Вещий Андрей. На грани

Глава 3

Со вторым Ромодановским тоже ничего особенного не произошло. Он не сдулся, не растекся слизью и не сгорел от воздействия стали и магии. Он просто, как и первый стал умирать.

Но так ведь не может быть. Один из них обязательно должен быть подставным! Должен быть лицедеем! Или не обязательно лицедеем? В нашем мире как-то обходятся без Дара лицедеев.

Прямо скажем, простыми двойниками обходятся. Ну там грим и пластическая хирургия в помощь. Но это все. Здесь же вряд ли такая хирургия развита. Хотя, может кто заклятье специфическое наложил. Чтобы черты лица изменить и фигуры. Черт его знает!

Все эти мысли пронеслись в голове галопом, пока я в фоновом режиме решал, что же мне делать с вломившейся кампанией Приома.

Ясно одно: мне нужно еще время! Мне чертовски не хватает времени, а Приом и коллектив тайных дел мне очень мешают. Тем более оба Ромодановских еще не умерли. При смерти, но живы.

Я навел пистолеты на застывших в проходе Приома и людей и скомандовал:

- Все назад! Кто сделает хоть шаг вперед – стреляю без предупреждения.

- Послушайте Ермолич! Не усугубляйте своего положения! Дайте нам спасти князя-кесаря. И вам это зачтется – громко прошипел Приом!

- Интересно кого из двоих будете спасать? Как я узнаю, что вы спасли того, кого надо?

- Послушай, Андрей Борисович, это уже не твое дело? Тебе и так смертная казнь обеспечена. И теперь только от тебя зависит, как ты умрешь. Легко: от пули, топора или в петле, или помучаешься, пока тебя колесовать или четвертовать будут – почти ласково прошептал Приом.

- Нет уж, я на тот свет не тороплюсь, поэтому рискну. Все назад, я сказал! – произнося все это, я не забывал делать дело.

Выстроил между мной и замершими на входе и не понимающими, что дальше делать людьми, магический щит. За щитом с помощью несложного заклинания, которое мне на досуге показал Шереметьев, подвесил в воздухе все семь оказавшихся у меня пистолетов. По идее, в случае, если кто двинется они должны были выстрелить.

Мне, видимо, несказанно повезло, потому что среди вломившейся в лабораторию спасательной команды не было ни одного офицера или полевого агента. В основном обыкновенные клерки, как их дьяки, писари, секретари, может, даже палачи. Но не одного, кто бы понимал, что бывают ситуации, когда напор и внезапный маневр решают все.

Пожалуй, наверное, только Приом осознавал, что самое ценное сейчас - время. Но один он действовать не решался или не мог, или не хотел. Не знаю почему. В общем они все столпились в дверях и не зная, что делать, теряли время.

Я же, закончив сооружать оборонительный вал из мебели, пистолетов и магии, перешел к осмотру умирающих Ромодановских.

Осматривал раны и думал, как же узнать, кто из них настоящий. Убийство было последним моим аргументом. Я надеялся, того из двух, кто не исчезнет, как исчезают лицедеи после смерти, - спасти своей зеленой магией жизни.

Но, оказывается, они оба не лицедеи. Хотя один точно должен был им быть. Приспешники же были. Четыре голема или клона, размножающиеся делением – были в наличии. И лужи слизи после их убийства были.

Ладно, как же узнать, кто из них настоящий. Но если среди них нет лицедея, значит, простой двойник не мог прибрать даже поверхностные мысли своего оригинала. Так как это сделал лицедей, например, с Опанасенко.

Хотя думаю, мыслями Ромодановского, даже сиюминутными, даже лицедею овладеть было бы ой как непросто. Так. В общем, идея понятна.

Осталось сообразить, что же такого особенного мог знать настоящий князь-кесарь, знаю я и точно не мог узнать лицедей. Ага, может быть это? Я нагнулся над вторым Ромодановским и спросил:

- Иван Федорович, а ты мне что-нибудь дарил в нашу последнюю встречу?

Второй, что-то прохрипел нечленораздельное. Мне почему-то показалось, что он больше симулировал, чем действительно страдал от раны, могущей отправить его на тот свет.

Странно. Но я все-таки приложил руку к ране и влил в первого князя-кесаря немного живительной энергии. Первый значительно порозовел, открыл глаза и осмысленно на меня посмотрел. Я повторил вопрос.

- Я тебе подарил возможность оправдаться в обмен на разговор о дочке – выдал этот князь-кесарь.

- И все? – переспросил я

- А что этого мало? По-моему, нет! – выдохнул тот и потерял сознание.

Я в задумчивости наклонился над Ромодановским Первом. Его состояние было значительно хуже, чем предыдущего. Мне стоило больших усилий привести его в чувство. Потратил неимоверное количество магической энергии, чтобы хоть чуточку вернуть его к жизни. Когда он стал немного шевелиться, и цвет лица его стал менее синим, я повторил ему тот же вопрос, что задавал предыдущему Ивану Федоровичу:

- Поганец, ты, Андрей Борисович, неблагодарный. Неужто и книжку, что я тебе подарил, успел пролюбить. Нашел, о чем беспокоится. Разве до этого сейчас. Книга, конечно, редкая, но у меня еще есть. Будет, что тебе в узилище почитать.

Итак, похоже, первый князь-кесарь настоящий. Но только как бы еще убедиться. А что если... Мысль была настолько же неожиданная, насколько и очевидная.

Что я там о Стражниках узнал? Что этот клан немногочисленный, но влиятельный. Стремится залезть во все государственные институты и структуры: приказы, палаты, коллегии и что сейчас еще в России есть.

А главный Стражник где должен находиться? Правильно в самой могущественной или около того структуре. А самыми влиятельными во всех странах, во все времена были спецслужбы.

Я бесцеремонно расстегнул камзол у Ромодановского первого, распорол рукава и аккуратно взглянул на внутренние стороны бицепсов. Так и есть. На левом почти подмышкой был выбит полуорел.

Я метнулся ко второму, у второго – чисто! Стоило мне только это проделать, как второй стал омерзительно вонять, терять объём и растекаться.

В этот же момент на моем магическом щите что вспыхнуло очень маленькой звездочкой. В свете этой вспышки я увидел, как тонкий не толще волоса луч магической энергии втягивается куда-то в толпу клерков во главе с Приомом.

Походу у них здесь в Тайной Канцелярии здорово протекает. Интересно, куда утекает, то, что здесь протекает. Впрочем, кому может быть выгодны утечки из этой конторы, мне было и так ясно. Осталось только найти и вывести на чистую воду конкретных остроухих. Но сейчас не до этого. Сейчас надо спасать князя- кесаря и себя заодно.

Я еще раз приложил руку к ране на груди Ивана Федоровича и влил в него огромную порцию живительной энергии.

Светлейший князь-кесарь открыл удивительно ясные полные энергии глаза и сел. Осмотрелся, приказал помочь подняться. Я подставил руку, Его Сиятельство оперся – встал. Бросил недовольный взгляд сначала на меня, потом на столпившихся у двери сотрудников, зычным голосом отдал распоряжение:

- Елисей, Николай. Всех вон, этого со мной.

Появились два бородатых мужика, что встречали нас с Шереметьевым прошлый раз и всех вытолкали из лаборатории.

Князь-кесарь внимательно осмотрел лабораторию. Постоял над трупом авалонца, о чем-то подумал, повернулся ко мне и сквозь зубы бросил:

- О том, что здесь случилось – молчок, не то голова с плеч. Уяснил?

Такая форма благодарности и одновременно высокая оценка моих заслуг меня крайне разозлила.

- Ваше Сиятельство, как скажете, буду молчать. Но вы уверены, что этого достаточно, чтобы ничего не утекло наружу. То, как я разбирался с лицедеем под вашей личиной добрых два десятка людей видело и как минимум один авалонец. Приом этот ваш.

- За них не переживай – всем все объяснят, а заодно на карте покажут места отдаленные и места не столь отдаленные, куда они с выдранными ноздрями и отрезанным языком отправятся, если молчать не будут. Ну а где у нас палач они и так знают.

- Уверены, что этого достаточно?

Посмотрев на меня внимательно, Ромодановский, вдруг устало вздохнул, снова присел на стул:

- А ты не злись, не злись. Князь-кесарь умеет быть благодарным. То, что вовремя подставу разглядел, меня спас – большое дело сделал, хвалю. Но это на одной чаше весов. А на другой то, что и ты им нужен был. Выходит, ты не только ради меня бился, но и ради себя. Да еще эти письма твои, подметные к царевичу Алексею. Там, глядишь, и измена видна. Вот и взвешивай.

- Письма не мои! – с вызовом бросил я Ромадоновскому.

- Ты бумаги привез? – не обращая внимание на мой выпад, спросил Ромодановский.

Бумаги остались в кабинете. Иван Федорович еще раз внимательно осмотрел лабораторию и отправились в кабинет. За пределами лаборатории ничто не напоминало о драме, разыгравшейся внутри нее.

Не было уже никаких пустых туннелей из зефировых стен. Были обыкновенны подвальные коридоры, по которым изредка пробегал какой-нибудь дьячок или куда-нибудь по арестантским делам вели очередного подследственного. Только усиленные караулы из преображенцев наталкивали на мысль, что что-то произошло.

У входа в лабораторию в поясном поклоне согнулся авалонец Приор. Князь-кесарь прошел мимо него, словно мимо пустого места.

Пройдя мимо авалонца, я резко повернул голову и успел заметить злой взгляд, которым Приор проводил нас.

Впрочем, перехватив мой взгляд, авалонец тут же изобразил добродушную и даже где-то подобострастную улыбку. Вот, мол, повезло тебе, Андрей Борисович, высоко сумел вознестись, сам князь-кесарь тебя ценит.

Когда вернулись в кабинет, я первым делом нашел ящик с документами, который, оказывается я бросил прямо рядом с креслом Ивана Федоровича.

Поставив ящик перед князем-кесарем, отперев его и откинув крышку, я вышел в предбанник кабинета. Там я демонстративно забрал у одного из бородачей князя-кесаря свои тесак и посох и уже с ними вернулся в кабинет.

На недоуменный и недовольный взгляд князя-кесаря, я бросил:

- Негоже дворянину без личного оружия.

Князь хмыкнул, потрогал свой пояс и, не обнаружив там сабли, позвонил в колокольчик и приказал поднять ее из подвала. Потом углубился в бумаги, минут двадцать внимательно их читал.

В том числе и письмо без адреса. Его он прочитал дважды. Потом разочарованно отбросил его в сторону и откинулся на спинку кресла. По его лбу градом катился пот, а лицо искажали гримасы боли.

Только сейчас я сообразил, что после того, как я его проткнул, затем прожег боевой магией, никто его здоровьем не занимался. Если, конечно, не считать влитой в него мною же жизненной энергии.

Между тем князь-кесарь вдруг неожиданно стал закатывать глаза и заваливаться набок. Пытался дотянуться до шнура колокольчика, но не смог.

Я подскочил к нему, расстегнул камзол, рубашку и обнаружил под ней сложенную в несколько раз тряпицу, насквозь пропитанную кровью.

Я снова поднес руку к ране и снова стал вливать в князя зеленую энергию. Однако на этот раз мне пришла в голову мысль, что если просто вливать в князя живительную энергию, то проку от этого будет, как от таскания воды в решете. Я решил попробовать залечить рану.

И хотя я был ни разу ни врач, я представил, как под потоком моей энергии сосуды даже самые мелкие сращиваются, а мышечные ткани соединяются.

У меня сразу закололо в руке, висящей над раной, а зеленая энергия из потока превратилась в нечто напоминающее струи душа. Причем эти струи душа брызгали только в им понятном порядке. Для меня эти прерывания или усиления струй напоминали чем-то азбуку Морзе.

Самое удивительное, что у меня перед глазами, как наяву появилось изображение внутренних органов. Я так понимаю, что это были органы самого Светлейшего.

Самое интересное я видел все разрывы этих органов и видел, как и где они восстанавливаются под точечным воздействием моей зеленой энергии.

Более того. Немного попрактиковавшись, да простит меня Его Светлость, я смог силой мысли не только увеличивать или поворачивать картинку, но и изменять силу и направление энергии.

Короче, у меня появился свой личный МРТ – магический резонансный томограф. Да это класс. Еще я убедился, что на такое применение требуется гораздо меньше магической энергии, чем на то, чтобы просто вливать ее в доходягу. Правда, физических и моральных сил требуется больше. Ну так что же где-то убудет, а где-то прибудет.

Но я, к сожалению, еще не понимал, насколько велики запасы магической энергии во мне. Пока они казались мне бездонными, но я понимал, что это вряд ли. Просто мастерства не хватает. Ничего не бывает бесконечным, только Вселенная. Да и у той есть границы.

Между тем рана на князе полностью затянулась, и Иван Федорович очнулся. Он открыл глаза, вытер ладонью пот с лица, выпрямился, вздохнул, посмотрел на меня и буркнул:

- Спасибо!

- Всегда пожалуйста! – изобразил я легкий поклон.

Ромодановский застегнул рубашку и камзол и вернулся к бумагам. Он снова взял еще раз письмо без адреса и еще раз внимательно прочел его.

Потом откинул его и внимательно посмотрел на меня:

- Это все бумаги?

Я честно рассказал ему, что лжесвидетелем Иваром были похищены купчая на нижегородское поместье и рекомендательное письмо к Татищеву.

Светлейший заинтересовался, почему это вдруг Ивар стал лжесвидетелем.

Я на минуту задумался. Все время, пока я думал, князь-кесарь не отводил от меня взгляд. Поиграв со Светлейшем в гляделки, я решил-таки рассказать ему всю правду, а заодно и задать князю-кесарю вопросы.

Пока я рассказывал, Иван Федорович слушал меня совершенно безэмоционально. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Когда я закончил, он с минуту подумал о чем-то, а потом выдал:

- Понятно, Андрей Борисович. Что же касается этого вашего письма, то оно действительно незначительно. Государственной измены в его содержании нет. Максимум что вам за него полагается это ссылка в Сибирь. Но не более чем на десять лет.

- Спасибо за радостные новости! – как можно язвительнее сказал я.

- А вы не язвите. Вляпались так извольте отвечать! – раздраженно бросил князь-кесарь.

- Я не возражаю, Ваше Сиятельство! Только мне интересно, кто и перед кем будет отвечать за весь этот бедлам, что творился сегодня в Тайной Канцелярии. Да и не только сегодня, если вспомнить лжеэкспедитора Опанасенко. Это надо же додуматься лицедеи внаглую разгуливают по святая святых государственной власти, - я стал откровенно юродствовать, стремясь вывести Ромодановского из себя.

Гнев было вспыхнул на лице Светлейшего, но быстро пропал. Дальше он слушал меня со скучающим видом, а когда я замолчал – выдал очень тихим голосом, в котором, однако, слышалась еле сдерживаемая ярость:

- Понимаете, Андрей Борисович, вот вы тут целую тираду произнесли в надежде вывести меня из себя, а того не понимаете, что наговорили сейчас на колесование, четвертование и посадку на кол одновременно.

Дальше Ромодановский очень популярно и доходчиво объяснил, что то, что случается в Тайной Канцелярии, остается в Тайной Канцелярии. Все же, кто пытается вынести это наружу, тоже остаются в Тайной Канцелярии – навечно. Что же касается меня, то я, к сожалению, стал тем маленьким камушком, который, судя по всему, стронул такую лавину, которая может погрести под собой не только меня, но и всю Россию и некоторые другие страны.

Причиной тому, судя по всему, не только мое глупое участие в деле царевича Алексея, но и мои странные анализы крови, и мой странный разносторонний Дар, и умение попадать в то время и в то место, где лучше бы мне не появляться, и узнавание того, чего знать не положено.

Только этого всего хватит мне на десять лет расстрела без права переписки. А уж если присовокупить сюда еще покушение на убийство высшего должностного лица, да еще при свидетелях, то я могу смело считать, что меня уже нет на этом свете полгода минимум.

Объяснив все, это, Ромодановский, улыбнулся с хитрым прищуром:

- Но понимая, что во многом том, что с вами происходило, вы скорее жертва обстоятельств, чем виновник, и учитывая то, как много вы для меня и России сделали, а также беря во внимание ваш неуемный характер, у меня для вас есть предложение.

- От которого я не смогу отказаться? – произнес банальность я.

Князь – кесарь, улыбнулся, на мгновение беззвучно шевеля губами, задумался, словно пробуя новое выражение на вкус, после чего, подняв вверх указательный палец, ответил:

- Именно! Хорошо, что вы это понимаете. Надеюсь, что вы поймете и то, что в наше время наличие верных и деятельных людей решает все.

Я молча кивнул, едва сдерживая смех, услышав местную интерпретацию знаменитой фразы Сталина.

- Раз вы это понимаете, то, надеюсь, благосклонно воспримите предложение поступить на службу в Тайную Канцелярию.