Товарищи ученые

Глава 21

И я сразу зашагал стремительно, повернув в нужном направлении

Вот интересная штука: когда ты принял некое решение, начал его исполнять — и если у тебя пошло как по маслу, разные случайности вдруг начали работать в твою пользу, это значит, что решение ты принял верно.

Я к тому, что быстрым шагом идя к цели, я проходил мимо гастронома. И только поравнялся с его крыльцом, как тяжелая стеклянно-металлическая дверь распахнулась, выпустив Сашку Фрэнка с авоськой, содержащей две бутылки пива «Ячменный колос» и еще какую-то снедь.

Случайность? Нет, не думаю!

— О! — воскликнул я весело. — Про волка речь, и волк навстречь!

— Это я — волк? — хмуровато отшутился Санек.

— Отчасти.

Он показался мне каким-то невесело озабоченным. Однако, придется его озадачить дополнительно.

— Александр, есть тема.

— Надолго?

— Как получится.

— Хм! Ну ладно.

— Пойдем, присядем вон на лавочку.

Честно говоря, у меня не было плана разговора. Просто не успел сложить. И теперь приходилось действовать экспромтом.

Присели. Сашка вынул сигареты.

Курил он как-то не всерьез. Сигарету-другую в день, а то и вовсе мог обойтись без табака. А тут вытащил пачку — болгарскую «Стюардессу». Значит, есть душевное волнение.

Я правильно это волнение разгадал. И решил не тянуть.

— Слушай! Я знаю, что все наши приключения… желтого чемоданчика контролировались кем надо. Вопрос: ты был координатором? Так сказать, держал вожжи? Рулил процессом?

Последние фразы я постарался произнести шутливо, чтобы снять естественную неловкость.

Фрэнк задымил сильнее. Молчал. Наверное, соображал, как быть. Решился:

— Ты сам понял? — спросил он глухо. — Или?..

Я хотел было сострить насчет ответа «вопросом на вопрос», но передумал.

— Нет, не или, — спокойно промолвил я. — Наблюдение, анализ — и результат. Не ошибся?

Он долгой струей выдул дым.

— Нет, — сказал кратко. — Скрывать не буду, но и к тебе просьба: не звонить.

— Мог бы и не говорить, — буркнул я. — Не дурак.

Конечно, я не мог сказать Сашке про мой жизненный опыт в двух столетиях. Но этот опыт говорил мне, насколько важна вот эта служба негласных гражданских сотрудников. Ни малейших предубеждений у меня, видевшего два разных общества, не было. Напротив, убежден, что спецслужбы должны вообще носом землю рыть в этом направлении. Я и больше скажу! Каждый нормальный гражданин должен быть своего рода таким внештатным сотрудником. В идеале. Который, конечно, недостижим, но стремиться к нему надо. Я же видел и срам девяностых, и мучительное возрождение нулевых — как результат распада СССР. Он не был идеальным обществом. Но распад стал тяжелейшим потрясением если не для всех, то для абсолютного большинства граждан. Поэтому я стал решительным сторонником сильного государства, стало быть, и умело работающих спецслужб. Умело работающий — значит, имеющих разветвленную сеть поддержки среди населения… а уж как это сделать — профессиональная задача.

— Я говорил с Пашутиным, — сказал я и кратко передал суть беседы. — Ты в курсе этого всего?

Фрэнк к этой минуте, видно, прокрутил мысленно варианты построения разговора. Решил остановиться на том, что юлить, крутить незачем. Надо говорить, как есть. И даже добавить.

— Да, — сказал он. — Но суть даже не в этом.

— А в чем? — так и схватился я за его слова.

Он не ответил. В глазах промелькнуло нечто решительное.

— Вот что! — сказал он. — Идем ко мне домой.

— Идем, — тут же согласился я.

Я не стал задавать дурацких вопросов типа: «зачем⁈» Раз сказал так — значит, имел резон. Порожняки гонять не станет.

И мы пошли. Совсем недалеко. По пути Фрэнк глянул на часы, удовлетворенно хмыкнул.

Пришли.

— Чай будешь? — спросил Фролов, проходя в свою тесненькую «однушку».

— Ты меня чай позвал пить?..

Он рассмеялся:

— Одно другому не помеха. А можно и пивка хлебнуть по самой малости. Я, правда, на тебя не рассчитывал, но ничего страшного.

— Ты ждешь кого-то?

Сашка еще раз бегло глянул на часы.

— Думаю, уже дождался. Дождались.

Как в воду глядел! Не успел сказать так, как грянул звонок. Я еще и от двери не успел отойти.

— Открывай, — сказал Фрэнк с многообещающим выражением лица.

Я открыл… и передо мной предстал Костя Федоров.

Жизнь научила меня если не удивляться, то не выдавать удивления.

— Привет, — сказал я.

— Взаимно, — был ответ дополненный рукопожатием.

— Что, — молвил Константин, — картина Ренина? «Не ждали»?

— Ну почему, — ответил я, — Александр ждет…

— Тогда поговорим конкретно, — он обозначил улыбку.

Конкретный разговор начался с того, что я уточнил:

— Так вы оба — бойцы невидимого фронта?

— И не только мы, — произнес Фрэнк, откупоривая пиво. — Система! Но остального знать не обязательно.

— Думаю, даже не нужно, — усмехнулся Костя, присаживаясь.

Я смекнул, конечно, что эти двое не просто по-умному нацелили нас на поиск. Они преследовали и другие цели. И сказал об этом.

Парни переглянулись. Конечно, я заметил, что в паре Федоров был старшим.

— Согласен, — подтвердил он. — Вы задачу выполнили хорошо. Я бы даже сказал, отлично. Подтвердили необходимые качества.

— И вы хотите мне предложить…

— Уже не хотим. Хотеть поздно. Считайте себя принадлежащим к нашей корпорации.

Костя произнес это вполне доброжелательно, но с таким стальным стержнем, в котором сомневаться не приходится.

И я, разумеется не стал впустую балаболить нечто вроде «без меня меня женили», «предложение, от которого нельзя отказаться»… и тому подобное, сознавая серьезность ситуации. Да я, собственно, и не собирался отказываться.

Я понял, что это и есть моя судьба. То, ради чего меня забросило сюда. Я должен противостоять силам, враждебным моей стране. Меня привело к этому, прямо-таки ткнуло: вот она, твоя задача! Никто, кроме тебя! Работай.

Конечно, они — то есть наши спецслужбы — негласно и жестко проверяли меня. Смотрели, как я поведу себя в ситуации, требующей размышлений и решений. Выплыву — не выплыву. Я выплыл.

И я кивнул.

— Ну вот и отлично, — подытожил Федоров. — Формальности потом, а сейчас к делу. Максим! Ты ведь понял, что дело не закончено?

— Оборвались связи Рыбина?

Парни переглянулись и невольно сделали коротенькую паузу, прежде чем Костя хмуро буркнул:

— Да. Причем ведут они в Куйбышев. Там где-то резидент.

— Кто — неизвестно, — сказал я скорее утвердительно, чем вопросительно.

Федоров в значительной мере утратил наигранную веселость.

— Вот именно, — обронил он.

— Записи какие-то?

— Все перерыли, ничего существенного. В телефонной книжке — только наши номера, общеизвестные. Ничего не дали.

— Все держал в памяти?

— Видимо, да, — вмешался Фрэнк. — Немцы их хорошо учили. Были специальные упражнения для развития памяти. Собственно, и сейчас есть, но теперь это рутина, а тогда только развивалось. Но он и сам, надо сказать, не дурак, — сквозь зубы признал он.

— Только со знаком «минус», — отметил я.

— М-да, — промычал Костя, наливая пиво в стакан.

Они решили распить по бутылочке для легкого расслабона, я отказался.

Костя с заметным удовольствием отпил пол-стакана. И сказал:

— Слушайте, ребята. Ситуация серьезная. Серьезней некуда. Связь Рыбина с резидентом потеряна. Искать его по всему Куйбышеву? Занятие скучноватое, мягко говоря. Вопрос: что делать?

— Ну, погодите, — возразил я, — а голова на что? Вернее три головы — и все научные сотрудники.

— Вот, — оживился Федоров, — вот на то и расчет! Мне Пашутин говорит: вся надежда только на вас, на ученых. Этого типа надо вытащить из ниоткуда, слепить из ничего. Здесь ваши мозги нужны! — и он допил стакан.

— Легко сказать… — протянул я. — И что, совсем никаких зацепок?

— Одна. Жидкая как стул младенца, — замысловато сострил Фрэнк. — Этот шофер… черт, как его фамилия? Забыл.

— Бубнов, — подсказал Костя.

— Точно! Бубнов. Тот самый, кого ты огорошил табуретом, — Фрэнк повернулся ко мне, — он говорил, что несколько раз возил Рыбина в командировку в Куйбышев. Вроде бы чисто деловые поездки, но один раз, говорит, заехали в чисто жилой массив. Пятиэтажки, девятиэтажки… И вот, он говорит, Рыбин попросил притормозить возле одного дома, вошел туда и с полчаса отсутствовал. Может, немного больше. Потом вышел, попросил помочь. Поднялись этаж на седьмой, восьмой, точно не помнит. Там два здоровых чемодана. Взяли вдвоем, отнесли в машину. Привезли сюда, занесли в дом к Рыбину. На этом все.

— Может, врет? — усомнился я.

Сашка пожал плечами:

— Может, и врет. Хотя какой смысл? Чемоданы при обыске действительно обнаружили. Но там какое-то житейское барахло, и больше ничего.

— А что, когда сюда въезжали, не проверили?

Фрэнк лишь рукой махнул. И в самом деле, Рыбина всякая собака тут знает, а на посту находился старый приятель-вохровец… Теперь концов не найти.

Я задумался. Смысла действительно вроде бы не было. Единственная нитка!.. И та едва живая.

— Слушайте, — спросил я, — а как будем объяснять смерть Рыбина? Шило в мешке ведь не спрячешь!

— Тут судьба идет нам навстречу, — пояснил Федоров. — Когда вы его брали, в соседнем коттедже никого не было. Никто не слышал выстрела.

— А когда у Кондратьева шум подняли?

— Тоже слава богу. Все-таки самая глухая ночь, как-то обошлось. Короче! Кроме нас, то есть участников операции, пока никто не знает о гибели Рыбина. Ну и Кондратьев с дочкой. Но они, естественно, будут молчать. Так что пара дней у нас в запасе есть. Уже решили пустить дезу, что он в командировку срочно уехал.

— А дальше?

— Там много чего можно придумать, — жестко усмехнулся Федоров. — Несчастный случай. Попал в морг местной больницы. Родственники тело забрали. Похоронили. Какова версия?

— Да честно говоря, я бы не очень поверил. Уж очень за уши притянуто.

— И тем не менее. Знаешь, поверил-не поверил, а проверить невозможно.

— А что с Бубновым?

— Ну а что? Придется ехать с ним, проверять, насколько он прав или нет.

Я с сомнением покачал головой:

— Очень ненадежно.

— Другого нет ничего, — с легким раздражением произнес Фрэнк. Похоже, он и сам отлично сознавал, насколько это слабая зацепка. Но на самом деле, никаких других вариантов не предвиделось.

Я тоже это прекрасно понимал. И все же некое сомнение-не сомнение… Так не скажешь, наверное! Скорее, нехорошее предчувствие. Как будто еле уловимый сигнал из будущего — что ничего хорошего из этой затеи не выйдет. Но кто знает!

А Костя неожиданно сказал:

— Слушай, Макс! А ты не хочешь принять в этом участие?

— В поездке в Куйбышев?

— Ну да. Так сказать, погрузишься в среду. Надо же начинать! Если попал в нашу сферу… тут вход бесплатный, а выход на замке.

Я подумал. Кивнул:

— Согласен.

Вправду, надо врубаться в новую жизнь.

Федоров допил пиво, кратко бросил:

— Хорошо. Поговорю с Пашутиным.

И на том, разговор, по сути, кончился.

Вернувшись домой, я встретил там Вована каким-то встревоженно-озабоченным:

— Слушай! — первое, что он воскликнул, — ты слышал новости⁈

— Наша жизнь — новости каждую секунду, — усмехнулся я.

— Ну, будет тебе! — поморщился он. — Я серьезно.

— Тогда поясни.

Володька откашлялся.

— Говорят… Рыбин сбежал.

Тут и я чуть не сел от неожиданности.

— Подожди. Как так — сбежал⁈

— Да вот так. Исчез куда-то.

Ничего себе. Как слухи расползаются! Да еще так перекошенно. Прячь тут шило в мешке…

Я сделал вид, что ничего не знаю:

— Постой. Чушь какая-то. От кого ты слышал?

Он чуть замялся:

— Да от Зинаиды нашей.

— Ну-у! — я аж присвистнул. — Нашел источник информации.

— Да не скажи, — слегка огрызнулся он. — Она как антенна, ловит волны. Прямо талант такой.

Я постарался отмахнуться, но неважные предчувствия усилились. Если уж слухи поплыли по городку, пусть даже ложные — значит, жди вскоре слухов совсем невероятных. Значит, на самом деле, вопрос надо решать как можно скорей.

От Володьки-то я кое-как отболтался, а вот душевная смута никуда не делась. Мало того, что я вовсе не был уверен в результативности этой поездки в Куйбышев — ну что найдет эта жертва табурета?.. Будем зря таскаться по кварталам, только и всего. Так вот, мало этого, я представления не имел, как нам выйти на резидента.

Да есть ли он вообще?..

Нет, по здравому-то смыслу должен быть. Как-то информацию Рыбин должен был передавать! Средства связи исключаются, здесь все под контролем. Единственный способ — личная встреча. Разумеется, известно, что он мотался в Куйбышев регулярно, но где там искать его контакты!..

В таких внутренних монологах прошел остаток выходных. Правду говоря, я ни на шаг не продвинулся к ответам на вопросы. А в понедельник утром, когда мы с Володькой лишь поднялись на крыльцо первого корпуса, нас уже там перехватил Мартынюк:

— Парни, привет! Скворцов, тебя вдруг Пашутин в свое распоряжение забирает на сегодня. Что случилось?

— Понятия не имею, Геннадий Кириллович, — сказал я как можно равнодушнее, но с оттенком легкого недоумения.

И Вовка на меня воззрился с тем же чувством:

— А правда, что такое? — задал и он не слишком умный вопрос.

— Володя, — я усмехнулся, — я ведь уже ответил. — Ничего дополнить не могу.

Оба они взглянули на меня так, что ясно — не слишком поверили. Однако, допытываться не стали. И я устремился в кабинет Пашутина, где прежде мне бывать не доводилось. Виделись с ним в разных местах, но только не здесь.

Встретил он меня приветливо, но озабоченно:

— Здорово, проходи! Познакомился, значит, с коллегами в новом качестве? С Фроловым да Федоровым?

— Да.

— Хорошо, — бросил он бегло. — Стало быть, в курсе основных наших дел.

— Да, — повторил я. — Борис Борисович, я поступаю в ваше постоянное распоряжение?

— Сегодня да, — ответил он. — А вообще…

Хотел что-то казать, но пресекся. Оборвал сам себя:

— Ладно! Короче, ты хотел погрузиться в рутину нашей работы?

У меня хватило ума не пожать плечами. Хотел я, не хотел — не имело значения. Массив спецслужб втянул меня в зону притяжения, как планета — метеорит, и теперь я, конечно, хочу. Другого не дано.

— Мне ребята сказали, — сдержанно ответил я.

Он усмехнулся:

— Значит, в курсе. Да, едем в область. Можно сказать, следственный эксперимент. На двух машинах…

Объясняя мне суть, он успевал отслеживать мою реакцию и, видимо, уловил скепсис в отношении мероприятия.

— Понимаю, — сказал он. — Сам не сильно в восторге. Но хоть какой-то шанс… Все, короче, едем!

Он, задержанный и пара сопровождающих погрузились в белую «Волгу», а в «Жигулях-копейке» — вот сюрприз! — оказались Волчков в штатском, некий незнакомый мне парень. И сюда же определили меня.

— Здравствуйте, товарищ прапорщик! Или… как вас называть? Вы, похоже, не очень прапорщик?

— Неважно, — усмехнулся тот. — Как меня по батюшке, не забыл?

— Василий Сергеевич.

— Вот так и зови.

И мы помчались. Выехали не через центральный выезд, а один из второстепенных, чтобы не привлекать внимания. От Сызрани до Куйбышева не близко, почти двести километров. «Волга» шла первой, мы следом.

Разговор с Волчковым, успевавшим и управлять машиной и беседовать, оказался внезапно интересным. Третий наш спутник всю дорогу молчал, как статуя с острова Пасхи, зато «прапорщик» посвящал меня в тонкости профессии, и это вправду было очень любопытно, узнавать в, казалось бы, настолько знакомых вещах то, о чем прежде и не задумывался… Вот уж точно, спецслужбы — это рентген общества, должны замечать и видеть то, чего никто другой не видит.

Так и доехали. В Куйбышеве попетляли по улицам, приехали в новостроечный район — стандартная планировка, пяти- и девятиэтажки, просторные дворы, зелень. Притерлись, наконец, к бордюру.

Волчков зловеще покачал готовой:

— Не нравится мне эта затея…

И меня не отпускало все то же мутное предчувствие. Усилилось оно при взгляде на Бубнова. Конечно, выглядел он вообще не ахти — мятый, плохо побритый, но дело не в этом. Взгляд! Застывший какой-то, безнадежный. Как будто не человек уже, а покойник, вставший из гроба.

— Ну? — спросил Пашутин.

— Вон, — вяло кивнул тот на ближнюю девятиэтажку. — Вот этот дом…

— Точно?

Тот вновь кивнул.

— И квартиру помнишь?

— Расположение-то да… А этаж то ли седьмой, то ли восьмой. Но узнаю.

— Ну, пошли. Скворцов! Идем тоже.

В доме Пашутин отправил задержанного и двух сопровождающих на лифте, а мы с ним пошли пешком. Подъезд овеял нас запахами кухни, стирки и тому подобным.

— Смотри, — вполголоса сказал он мне. — Все запоминай. Набирайся опыта.

Я кивнул. Настроение не улучшалось. Какая-то тяжесть на душе.

Поднялись на седьмой этаж. Трое уже стояли здесь.

— Ну, — велел шеф, — показывай!

— Вот, — Бубнов вяло ткнул пальцем в одну из квартир, — вот тут. Но не здесь. Восьмой этаж, значит.

— Ну, идем.

Бубнов зашагал по лестнице, сопровождающие рядом. А мы с Пашутиным за ними.

Все случилось так быстро, что потом я не мог себе поверить. Знал, что так было, а разум отказывался это сознавать. Секунда? Да куда там! Миг, не уловимый глазом, мозгом… чем мы там еще впитываем информацию.

Бубнов бросился вперед.

— Стой, гад!