Том 2. Рожденный для мира / Том 3. Рожденный для любви

Глава 11 Дорога к Храму

Если бы не суровая необходимость придерживаться определённого направления и подходить к тропе короткого перехода строго с определённой стороны и в очень конкретной точке с небольшой допустимой погрешностью, Михаил предпочёл бы удлинить маршрут, но зато обойти этот участок стороной. Местность слишком густо заросла кустарниками и какой-то высокой, но прочной травой. В итоге даже пришлось браться за топор, чтобы расчистить себе дорогу. В первый раз рубить путь через непонятные колючие кусты, густо проросшие внутри обычной сосновой рощи — причём, если верить поисковым плетениям, вправо и влево стена растительности была куда глубже, им с направлением ещё повезло. Второй раз они пробивались через завесу рыжевато-бурого, цвета ржавого железа, вьюна, оплетавшего кедры чуть ли не до самой макушки. Кое-где с ветвей свисали поросшие пушистой плесенью сосули, но к этим местам старались не приближаться. Самой большой проблемой было то, что вьюн рос чрезвычайно быстро — всего четверть часа, и он уже начинал перебрасывать через пустое пространство свои крепкие, как стальная проволока, плети. Не передохнуть, а торопливо стараться пройти насквозь, чтобы не застрять. Заросли вьюна длились метров сто, взятые из лаборатории топоры имели очень эргономичное топорище, бритвенную остроту и прочность лучше титановых сплавов — и всё равно вымотались люди сильнее, чем когда прорубались в прошлый раз сквозь кустарники.

Сплошная завеса проволочного вьюна достигала самых кедровых крон и закрывала солнце, сразу за кедрачом начинался плотный ельник. Так что та малая толика солнечных лучей света, пробивавшихся сквозь кроны к земле, давала лишь полумрак. Михаил достал фонарик, особенно яркий в окружающей темноте голубой луч скользнул по округе, и тут в конусе света мелькнула неясная тень. Животное, если судить по зубастой голове на длинной, гибкой шее и коротеньким передним лапам? Или всё же птица — крупные беговые задние лапы скорее были похожи на птичьи? Вытянутые тела, гибкую шею и небольшую голову появившихся из полумрака хищников покрывало достаточно пёстрое оперение, но в мелькании света и теней очертания тел рассыпались и размывались, особенно когда шустрые животные прыжками перемещались с места на место. Своего рода маскировка. А вот зубы на вытянутой морде у них были острые и вполне звериные.

Хищники окружили людей, сжимая кольцо. Одна из зверь-птиц вскочила на ствол ели, зацепившись вниз головой примерно на высоте двух метров, и издала дребезжащую короткую трель сломанного велосипедного звонка. И тут остальные бросились разом в атаку. Хищники действовали умно и ловко. Видимо, тот, что подал сигнал, должен был отвлечь жертву, пока четыре пёстрые стрелы вопьются в горло жертвы зубами и одновременно ударит ей в живот чем-то вроде костяной шпоры-сабли на беговых лапах. Михаил успел выстрелить из пистолета альвов — заряд был установлен на разрывной. Дальше припал на колено, выставив упёртую в землю рогатину. Лезвие вошло между передними лапами твари, ещё летевшей вперёд по инерции. Уже в агонии она всё же пробовала дотянуться до жертвы, удар пришёлся в защитный полог. Одновременно принялись стрелять обе девушки. У них пистолеты были выставлены на электричество — попадая в тушу, такая пуля давала мощный разряд. Это оказалось намного эффективнее, так как от удара электричеством у птице-зверей сводило мышцы, так что зверюги просто падали безжизненными тушами на землю. Последнюю тварь на дереве Алиса сняла уже влёт в прыжке, когда зверюга, сообразив, что осталась одна, а несостоявшаяся добыча слишком опасна, пыталась убежать.

— Миша, ты цел? — испуганно спросила Оля.

— Ни царапины, хотя кровью забрызгало. У этих созданий сердце как насос, похоже, и бешеное кровяное давление. Через дырки как фонтаном хлестало.

— Нужен ручей умыться, — добавила Алиса.

— И не только, — согласился Михаил. — Ищем место для отдыха. Мы устали и уже чуть за это не поплатились. Внимание из-за усталости никакое, иначе бы так близко и неожиданно эта стая к нам не подобралась.

Густой, старый, непроницаемый ельник тянулся километра полтора. Шли через него молча, насторожено, казалось — мрак чёрными своими очами выглядывал из-под каждой ветви, а из-за обросшего мхом ствола вот-вот зарычит и выскочит рогатый, кривоногий леший. А дальше неожиданно сибирская тайга закончилась, и пошли места, больше характерные для Среднерусских равнин. Направо и налево расстилались невысокие кленовые и ореховые кусты, меж которыми возвышались одинокие золотые сосны, пусть и вдвое выше нормальных, или низкие, но очень широкие и кряжистые полусухие дубы, со змеистыми сучьями, странные, тёмные. Лишь где-то в отдалении синели холмы, усыпанные сверху донизу лесом. И никакого ручья или водоёма, даже заклинание сбора влаги сработало с трудом — еле хватило умыться и немного смыть попавшую на комбинезон звериную кровь.

А ещё Михаилу не нравилось состояние Оли. Лоб часто покрывался испариной, руки дрожали — явно девушка себя не очень хорошо чувствовала. Но остановиться без воды посреди голой и ровной как стол полустепи они не могли. Не подходили и встреченные по дороге сосновые рощи, потому что тоже не имели ни озёр, ни ручьёв. Оставалось медленно и стиснув зубы идти вперёд. Самое большее — несмотря на протесты, сколько могли у Оли разгрузили рюкзак.

К счастью, буквально минут через сорок нашлось более-менее подходящее место. Небольшой, заросший березняком пригорок, возле которого раскинулось большое озеро, чьи берега сплошь поросли мешаниной низкорослого ельника, березняка и местами тальника. Берега озера были сложены из красного плитняка, который ближе к воде, осыпался, превращаясь в глину, причём явно с высоким содержанием железа. Судя по всему, сток из озера оказался ничтожен, и вода надолго застаивалась в озере. Из-за этого в воде была очень высокая концентрация окиси железа, которая придавала воде ржавый цвет. Впрочем, рисковать напрямую пить эту воду никто и не собирался. Заклинания стихии Воды здесь должны были работать со стопроцентной эффективностью — испарить и конденсировать в котелок что-то близкое к дистилляту. При необходимости к Михаилу добавится Алиса со своими фильтрующими плетения Земли. На крайний случай — распаковать кое-что из взятого в лаборатории альвов, к примеру, мембранные фильтры.

— Ставим лагерь на холме, — скомандовал Михаил.

В этот момент Оля, которая устало присела на рюкзак, разбивкой лагеря сейчас не интересовалась и потому смотрела не на холм, а в обратную сторону, подняла тревогу: их догоняли уже знакомые звере-птицы.

Хищники нагнали их в удачном для себя месте. Как раз заканчивался небольшой лесок, лесные великаны возвышались ровным строем, обрываясь как по линейке в широкое пустое пространство, отданное жухлой зелёно-жёлтой траве с редкими пятнами наполовину облетевших кустов, похожих на сирень. Можно достаточно незаметно подобраться к самой границе леса, а потом попробовать стремительно преодолеть кусок степи и вцепиться в горло. Михаил мысленно чертыхнулся — их преследовали сразу три стаи, не менее полутора десятков хищников, агрессивных, злых, охочих до человеческой плоти. А до берёзовой рощи на холме, где деревья обещали какую-никакую защиту с флангов — ещё бежать. Звери чётко разбились на пятёрки, видимо, стаи. И охотились они вперегонки: накинутся первыми, стремясь вырвать добычу из когтей конкурентов.

Руки у Михаила на мгновение задрожали, слишком рискованная была ситуация. Слишком небольшое расстояние, а стрелять, пока звери в лесу — большая часть пуль уйдёт в «молоко». Бесполезно и переводить пистолеты в режим огненных пуль, лес и кустарники слишком сырые — не загорятся. Но дальше воля и привычка усмирили испуг, план боя сложился чётко.

— Оля, на тебе тыл. Следишь, в бой с фронта не вступать. Алиса, как в пещере — мы ставим двойной полог, максимально растягивая по фронту.

— Не удержит, они слишком быстрые и сильные.

— И не надо. Замедлятся в момент столкновения, в этот момент и стреляем.

Первую тварь Михаил снял в прыжке: не ожидавшую защитных пологов зверюгу повернуло в воздухе боком, и пока она пыталась сообразить, что не так — получила электрическую пулю. Одновременно выстрелом чуть ли не прямой наводкой Алиса разворотила в кашу голову второй зверюги, попытавшейся проскользнуть низом, и едва в этом не преуспевшей — хорошо прикрывали кусты. Дальше люди открыли беглую стрельбу, пускай процент попаданий и упал меньше чем до половины. По ушам ударил шипящий свист, когда сразу несколько тварей опрокинулись набок в агонии. Последняя чуть отставшая и потому уцелевшая пятёрка сиганула вбок и попыталась то ли спрятаться за кустами, то ли обойти жертвы с тыла. Но Алиса с азартом уже подхватила карабин, хлёстко, пастушьим кнутом, ударили выстрелы. Пуля карабина била дальше, но оказалась слабее: рухнула всего одна зверюга, вторая лишь издала крик боли, однако продолжила бежать — хотя теперь явно не пытаясь обойти с тыла, а просто улепётывая со всех ног.

— Есть! Бегут! — радостно крикнула Алиса.

— Отбились, — согласился Михаил. И мягко добавил: — А теперь. Оля, что с тобой? Ты себя плохо чувствуешь, я же вижу — ты прекрасно понимаешь, в чём дело. Но молчишь. Оля, я всё понимаю, но прости, сейчас буду на тебя давить. Пока мы здесь — это вопрос общей безопасности. Станет тебе хуже, свалишься в момент нападения, как сейчас, и тем самым рискуешь жизнью той же Алисы. Что случилось?

Оля неожиданно покраснела и еле слышно пролепетала:

— Месячные начались. Они обычно легко проходят, просто сейчас…

— Та-а-ак, — с чего-то грозно сказала Алиса. — А ты сразу не могла сказать? Хотя бы мне? Я правильно всё понимаю?

— А ты бы Мише сразу всё донесла? — Оля смутилась ещё сильнее. — Парней это не касается…

— Если я правильно понимаю, то сейчас касается, — отрезала Алиса. — И нечего мне тут смущаться, как воспитанница монастырского приюта на пляже нудистов. Нормальный процесс организма.

— Вообще-то, это для вас, врачей, и не такое нормально. А в семье медиков растут не все, и у нас некоторые вещи не принято напоказ выставлять, — голос прозвучал совсем обиженно, Оля стала вообще красная как варёный рак.

— Юлька, ты умная, но иногда меня твои заморочки в гроб вгонят, — рявкнула Алиса. — Ладно, я вежливо не замечала, что вы в лаборатории спите друг с другом. — Оля на этом покраснела ещё сильнее, хотя казалось дальше некуда. Михаил понял, что и у него горят уши. — Ваше дело, оба люди взрослые и подкованные, раз решили, что вам хочется и надо, не моё дело. Ты про остальное подумала? Про откат? Сколько у нас времени?

— Ч-часа четыре, н-не меньше… — с чего-то уже робко пролепетала Оля.

— Значит, хорошо, если три, а лучше уложиться в два с половиной. Надеюсь, вонять на расстоянии в километр будет несильно и падальщики тут не сильно агрессивные, — чего-то высчитывая, уже себе под нос буркнула Алиса.

— А мне объяснить можете? — не выдержал Михаил. И с беспокойством добавил: — У нас проблема. Это я понял. Теперь объясняйте, чтобы мы успели её решить. До холмика нам в таком состоянии идти с полчаса, дальше ставим лагерь у озера. Надолго? Аптечку распаковывать?

— Аптечку не надо, — вздохнула Алиса. — И раз Юлька у нас такая стеснительная, за неё объясню я. Её отец как знал, когда меня в это дело посветил. И вообще, меня и мою маму просил приглядывать за ней и за её сестрой по женской части, у меня мама как раз гинеколог. В общем, насколько вижу — у Оли проснулась родовая магия рода Рюриковичей, причём не как обычно, какими-то отдельными гранями, а по полной. Не знаю уж с чего так рано и не после коронации. Говорят, такое и раньше было, если магия какую-то угрозу для рода чувствует. Для магии все наши венчания, договорённости и остальное — фиолетово. Раз вы совместимы по наследственности и занимались сексом долго и по обоюдному согласию, она вас признаёт мужем и женой. Если у Оли месячные пошли не как обычно легко, а с болью, жаром и остальным сразу после извините за медицинский термин дефлорации, то это самый верный признак. Сейчас идёт окончательная настройка вашей магии друг на друга. У Оли откат уже идёт, скоро начнётся и у тебя.

— У нас два с половиной часа… — задумчиво прикинул Михаил. — В каком виде будет откат у меня? Как долго он будет действовать на обоих? Бугор возле озера не самое удачное место для лагеря, но подойдёт. Вопрос: насколько серьёзно нам располагаться? Если я тебя правильно понял насчёт дохлых туш, нам стоять не меньше половины суток?

— Дольше, — вздохнула Алиса. — До конца светового дня точно не закончится, так что лучше ночевать, — дальше её голос неожиданно приобрёл какие-то мстительные нотки: — На время отката у тебя будет просто уникальная для мужчины возможность ощутить всё то, чего ощущает девушка во время месячных.

Оценка Алисы по времени оказалась почти верной. Они как раз более-менее успели обустроить лагерь, кроме обычных сторожевых плетений решив пожертвовать частью взятых у альвов сигнальных датчиков. Михаил вместе с подругой пилил несколько наспех сваленных берёз — обеспечить костёр дровами хотя бы на первое время, когда ощутил первый приступ головной боли. Дальше стало хуже: бросало то в жар, то в холод, полный упадок сил и странная тянущая боль внизу живота. И самое неприятное — хотя бы первые шесть часов Алиса категорически не рекомендовала пить обезболивающее, так как в этом случае процесс рискует затянуться, и застрянут они не до утра, а легко на весь следующий день. Всё, чего оставалось Михаилу — это с мрачным видом сидеть вместе с Олей возле костра, непривычно бездельничать и глядеть на хлопотавшую по лагерю Алису.

Лишь когда пришла долгая ночь, всё наконец-то затянула чёрная темь, а в самом верху неба тускло проглянули первые звёзды, неприятные ощущения стали утихать. Пускай слабость пока ещё осталась. Михаил сидел возле костра, приобняв прикорнувшую на его плече Олю, наслаждаясь искрами внутри ровно горящего пламени и жаром огня. И так хорошо от того, что больше ничего не болит, кажется — нет вокруг никакого иного мира, кроме вот этой вот полянки, костра, любимой девушки, уютно сопящей под боком и Алисы напротив с другой стороны костра. Берёзы тут росли просто огромные, тёмное ночное небо виднелось сквозь чёрную сетку ветвей, а внизу, в густом, почти осязательном мраке, серовато-белые, толстые, мудрено искривлённые игрой теней от костра стволы и корни деревьев…

— Ну как? Пришли в себя? Голова работает?

Голос Алисы заставил Михаила аж вздрогнуть. До этого задремавшая Оля проснулась, села прямо и недовольно прокомментировала:

— Тьфу на тебя, Алиска. Такая идиллия была и так всё хорошо. И надо было всё испортить? Что у тебя там такого срочного?

Михаил промолчал, но с невестой сейчас был полностью согласен.

— Во! Я не зря тогда сказала, что у влюблённых мозги отключаются, потому думать за вас буду я. Вы подумали, что мы говорить будем, когда к людям выйдем?

— Предлагаешь всё утаить, а про вещи, которые тащим с собой сказать — по дороге валялись, подобрали и жалко выбрасывать было? — язвительно ответил Михаил.

— Нет, когда мы с Полигона выберемся, там понятно: императору и кому он разрешит всё рассказываем как есть. Миша тоже сам разберётся, кому из своих он доверяет настолько, что готов рассказать вообще всё. А вы подумали, что насчёт Храма — не мы одни такие умные? И что даже если все, как мы поначалу, решат — вокруг другая планета, то самая логичная точка сбора — это Храм истины? Тем более с самого начала амулеты связи и компасы на него указывают.

Алиса гордо посмотрела на растерянные лица друзей. Михаил задумчиво подтвердил:

— Согласен. Не сообразил, что действительно, там могут быть люди, много, а сходу, как я рассчитывал, в Храм мы попасть не факт, что сможем. И придётся как-то объясняться. Судя по твоему горящему энтузиазму, у тебя уже идеи есть?

— Внимаем вашей великой мудрости, о наимудрейшая, — ехидно отозвалась Оля.

— Внимайте, — снисходительно дозволила Алиса. — Если коротко. Когда мы в лаборатории были, я там в Информационном секторе нашла такую вот забавную штуку. Рекламно-информационный буклет исследовательского полигона «Венера-два». Там в начале про сам Полигон информация — это если будут вопросы, откуда мы знаем вообще, что вокруг такое. А дальше в конце и реклама Игр, и просто экскурсий в обычное время. В общем, пока смотрите, а я изложу свою идею, как нам объяснить, откуда у нас пистолеты, аптечки и остальное.

Алиса передала небольшой красочный буклет на два десятка страниц бумаги из пластика. На обложке гордо сияла Венера, разделённая синей чертой пополам. Одна часть изображала планету сейчас, буровато-оранжевую, пустую, мёртвую. Другая часть была нарисована зелёной и полной жизни. Михаил покрутил буклет в руках и задумчиво поинтересовался:

— Что интересно. Когда мы собирали рюкзаки и согласовывали список вещей из лаборатории, ни про какой буклет речи не было. Алиса, вот честно признавайся: чего ты ещё втихаря спёрла?

— Вот честное слово — больше ничего. Я про буклет для нашей легенды ещё там подумала, просто сказать забыла второпях.

На друзей при этом Алиса смотрела настолько честным взглядом, полным искреннего недовольства — её подозревают, что Михаил с Олей переглянулись и не сговариваясь решили: точно врёт, и чего-то взяла втихаря ещё. Михаил же мысленно сделал себе заметку чуть позже на Алису надавить и заставить перетряхнуть рюкзак. Ничего отбирать он не собирался, раз уж взяла и тащила, но нужно было точно знать, что никакие вещи их потом не втянут в неприятности.