Собиратель историй

Глава 28

Позднее тем же вечером Сара мерила шагами дом, который едва ли можно было назвать большим. На телефоне мигал неотвеченный вызов от Джека. Ей ужасно хотелось выпить, но Сара понимала: от этого будет только хуже. Нет, хватит откладывать на потом, пришло время посмотреть правде в глаза. Но делать это в одиночестве ей совсем не хотелось. Схватив телефон, она нашла в Гугле номер местной службы такси и вышла ждать машину у входа, приоткрыв дверь. Вскоре два луча прорезали темноту, точно прожекторы, рядом зашумел мотор — и Сара почувствовала себя увереннее.

— Какой приятный сюрприз! — воскликнула Фи, отходя в сторону и жестом приглашая Сару зайти в дом. Уютное тепло и ламповый свет в доме контрастировали с темнотой, царящей снаружи.

— Извини, что без предупреждения, Фи. Мне следовало сначала позвонить.

Фи отмахнулась, пропуская светские любезности, и Саре немного полегчало. Не раздумывая, хозяйка поставила кипятиться воду и насыпала немного трав в чайник, который всегда был готов угостить чашечкой чая.

— Маркуса нет дома?

— Он у любовницы, — хмыкнула Фи, и у уголков ее глаз появились морщинки. — Работает в своем отеле круглыми сутками.

— И ты не против?

— С чего мне быть против? Он любит свою работу, она делает его счастливым.

Между Фи и Маркусом все было так просто. Казалось, ничто не может разлучить их.

— Мой муж звонил.

— Вот как, — отозвалась Фи и разлила чай по глиняным чашкам. Затем открыла коробку с разнообразным печеньем.

Сара сделала несколько глотков:

— Очень вкусно!

Некоторое время обе молчали.

— Я начинаю думать, что все делала не так. Он сказал кое-что… — У Сары перехватило дыхание. — Понимаешь, мы никогда не говорили друг с другом по-настоящему. То есть говорили, конечно, но как два малознакомых человека, которые боятся обидеть друг друга.

— Понимаю. В конечном счете начинаешь говорить то, что от тебя хотят услышать. Такое бывает, когда очень боишься потерять близкого человека… но в итоге теряешь себя самого.

Сара не знала, что за магия кроется в этой женщине, в этом месте, отчего разговор на столь интимную тему ничуть ее не смущал. Сколько бы Сара ни посещала психотерапевта, она никогда не чувствовала себя достаточно комфортно, чтобы открыться. Должно быть, некоторые люди просто умеют слушать лучше других.

— Фи, можно… я расскажу тебе кое-что о себе? Потому что если я этого не сделаю, то, мне кажется, просто с ума сойду.

Фи сжала ладонь Сары:

— Здесь ты в безопасности.

В доме было тепло, пахло сухими цветами и фруктами. Сара оперлась на подлокотники деревянного кресла и переплела пальцы на животе.

— Мы думали, раз первый триместр прошел, бояться уже нечего — так она начала. — Джек просто сошел с ума: люлька, кроватка, автокресло… Дом заполнился детскими вещами, а я накупила столько одежды, что хватило бы на тройняшек! Мы были готовы привести новую жизнь в этот мир, но не были готовы… к тому, что случилось.

Сара зажала рот рукой, словно пыталась остановить рвущиеся наружу слова. Кончиками пальцев она водила по пересохшим губам, пока Фи молча сидела напротив и терпеливо ждала. Через какое-то время Сара продолжила:

— Никогда не забуду лицо врача, который делал мне УЗИ. Он запаниковал. Потом в палату зашел кто-то еще. «Отслойка плаценты» — вот что они сказали, и я понятия не имела, что это значит, но догадывалась, что ничего хорошего. А потом врач обронил: «Гибель плода», и… это уже никак иначе истолковать было нельзя. Я как будто сделала глубокий вдох и так и не смогла выдохнуть. На следующий день они стимулировали роды. Не думала, что, когда буду рожать, в палате будет так тихо. Очень хотелось услышать плач ребенка, но вместо него была тишина. Врачи сказали, мы можем провести с ней столько времени, сколько захотим. Нам посоветовали сделать несколько снимков на память, а еще Джек сохранил отпечатки ее маленьких ладошек и ступней. Я была совершенно раздавлена. У меня не было ребенка, но тело переполняли гормоны, а грудь — молоко.

Сара прерывисто дышала, грудная клетка вздрагивала от напряжения. Ее взгляд был прикован к деревянной вазе с фруктами, стоящей в центре стола. Ручная работа, это она могла сказать наверняка: когда-то отец вытачивал такие на токарном станке. Надо было сосредоточиться на чем-то, и она пялилась на древесину, стараясь успокоиться.

— Медсестры все твердили, как мантру: «Ты можешь попробовать еще раз, милая». Как будто я пыталась выиграть мягкую игрушку на ярмарке. Нет, — Сара потрясла головой, — когда мы потеряли Эмму, вместе с ней испарились и все радости, которые сулит рождение ребенка. Тепло ее тела на моей коже, ее неповторимый аромат, этот тихий горловой звук, который дети издают во сне, ее смех…

Она крепче сжала руки и еще раз тряхнула головой, будто освобождаясь от чего-то. Слез больше не было: она уже давно выплакала их все. Теперь Сара просто хотела быть услышанной.

— Моя дочка, — сказала она, и ее голос дрогнул. — Моя доченька… Я даже не имею права сказать, что у меня была дочь! Иногда кажется, что все ждут, чтобы я забыла о ней, чтобы просто жила дальше, будто ее никогда не существовало. Но она была. Семь месяцев я вынашивала ее. — Сара наконец-то расцепила руки и прижала их к животу. — Я чувствовала, как она толкается, я мечтала о том, как мы будем вместе. А потом я должна была притвориться, что этого никогда не было. Попробовать снова… И мы с Джеком пытались, но я так и не смогла забеременеть. «Неудивительно, — сказали врачи, — всему виной стресс». Опять я во всем виновата!

Фи придвинула стул ближе и положила руку на плечо Саре.

— Никто в этом не виноват, моя хорошая.

— В конце концов мы бросили попытки. Два человека, у которых умерла дочь, не могли поговорить об этом друг с другом. Мы жили каждый в своем мире. Я знала, что Джек хочет двигаться дальше, хочет создать семью. Может, теперь у него получится. Я хотела вернуться в родительский дом, чтобы остаться наедине со своим горем, — но понимала, что ничего не изменится. Родители будут ходить на цыпочках, а я буду бояться сделать им больно.

Сара вдруг вспомнила последний разговор с Ораном. Возможно, все они — родители и Джек — по-своему пытались уберечь ее от боли. Но почему ей казалось, что они хотят заставить ее замолчать?

Наконец-то она выговорилась. Сара взяла кружку, собираясь отпить еще чаю, но он уже остыл. Фи выплеснула остатки чая, налила свежую порцию и щедро сыпанула в нее сахара.

— Бедная моя, как же ты натерпелась! — сказала Фи. — Но теперь ты на правильном пути.

— Почему ты в этом так уверена? — Сара вспомнила о панических атаках и о том, как глушила их алкоголем. — Я вообще не вижу свой путь.

— А мне кажется, ты наконец позволила себе горевать. Горе как камень, который носишь внутри. — Фи похлопала себя по животу. — Оно будет с тобой до тех пор, пока не начнешь проживать его изо всех сил.

Она встала и, порывшись в одном из многочисленных ящиков, достала оттуда несколько баночек с этикетками, подписанными от руки.

— Горе никогда не уходит насовсем, но жесткость может обернуться нежностью. В твоем сердце появится место для воспоминаний, и ты больше не будешь их бояться.

— Откуда тебе знать? — со смешком спросила Сара. Она чувствовала себя обнаженной, уязвимой, и — удивительно! — это было немного легче, чем долгий период глухого молчания.

— Ха! Такова жизнь, милая. Ближе к концу что-то да выучишь… А теперь позволь я кое-что тебе покажу.

Фи открыла баночку с какой-то смесью, и по комнате разлился сложный аромат, будто в банке была закупорена сама природа.

— Помнишь, я говорила, что ягоды боярышника оказывают тонизирующий эффект? Они снижают уровень холестерина, выравнивают давление, ну и много чего еще. К тому же эта смесь оказывает целебный эффект на психику — как аптечка первой помощи для души! Окрепшее сердце помогает нам оправиться после душевных травм, и мы смело движемся вперед, свободные от страха и тоски.

Все это Фи рассказывала, пересыпая травы в коричневый бумажный пакетик.

— Хочешь сказать, это волшебное снадобье склеит разбитое сердце? — Саре не удалось скрыть иронию в голосе.

— Разделяю твой скепсис, но попробовать-то можно? — Фи улыбнулась.

— А это что? Лепестки розы?

— Верно. Роза всегда ассоциировалась с делами сердечными, а белая роза к тому же символизирует окончание жизни.

Сара вздохнула.

— К тому же лепестки роз помогают от бессонницы. Отвар из них успокаивает нервы. Роза помогает распахнуть сердце, готовит его к чему-то новому, — ободряюще продолжала Фи.

— И что, правда сработает?

— Уже сработало. — Фи бросила взгляд на опустевший чайник.

Сара невольно улыбнулась. Неужели это правда? Ягоды того самого боярышника, один вид которого заставил ее совершить побег в Ирландию, теперь плавали в чашке, согревали ее тело и исцеляли сердце.