Вещий Андрей. На грани

Глава 25

Я перебрался в дом. Вместе с Сергеем мы дотащили увесистый ларец до самой большой комнаты на втором этаже дома. Это был типично русский терем, где на первом этаже располагались холодные сени, службы и помещения для челяди. Все жилые комнаты были на втором, куда вела наружная широкая лестница с крышей на резных столбах.

Олега Сильвестрыча я попросил приглядывать за дядькой Федором. Олег, кивнул, хотя было видно, что просьба не доставила ему удовольствие.

Янису поручил растопить печь и выставить из маленьких оконных проемов рамы со слюдой в переплетах. По идее так комната должна была избавиться от сырости и затхлости – извечных спутников заброшенных домов, даже деревянных.

Я не очень понимал, сколько займет у меня расшифровка письма, но хотел заняться ей в максимально комфортных условиях. И судя по всему, никто, кроме нас, не мог его нам обеспечить.

Хотя я, как теперь выяснилось, и был князь, но по меркам князей был беден как церковная мышь. К купчей была приложена податная роспись десятилетней давности. Так вот, согласно ей, тогда у моего отца – князя Бориса Великопермского было в собственности сельцо Юрьевское с двумя крестьянскими дворами, да немного пашни. И все.

Недаром, ой недаром мой отец пошел в драгуны к Петру Первому служить. Хотя у Петра Великого все дворяне обязаны были служить.

Я хотел было продолжить расшифровку письма, но меня останавливало, почти не сдерживаемое любопытство Ариэля. Он практически нависал надо мной, пока я открывал ларец.

Любезно предложив Ариэлю сесть в резное кресло, я развернул ларец так, чтобы его содержимое не мог видеть ни Ариэль, ни Федор.

Кроме книги сказок, в ларце оказалось немного золота и фамильных драгоценностей. Как сказал, Федор, все это когда-то принадлежало моей матери. Еще в ларце было несколько икон в дорогих окладах, пачка документов, отрез какой-то, судя по всему, дорогой ткани, кинжал, табакерка и карта.

Кинжал, со слов Федора, тоже был родовой и был выкован из, как он сказал «пермской крицы» пермскими колдунами и преподнесены Ермолаю, основателю рода в знак принятия его власти.

Я вытащил кинжал из дорогих ножен. Это был странный предмет. Его клинок был очень стар и темен, даже скорей черен. Но стоило мне коснуться его пальцем, проверяя остроту, как все изменилось. Прикоснувшись к клинку – я порезался. Причем даже не почувствовал этого.

Я просто приложил подушечку большого пальца, и лезвие будто на мгновение срослось с ней. И тут же по клинку спиралью побежали тёмно-зелёные искры. У самой рукояти искры образовали хищный профиль головы орла. Тело орла, его крылья и лапы были вырезаны на костяной рукоятке кинжала. Причем очевидно, что рукоять кинжала была сделана значительно позже самого клинка. И тем не менее голова из зеленых искр была идеальным продолжением тушки на рукоятки.

- Признал! – удивленно выдохнул Федор.

Ариэль тоже хмыкнул что-то заинтересованное. Остальные промолчали.

Следующей я стал разглядывать карту. Это была карта Европейской России, но на латинском языке. По мне так обычная карта начала восемнадцатого века. Очень немного приблизительно нанесенных географических объектов и очень много зверушек, цветов и завитушек по полям. Единственное, что на ней, привлекло мое внимание, был крест, поставленный чьей-то рукой у какого-то местечка на реке, Вага. Но карта была мелкомасштабная, размером не больше чем три листа А4 и понять конкретно, к какому месту относится крест, было нереально.

Последней вещью, что я вытащил из ларца, была табакерка размером с пару пачек сигарет. Фактически это была металлическая коробка с толстыми стенками, скромно украшенная выгравированными животными. Среди них угадывался и волк, и белый медведь, и бурый, и орел. Присутствовали рыбы, змеи и какие-то незнакомые мне цветы.

Открыв ее, я обнаружил внутри перстень с зеленым камнем. Зеленый камень был покрыт естественным волнистым узором. Как только я надел перстень, узор на камне вспыхнул и сложился сначала в голову медведя, потом в православный крест, а потом в две головы российского орла. Но через секунду он уже принял первоначальное состояние.

Увидев это, Федор Иванович вскочил, резво выдернул руку из лапищ орка, пытавшегося его, удержать, и отвесил поясной поклон, коснувшись рукой пола:

- Прости, батюшка, Андрей Борисович, за сомнения мои! Дозволь, как и прежде тебе службу нести.

- Я внимательно и строго посмотрел на Федора Ивановича:

- Ну рассказывай, что за перстень такой и за что прощение просишь.

Перстень оказался фамильной печатью, которую наряду с кинжалом всегда носил глава рода – Великопермский князь. И раз уж даже кинжал и перстень признали меня таковым, то кто такой Федор, чтобы оспаривать это решение высших сил.

Но этот его мотив, я как раз понял. Мне было неясно, кому он теперь будет служить в первую очередь – мне или неведомым Стражам. О чем, я, собственно, и спросил.

- Вам, Ваше Сиятельство, ведь я принес вашему роду клятву на роду и Даре.

- Но это тебе не помешало изменить мне и нарушить клятву. Какая-то странная была клятва, не находишь?

- Нет, Ваше Сиятельство, не нахожу. То, что я делал, последнее время, я делал в полном убеждении, что вы самозванец, поэтому клятва мне и не мешала.

- Удобная клятва, не находишь, дядька Федор? Внушил себе, что я не из рода и можно не соблюдать. Как я могу тебе доверять, если буду знать, что и будущем ты можешь так сделать?

- Уже не смогу, даже если захочу, - клятва не даст. Хотел я того или нет, но я уже видел, что родовые реликвии признали вас. Обратного пути не для меня ни для вас нет, Ваше Сиятельство, - спокойно, как о само собой разумеющимся, сказал Федор.

- Хорошо, допустим, а как твоя клятва, принесенная моему роду, сочетается с твоими обязательствами перед Стражами?

- Мои обязательства перед Стражами никак не противоречат клятве, принесенной вашему роду, Ваше Сиятельство, иначе я не смог бы их дать.

- И какие обязательства, как Стражник, ты взял на себя? – спросил я.

- Служить России и защищать ее от врагов рода человеческого!

- А кто это?

- Это все нечеловеческие рода и все, кто им служит, - с глубокой внутренней убежденностью заявил Федор.

И эта его внутренняя убежденность меня напрягала. Я не понимал, что с ней делать, и дальше действовал по наитию:

- Федор, посмотри. Вот Олег Сельвестрыч, он орк. Он не нашего рода, а значит, враг нашего рода, но он многое сделал для меня, для тебя, для других друзей, и он мой друг. Я за него кого хочешь порву. Получается, я враг рода человеческого?

- Нет, вы не враг. Если бы вы стали врагом, то перестали быть князем и реликвии вас перестали бы признавать. Тогда бы Стражники могли вас уничтожить.

Интересная петрушка у них тут происходит. Получается, что как только глава какого ни будь из человеческих родов начинает действовать против всего рода человеческого - тогда фамильные реликвии перестают их считать главой рода.

Интересно, что такого натворили Рюриковичи, что их основные роды вырезали под корень. А главное, кто? Стражники или кто-то другой? А кто стоит за Стражниками? Романовы?

И если это Стражники, то для того, чтобы они уничтожили какой-нибудь княжеский род, надо сделать простую вещь. Убедить Стражников, что этот род – враг людской, но при этом не показывать палачам реликвии рода. Да вопросов больше, чем ответов.

- Так что, Олег - враг?

- Раз вы говорите, что он не враг, Ваше Сиятельство, - значит не враг, - с достоинством ответил Федор.

- А кто стоит во главе Стражников, Федор? И кто сделал тебя Стражником?

- Первого я не знаю, а второго не помню.

- Насчет второго - не понял? – я был неприятно удивлен. До этого мне показалось, что Федор искренен в своем раскаянии. Я уже потихоньку начал привыкать к мысли, что все последние поступки моего дядьки были продиктованы желанием прежде четко выполнить свой долг, а не изменой. И тут такой провал при ответе на элементарный вопрос.

- При посвящении в Стражники нам специально закрывают часть сведений.

- Извини, дядька Федор, но я сам хочу в этом убедиться! – сказал я. Было видно, насколько неприятна Федору Ивановичу мысль, что кто-то будет копаться у него в голове. Но без этого – никуда и Федор кивнул.

Я пробудил магическую энергию и медленно, аккуратно, чтобы не причинить излишнего беспокойства, проник в мысли Федора Ивановича. Я четко ощущал, что он добровольно открывал все возможные потаенные уголки своего сознания.

Я видел, как он с моим отцом уходили сначала вместе с Великим Посольством царя Петра в Европу. Какой зубовный скрежет и затаённую ненависть у Федора и моего отца вызывало положение людей в Западной Европе. Как некоторые орки издевались над людьми. Не только экономически, но и физически и морально.

Например, запрягали беременных баб в повозки и устраивали заезды. Или как пяти- семилетние дети трудились на шахтах у гномов, потому что забои были настолько узки, что более старшие туда просто не влезали. А чтоб хоть как-то увеличить силенки детей, гномы кормили их какой-то дрянью, от которой к восьми годам дети выглядели как глубокие старики.

И фоном везде присутствовали, почти невидимые авалонцы.

Потом я увидел, как Федор воевал вместе с отцом, как они неоднократно спасали друг другу жизнь. Как отец сделал все, не пожалел ничего, чтобы спасти семью Федора от какой-то инфекции, якобы привезенной из-за границы. К сожалению, неудачно.

Жена Федора и трое детей -умерли. И эта огромная печаль, и многолетняя боль затопляла все сознание Федора. И где-то глубоко в сознании, прикрываясь этой болью, висел холодный шар присяги Стражникам.

Приглядевшись, я понял, что это шар, похожий на галогеновый прожектор, скрывал не только суть клятвы и того, кому она была принесена. При более внимательном касании мне удалось почувствовать какие-то скрытые поступки, какое-то скрытое напряжение.

Это напряжение висело между клятвой верности нашему роду и присягой Стражникам. Я чуть коснулся своей энергией этого напряжения. Лицо Федора тут же исказилось болью. Холодный шар присяги Стражникам превратился в ослепительно холодную кляксу, которая попыталась поглотить теплую звезду клятвы нашему роду. И пока клякса атаковала, лицо Федора закаменело от боли.

Чувствовалось, как внутри него происходит борьба. И в результате этой борьбы теплая звезда клятвы рода усиливала яркость, и клякса втягивалась внутрь холодной сферы. Когда равновесие восстановилось, я почувствовал, как Федор психологически расслабился.

А еще я почувствовал, внутри присяги Стражником чьё-то внешнее безжалостное присутствие. То, что я ощутил, хорошо передает фраза: «если долго всматриваться в бездну, то в ответ бездна начнет всматриваться в тебя».

В общем, было однозначно, ясно, что хотя Федор Иванович искренен, - без присмотра его оставлять нельзя. Буду сам приглядывать

- Я вам верю, Федор Иванович – то, что вы делали – вы делали во благо людей и рода.

После моих слов я впервые увидел, как по щеке этого серьезного мужика скользнула одинокая слеза, а глаза зажглись преданностью. Не роду – мне лично.

Я вернулся к ларцу, достал книгу, попросил всех удалиться и занялся расшифровкой послания отца. Потратив, часов пять, я, наконец, собрал послание. Она оказалось весьма длинным, но суть его была мне ясна.

В начале послания очень обстоятельно рассказывал историю нашего рода. Свой рассказ он сопровождал подробными отсылками к родовым документам, которые были здесь же в ларце.

Однако этот рассказ, по моему мнению, был довольно поверхностным. Ради всего этого не стоило было городить огород с шифрованием. Однако после этого он перешел к более существенным вещам.

Отец рассказал, что по поручению Петра Первого он был отправлен на свою малую родину – в Пермь Великую. Там он должен был найти следы потерянного собрания книг и документов, которое было известно, как либерия Ивана Грозного.

По мнению Петра, эта библиотека должна была содержать сведения о супероружии, которое должно было помочь Петру одолеть орков в Северной войне. По словам Петра, это супероружие столетиями помогало побеждать нечеловеческие роды со времени их появления на нашей Земле.

Дочитав до этого места, я глубоко задумался. Я был слегка ошарашен от прочитанного, потому что не знал, как правильно истолковать прочитанное.

Можно было предположить, что Петр говорит о появлении нечеловеческих родов на русской земле. Однако слово «Земля» было написано с большой буквы и по правилам означала планету. По нашим правилам. По местным – я не знал. Но если правила совпадают, то получается, что всякие орки, гномы и авалонцы – инопланетяне.

И судя по всему, эта мысль не является для отца чем-то сногсшибательным. Ну инопланетяне и инопланетяне – дело житейское. Во всяком случае дальше он ее не обсуждает.

От этой мысли меня прошиб пот. Ладно, не будем забегать вперед, а возьмем на заметку и почитаем дальше.

Дальше стало ясно, что по мнению отца поиск библиотеки ради супероружия – было всего лишь прикрытием. На самом деле для Петра Великого было важным найти документы Золотой эры. И еще, и на это отец особо обращает внимание, что Петр хотел найти Соглашением между Романовыми и авалонцами, заключенное по итогам Смутного времени.

Отец, утверждал, что Петр неоднократно высказывал сомнение в достоверности того экземпляра Соглашения, который авалонцы показывали всем Романовым перед восшествием их на престол.

Дальше отец описывал свои мучения оттого, что не мог понять, почему именно ему царь Петр поручил это дело. Мучился целую неделю, пока не решился спросить царя напрямую. И получил прямой ответ.

Князь Борис был достаточно предан, отлично проявил себя в войне, древнего, но угасающего рода, поэтому не будет привлекать внимание сильных мира сего. Ну подумаешь, какой-то драгунский капитан из захолустья отправился зачем-то к себе в отчий дом на север. Ну и наконец, потому что мой отец был Стражником.

Здесь я в очередной раз припух. Оказывается, мой отец принадлежал к одной из самых могущественных организаций людей.

В этом месте письма отец, кстати, сообщил мне еще, что именно он посвятил дядьку Федора в Стражники. Это он обосновал, что нет преданней России людей, чем Стражники.

Дальше отец рассказал, что он нашел возможные следы библиотеки Ивана Грозного, но не в Великой Перми. Сначала поиски привели его в Архангельск. Именно там во время Смутного Времени обитали авалонцы.

Как оказалось, гипотеза о том, что авалонцы не просто дали денег на Ополчение против орков, а купили на них у Руси библиотеку Ивана Грозного, была принята царем за рабочую. И именно через Архангельск, как единственный выход к морю той России, пытались ее вывезти к себе на остров. Но что-то там у них не задалось, и библиотека потерялась где-то на севере страны. Иначе почему авалонцы словно сквозь сито просеивают все архивы русского севера.

В Архангельске следов библиотеки князь Борис Великопермский не обнаружил. И пришлось князю возвращаться несолоно хлебавши. Так как произошло очередное обострение в Северной войне, и князь был отозван под Полтаву.

Князь возвращался по рекам. Сначала по Северной Двине, потом по ее притоку Ваге. И здесь, остановившись на ночевку в городке Шенкурске, он наткнулся на какие-то следы. Что это за следы, князь Борис отказался доверить даже своему зашифрованному посланию.

Только перечитав письмо несколько раз, я понял, что князь Борис Великопермский доверил сведения о следах библиотеки Ивана Грозного своему неизменному спутнику – Федору Ивановичу.

Я позвал дядьку Федора, показал письмо и напрямую спросил:

- Знаешь, что?

Федор на секунду завис и сообщил:

- Кое-что знаю!

- Говори!

- Не могу!