Собиратель историй

Глава 6

2 января 1911 года

— Излишним будет говорить это, Анна, но мы ожидаем, что ты наилучшим образом проявишь себя в работе с мистером Крауссом, — сказала мама. Я сидела, согреваясь теплом от камина, а она расчесывала мои влажные волосы. Весь вечер я намывалась, приводила себя в порядок и отглаживала свой лучший наряд. Отца и братьев дома не было: они помогали семейству Лениханов, у которых отелилась корова.

— Не думай, что я легкомысленно дала согласие. Да, многие скажут, что это не вполне прилично, но я знаю свою дочь, а еще навела справки о мистере Крауссе. Мы получили прекрасные рекомендации в отношении него от доктора Дугласа Хайда, уважаемого жителя Роскоммона[8] и президента Гэльской лиги. Его слова убедили меня и твоего отца, что намерения этого молодого человека благородны.

— Мама, право слово, я же не замуж за него собираюсь! — воскликнула я, но она стукнула меня щеткой для волос.

— Ты умная девочка, Анна, — строго сказала она, — и я хочу, чтобы ты извлекла из этой ситуации всю возможную выгоду.

— Из болтовни с соседями? Да я каждый день это делаю. — Я пожала плечами.

— А я не о них тебе говорю. Мистер Краусс — очень умный человек, и ты можешь многому у него научиться. Никогда не знаешь, что ждет впереди. — Она снова принялась расчесывать мои волосы, напевая что-то под нос.

Я не была уверена, что мне понравилось то, как это прозвучало, — будто мама хочет, чтобы я уехала из Торнвуда в большой ужасный мир. Я чувствовала себя птенцом, которого выталкивает из гнезда мать, — и не могла сказать, нравится ли мне это, знаю ли я, как летать.

Торнвуд — мое королевство, наш маленький дом — мой замок, а пейзаж напоминает о моем детстве. Я живу так близко к природе и ощущаю себя ее частью, как река или облака, проплывающие над головой. Каждый сезон мы меняемся вместе, преображаемся, оставаясь верными себе. Я могу предсказывать погоду в наших краях так же легко, как перепады собственного настроения. Покинуть Торнвуд для меня все равно что расстаться с частью себя.

Мы начали наше исследование в первый день нового года. Мистер Краусс пробудет у нас всего несколько недель, поэтому нельзя терять времени. Я, конечно, встала до рассвета, чтобы подоить Бетси, выпустить гусей, а еще организовала свежий пирог из содового хлеба, добавив в него фруктов. В этом прелесть Рождества: даже после праздника всегда остается что-нибудь для сладкоежек. На улице было морозно, так что я надела две пары шерстяных носков и взяла перчатки, которые тетя прислала мне из Дублина. А еще теплую модную шапку — я связала ее сама из темно-зеленой пряжи цвета мха, что растет на берегу озера. Сидя за кухонным столом и допивая чай в тишине (родители и братья еще не проснулись), я пыталась успокоить бабочек, порхавших у меня в животе. Само собой, я была в восторге от мысли о работе с мистером Крауссом, но возможность увидеть Милли — вот от чего мое сердце билось как сумасшедшее. Я ни словом не обмолвилась о моих надеждах маме или отцу. Не хотела ворошить прошлое.

Когда в дверь постучали, я вздрогнула, глубоко вдохнула, чтобы успокоиться, и отправилась открывать.

— Надеюсь, я не слишком рано, — поприветствовал меня мистер Краусс, как всегда выговаривая слова с этим своим удивительно выразительным акцентом.

— Конечно нет, мистер Краусс, я уже пару часов как встала, — бодро ответила я, закрывая дверь, а потом выкатила из-за угла мамин велосипед. Он блестел, будто совсем новый.

— Рождественский подарок? — поинтересовался мистер Краусс.

— О нет, велосипед принадлежит маме. Она редко на нем ездит, потому что не очень умеет.

— Понятно. То есть она только учится?

— Ей больше нравится катить его рядом по пути в магазин, — ответила я, и мы оба неловко заулыбались.

Наш пес Джет, в последнее время предпочитающий отлынивать от своих прямых обязанностей, залаял, когда мы с мистером Крауссом прошли по дорожке мимо него.

— Джет! Что за дела! Лаять на незнакомца, когда он уже и без того уходит? — крикнула я, и пес завилял хвостом. По виду он походит на большой комок жесткой шерсти, и хоть он не идеален, но все равно важный член нашей семьи.

— Итак, как мы будем обращаться друг к другу? Когда я слышу «мистер Краусс», мне кажется, что за спиной у меня стоит отец, а «мистер Гриффин-Краусс» совсем уж невозможно выговорить… Как насчет «Гарольд»?

— Не уверена, что это прилично, — возразила я, залезая на велосипед. — Вы ведь старше меня.

— Вы говорите так, будто я старик, хотя мне всего двадцать четыре, — добродушно заметил мистер Краусс.

— Ох! Я думала, вам куда больше лет… то есть я хотела сказать…

— Что ж, решено — Гарольд и Анна, — весело заключил он и надавил на педали. Мы покатили в сторону деревни.

День обещал быть пасмурным, от тяжелых капель тумана и росы паутина тут и там поблескивала, как бриллиантовое колье. Мы ехали и немного разговаривали, чтобы сгладить неловкость, — в основном о погоде. Еще мистер Краусс — то есть Гарольд — задавал много вопросов об истории этих мест. Я подумала, что будет логично сперва показать ему деревню, познакомить с важными членами нашего сообщества: с Нелли О’Халлоран, которая работает на почте, с отцом Питером, со школьным учителем мистером Финнеганом. Однако мы не успели даже въехать в деревню, потому что внимание Гарольда привлек Торнвуд-хаус, и он, заскрипев тормозами, остановил велосипед.

— По пути сюда в поезде мне рассказывали про это место, — сказал он. Глаза у него блестели от нетерпения услышать нечто новое или, правильнее сказать, нечто очень древнее. — Здесь была крепость фейри?

— Не крепость, нет. Дерево. На самом деле это довольно печальная история, — начала я, достав платок и утерев нос. — Мама мне не рассказывала, но как-то раз я подслушала ее разговор с нашей соседкой Грейси. Взрослые вечно думают, что если будут шептаться, то дети не услышат, но именно в этот момент их слушают внимательнее всего! — Я рассмеялась.

— Похоже, я верно выбрал помощника, — поощрительно отозвался Гарольд.

— Здесь жила леди Хоули. После родов она сильно заболела, да так, что ее даже не подпускали к детям. Что случилось наверняка, я не знаю, есть две версии.

— Так всегда и бывает. — Гарольд с серьезным видом покивал.

— Некоторые говорят, что она выбросилась из верхнего окна, вон оттуда. — Я указала пальцем. — Никто не ходит здесь в канун Хеллоуина — боятся увидеть в окне ее призрак.

— Она покончила с собой?

Я машинально перекрестилась, не отрицая его слов, но и не желая произносить подобное вслух.

— Есть и другая история, местные жители в нее верят, — я почему-то начала шептать, хотя мы были одни. — Говорят, когда лорд Хоули приехал в Торнвуд, он приказал срубить древний боярышник, который рос на его землях. Люди считают, что после этого на его семью легло проклятие, — хотя, глядя на них, так и не скажешь: они самые богатые землевладельцы на много миль вокруг, у них есть все, чего можно пожелать.

— Так, значит, местные полагают, будто смерть леди Хоули была результатом мести фейри? — уточнил Гарольд, достав из сумки блокнот и облизав кончик карандаша. Он так и стоял, зажав велосипед ногами, и меня это поразило: наверное, он мог бы делать заметки, балансируя на шаре на одной ноге, — вот насколько он был сосредоточен.

— Не знаю, что там случилось, но провидица утверждала: никто из обитателей этого поместья никогда не будет счастлив, — я старалась рассказывать все, что могла только припомнить.

— Провидица? — повторил Гарольд, и я прокляла свой длинный язык. Еще не время рассказывать ему о ней. Слава богу, нас прервало цоканье копыт: по аллее к нам рысью приближалась лошадь, и, прикрыв глаза рукой от солнца, я увидела фигуру Джорджа Хоули, сына лорда. Я мгновенно покраснела, устыдившись, что позволила себе сплетничать о его бедной матери. Это было неожиданно — повстречать кого-то из обитателей особняка в столь ранний час, ведь празднование Нового года у них нередко затягивается и продолжается на следующий день. Мастер Джордж в самом деле выглядел так, будто провел всю ночь без сна: раскрасневшийся и с диким выражением лица.

— Чем могу помочь? — осведомился он, посматривая на нас сверху вниз. Темно-русые волосы идеально ниспадали ему на глаза, а мастерство, с которым он управлялся с лошадью, придавало мастеру Джорджу поистине властный вид. Он был ослепителен, и я не решалась посмотреть ему в глаза. Наконец я смогла заговорить, хотя голос звучал немного хрипло.

— Прошу прощения, мастер Хоули, я показывала мистеру Крауссу нашу деревню, — неуверенно пробормотала я.

— Рад познакомиться! — сказал Гарольд, протягивая ладонь для рукопожатия.

— Взаимно, мистер Краусс. Что привело вас в нашу скромную деревушку? — поинтересовался мастер Хоули. Лошадь помахивала хвостом и пощипывала живую изгородь.

— Он проводит антропологическое исследование, — влезла я, с трудом выговаривая непривычное слово. Оба мужчины явно были удивлены моим вмешательством, но я не могла допустить, чтоб мастер Хоули решил, будто мы ищем фейри. Он бы потерял всякое уважение к Гарольду еще до того, как узнал его ближе. Хотя меня, признаться, больше волновало, что мастер Хоули подумает обо мне.

— Ты… я встречал тебя раньше. Эмма, не так ли? — спросил мастер Хоули, указав на меня хлыстом.

Он почти верно припомнил мое имя, и я с трудом удержалась, чтобы не поправить его. Стыдно сознаться, но я покраснела от одной только мысли, что мастер Хоули узнал меня.

— Это Анна, — представил меня Гарольд. — Мисс Батлер любезно согласилась стать моей ассистенткой на время изучения этих мест. — Он улыбнулся мне, и от этой улыбки я почувствовала себя уверенней.

— Вот как, — откликнулся мистер Хоули, прищурившись. — Что ж, надеюсь, она окажется вам полезной. — Тут слуги открыли ворота, и он пришпорил лошадь. — Без сомнения, мы еще встретимся! — крикнул он напоследок и, не оборачиваясь, отсалютовал.

Гарольд что-то пробормотал себе под нос, но я не стала переспрашивать.

Мы молча поехали на велосипедах в сторону города, мимо церкви и по маленькому мосту. Внизу плескалась коричневая река. Я погрузилась в мысли о прошлом лете, о том восхитительном дне, который мы провели в Торнвуде.

Это замечательная торнвудская традиция: каждый год в мае, когда зацветают живые изгороди из белого терна, семья Хоули устраивает спортивные состязания на реке. Для посетителей тоже хватает развлечений, и состоятельные аристократы в красивых одеждах, прячущиеся от солнца под зонтиками, мешаются в толпе с деревенскими жителями. Вдоль берега стоят палатки, продавцы предлагают леденцы и карамельные трости, фрукты и напитки, и всюду звучит музыка.

Там можно потанцевать, попеть песни или попробовать себя в какой-нибудь игре на силу или ловкость — побросать кольца или залезть на скользкий шест. В прошлом году команда гребцов из Торнвуда выиграла в состязании восьмерок, и мой брат, Падди, был среди них. Тесс, моя лучшая подруга, чуть не охрипла, болея за него. Все знали, что она неровно дышит к нему, но было неясно, взаимны ли ее чувства. Падди очень милый, но как, ради бога, человек узнает, что нравится тебе, если ты не скажешь об этом прямо или хотя бы не подашь ему какой-то знак? И вот, когда лодка Джорджа Хоули причалила к берегу, я набралась смелости и бросила ему свой носовой платок. Хотя он был расстроен, что их команда проиграла, он все же поднял его и, сжав в ладони, широко улыбнулся мне и даже подмигнул. Возможно, он ничего и не имел в виду, но я была совершенно счастлива в тот момент.

— Ваш отец выразился ясно: никаких трактиров, — напомнил Гарольд, когда я прислонила велосипед к стене паба О’Мэлли. Мы побывали на почте и в бакалейных лавках, со всеми раскланивались, и люди были очень приветливы и серьезно относились к расспросам Гарольда — однако предстояло еще познакомить его с мужской частью деревни. Джорджа можно в расчет не брать: вряд ли у него найдутся истории, которые заинтересуют Гарольда. В этот час большинство мужчин работали на маслобойне или у себя на фермах. Я понимала, что это и есть моя работа — знакомить американского гостя с местными, но, чтобы поймать самых говорливых, требовалось тщательно все распланировать. На окраине деревни есть кузница, где мы подковываем осла и Энгуса, нашего коня, а еще заказываем железные крепления для колес телеги. Но кузнец глухонемой, и, хотя большинство просьб можно выразить с помощью жестов, я сомневалась, что он будет полезен в исследовании Гарольда. Нет, все самые разговорчивые жители деревни собираются в одном определенном месте.

— Вам нужны школьный учитель, доктор и священник, а встретить всех троих можно только в пабе О’Мэлли, — пояснила я. — Они предпочитают ужинать здесь, запивая еду пинтой портера.

— Что ж, тогда я сам поговорю с ними, — кивнул Гарольд, прислоняя велосипед к стене. — О, не расстраивайтесь, — добавил он, увидев мое разочарование, — в пабах не принято делиться историями о фейри, так что вы наверняка ничего не упустите.

Не самое лучшее начало. Первая стоящая беседа — а я не могла присоединиться к ней. Стоя у дверей, я слышала, как доктор Линч называет свое имя, а потом представляет нашего школьного учителя. Оба старались понравиться гостю и были приятно удивлены тем, что Гарольд завоевал уважение основателя Гэльской лиги Дугласа Хайда. Мэтр Финнеган, конечно, пришел в восторг, узнав, что интерес к миру фейри в Гарольде пробудил Уильям Батлер Йейтс. Однако и доктор, и учитель открестились от «суеверий», которые изучал Гарольд. По их тону стало понятно, что они посмеиваются над ним: еще бы, американец, к тому же ученый, — и вдруг занимается тем, что коллекционирует сказки! С таким же успехом он мог сказать, что собирает одуванчики.

Наверное, Гарольд не ошибся, и я не так уж много пропускала. Я пошла к церкви, где разговаривали несколько женщин, увидела мою хорошую подругу, Тесс, и ее мать и решила поделиться своими новостями.

Мы с Тесс знаем друг друга с пеленок, вместе ездили в Килраш учиться плести кружева. Нам повезло: большинство девушек вынуждены покидать дом, чтобы поступить на службу и зарабатывать. Однако на ирландское кружево спрос так велик, что мы можем получать весьма приличные суммы, оставаясь в Торнвуде. Мне не терпелось рассказать ей о госте из Америки и о моем новом, пусть и временном, положении при нем.

— И почему же он выбрал тебя?

Я постаралась не истолковать ее тон как ревнивый.

— На самом деле это вышло случайно, — призналась я. — Он проколол колесо велосипеда, и отец помог ему с починкой. Мальчиков как раз не было дома, они ушли с ряжеными, так что я рискнула предложить свои услуги — и мама согласилась.

— Удачно сложилось, — неохотно признала Тесс. — Наверное, есть польза от твоего дара предвидения.

— Тише! Я тебе по секрету рассказала, Тесс! И вообще, это было всего один раз. — Я оглянулась по сторонам, надеясь, что наш разговор никто не подслушивает.

Это случилось так давно, что я начала сомневаться, а было ли оно на самом деле. Память о тех событиях как будто играет со мной, и какие-то вещи ускользают от меня.

— А янки ты расскажешь? — спросила Тесс, возвращая меня в настоящее.

— О чем?

— О Милли, конечно, — вполголоса отозвалась она.

Теперь люди только так говорят ее имя, почти шепотом, как будто боятся, что накликают на себя беду. Большинство вообще старается ее не упоминать.

— Я… я скажу, когда придет время.

— Он красивый? — Тесс снова говорила шепотом, чтобы не услышали ее мать и другие женщины.

— Тесс! — Я шлепнула ее по руке, но тем самым, кажется, только поощрила дальнейшие расспросы.

— Он тебе нравится, а?

— Вовсе нет! Прежде всего, он слишком взрослый! — с жаром возразила я, но это была неправда. Гарольд меня восхищает, однако от его присутствия у меня не бегут мурашки по коже и дыхание не становится частым. Не то что при виде мастера Хоули. Конечно, я не могла сказать об этом Тесс, она бы измучила меня вопросами и насмешками.

— Мы к вам сегодня зайдем, — сообщила Тесс, быстро теряя интерес к моим мелким переживаниям. Она заметно изменилась, когда выросла: ее тело будто бы расцвело, пышная грудь теснила лиф, а еще Тесс осознала, что может выбирать себе парней по вкусу. — Янки там будет? — это она добавила как бы между делом, словно ответ не имел значения.

— Вряд ли, — честно ответила я. Я не знала, где Гарольд остановился и захочет ли он провести вечер у нас дома. В деревне нет такого понятия, как приглашение: люди свободно ходят по домам, будто летние ласточки перелетают с ветки на ветку. Мы часто проводим вечера в гостях у соседей, не ленимся даже пройти через поле или болото, чтобы поиграть в карты, послушать музыку, а то и потанцевать.

— Ах, смотри! Это он, вон там, разговаривает с мисс Хоули? — Тесс указала пальцем мне за спину, в сторону паба О’Мэлли. Разумеется, это был Гарольд: он вышел на улицу в компании доктора Линча, который немедленно представил гостя укутанной в меха Оливии Хоули. Как и у брата, у нее пронзительно-голубые глаза, а смеется она так звонко, что, наверное, может стекло расколоть. Я застыла как вкопанная, не зная, стоит ли присоединиться к разговору или же лучше понаблюдать со стороны.

— А ты слышала про переполох в Торнвуд-хаусе прошлой ночью? — спросила Тесс. — Одну из горничных — кажется, ту, что из Корка, — обнаружили на улице в полуголом виде.

— Что за глупости? — Я остолбенела от изумления.

— Вовсе не глупости! Двоюродная сестра моей тети слышала об этом сегодня утром от их садовника. Судя по всему, горничная попыталась обвинить мастера Джорджа. Сказала, он обесчестил ее.

— Быть такого не может! Мастер Джордж — джентльмен!

— Ну, люди считают, что она понесла от кого-то на стороне и решила воспользоваться ситуацией, заработать денег, обвинив во всем мастера Джорджа.

— Это ужасно! — воскликнула я. — Ты наверняка знаешь, что это правда?

— Да чтоб с места мне не сойти! — заявила Тесс.

Это не укладывалось в голове: с чего вдруг девушке, у которой была хорошая работа в поместье, заявлять такое, очернять и семью Хоули, и себя саму? Нет, никакого смысла.

— Вы обязательно должны прийти к нам на обед в воскресенье, — услышала я громкий голос мисс Оливии (а со мной, наверное, и вся улица). В отличие от любого другого дома в деревне, в Торнвуд-хаус нельзя прийти просто так: надо, чтобы тебя пригласили.

Гарольд повернулся и заметил меня, покорно ожидающую возле церкви. Он махнул рукой, приглашая присоединиться к разговору, и, честно скажу, я чувствовала себя неприлично гордой, пока шла к ним. Все женщины смотрели на меня, и даже Оливия Хоули была вынуждена снизойти и признать, что я существую.

— Мисс Хоули, позвольте представить вам Анну Батлер, мою ассистентку. Она помогает мне в исследованиях, пока я в Торнвуде, — сообщил Гарольд, совершенно игнорируя правила, принятые в нашем обществе.

— Мисс Батлер, — кивнула Оливия. Я с трудом усмирила порыв присесть в реверансе и вместо этого ответила ей таким же приветственным кивком.

— Да, мы с удовольствием пообедаем с вами в воскресенье, — продолжил Гарольд, и это заявление застало врасплох нас обеих.

— Мы? — переспросила Оливия.

— Да, мисс Батлер и я.

Ее замешательство длилось секунду, не более.

— Мисс Батлер, нестрашно, если вы не сможете к нам присоединиться. Я уверена, у вас уже имеются планы.

Она не могла выразиться более определенно: Хоули принадлежат к другому социальному слою, я им не ровня и не могу просто так заявиться на обед или нанести им визит.

— Напротив, воскресенье у меня совершенно свободно, — с самым надменным видом заявила я.

— Очень хорошо, тогда ждем вас обоих. — Оливия смогла сохранить невозмутимое выражение лица и протянула руку Гарольду.