы и бороду, то он будет похож на Петра Первого. Ну не точь-в-точь, а на минималках. Черты лица те же, но более мягкие движения похожи, но менее резкие.

Одет он был в нечто среднее между русским и европейским платьем. Детали я разглядывать не стал. Видно, что в царское и хорошо.

Короче, это был брат Петра Первого, император Иван Пятый – который в нашем мире умер еще в конце семнадцатого века.

Из тех троих, что стояли позади царя, я знал только одного – князя-кесаря Ивана Федоровича Ромодановского.

И князь-кесарь показывал мне из-за спины царя свой здоровенный, унизанный перстнями кулак.

Я слегка пожал плечами и склонился в поклоне.

- Ну будет, будет! Я так понимаю, ты и есть тот самый Андрей Борисович Ермолич? – барственно, как бы нехотя спросил царь.

- Так точно, аз есмь! – лихо отрапортовал я, и, помня слова Петра Великого, что подчиненный должен иметь вид лихой и придурковатый, щелкнул каблуками и широко улыбнулся.

- Эка лихо он дурочку ломает, сразу видно себе на уме! – слегка повернув голову в сторону князя-кесаря, прокомментировал царь.

- Ваше Величество, вы совершенно правы, этот юноша дерзок, но предан! – зло сверкнув глазами в мою сторону, ответил князь-кесарь.

Иван Пятый обошел меня кругом, оглядывая со всех сторон. Потом подошел к Сергею. Тот вытянулся во фрунт, и глаза его горели восхищением и преданностью. Царь, глядя на столь верноподданническое изъявление чувств, улыбнулся и благосклонно кивнул.

Потом не оборачиваясь произнес:

- Михаил Юрьевич, давай сюда.

Молодой мужчина, стоявший рядом с Ромодановским, вложил в поднятую руку государя два листа с сургучными печатями на лентах. Царь принял их, посмотрел, поменял местами и произнес:

- Сергей Михайлович Шереметьев, за проявленные заслуги и мужество при обороне славного города Риги, жалую тебя чином поручика лейб-гвардии Семеновского полка.

Сергей принял патент, щелкнул каблуками и замер.

Царь взял второй лист и прочитал:

- Андрей Борисович Ермолич, за проявленное мужество в обороне Риги и особенно при радении за дела государственные, жалую тебя чином поручика лейб-гвардии Семеновского полка.

Я в точности повторил все движения за Сергеем. Царь довольно улыбнулся и направился к выходу.

После того как Иван Пятый и сопровождающие его лица покинули Голубую приемную, в двери, через которую мы входили, появился секретарь и объявил:

- Господа офицеры, можете быть свободны.

Сергей вышел первым, я шел за ним. И вот когда я уже почти вышел, то вдогонку услышал вкрадчивый голос:

- А вас, Ермолич я попрошу остаться!

Я обернулся. В других дверях стоял Иван Пятый. Он был один. Я поклонился и вернулся в приемную.

Император прошел и сел в одно из кресел и молча стал меня разглядывать. Я, стоя перед ним тоже, стал его рассматривать.

Ему было чуть за сорок, но выглядел он значительно старше. На лице уже много морщин, кожа чуть желтоватая и взгляд. Взгляд человека, уставшего от того, что он делает, но понимающего, что никто, кроме него, эту ношу не потянет.

Наконец, он сделал едва заметный жест, предлагая мне присесть на один из стульев.

- Князь-кесарь Иван Федорович Ромодановский, рассказывал мне о вас, – произнес царь Иван Алексеевич и замолчал, пристально смотря мне в глаза.

Я молча ждал продолжения. Его Величество потер руки друг о друга и спросил:

- И что вы думаете по этому поводу, Андрей Борисович?

Хороший вопрос, о чем я думаю. Я думаю, как на него отвечать. Интересно, о чем рассказал ему Ромодановский? И ведь напрямую не спросишь, царь все-таки.

- Я уверен, Ваше Величество, что Его Сиятельство князь-кесарь рассказал всю правду. У меня действительно была контузия, и я действительно мало что помню, что было со мной даже несколько недель назад. Так что Ваше Величество, если я и был виновен, то сейчас я искренне осуждаю себя прежнего. Хотя Его Сиятельство сказал, что если и есть моя вина, то небольшая, но вам, Ваше Величество, безусловно, видней.

Царь то ли весело, то ли, наоборот, раздраженно посмотрел на меня, хлопнул ладонью по подлокотнику кресла и тихо сказал:

- Хватит, Андрей Борисович! Все это, конечно, хорошо и ваши прегрешения до контузии оставим в прошлом и будем считать, что вину вы свою искупили. Меня же сейчас интересует вопрос вашего Дара.

Вы в курсе, что мы пошли, на скажем так большие отступления, в отношении вас?

Я пожал плечами и сказал, что не очень понимаю, о чем идет речь. Тогда Его Величество, соизволил пояснить, что, вообще-то, он в курсе моих анализов крови.

Дальше государь-император поведал мне, что человеку благородного происхождения с нечистой кровью нет места ни то, что в гвардии, но вообще на царской службе.

Моя же кровь вообще из ряда вон. В ней примеси сразу двух враждебных человеку родов. Таких уникумов сразу вешают, и это считается еще по-божески.

- А теперь, милостивый государь, задайтесь вопросом, почему при таком вашем наследии и в условиях, когда мы не первое десятилетие ведем войну с врагами рода человеческого, я дарую вам честь носить чин поручика гвардии.

Я вскочил, вытянулся во фрунт и рявкнул:

- Ваше Величество, вы сказали, что за проявленное мужество в обороне Риги и особенно при радении за дела государственные.

Царь недовольно поморщился и сказал, что да, безусловно, и за это тоже, но главное не за это.

Дальше, Иван Алексеевич пояснил, что его гораздо больше моих подвигов интересует мой Дар.

- Вам, ясно поручик, - спросил царь.

- Не очень, Ваше Величество – честно ответил я.

Как оказалось, князь-кесарь рассказал императору, что у меня уникальный Дар предвидения. И он у меня благодаря тому, что во мне течет и кровь гномов тоже. Но согласно преданию, даже среди гномов такой Дар предсказания и предвидения встречается не чаще нескольких раз в поколение.

Что же касается такого Дара среди людей, то последний случай был зафиксирован еще до Смутного времени. И каждый такой случай фиксировался в специальной летописи.

И самое интересное, что именно такие люди носили прозвище «Вещий».

Эта летопись была не просто хронологическим списком имен носителей такого Дара и перечнем их деяний, но и содержало генеалогическое древо.

- И что можно установить всех моих предков носителей этого Дара? – спросил я.

- До Смутного времени можно было, но сейчас нет. Потому что эта летопись пропала вместе со всей библиотекой Ивана Грозного, где она хранилась, - ответил царь.

Не знаю, что там наговорил царю Иван Федорович Ромодановский, но, похоже, я таки встрял. Как оказалось, что иногда знания, в том числе и истории, действительно быть многие печали.

Вытянув меня из одной переделки, знание истории втравило меня в другую. При многих гранях моего Дара, - Дара предсказания и предвидения у меня не проявилось. Будем надеяться, что пока. Но выкручиваться надо было сейчас, и для начала я решил потянуть время.

- Ваше Величество, разрешите задать вопрос?

- Спрашивай! – милостиво махнул рукой император.

- Скажите, а почему вы мне все это рассказываете, ведь это скорей всего величайшая тайна. Под замок посадите?

- Андрей Борисович, но разве можно так? – укоризненно покачал головой царь-император. – Да, действительно это большой государственный секрет. Но зачем же сажать тебя под замок. Насколько нам известно, такой Дар в неволе погибает. Да и ты вроде не давал повода после того, как Дар у тебя прорезался.

Наоборот, вы проявили себя, как человек, заслуживающий доверия, причем неоднократно. Именно поэтому мы вам все это и рассказали.

- Спасибо, Ваше Величество за доверие и поэтому позвольте вам сказать…

- Да, мы позволяем вам сказать… - с этими словами Его Величество Самодержец всероссийский Иван Пятый встал и подошел ко мне вплотную:

– Скажи, Андрей Борисович, - сколько мне осталось на этом свете?