Товарищ "Чума"#12

Глава 1

Когда я с размаху вонзил сияющее хрустальное сердце прямо в открытую рану демону Хаоса, мне показалось, что сама реальность затаила дыхание, ожидая исхода этой «противоестественной операции». Затем хрустальный артефакт, прикоснувшись к псевдоплоти Раава, вспыхнул ослепительным, почти белым сиянием.

Сердце, которое я всё ещё продолжал сжимать в ладони вдруг дрогнуло и… ожило. Оно не просто пульсировало светом — оно затрепетало, как пойманная в силки птица, и впилось в плоть демона тысячами мельчайших, сияющих нитей-капилляров. Это было похоже на то, как ледяной узор бежит по стеклу, только с куда более стремительной скоростью.

Я резко отпрянул, выдернув обожжённую руку, обожжённую ядовитой кровью демона, а хрустальное сердце осталось там, в его груди, которая, пусть и медленно, но пыталась зарастить чудовищную рану, оставленную ангельским мечом. Раав взревел, но это был уже не рёв ярости, а сдавленный вопль недоумения и постепенно нарастающего ужаса. Он затрясся, его форма, прежде текучая и непостоянная, вдруг начала хаотично дёргаться и пульсировать в такт светящемуся сердцу.

А хрустальный артефакт продолжал врастать в плоть ублюдка. Сияющие сосуды, похожие на волокна чистого света, расползались во все стороны, пронизывая его аморфную плоть. Мне казалось, что они внедрялись в самую его суть, в его хаотическую природу, и несли с собой не физическое уничтожение, а нечто гораздо более страшное для демона Хаоса — они несли с собой Порядок.

Багрово-черная плоть демона бугрилась, покрываясь паутиной мерцающих прожилок, которые пульсировали в такт трепыхающемуся сердцу — сначала робко, потом все увереннее и увереннее. Внедрённое сердце билось.

Каждый удар посылал волну святой энергии по сосудам-проводникам, которые ветвились все дальше и дальше, опутывая внутренности демона, как ползучие лианы опутывают в джунглях руины древних городов. Там, где они проходили, Хаос застывал, упорядочивался, подчиняясь абсолютно чуждой структуре. Это была не магия, не заклинание — это был Процесс. Биологический, алхимический, физический и прочая-прочая-прочая. Это был поистине божественный акт «прививки Порядка» самому Хаосу.

Плоть Раава сопротивлялась, пыталась отторгнуть чуждый артефакт, который стремительно становился частью его самого. Она судорожно пульсировала, вздымалась волнами, пытаясь, так или иначе, раздавить или вытолкнуть артефакт. Но было поздно — внедрённый мною «орган» уже безвозвратно сросся с его сущностью.

Сердце с каждым ударом отвоевывало все новые территории, обращая энергию демона против него же самого, преобразуя ее в чистый, регулярный импульс упорядоченного. Там, где проходили светящиеся нити, плоть Раава теряла свою изменчивость. Она темнела, твердела, покрывалась чем-то вроде растрескавшейся корки.

Его тысяча глаз закатывались, превращаясь в слепые, матовые шары, которые один за другим лопались, истекая чёрным дымом. Я отшатнулся, наблюдая за всем этим ужасом. Но моя поистине безумная идея сработала! Да, черт побери, все прошло даже лучше, чем я себе представлял!

Раав начал оседать, как подкошенный. Его конечности, ещё секунду назад бывшие щупальцами и когтистыми лапами, тяжело ударились о камень, одеревенев и покрываясь сетью светящихся трещин. Он больше не ревел — он хрипел, и из его глотки вырывались клубы белого пара, отчего-то пахнувшие свежестью первой весенней грозы.

Каин и Белиал замерли рядом со мной, наблюдая за немыслимым зрелищем. Архидемон, всё ещё сжимая в обугленной руке потускневший ангельский клинок, смотрел на подыхающего резидента Хаоса с холодным и безжалостным любопытством. Каин же дышал тяжело, его раны дымились, медленно регенерируя, но в его глазах светилось мрачное удовлетворение.

Хрустальное сердце ведьмы больше не было инородным телом в организме Раава. Оно стало его центром, ядром и билось всё чаще и ровнее. И с каждым его ударом ангельский свет пронизывал демона насквозь, выжигая изнутри саму суть Хаоса, замещая её чужеродной, упорядоченной структурой.

Он затрясся, его формы поплыли — оживший артефакт навязывал ему, апологету всего бесформенного и беспорядочного, настоящий Закон. Единый, неумолимый и категоричный. Белиал, наконец-то выронивший ангельский клинок, смотрел на эту «трансформацию», словно заворожённый. Он, как никто, понимал, что для Раава это была не смерть. Это было куда хуже…

И вот он, последний, судорожный «вздох» твари, задумавшей подло уничтожить наш мир. Его тело окончательно замерло, превратившись в громадную, неподвижную глыбу тёмной каменной породы, испещрённой светящимися прожилками. Лишь в самой глубине, в его «центре», пульсировало ровным и неумолимым ритмом хрустальное сердце, победившее безумное воплощение Хаоса в нашей упорядоченной реальности.

Воздух больше не вибрировал от разлитой в эфире силы. Он был чистым, холодным и неподвижным. Я рухнул на колени, вымотанный до предела, а затем завалился на бок. Каин, истекая чёрной кровью, тяжело дышал, прислонившись к стене. Он вытащил из внутреннего кармана какую-то металлическую фляжку и с жадностью припал к её горлышку.

Белиал мокрой тряпкой сполз по стене, возле которой стоял, баюкая второй рукой обугленную дымящуюся руку, в которую врезалась рукоять ангельского клинка. Он упал на задницу рядом с валяющимся на полу мечом, свет которого основательно потускнел. Князь Ада поднял на меня взгляд. В его глазах сквозило безмерное удивление.

— Немыслимо… — хрипло выдохнул он, не отводя взгляда. — Ты… ты навязал ему… Порядок… — Он покачал головой, и в уголке его рта дрогнуло нечто, отдалённо напоминающее самое жуткое в мире подобие улыбки. — Какой же ты… извращенец, ведьмак…

Тишина, наступившая после битвы, была просто «оглушительной». Она давила на уши почище, чем предсмертный рёв Раава. Я лежал на холодном камне и смотрел на извилистые трещины, расчертившие чёрный каменный потолок, чувствуя, как дрожь изнурительного истощения медленно меня отпускает.

— Извращенец? — мои губы едва шевельнулись, слова прозвучали сипло и отчуждённо, будто их произнёс кто-то другой. — Это был наш единственный шанс на миллион! На его месте легко мог быть кто-нибудь из нас, либо все вместе…

— Пф-ф! — Белиал издал короткий, похожий на шипение, звук, который мог сойти за смех. — Превратить эту безумную и неуправляемую силу в неподвижный булыжник? Да ты страшный человек, ведьмак! Так изощрённо надругаться над Хаосом мог только Он! — И Эрц-герцог Ада многозначительно ткнул пальцем в потолок.

— Он не человек, демон, а ведьмак! — хрипло бросил Каин, отрываясь от фляги. Чёрная кровь запеклась у него на подбородке. — Или ты забыл, что это значит? Ведьмак — ведающий! Он не искал изящных решений. Он искал работающие.Раав сдох, а наш мир — цел. Всё остальное — дерьмо собачье! — И упырь швырнул опустевшую флягу в сторону каменной кучи, бывшей некогда демоном Хаоса. Жестянка с сухим стуком отскочила от его окаменевшей плоти.

— И правда! — согласился Белиал. — Слышь, ведьмак, я готов поручиться за тебя перед Люцифером, чтобы он сразу произвел тебя в Рыцари Преисподней, не дожидаясь твоей кончины…

— Нет, уж — увольте! — поспешно перебил я демона. — Пока, как-нибудь, обойдусь. — Я с трудом поднялся на локте. Тело ныло так, будто меня самого прогнали через грёбаную камнедробилку.

— Ну, как знаешь, ведьмак! Смотри, не пожалей…

Слова Белиала «повисли в воздухе», а от его обгоревшей руки разило палёной свининой и тяжёлым духом. Я хотел что-то ответить, но мир вдруг накренился, и меня с новой силой затрясло от пережитого напряжения.

Внезапно тишину разорвал непонятный треск. Тихий, сухой, как от сломанной ветки. И, что характерно, шёл он от окаменевшего тела Раава. Мы замерли, как один. Белиал инстинктивно рванулся к своему клинку, но тут же втянул воздух сквозь сжатые зубы от боли в обугленной руке. Каин с рычанием оттолкнулся от стены, приняв боевую стойку — запас крови из фляги его основательно взбодрил.

Мы все с тревогой уставились на каменную глыбу. Не знаю, как у других, но мне показалось, что светящиеся прожилки стали пульсировать ярче. Раздался ещё треск. От массивной каменной формы отделился небольшой осколок и с сухим стуком покатился по полу, оставляя за собой след искрящейся пыли.

— Он что… возвращается? — с ужасом просипел я, пытаясь встать на колени и чувствуя, как адреналин снова заливает моё измождённое тело жгучим «ядом».

— Нет, хвала Тьме! — безжалостно и точно констатировал Белиал, не сводя глаз со светящейся пыли. Его взгляд стал чрезвычайно сосредоточенным. — После «заражения» Порядком, этот ублюдок сначала кристаллизовался, а теперь, похоже, он просто разрушается…

Белиал был прав насчет кристаллизации! Я вспомнил, что кристаллы являются самыми упорядоченными структурами среди твердых тел, поскольку их атомы, молекулы или ионы расположены в точно повторяющемся трехмерном порядке, формируя кристаллическую решетку.

Эта упорядоченная структура определяет жесткость, устойчивость к деформации и другие физические свойства кристаллов, в отличие от аморфных тел, где частицы расположены хаотично. Пока я размышлял, ещё несколько осколков откололось от главной глыбы. Светящаяся пыль висела в воздухе, медленно оседая на камни, на нас, мерцая зловещим, неземным светом.

— Что это значит? — Каин внимательно посмотрел на продолжающую растрескиваться глыбу.

— Это значит, — Белиал медленно поднялся на ноги, убрав здоровой рукой потускневший ангельский клинок на слово, — скоро от этого дерьма останется только пыль… Странная блестящая пыль… — задумчиво проговорил демон, но мы с Каином его не услышали.

Треск усиливался, нарастал, напоминая теперь не просто сломанные ветки, а громко лопающийся лёд на замерзшей реке. Каменюка полностью покрылась паутиной тонких светящихся трещин, и с каждым новым звуком окаменевшая плоть Раава теряла форму, осыпаясь на пол мелкими сияющими камешками и всё той же пылью.

Я невольно прикрыл лицо рукой — пыль жглась, будто крошечные иглы впивались в мою кожу. Белиал резко отступил назад, а Каин зарычал, подняв воротник плаща — вампиру эта пыль причиняла еще бо̀льшие неудобства.

— Не вдыхай это! — рявкнул демон. — Она опасна!

Но его предупреждение запоздало — я уже почувствовал металлический привкус крови на языке, а в груди что-то глухо заломило, вызывая харкающий кашель. Неожиданно глыба вздрогнула, словно кто-то долбанул её изнутри. А в следующее мгновение она «взорвалась».

Не с огнём, не с грохотом, не с треском, а с тихим, практически беззвучным распадом. Сотни осколков рассыпались во все стороны, но, не долетая до нас, они растворялись в воздухе, как дым. Лишь мелкая сверкающая пыль оседала на полу, ещё несколько секунд мерцая, словно звёздная пыль, прежде чем окончательно погаснуть и исчезнуть.

Мне тут же стало намного легче, как и всем остальным, словно вся ядовитая пыль действительно исчезла, как и сам окаменевший демон.

— Ну вот, теперь никто не скажет, что мы не умеем прибирать за собой… — Каин первым нарушил молчание, попытавшись пошутить, чтобы разрядить обстановку.

А вот Белиал не смеялся. Его взгляд, прикованный к тому месту, где минуту назад лежал демон Хаоса, был весьма настороженным. Я понял, он опасался возврата Раава, и что этот чёртов уродец сумеет восстановиться даже из собственной пыли.

— Ведьмак… — Князь Ада обернулся ко мне, и я впервые за всё наше знакомство услышал в его голосе что-то, отдалённо напоминающее уважение. — Похоже, что ты сумел развеять «по ветру» саму его суть! Он больше не существует…

Я хотел отшутиться, сказать что-то вроде «видимо, повезло», но ком в горле мешал мне говорить. Потому что я вдруг понял — этот взгляд Белиала, эта практически незаметная дрожь в голосе (но мой эмпатический дар не обмануть) — это страх. И страх даже не передо мной, а перед тем, что я «случайно» сделал. Ведь до этого окончательно уничтожить демона Хаоса не удавалось никому.

Но вместо этого я посмотрел на свою руку, где ещё чувствовалось легкое, будто фантомное, жжение.

— А пыль? Почему она причиняла боль?

— Осколки его сущности, — прошептал Белиал. — Мельчайшие, но всё ещё несущие в себе отпечаток и Порядка, и Хаоса одновременно. Очень ядовитая смесь.

Я уже было окончательно выдохнул, но расслабиться не удалось и в это раз. Словно в насмешку на моё желание, фундамент древнего замка ведьмы вздрогнул. Глухой, низкочастотный гул, исходивший не из какого-то определенного места, а отовсюду сразу, заставил трястись стены, пол и потолок.

— Что еще? — прошипел Каин, втягивая голову в плечи и стараясь увернуться от сыпавшегося с потолка мусора. — Землетрясение?

— Хуже… — Голос Белиала прозвучал непривычно глухо. Он смотрел куда-то сквозь нас, его демоническая сущность, казалось, улавливала что-то, что было недоступно нашим чувствам. — Я чувствую, что грядёт нечто…

— Опять нам очередное дерьмо разгребать? — возмутился Каин, но его слова заглушил усиливающийся гул.

Гул перешёл в низкий, дребезжащий вой, словно сама земля стонала в предсмертной агонии. И тут до меня дошло — это не землетрясение и не магия с колдовством — это предсмертный вопль. Мать Змеиха умирала.

— Чёрт! — вырвалось у меня, и я бросился к дверям, забыв обо всём: о только что уничтоженном Рааве, о ядовитой пыли, о страхе Белиала и обо всей остальной, совершенно не важной «ерунде».

Ладно, демон Хаоса повержен, но какого дьявола я забыл о ней? Без её помощи у меня бы ничего не получилось. И я был готов ей помочь, но… Каин и Белиал метнулись следом, но я уже выскочил в коридор. Там, меж искорёженных стен и потолка, среди дымящихся руин, лежало её гигантское змеиное тело — величественное и могучее, некогда вселявшее ужас в иных древних богов.

Но теперь оно было ужасно искалечено. Её чешуя, некогда переливавшаяся, как тёмное золото, потускнела. Кровь — густая, почти чёрная — сочилась из глубоких ран, оставленных Раавом. Её глаза, обычно горящие холодным, бездонным светом, теперь помутнели, словно прикрывшись непрозрачной плёнкой.

Я подбежал и упал рядом с её гигантской головой, судорожно пытаясь вспомнить хоть какое-то заклинание, хоть что-то, что могло бы её излечить.

— Потерпи немного, Мать… Сейчас я тебя подлатаю… — сбивчиво бормотал я, привычно кастуя своё универсальное целительское заклинание.

Конструкт за конструктом я всаживал в чудовищно переломанное тело древней богини, но они, отчего-то, совершенно не оказывали на неё никакого действия.

— Но почему? — в сердцах воскликнул я, продолжая монотонно насыщать Мать Змеиху собственными заклинаниями.

Но Белиал уже стоял сзади и молча качал головой, и его молчание было красноречивее слов.

— Нельзя ничего сделать? — спросил я, уже зная ответ.

— Не трать силы, ведьмак — это бесполезно, — произнес Каин. — Твои целебные заклинания на неё не подействуют. На меня — да, а вот на неё — нет.

— Но почему? — вновь повторил я свой вопрос.

— Потому что она никогда не была человеком, — пояснил упырь. — Так же твои целебные заклинания не подействуют на нашего краснорожего дружка, — усмехнулся Каин, имея ввиду демоническую форму Белиала, — он тоже не удостаивался этой великой чести — быть человеком.

— Но как ей помочь?

Мать Змеиха слабо повернула голову, поймав мой взляд.

— Не ф-фини с-ссеп-пя, ф-федьмак… — тихо прошипела она. — Ты с-сделал… ш-што с-смог. А я… я уш-ше даф-фно ш-шла к с-своему неис-сп-пеш-шному конс-су…

— Но… что я скажу Лихоруку… — Я стиснул зубы. — Он же только тебя обрёл…

— Мой с-сын… Да… — В её глазах мелькнуло что-то похожее на нежность. — Он даф-фно уш-ше приф-фык оп-пх-ходитьс-с-ся бес-с-с меня. И ему п-польш-ше не нуш-на мать-с-с-смея… Ему нуш-шен… п-прат… — Последние слова она прошептала так тихо, что я едва расслышал.

— Мой братишка Лихорук, — мою душу согрели воспоминания об этом одноглазом существе, действительно ставшим мне названным братом, — я не забуду о нём, и позабочусь, Мать Змеиха… Клянусь!

— Я с-с-снаю… С-с-перех-хи ех-хо…- прошипела она напоследок, а потом её дыхание остановилось, обдав меня благоухающим древесным ароматом — теплым, сладковатым и бархатистым, с бальзамическими нотками и землистым оттенком.

И вместе с этим ароматом сандалового дерева из «чрева» бывшей богини вышло что-то древнее, тёмное и неимоверно могучее. А потом… даже не могу толком описать, что со мной произошло. Словно кто-то вывернул мои внутренности наизнанку и в каждый нерв вбил раскалённую иглу. Боль не просто резала — она поглотила всё, сжигая разум, превращая мой мозг в бесформенный кровавый фарш.

Заклинания, конструкты, дары и таланты, мысленные барьеры, тренировки ведьмака… Всё шло к чертям и ничего не помогло. Я чувствовал, как «оно» вползает в меня — древнее, чужеродное, безумное. Оно заполняло каждую клеточку моего многострадального тела. И моё сопротивление не приносило никакого ощутимого результата. А потом боль буквально разорвала меня в клочья, и я рухнул в темную пустоту безвременья.