Том 2. Рожденный для мира / Том 3. Рожденный для любви

Глава 9 Час волка

Домой Михаил вернулся раньше сестёр, поэтому опять встречал их в столовой, ожидая к обеду. И когда зашла Женя, грозно на неё посмотрел и с укором в голосе произнёс:

— Ну что, бизнесмен наш по продаже брата оптом и в розницу? Пора тебя пороть? Или поискать другие методы воздействия?

Взгляд у Жени сразу забегал, потому что она мгновенно всё поняла, но попыталась брыкаться:

— Миша, вообще-то, драться и бить меня, пользуясь тем, что за меня заступиться некому, а я не могу пожаловаться — нехорошо. Аня, ну скажи ему, что избивать…

— Ты ещё про ребёнка скажи и про домашнее насилие в семье, — ядовито ответила Аня. — Не переживай, я ему помогу. Разберёмся, кто тебя держать станет, а кто пороть. За всё то, чего ты учудила. Может, тогда научишься, прежде чем делать — думать о последствиях. Мишу сегодня чуть на части не порвали. Спасибо. Он даже из школы сбежал.

Женя испуганно втянула голову в плечи, заодно стараясь придать себе как можно более несчастный и жалостный вид. Может быть, грозу понесёт стороной и заденет, но не так сильно?

— В общем, я придумал. Нет, выпороть тебя будет слишком просто, а телесные наказания и в самом деле не метод. В ближайшие дни меня в школе не будет. Вместо этого ты, Женечка, прямо сегодня сядешь все письма читать и лично за меня писать ответ с извинениями. Что я ценю, но принять ваши чувства не могу. Поняла? Повторяю, пишешь сама, своими руками и на каждое письмо, не сильно копируя текст. Потом дашь мне, я подпишу. Сама понимаешь, перед тем как подписывать — буду читать и проверять.

— Миша, это… Это… Ты изверг, нельзя же так! — Женя, похоже, испугалась по-настоящему.

— Можно. Зато ты в этот раз на своей шкуре почувствуешь и последствия, и как я себя сегодня чувствовал. Ещё раз. Я не прошу, а приказываю. В качестве наказания. Поняла?

— Поняла, — буркнула сестра.

Весь обед Женя сидела мрачнее тучи и молчала, делая вид, что весёлые взгляды остальной семьи её ни капельки не задевают.

А сразу после обеда Михаил предупредил Аню, что им надо срочно поговорить в его кабинете. По дороге Аня спросила:

— Ты и в самом деле собираешься читать… всю эту муть?

— Нет, конечно. Всё это Женька пусть читает и приучается к ответственности. Я выделю из нашего штата отдельного человека, который будет её проверять, читая оригиналы и ответы. Ты же сама понимаешь, что сначала Женька попробует схалтурить и просто переписать типовой ответ, меняя фамилии. Завтра утром ей за это от меня влетит, она поверит и дальше будет стараться уже по-настоящему.

— Изверг, — хихикнула Аня. — Я даже заранее представляю, как она будет стонать все эти дни и жаловаться. Но ты прав, может, хоть так ощутит ответственность.

Дальше стоило Ане переступить порог кабинета, как весёлое настроение у неё мгновенно испарилось, потому что там уже ждал Энрикет. И никого больше. Значит, разговор пойдёт о каких-то донельзя важных вещах. Сразу как все трое заняли места за столом, Михаил спросил:

— Господин Энрикет, во время нашей первой встречи я делал вам предложение, и мы хотели вернуться к нему через три года. Но так получилось, что ситуация очень сильно и неожиданно для всех изменилась. Я хотел бы, не дожидаясь трёх лет, предложить вам войти в семью, как мы и говорили — на правах младшей ветви. Оформим всё официально мы потом на днях, сейчас мне нужно именно ваше согласие или отказ. Ибо информация, которую я сегодня получил — не должна уходить дальше членов семьи.

Михаил ждал, что Энрикет будет думать, возможно — долго. Но тот ответил немедленно:

— Я согласен войти в состав семьи, как мы говорили. Сунь Цзы как-то сказал, что стратегия без тактики удлинит путь к победе, но тактика без стратегии обречена на ряд успехов, которые обязательно закончатся поражением. За то время, которое мы с вами работаем, у вас были тактические ошибки, но вы всегда показывали именно хорошее стратегическое мышление и умение видеть перспективу. Я готов довериться вашему чутью. Ну и ещё — офицер не бросает корабль перед штормом, а я прямо ощущаю, как надвигается буря.

— Спасибо. Тогда новость. Сегодня у меня была встреча с директором нашей гимназии, который передал мне предложение от Серых Ангелов. Не пытайтесь вспоминать, вы про них не слышали и не могли слышать, так как для всех их просто не существует. Я про них никогда не упоминал, поскольку до этого имел лишь обрывочные слухи из источников, как я предполагал, не особо заслуживающих доверия. Но они, оказывается, есть. Это формально не организация. Это формально идейный клуб по интересам, куда входят люди определённого круга и влияния. Например, директора Первой Старомосковской и Новомосковской гимназии. Проректор по учебной работе Московского университета и декан кафедры техномагии Казанского университета. Заместитель префекта Северного округа Москвы. Это те, кого я с большой долей вероятности знаю на основании тех же обрывков информации. Есть и другие.

— Но Игнат Карлович и Афоня Егорович же конкуренты, они же как кошка с собакой? — растерялась Аня. — Это всем известно.

— Да, — согласился Михаил. — В повседневной жизни они конкуренты и соперники. При этом оба придерживаются единой политической позиции. Это, кстати, ответ, почему зимой прошлого года с треском провалилось решение, которое в итоге существенно ограничило бы простолюдинам получение стипендий в самые престижные гимназии и в университеты. Это я про ту самую, как её прозвали «Декларацию о кухаркиных детях». Тогда несмотря на вроде бы существенные выгоды финансирования учебных заведений, против на редкость скоординировано выступили все, даже оба наших директора. Хотя авторы Декларации как раз хотели сыграть на противоречиях.

— Однако, — удивлённо добавил Энрикет. — Если и остальные Ангелы примерно того же круга… Полковники от политики, да ещё в отличие от остальных выступают единым фронтом. Их слово пусть негласно, весит очень много. И что они нам предлагают?

— Они стоят на яро про-государственных позициях и желают сохранения стабильности внутри страны. Как мне сказал Игнат Карлович, их категорически не устраивает фактически идущее уничтожение мелкого дворянства и превращение дворянского сословия в закрытую касту. И всё это на фоне того, что Боярская дума почти стала личной вотчиной Воронцовых. Ангелам приглянулось, как мы выступили в защиту Землячкина, а вокруг нас уже начали собираться мелкие дворяне и недавно получившие титул, которые видят в нас защиту от поглощения крупными кланами. Нам предложили, чтобы мы с помощью Ангелов постепенно стали лидерами партии мелкого дворянства, а в перспективе и при поддержке Ангелов, вошли в Боярскую думу как представители этой партии. Я предварительно согласился, тем более мы уже засветились, и отступать нам особо с этого пути некуда. Но прежде чем окончательно подтвердить своё согласие, я хотел посоветоваться с семьёй. То есть с вами.

Аня и Энрикет молчали довольно долго, оба думая и анализируя. Михаил же, пока ждал, смотрел за окно. Шторы были открыты, тихий свет осеннего дня падал в окно сквозь высокие золотые и багряные деревья парка. Листва уже наполовину облетела, но парк всё равно ещё мог похвалиться королевскими нарядами. Первой заговорила Аня:

— Миша, если честно, я боюсь. За тебя. Но я только вчера смотрела отчёты Ругимова, и я с ним согласна. Зимой, самое позднее к весне начнётся экономический кризис. Причём глобальный, он заденет всех, и французов, и османов, и испанцев. Османы и французы в Сахеле как слон в посудной лавке себя ведут. Ругимов понимает в тамошних экономических делах лучше всех остальных, потому я готова верить его прогнозу, что ошибки султана в Сахеле в итоге спровоцируют общую катастрофу, которая сначала сожрёт все текущие сиюминутные выгоды, а потом уже спровоцирует глобальный кризис. А мы пока… плохо готовы. Да, мы очень много уже взяли под контроль, мы сократили расходы и избавились от убыточных активов, которые дед держал исключительно для политики и пыль в глаза пускать. Всё равно мы не готовы — а это наши люди, которые уже присягнули перед нашей семьёй. Помощь Ангелов, даже если они потом передумают с боярством, сейчас нам очень пригодится.

— Знаете, Михаил Юрьевич, я ведь не просто так сказал про ваше стратегическое чутьё. Мы же как раз с вами обсуждали недавно? — Энрикет вопросительно посмотрел на Михаила и, получив молчаливое согласие, мол, Ане теперь можно знать, сказал: — Ещё до информации от Ругимова, мы буквально несколько дней назад с Михаилом Юрьевичем сидели и размышляли, что нам срочно надо организовывать внутренний контроль, чтобы не повторилось как у Румянцевых. Это когда жадность и липовые отчёты дирекции того или иного предприятия обойдутся нам большими неприятностями, особенно если наложатся на какой-то общий кризис. Заниматься этим будет Игорь Данилович Землячкин, он уже согласен, и мы начинаем готовить вместе с ним кадры. И вот сегодня вы, Анна Васильевна, говорите, что кризис будет. Да, мы, если позволите образ, вынуждены бежать за поездом, но зато не смотрим с перрона, как он давно уехал. Потому я тоже за то, чтобы рассмотреть предложение Ангелов и чего они от нас хотят на данный момент.

— От нас они в данный момент хотят продолжить лепить из меня политическую фигуру. Для этого я должен срочно стать студентом, причём сделать это красиво. Есть, оказывается, в Московском университете такая пафосная штука под названием Испытание достойного. В этом году, по словам Игната Карловича, надо пройти семьдесят километров по лесу и разгадать умную задачу. Лес — не настоящая тайга, а какой-то полигон, фактически наполовину парковая зона. Насчёт загадки, насколько я понял — мне намекнули, что заранее выдадут её решение. Зато победить в этом соревновании крайне почётно, чуть ли не избранным это доступно, — Михаил криво усмехнулся. — После недавнего суда и как меня газеты нарисовали рыцарем без страха и упрёка, это станет идеальным продолжением для создания мифа про героя, который поведёт всех к светлому будущему. Сложность одна. Мне теперь срочно нужен аттестат зрелости. Времени у меня неделя. Дальше неделя на экзамены и две недели на испытание. И это означает, что с завтрашнего дня, Аня, ты полностью замещаешь меня во всех делах. Мы все тебе поможем, пока я здесь — буду давать советы. Но тянуть всё тебе придётся самой. Вопрос: справишься? Только трезво оценивая.

— Справлюсь, — вздохнула Аня. — Для этого я с лета и готовилась. Тем более вариантов у нас нет. А ты сможешь… Там же на этот дурацкий аттестат учить…

— Сама сказала, выбора у нас нет.

— Ничего, мы справимся, — поддержал Энрикет.

К сестре Михаил зашёл отдельно вечером, когда дом уже понемногу отходил ко сну. После гибких линий ар-нуво и мягкого света в коридорах, каждый раз переступая порог Аниной комнаты, Михаил на пару мгновений испытывал диссонанс, слишком уж резким получался контраст. Сестра предпочитала яркий свет и прямые линии во всём, а ещё не фрески под растительность, как в коридорах, а настоящее дерево мебели и светлые деревянные настенные панели. Сейчас Михаил не сразу понял, что сестра его ждала, не стала ещё переодеваться в пижаму, а на столике возле кровати стоят чайник и две чашки, а не одна.

— Ты проходи, проходи, — улыбнулась Аня. — Я всё гадала, ты сразу придёшь объясняться, или подождёшь, пока все уснут и чтобы никто не видел. Тебе лимон положить?

— Положи, — растерянно ответил Михаил.

— Тогда пока ты чай пьёшь, давай буду угадывать дальше, — в голосе сестры слышны были одновременно мёд добродушия, но и полынь насмешки. — Нет, я не спорю, что всё, чего ты нам рассказал о своих причинах — это совершенно правильно. Я удивилась, как у тебя нимб не засветился, и крылья не начали резаться, от твоей готовности стараться ради семьи и империи. Честно. Это ведь из-за Оли? Ты из-за неё стараешься?

— Да с чего ты взяла? — с вызовом ответил Михаил.

И отвёл взгляд, потому что ощутил, как у него начинают гореть уши. Сестра в некоторых вещах внимательнее и честнее его самого. По крайней мере, готова сказать вслух.

— Ага, ты сейчас Женьку напоминаешь. Когда она вот также нашкодит, а потом ангелочком прикидывается. Нимб не жмёт? Я понимаю, зачем ты скрываешься перед Энрикетом. Боишься, он не поймёт. Он действительно при всём своём уме немножко видит в тебе как раз того самого рыцаря из легенд о Круглом столе. Но передо мной прятаться и кривить не надо. Ты же её с лета забыть не можешь. И это ты всем другим лапшу на уши вешай, почему ты, исходя из кучи разумных аргументов, именно такое имя выбрал для героини твоего киносценария.

Михаил сначала медленно допил чай, дальше проглотил лимон даже без сахара, вообще не почувствовав его кислого вкуса. И наконец признался:

— Да. Ты права. Ты опять права. Я тогда ей обещал, что не стану спрашивать фамилию, чтобы мы могли оставаться просто… как есть. Но уже здесь, в Москве, я не удержался и прикинул, кто она. По всему выходит — она либо Ясенева, либо Милославская. А кто сейчас мы?

— Ага. Во-о-от теперь я слышу аргумент. Оля, кстати, очень хорошая и во всех смыслах «наш человек». Поля мне, кстати, тоже недавно про неё вспоминала и говорила. К слову, а сколько ей на самом деле, если не секрет?

— Она на полгода младше меня.

— Вот и отлично. У тебя как раз года два, чтобы стать студентом, а дальше — чтобы с нами считались. И потом ты приходишь к Олиному отцу, он поддерживает нас, мы его против Воронцовых, а ты ухаживаешь за Олей.

— И всё-то она за меня решила, — ядовито ответил Михаил.

— Не всё, но основное я тебе сказала. А если ты Олю упустишь, окажешься полный дурак. Это и моё мнение, и Маша также думает, мы с ней тоже обсуждали. Потому давай, трудись и сдавай на аттестат. А потом удиви всех, как лихо сдал экзамены, — Аня неожиданно хихикнула. — Игнат Карлович — твёрже гранита человек, если он сказал, что у тебя всё будет красиво, так и будет.

— Твои слова, да богу в уши, — вздохнул Михаил. — Но я ещё не только за этим пришёл. Есть одна вещь, которую я хочу обсудить с тобой. Ты права, я Энрикету доверяю, иначе не пригласил бы его в семью. Но есть некоторые вещи, которые, по моему мнению, имеешь право знать одна ты.

— Мишка, мне твои слова не нравятся, — встревожилась Аня. — У тебя боевое настроение должно быть, и с тем, что в школе доставать не станут, и что ты сможешь к Оле подход найти. Не дури.

Михаил ответил не сразу, соображая, как лучше подобрать слова. Всё, чего он придумал по дороге к Ане, после разговора про Олю вылетело из головы. Хорошо в книжках, когда герой раз — и знает будущее наперёд, лихо соперников обходит на поворотах и обгоняет как мотоциклист бегунов. События не просто упорно держались в прежнем русле, а наоборот, кажется, даже ускорялись. Как раз из-за его вмешательства на основе знания будущего. Кризис, как Михаил сейчас понимал, запланированный его покойным дедом, пока обязан был затронуть одну Россию и остаться внутри. Да и проявиться, если верить найденным в тайниках бумагам, только к следующему лету, а всерьёз разгореться лишь к следующему Рождеству. Михаил вывел Энрикета и Ругимова из-под удара Карим-бея, значит, глава спецслужб Османской империи в критический момент не отвлекал довольно серьёзные ресурсы на месть — и захват Сахеля пошёл быстрее. Но одновременно через Энрикета и Ругимова спаслись люди, которые возглавили сопротивление французским и османским колонизаторам уже сейчас, а не через пять лет, когда на фоне тотального грабежа новых африканских территорий родится свежее поколение командиров-революционеров. Как это объяснить Ане без ссылок на знание альтернативного будущего?

— Аня. Да, ты права. Я думал… про Олю. Но я должен учитывать все варианты, даже самые… Знаешь, что такое «час волка»? Это момент самого тёмного времени ночи, когда к жилью подбирались волки, на какое-то время теряя страх перед человеком. И даже самые храбрые собаки боялись подходить в этот момент к лесу. Так вот, у меня ощущение, что мы медленно, но неизбежно двигаемся к этому часу. Приложил к этому руку наш дед… чтобы ему сковородка погорячее.

— Почему? Я уже убедилась… что мы для него были пыль, камни по дороге под ногами. И чего он ещё сделал, чего я не знаю? — скривилась сестра. — Ну помимо того, что он готов был из мести нас всех отправить на убой.

— Тридцать лет назад, чтобы стать главой нашего клана вместо своего брата, он на пару с Никодимом Воронцовым устроил провокацию, после которой цесаревича Константина вместе с наследниками всех родов Боярской думы лишили права наследования и отправили в ссылку. Доказательства были настолько убойные, что никто не захотел слушать объяснений, пускай официально всё и замяли, чтобы не было слухов. Для всех это была случайность, но учитывая то, чего мы с тобой накопали — наш дед одним выстрелом и расчистил себе дорогу, и обезглавил Боярскую думу. До него там первую скрипку играли Милославские, которые, кстати, во всём поддерживали Рюриковичей. А тут позор сына и наследника главу клана подкосил так, что его хватил инсульт, а во главе рода встал не самый подготовленный для этого человек. Пока он разбирался в делах, время было упущено.

— Вот ублюдок. Это я про деда. И не говори мне, что девушке с моим воспитанием такие слова знать не положено. Да, я уж думала, что хуже я про него думать не смогу. Зря, оказывается. Семью погубил, кризис организовал. Ну и сволочь ты был, дед. Ты сдох давно, а гадить нам продолжаешь, — в сердцах Аня так резко поставила кружку на столик, что аж расплескался чай. — Я же как раз над бумагами, которые Ругимов нашёл, на днях сидела. Если ты прав, и я правильно понимаю, чего наш дед планировал — он же знаешь, чего придумал? Устроить кризис, в стране чуть ли не голодные бунты. Император не справляется — и тут наш дедуля как спаситель. Э… Миша?

— Сроки! Всё сходится, — обмер Михаил. — А я-то не был уверен, что понял правильно… декабрь этого года, покушение на цесаревну Юлию. Если она будет ранена, или того хуже, убита, император в шоке от смерти дочери и наследницы, момент справиться с кризисом упущен. А дальше всё как ты сказала. Что самое паршивое, у меня есть обрывки, предположения — но я даже близко не могу сказать «кто», и действует ли ещё приказ деда.

Брат с сестрой переглянулись, дальше Аня очень тихо сказала:

— Мишка, ты про это не догадался, я этого не слышала. Это же государственная измена. Плевать, что мы про планы деда не знали и давно не Столешниковы. Нам не простят.

— Тогда тем более, я просто обязан пройти это дурацкое испытание, чтобы стать, как его там? Звездой телеэфира, вундеркиндом и чудо-рыцарем, к которому все прислушаются. Тогда ближе к декабрю, если мы сейчас правильно поняли дату и причину — ко мне прислушаются, а цесаревна не пострадает. Но… на всякий случай. И не спорь, Аня. Это крайний вариант, но информация не должна пропасть. Или нам пригодится… или передашь её лично императору, а он пусть решает. Помни. Носителей нужной крови Забытых сейчас трое. Я, Женя и Оля. И вот координаты.

— Что это? Одно… я же буквально позавчера эти координаты в кадастровой ведомости видела, я их помню. Это же наше поместье! Ты специально именно тут землю покупал?

— Да. Первые координаты в Сахаре — это арсенал Забытых и пароль доступа к внешнему контуру. Что второе — я не знаю, мне просто передали координаты. Это — наша с тобой страховка. В самом крайнем случае, и если нас прижмут, она поможет выкупить нам жизнь.

— Очень надеюсь — никогда не понадобится, — еле слышно прошептала Аня.

— Я тоже очень надеюсь.