Товарищи ученые

Глава 17

Я испытал странное чувство: одновременно и бешеную работу мысли и какой-то необъятный, незнакомый космос в голове.

Неизвестный по инерции шуршал еще секунды две и вдруг тоже стих — понял, что я его просек.

Странный ход мысли свел ее в один вопрос. Что делать⁈

Ну что делать? Вариантов немного, скажем прямо. А времени еще меньше.

На все-про все у меня ушло еще две секунды. Быстрое, пусть не самое верное решение лучше верного, но затяжного! — эту премудрость в меня вдолбили еще на студенческой скамье. И я резко обернулся и бросился навстречу преследователю.

Но не учел двух обстоятельств: сумерек и зарослей. Взаимосвязанных. Не будь сумерек… Но что уж там! Они были.

И в них я не заметил какой-то коряги-не коряги, пенька-не пенька… А может, корня. Запнулся. Не упал, но чуть не упал. И неизвестный с лютой быстротой метнулся от меня.

— А, м-мать! — ругнулся я, выпрямившись и видя, как мужская фигура мелькает, стремительно удаляясь.

То, что я счел выигрышными факторами, теперь обернулось против меня. Место глухое, безлюдное, лабиринтное: заросли и хозяйственные постройки. Сараи, гаражи и все такое.

И тут случилось то, во что мой взгляд в первый миг отказался поверить.

Преследуемый одним прыжком, ловко сгруппировавшись, взмахнул на сарай высотой под два метра.

Как гепард! Клянусь! Прогрохотал по жестяной крыше, спрыгнул с другой стороны. Я успел услыхать три-четыре поспешных исчезающих шага.

И все. Аут! Тишина.

Преследовать было бессмысленно. Так прыгнуть я, конечно, не смогу, а огибать сараи — пустая трата времени. Он уже смылся — ищи-свищи.

Сзади раздался топот. Я обернулся: Ярый! За ним, приотстав на несколько метров, спешили остальные.

— Н-ничего… Ничего себе! — задыхаясь, изумленно вскричал Татаренко. — Нет, ты видел⁈ Это как так? Это… Это же какой-то Джек-попрыгунчик!

Историческая справка: лет сто с лишним тому назад, в бедных предместьях Лондона вдруг объявилось нечто необъяснимое и кошмарное. А именно — в вечерних сумерках невесть откуда бралась демоническая фигура, совершавшая гигантские прыжки, оглашавшая окрестность дьявольским хохотом — и, естественно, пугавшая суеверных простолюдинов девятнадцатого века до ужаса. Слухи об этом вдруг сделались такой сенсацией, какую трудно списать на чье-то пьяное или больное воображение. Они выплеснулись на страницы газет, и под перьями бойких писак чудище обрело кличку Джек-попрыгунчик… Вообще странная история, неясная и по сей день.

Но этот-то, этот тип! Он же реально запрыгнул на сарай!

Тяжело дыша, подоспели остальные.

— Видали? — повернулся к ним Яр.

— Как горный козел! — прокомментировал Георгий.

— Между прочим, — заметил Фрэнк, — сиганул он профессионально! Тренированно. Просто так не прыгнешь.

Эта фраза неожиданно повернула ход моих мыслей.

— Постой! — заговорил я, еще не поймав то, что надо, но уже напав на след, — как ты говоришь?

— Как говорю? — повторил Фрэнк. — Прыгнул, говорю, спортивно.

И здесь как будто вспышка озарила.

— Есть! — торжественно провозгласил я. — Есть!

— Что есть? — недовольно спросил Вовка.

Ему сильно не нравилось, когда он чего-то не понимал.

— Профессиональный прыжок, — пояснил я. — Кто так может прыгнуть? Спортсмен! Легкоатлет. Прыгун в высоту.

— С шестом или без? — тут же деловито переспросил Яр.

— Неважно. И тот и этот. Прыжковые навыки отрабатывают в любом случае… Да, кстати! Может, и гимнаст.

— Акробат, — добавил Фрэнк.

— Вот! Значит, что делать надо? Аккуратно прощупать спортивные секции. И там сможем найти нашего Джека! Разумно⁈

Парни переглянулись.

— Пожалуй, — сдержанно признал Вовка.

Гоги авторитетно замотал головой:

— Гимнастика, акробатика — отпадают. Можно нэ искать.

— Почему? — живо спросил Яр.

— Телосложение не то. Вы что, нэ обратили внимание?.. Гимнасты, акробаты — народ мощный и нэбольшого роста, как правило. А этот — високий, худой. Рост порядка сто девяносто…

Слава наблюдательности доктора Минашвили! Я, честно говоря, только сейчас все это собрал воедино — а ведь на самом деле незнакомец был такой. Очень высокий и очень худощавый. И так лихо взмахнул ввысь! Нет, точно он легкоатлет и именно прыгун! Ну а при таких редких параметрах вычислить его будет нетрудно.

— Твоя правда, Георгий Победоносец, — я повернулся к медику. — Слушай, а вы за спортивными секциями надзор ведете?

Жора мгновенно ухватил мою мысль:

— Ты хочешь сказать, чтобы я прошелся по секциям под каким-то врачебным предлогом?

— Точно так! Возможно?

Носатое лицо эскулапа сделалось до смешного задумчивым.

— Все возможно в этом мире, — важно произнес он, соображая. — Ну, в принципе…

В принципе Минашвили нашел подход. Да, наша местная медицина курировала спортивные секции, которые, конечно, имелись. Ученые с удовольствием ходили на стадион и в бассейн, занимаясь там, понятное дело, чем-то вроде лечебной физкультуры, бега трусцой и тому подобными необременительными упражнениями. Но среди молодых были и те, кто спортом увлекался всерьез, были даже кандидаты в мастера спорта.

Так вот, план Георгия состоял в следующем. Завтра же пойти к главврачу и предложить заняться медицинской статистикой по секциям. Такая отчетность в поликлинике имелась. Вообще какой только бюрократии в советской медицине не было! Все это бумагомарание густо повисало на руководителях — и, разумеется, главврач будет рад, если молодой интерн по своей инициативе взвалит на себя один из муторных отчетных грузов.

— Пройдусь по секциям, — решил Георгий. — Ну, знаете: количество занимающихся, спортивные разряды, кто тренеры, как документация ведется… Думаю, нашего подозреваемого найти будет несложно. Все-таки слишком редкая фигура.

— Кстати, — смекнул Володька, — а вот так, навскидку: кто-то, может, сталкивался с похожим типом? По работе. Вспомним?

Стали вспоминать добросовестно и даже азартно, уже возвращаясь по домам, в густых сумерках. Но так и не вспомнили. Ярослав сказал неуверенно, что у них в лаборатории есть один инженер, как будто похожий… но он пониже ростом. Да и ни в какой атлетике, ни легкой, ни тяжелой замечен не был.

— Вряд ли, — заключил он.

И разговор перепорхнул на пустяки, стали подшучивать над Татаренко, который бодро обхаживал сразу нескольких девушек, включая Марину. Та наивно думала, что она одна такая роза расцвела для физика с княжеским именем… Ага, как же! Внезапно обнаружив, что у него есть еще кто-то, осатаневшая бухгалтерша устроила нашему Казанове такие вилы, что он теперь был весь в поту и в жару, не зная, как управиться со своими бабами. Впрочем, бодрился:

— Ну, где наша не пропадала? Настоящий мужчина должен быть полигамным. Рассеивать хромосомы по максимуму! Улучшать человечество. Эволюцию двигать!

— Слушайте, — сказал я, перебивая смешки-пересмешки, — а давайте-ка пораскинем мозгами… Вот смотрите: наша концепция подтверждается! Верно?

— Вэрно, — кивнул Георгий.

— Сеть нам поверила. В то, что в кустарнике этом спрятано нечто компрометирующее. Дневник мертвеца!

И развил мысль: существование Сети мы подтвердили. И даже вполне конкретный хвостик нащупали, за который можно ухватиться. Правда, и себя обнаружили. Теперь там точно поймут, что мы спровоцировали их, попытались выманить. За хвост-то ухватились, а вот репку выдернуть…

— Интересно, — сказал Сашка, — а этот тип, гусек-скакунок, он нас-то всех заметил?

Я вмиг восстановил в памяти картину короткой погони.

— Да не думаю. Он так летел, что вряд ли что и разбирал. А препятствие взял на классе, так сказать. На инстинкте.

— Так это хорошо! — воскликнул Фрэнк. — Значит, про нашу команду он ничего сказать и не сможет.

— Так-то оно так, но про нас с Володькой они точно поймут. Что мы их на крючок словили. Не дураки же они.

— А это уже не есть хорошо… — задумчиво проговорил Яр.

— Слушайте, дарагие товарищи физики, — сказал Минашвили. — Сдается мне, что мы несколько заигрались в Штирлицев. — Я, конечно, завтра пройдусь по секциям, половлю рыбу, так сказать. Ну, а потом… потом, наверное, надо будет идти к бальшим дядям.

Эти слова подействовали всерьез. Некоторое время шагали молча. Не знаю, как другие, а я понимал, что Жора глубоко прав. Наша самодеятельность хороша до поры, до времени — и вот эта пора и подошла.

Странно! Не могу объяснить, отчего от этой точки мысль моя свернула к Аэлите. А вернее — к загадочному пока для меня притяжению двух моих разных жизней. Здесь — Аэлита, там — Светлана. Почему эти две девушки из разных эпох вошли во мне в такой резонанс?.. Ну да, наверное, это можно как-то объяснить. И даже не как-то. Здесь, бесспорно, есть закономерность.

Только вот какая⁈

Назавтра у нас был «лабораторный день». Мы с Вовкой занимались своими делами по плану работ. Все шло своим чередом, когда раздался телефонный звонок.

У телефона в этот момент был Мартынюк — рассматривал график, сделанный чернильным самописцем на клетчатой «миллиметровой» ленте. Бурчал под нос нечто неодобрительное — похоже, результат не оправдывал ожиданий нашего завлвба. Трубку снял механическим движением руки, рассеянно произнес:

— Слушаю. Кого? Скворцова? Максим, тебя! По-моему, это наш новый доктор из поликлиники, как его… грузин?

— Минашвили.

— Да. Зачем ты ему?

— Понятия не имею, — ответил я равнодушно, а сердце мое прыгнуло так, что чуть не оглушило.

— Да, — я перенял трубку у Мартынюка, поплотнее прижимая ее к уху.

— Макс? — какой-то странно далекий и не очень внятный голос Жоры.

Телефонная связь той эпохи могла чудить непредсказуемо. Бывало — звонишь из Москвы в Хабаровск, слышно как в соседней комнате. А случалось, созвон в одном городе — слышишь абонента словно с Северного полюса.

В данном случае так и было.

— Я, Жора! Что случилось?

— Случилось, да! Нэмного, но интэресно!

Георгий, наверное, разволновался — плюс плохая слышимость, это в сумме делало его акцент сильней.

— Излагай.

— Слушай, нэ по тэлефону! Как бы нам увидеться? Чем скорей, тэм лучше!

Ты смотри! Вон как дело пошло. Я стремительно обдумал ситуацию.

— А ты можешь подойти к первому корпусу… — я глянул на стенные часы, — через полчаса?

— Канэчно, дарагой! — здесь Гоги уже нарочно стал утрировать акцент.

— Тогда решено. Через тридцать минут будь у крыльца.

И положил трубку.

Завлаб смотрел на меня со сдержанным любопытством.

— Можно узнать, зачем ты потребовался нашей медицине?..

— Нет, это по личному делу. Мы с ним друзья. С Минашвили. Медицина тут ни при чем.

Геннадий Кириллович понимающе кивнул:

— Только не за счет рабочего времени, — жестко напомнил он. — Не опаздывать!

Это означало то, что пообедать я могу и не успеть. Но что ж! Издержки важного дела.

Сказал об этом Володьке. У него перспектива остаться без обеда восторга, мягко говоря, не вызвала:

— Ну-у, Макс… Ты уж сходи к нему, к Жорке, а потом мне расскажешь, что там произошло.

— Ладно, — буркнул я.

И дождавшись обеденного часа, пустился вниз.

Георгий уже ожидал меня, топчась у крыльца.

— А Володя что? — спросил он.

— Иначе расставил приоритеты. Обед у него на первом месте.

— Ну, как медик я могу это лишь приветствовать!

Посмеялись. И тут же Минашвили стал серьезным:

— Ладно! Значит, так…

Трюк со статистикой сыграл прямо-таки замечательно. Главвврач, услыхав от интерна об его инициативе, чуть не подпрыгнул:

— Господи! Георгий Габриэлович! Да отцом родным станешь, если сделаешь! На мне ты знаешь, сколько этой чертовой писанины висит? И нужной, и дурацкой… Руководство всякую отчетность выдумывает, а выполнять нам, низовому звену. Короче говоря: когда хочешь приступить?

— Да чем быстрее, тем лучше. Сегодня. Сейчас! У меня как раз неприемный день.

— Н-ну, коллега, это знак судьбы, не иначе. Вот бланки, смотри.

И получив эти самые бланки и необходимые разъяснения, Минашвили отправился ревизовать наши спортивные закрома.

— Пэрвым делом направился в секцию легкой атлетики!

— Нетрудно догадаться, — усмехнулся я.

— И тут мне сразу же и павезло!

Везение состояло в тренере — молодом парне, который попал к нам сразу по окончании инфизкульта. Он со всем пылом, жаром человека, влюбленного в работу, пустился рассказывать о своей секции, о том, как он лично отбирает талантливых ребят, ходит по школам, теребит учителей физкультуры, просматривает их уроки…

В «Сызрани-7» имелись целых три средних школы.

— Ну, я тоже умное лицо сделал, — повествовал доктор, — спрашиваю: а как у вас обстоят дела в разных дисциплинах? Беговые, прыжковые, метания? Вот тут его и прорвало! В прыжках в высоту, говорит, у меня вэликолепный талант! Спрашиваю: кто такой? Техник — говорит. В четвертом корпусе работает. Смекаешь?

— С Федоровым, стало быть?

— Так точно!

— В одной лаборатории?

— Вот этого нэ выяснил. Но аккуратно расспросил и пришел к твердому выводу: это он, наш пэрсонаж. Таких совпадений просто не может быть! Нереально. Он — и никто другой.

— Имя?

— И отчество, и фамилия. Кузьмин Валерий Васильевич. Год рождения — тысяча девятьсот пятьдесят третий. Адрес — Восьмой жилкомплекс.

— Ты и адрес узнал⁈

— Естэственно! Все документы просматривал, журналы всякие. Вроде бы смотрел всех, но этого гражданина постарался зафиксировать жэлезно.

— Молодец, Жорж! Спасибо тебе от всей души. Объявляю благодарность с занесением из магазина. Обед с коньяком за мной!

— Э, таварищ дарагой! Коньяк — это банально. Нэ оригинально. А вот если хочешь, приходи с хорошим тортом. Или каробкой канфэт. «Ассорти». А я чай такой сделаю, что ты такого и нэ пробовал. Обещаю!

— Решено, — рассмеялся я. — Ты сейчас куда?

— В бассейн! Отчет же делать надо, взвалил на себя этот груз…

И он отправился в бассейн, а я в столовую, где успел хоть наспех, да пообедать. А в лаборатории Вован встретил меня любопытством:

— Ну что, как⁈

— Надо было пожертвовать своим брюхом — и узнал бы из первых уст!

Он слегка обиделся:

— Да ладно тебе! Между прочим, правильная организация питания — залог…

— Долгой половой жизни, понятно.

— Почему только половой? Всякой. В том числе интеллектуальной!

— Ладно, ладно. Не учи ученого. Слушай!

И я пересказал наш разговор с Гогой. Все это было, разумеется, вполголоса в углу лаборатории. Володька выслушал внимательно. Сделал задумчивый взгляд:

— Что ж это получается? Все пути-дороги идут к Федорову? Все стрелки на нем сходятся?

Я пожал плечами.

Конечно, с одной стороны вроде бы и так. А с другой…

Даже не знаю. Некий червячок сомнения ворочался во мне. И я ответил так:

— Посмотрим! А пока работаем.

Работа работой, но она не рассеяла моих основных мыслей. Вернее, не мешала им.

Чем дальше, тем отчетливее я сознавал, что наша версия насчет Кости Федорова — шаткая. Одни совпадения и подозрения. Конечно, совокупность фактов приличная! Она заставляет задуматься. Но не более того.

Итак, считаем, что в зарослях меня пытался преследовать именно Кузьмин. Пусть так! Но нить, ведущая от него к Федорову… Да, собственно, нет этой нити. Есть подозрения на нее. Но это пока пустое место.

В результате в меня вселилось предчувствие: что всех нас ждут сюрпризы еще те. А уж хорошими они окажутся или нет — зависит от нас. Как сумеем повернуть.

В этом состоянии я и возвращался домой. Володька, будучи «дежурным по камбузу», поплелся в магазин, а я шел весь такой задумчивый, взор в землю, повернул за угол нашего дома…

— Максим!

Женский возглас был таким отчаянным, что я резко вскинул голову.

Ко мне бросилась девушка. Все это было настолько внезапно, что в первый миг я не узнал Аэлиту. Узнал во второй.

Бог ты мой! Лицо заплаканное, в глазах страх.

— Что случилось⁈ — воскликнул я, мгновенно осознав, что вот они, предчувствия. Сбылись!

— Па… — с трудом выговорила Аэлита, глотая слезы. — Папа пропал!