Вещий Андрей. На грани

Глава 4

Услышав такое предложение, я замер. Ни то чтобы оно было для меня неожиданным. Чего-то подобного стоило ждать. Тем более одна попытка, правда, принудительной вербовки уже была. Однако одевание золотой цепи не выдержало временем. Теперь Ромодановский, по-видимому, решил действовать мягко.

Работа в органах была не всегда почетна, но всегда нужна. Так что принципиальных возражений с моей стороны не было. Вопрос в том, как эта моя служба будет выглядеть.

Притом, что, судя по всему, в Тайной Канцелярии течет если не все, то очень многое не хотелось числиться в каких-либо списках. Итак, о том, что я спас самого князя-кесаря, судя по всему, будут знать чуть более, чем все. Так, что отсутствие моего имени в различного рода канцелярских ведомостях было моим первым условием. Конечно, оно вряд ли будет полностью соблюдаться, но хотя бы действия в этом направлении предприниматься будут.

Здесь князь-кесарь меня заверил, что это останется между нами, официально же я буду зачислен в Семеновский полк и мне будет присвоено звание поручика.

Кроме того, о том, что я спас, князя-кесаря, знает действительно много людей, и поэтому Светлейший решил провести операцию прикрытия.

- Мы не будем этого скрывать. Наоборот, я представлю тебя государю, и он лично поблагодарит тебя за раскрытие заговора против князя-кесаря, наградит тебя и прилюдно вручит патент поручика лейб-гвардии Семеновского полка – сказал Его Сиятельство.

- Отлично, тогда я прошу присвоить звание поручика и прапорщику Шереметьеву. Он мужественно проявил себя при обороне Риги.

- Да это хорошая идея, так и сделаем – кивнул Светлейший князь-кесарь.

- Еще Сергей Михайлович Шереметьев отлично проявил себя и в остальных делах, связанных с этой историей. Кстати, Ваше Сиятельство я не до конца понимаю некоторые аспекты всей этой истории и хотел бы задать, если позволите, несколько вопросов. При чём здесь, например, ваши Стражи, или чего хотел тот авалонец, советник государя, что покушался на вас и на меня? Или причем здесь Татищев.

Иван Федорович Ромодановский посмотрел на меня со значением и потом, как рявкнет:

- Ермолич не наглей. Мои Стражи понимаешь. Обо всем узнаешь после. Тем более тебе потом в свое поместье ехать, разбираться чего хотели там похитители бумаг. Но сейчас тебе важно пережить аудиенцию у государя императора нашего Ивана V. Там будет присутствовать главы многих великих родов, которым ты уже успел перейти дорогу и еще перейдешь самим фактом аудиенции. Прием завтра тебе много еще предстоит сделать. Так что иди готовься, - с этими словами, Ромодановский полез куда-то в стол и бросил передо мной тугой кошель.

Я взял кошель и направился вон из Тайной Канцелярии.

Выйдя на будущий Литейный проспект, я увидел на противоположной стороне своих друзей и с радостью поспешил к ним. Мне казалось, что я их не видел целую вечность. Ну уж в Тайной Канцелярии я провел не меньше двенадцати часов. Как оказалось, здесь за стенами зловещего заведения прошел всего час.

Мы собрались и отправились на квартиру к Шереметьеву. Там я в общих чертах рассказал о своих приключениях в имперских застенках. История вызвала живейший интерес у друзей.

Сергей, услышав, что завтра вместе со мной предстанет перед императором, больше не о чем не хотел слышать. Он заявил, что нам срочно надо спешить к портному, который обшивает офицеров обоих гвардейских полков.

Ателье располагалось на первом этаже одного из новых каменных домов на Невском проспекте. Слева и справа от входа в больших и широких окнах мастерской были выставлены деревянные болваны, одетые в гвардейскую форму. Слева от входа – в зеленую форму Преображенского полка, справа – в васильковую форму Семеновского полка.

Мы с Сергеем поднялись по лестнице и попали в большой светлый зал, залитый светом несчетного количества свечей, торчащих из множества канделябров.

Нас встретил молодой орк – приказчик и вежливо поинтересовался, за каким чертом мы сюда притащились. Нет, спросил он совершенно другими словами, но испортившееся вдруг настроение, заставляло воспринимать его слова именно так. А испортиться настроению, прямо скажем, было отчего. Уже через несколько минут, после того как мы сообщим, что нам к завтрашнему утру нужны два парадных мундира, совершенно посторонние люди будут знать, что завтра в городе произойдет важная тусовка.

Наверняка с участием важных шишек. Вот и обеспечивай в таких условиях секретность.

Между тем орк, услышав о нашем деле, скрылся за занавеской в глубине зала. Через несколько минут оттуда же к нам вышел благообразный старикан в дорого расшитом камзоле. Он представился Соломоном Израилевичем и без обиняков спросил, есть ли у нас деньги знаем ли мы, сколько стоит пошить парадные мундиры.

Увидев туго набитый кошель, он расплылся в самой любезной из своих улыбок.

- Милостивые государи, пройдемте за мной и провел нас в комнату справа. Когда я вслед за Шереметьевым заходил в эту комнату, мне показалось, что на выходе из комнаты слева мелькнуло знакомое лицо. Где я его видел, я вспомнить не смог, но почему-то сложилось впечатление, что видел я его при не очень радостных обстоятельствах.

Впрочем, радостных событий у меня в этом мире было немного.

Мне показалось, что тот человек меня тоже узнал, и это тоже ему не понравилось. Ладно, будем решать проблемы по мере их поступления. Сейчас на повестке - парадная форма.

Комната, в которую мы попали, была уставлена все теми же болванами в офицерской форме лейб-гвардии Семеновского полка. Она состояла из красного камзола, красных до колен, штанов, синих чулок и пары башмаков с тупыми носами. Сверху шел васильковый кафтан на красном подбое и короткий плащ-епанча. На голову – треуголка. Это, так сказать, базовый комплект.

Дальше возможны были варианты. Рубашка с жабо или без, тонкая шелковая или батистовая, или льняная. Треуголка с золотым галуном или без. Кафтан и камзол тоже с галуном или без. А если с галуном, то везде, включая петли для пуговиц на обшлагах и карманах или только по краю кафтана. Пуговицы золотые или серебряные, но позолоченные, то же самое пряжки.

Короче, с этим мундиром оказалось мороки куда больше, чем хотелось. Я выступал за более сдержанный и практичный вариант. Не понимаю, как мужчина может одеваться как павлин.

Хозяин или портной, не знаю уж кто он там, пытался всучить нам, что порасфуфыреннее. Заодно, так или иначе, делал заходы на предмет узнать, что у нас за торжественное мероприятие и где. Но я молчал как партизан, а Сережину попытку похвастаться своими успехами пресёк на корню, незаметно, как я надеялся, ткнув его кулаком под бок.

Сергей возмущенно повернулся ко мне, но увидев выражение моего лица, предпочел заткнуться и сосредоточится на выборе мундира.

В этом вопросе Сергей склонялся к позиции Соломона Израилевича и хотел как можно больше блеска. Что ж поделаешь мода, да и событие, прямо скажем, неординарное. Не каждый день к царю зовут.

В результате упорных, но недолгих боев, - всего минут за сорок управились, победили дружба и разум. Компромисс, как ему и положено, был найден где-то посередине. Решающим аргументом, было что, конечно, в грязь лицом ударить нельзя, но и нарядиться не почину тоже не комильфо. Поэтому сверкать позолотой мы будем, но не на очень большом расстоянии.

После этого мы перешли к снятию мерок, что заняло еще полтора часа.

Самым приятным открытием для меня был тот факт, что среди аксессуаров, которыми имеет право пользоваться офицер, была трость. Я сразу решил, что в качестве таковой, возьму с собой посох, который подарил мне Олег. Тем более он легко с помощью заклинания превращается в трость.

Сергей же выбрал себе палку красного дерева, смахивающую на кий, украшенный резьбой и с золотым наконечником.

Внеся задаток и пообещав еще тридцать процентов от цены сверху, если успеет в срок или порку, если не успеет, отправились к себе.

Когда шли по Невскому, нас обогнал дорого отделанный экипаж. Дверь его приоткрылась, и оттуда выглянул пожилой господин, одетый дорого, но строго.

- Сергей Михайлович, можно тебя! – позвал старик.

Сергей присмотрелся и радостно подбежал к старику. Они о чем-то с минуту говорили. При этом Сергей то и дело оглядывался на меня. Потом он махнул мне рукой, и я, не торопясь, подошел.

- Дедушка, разреши тебе представить моего друга и боевого товарища Андрея Борисовича Ермолича, дворянина.

Я вежливо поклонился и произнес:

- Андрей Борисович Ермолич, дворянин нижегородской губернии.

- Андрей, это мой дед, граф и генерал-фельдмаршал Борис Петрович Шереметев.

Шереметев слегка кивнул и протянул руку. Я ее пожал. Рукопожатие было крепкое, но рука по-стариковски морщинистая и слегка прохладная. Глянув на графа, я увидел скорее больного, чем старого человека. Кожа слегка напоминала желтоватый пергамент, под глазами мешки, в глазах затаилась боль.

- Мой дед приглашает нас к себе отобедать. Поехали!

- Да, молодой человек, уважьте старика. Отобедайте с нами. Я наслышан о вас от Сергея. Хотелось бы, знаете, составить о вас собственное впечатление. Посмотрев в глаза к Шереметеву, я увидел искренний интерес и согласился.

Только мы стали грузиться в карету, как перед экипажем графа, почти поперек улицы остановилась черная карета, запряженная парой вороных.

Из нее вылез тот человек, которого мы с Сергеем встретили в ателье.

Он неспешной походкой направился к нам. Из черной кареты высунулись еще двое и навели в нашу сторону пистолеты. Парочка, стоявшая на запятках этой кареты, тоже наставила в нашу сторону по паре пистолетов. Итого восемь стволов.

Надо отдать должное, что пара лакеев графа Шереметева, только по одному движению его брови тоже вытащили по паре пистолетов. Ситуация несколько выровнялась их восемь стволов против четырех наших. У графа была только шпага и, судя по всему, церемониальная, а не боевая.

Мы с Сергеем тоже не планировали вести боевые действия днем посреди Невского проспекта. Поэтому у меня был мой тесак и посох, а у Сергея офицерская шпага.

Вылезший первым из черной кареты молодой человек, увидев в руках лакеев Шереметева пистолеты, на мгновение остановился, оценил обстановку и снова двинулся к нам. Подойдя ко мне почти вплотную, он остановился и спросил:

- Андрей Борисович Ермолич?

Я ничего не ответил, продолжая молча смотреть на него. Было видно, как от моего молчания он распаляется и, уже еле сдерживая гнев, выплюнул мне в лицо:

- Отвечайте, когда вас спрашивают!

Я пожал плечами, повертел головой по сторонам и спросил, не глядя на молодого человека:

- Кто меня спрашивает?

-Я, я вас спрашиваю! – хватаясь за шпагу, почти сорвался на крик парень.

- Ах вы? А вы собственно кто и что вам от меня надо?

- Не в твоем положении задавать вопросы! Садись в мою карету, там все узнаешь! – взвизгнул парень.

- Ну что ж, прокачусь, пожалуй, это даже интересно, может, научу кое-кого вежливости, - я направился к черной карете, на ходу соображая, как бы поаккуратнее разрулить ситуацию и не допустить стрельбы днем в центре города. Еще заденут кого-нибудь. Того же деда Сергея.

- Я с тобой, Андрей Борисович! Извини, дед, если не возражаешь, я потом с тобой встречусь! – Сергей припустил за мной.

- Я возражаю! Иди к деду на обед, и так давно не виделись! Я сам разберусь, - ответил я Сергею.

- И я возражаю, Сергей! – угрожающе произнес Борис Петрович. – Более того, я возражаю, чтобы и вы, Андрей Борисович, пренебрегли моим сегодняшним приглашением. Я, знаете ли, в столице всего на три дня и боюсь другого случая не представиться.

Похоже, граф Шереметев настроен серьезно и просто так уехать не получится. Придется разбираться здесь.

Сначала решил спалить эту черную карету. Попытался зажечь в себе Дар. Мой шрам в виде звезды-цветка начал нагреваться. Вот он уже дошел до максимальной силы. Дар уже был готов запустить поток магической энергии, достаточный для боя, как меня будто обволокло какой-то липкой паутиной.

Я почувствовал себя будто в коконе, и конец липкой паутины проник к моему источнику Дара и будто притушил его. Я попробовал еще раз, и снова возникало это противное ощущение липкой паутины гасящий мой источник Дара. Эта липкая паутина не полностью гасила искру магической энергии. Она именно не давала Дару набрать боевую мощь, достаточную для разрушений или убийств.

Граф Шереметев, только глянув на меня мельком, с ходу определил, что я собирался делать, и сказал:

- Даже не пытайся. Указом императора в Санкт-Петербурге объявлен карантин, в город введены войска. Вся боевая магия под запретом. За повторные попытки ее применения сразу в острог. Из города никого не выпускают и никого не впускают.

- А откуда ты, дедушка, знаешь? И из-за чего войска ввели – спросил Сергей.

- Как же мне не знать. Я же генерал-фельдмаршал, я эти войска и ввел. А из-за чего я не знаю, мне не доложили. Слышал, какая-то замятня у князя-кесаря Ивана Федоровича Ромодановского случилась. Вот приехал сам выяснить.

Все это граф Шереметев произнес, отведя меня и Сергея в сторону, так, чтобы агрессивный юноша, стремившийся меня увезти, не слышал.

Тому как раз надоело ждать, и он нетерпеливо выкрикнул:

- Ермолич, хватит уже, поехали.

Между тем мне пришла идея, как избавиться от назойливого юноши, так настойчиво пытающегося испортить нам обед.

- Значит, вы настаиваете, чтобы я поехал с вами? А на чем позвольте спросить? – задавая этот вопрос, я представил кнут, который стегает вороных изо всех сил, слегка разбудил свой Дар и направил этот кнут к вороным.

Получилось настолько удачно, что мне даже показалось, что я увидел над конями огромную руку с кнутом, хлёстко лупцующую крупы и спины лошадей.

Они сорвались и понесли, увозя всю честную кампанию с их восемью стволами.

Молодой человек, увидев, как его карета уносится по Невскому куда-то в сторону будущей площади Восстания, растерялся. Потом, увидев, что граф Шереметев и Сергей стоят и демонстративно аплодируют моему трюку, рассердился и выхватил шпагу:

- Ермолич, вы бесчестный человек, и я сейчас вас убью.

Я грозно посмотрел на него, а потом процедил:

- Возможно, у вас есть причины не любить меня и возможно даже желать убить меня. Но кто вам дал право назвать меня бесчестным?

- Вы! Вы и дали, когда сначала обвинили моего друга в предательстве, а потом, приняв от него вызов, подло убили его до дуэли.

- И кто наш друг, позвольте поинтересоваться? – спросил я, уже догадываясь, каков будет ответ.

- Поручик лейб-гвардии Преображенского полка Крынкин!

И тут я вспомнил, где я видел этого молодого человека. Хотя какого молодого. Он как минимум года на четыре старше меня нынешнего. Но десятилетия прожитых в том мире никуда не денешь.

В общем, со мной как в том анекдоте: бороду-то сбрить можно, но вот умище, куда девать.

Так что для меня этот парень был именно юношей. И видел его я в трактире, когда поручик Крынкин приходил делать мне вызов. Этот юноша был среди секундантов поручика.

Наверное, тоже преображенец, неудивительно, что в ателье он выходил из зала для офицеров этого полка.

- Милостивый государь, причина вашего гнева мне понятна. Но вы как минимум заблуждаетесь, если, конечно, сознательно не лжете. Ведь все было с точностью до наоборот. И мне неважно верите вы мне или нет. Сейчас, прежде чем вы попытаетесь меня убить, мне просто хотелось бы, наконец, узнать, как вас зовут.

- Меня зовут…

- Ха, а узнал вас милостивый государь! – воскликнул граф Шереметев. – Вы, Иван Львович Нарышкин, сын боярина Льва Кирилловича, начальника Посольского Приказа, брата Натальи Кирилловны.

- Да, это я! – вздернул подбородок Иван Львович.

Услышав имя этого молодого человека, я, что называется, подзавис. Если Иван был другом Крынкина, это, как говорится, полбеды. Даже если он участвовал вместе с Крынкиным в нападении на нас перед дуэлью, это тоже невелика беда.

Но вот если этот Иван Львович, как и Крынкин, служит братству иллюминатов, тогда понятна оговорка Морфея Ландорфа о том, что иллюминаты готовятся поменять порядки во всей Российской Империи. Потому что Иван Львович приходится племянником Наталье Нарышкиной, второй жены царя Алексея Михайловича и матери царя Петра Первого.