Шрам: Красное Море

Глава 5

Пьер сидел на ящике, спиной к контейнеру, пил воду из фляги. Жара спала чуть-чуть — солнце клонилось к горизонту, тени удлинялись. Всё было тихо. Море спокойное, конвой шёл ровно, скорость не менялась. Рутина. Третий час смены. Глаза слипались от усталости и монотонности. Пьер зевнул, потёр лицо. Хотелось спать.

Рядом Трэвис чистил автомат, разобрал, протирал детали тряпкой. Напевал что-то себе под нос. Джейк лежал на палубе, закинув руки за голову, пялился в небо. Михаэль стоял у борта, курил, молчал, как всегда.

Рация молчала. Последний доклад был десять минут назад. Всё чисто.

Пьер закрыл глаза. Секунду отдыха не помешает.

— КОНТАКТ! — рявкнуло из рации так громко, что Пьер подскочил.

Голос Ричарда, но не спокойный офисный, а напряжённый, почти кричащий.

— Всем постам, контакт на радаре! Сектор ноль-девять-ноль, дистанция три мили, движется быстро, прямо на нас!

Пьер сорвался с ящика, схватил винтовку. Сердце ударило в грудь. Адреналин хлынул в кровь. Три мили — это хреново близко. Это меньше шести километров. Скиф за десять минут покроет.

— Боевая тревога! — рявкнул Маркус по рации. — Все на позиции! Живо!

По судну взревел сигнал — пронзительный, противный, бил по ушам. Пьер бросился к лестнице, полез наверх. За спиной грохот ботинок — остальные тоже бежали. Трэвис матерился на бегу, Джейк орал что-то, Михаэль молчал, но двигался быстрее всех.

Пьер взлетел на крышу надстройки, упал на колени у парапета. Винтовку на плечо, глаз к прицелу. Руки дрожали — не от страха, от адреналина. Пот мгновенно выступил на лбу. Во рту пересохло. Язык, как наждачка.

Он посмотрел в прицел, искал контакт. Сектор ноль-девять-ноль — это прямо по курсу, чуть левее. Где он, где этот мудак?

Рация трещала:

— Пост два, на позиции!

Михаэль.

— Пост три, на позиции!

Диего.

— Пост один, на позиции, — прохрипел Пьер.

— Пост четыре, уточняю контакт! — Ричард, голос напряжённый. — Скорость тридцать узлов, курс не меняется, идёт прямо на конвой!

Тридцать узлов. Это быстро. Очень быстро. Скифы могут столько. Пираты.

Пьер смотрел в прицел, искал цель. Море блестело в закатном свете, резало глаза. Белые блики везде. Хрен что разберёшь.

— Дистанция две с половиной мили! — рявкнул Ричард. — Продолжает идти на нас!

— Визуальный контакт есть у кого-нибудь? — крикнул Маркус.

— Нет! — ответили хором.

— Блядь, — выругался Маркус. — Ричард, ты уверен?

— Да! Радар чистый, контакт один, движется быстро!

Внизу на палубе Трэвис сдёрнул брезент с пулемёта, зарядил ленту, лёг за стволом. Лицо сосредоточенное, но улыбка на губах.

— Ну давай, мудила, — пробормотал он. — Покажись. Я тебя жду.

Джейк бежал вдоль борта, проверял, закрыты ли люки. Орал на филиппинских моряков, которые высунулись посмотреть:

— В каюты! В каюты!

Рация:

— Дистанция две мили! Скорость не падает!

Пьер вытер пот со лба, снова прильнул к прицелу. Дышал глубоко, медленно. Успокаивал пульс. Где ты, сука? Покажись.

— Вижу! — крикнул Рено снизу, стоя у борта с биноклем. — Вижу контакт! Белый корпус, низкий, движется быстро!

— Это он! — рявкнул Маркус. — Всем приготовиться к бою! Стрелять только по команде!

Пьер искал белый корпус. Глаза напряглись до боли. Прицел дрожал. Руки потные, прилипли к прикладу. Сердце билось, как молот.

Там. Белое пятно на воде. Маленькое. Движется. Быстро.

Он зажмурился, снова открыл глаза. Вгляделся. Белое пятно. Низкое. Скиф?

— Дистанция полторы мили! — Ричард почти кричал.

Пьер вспомнил Зону. Псевдомедведь, выскочивший из тумана. Секунда до смерти. Сейчас то же самое. Может, РПГ прилетит. Может, обстреляют из автоматов. Может, это вообще дрон, начинённый взрывчаткой. Хрен знает.

Он положил палец на курок. Готов. Стрелять по команде.

Белое пятно приближалось. Пьер видел его чётче. Форма странная. Не похоже на скиф. Слишком высокое. Скифы низкие, прижаты к воде.

— Маркус, — сказал он в рацию, — не похоже на скиф. Слишком высоко.

— Что? — Маркус помолчал. — Ричард, что говорит радар?

— Контакт стабильный, скорость… — пауза. — Скорость падает. Двадцать узлов.

Падает? Пираты не сбрасывают скорость.

Пьер смотрел в прицел. Белое пятно стало ближе. Форма яснее. Это не скиф. Слишком большое. Надстройка есть. Мачта.

— Блядь, — выдохнул Рено. — Это рыбацкая шхуна.

— Что⁈ — рявкнул Маркус.

— Рыбацкая шхуна! Белый корпус, мачта, сети на борту! Вижу людей, они без оружия!

Тишина в рации. Секунда. Две.

— Ричард, подтверди!

— Проверяю… — Пауза. Долгая. — Блядь. Это шхуна. Гражданская. Йеменская, судя по курсу. Радар показал её как малую цель, я подумал…

— Ты подумал хрень! — взревел Маркус. — Отбой тревоги! Всем оставаться на позициях, пока не подтвердим визуально!

Пьер продолжал смотреть в прицел. Шхуна приблизилась ещё. Теперь видно чётко. Старая, облезлая, паруса свёрнуты, мотор дымит. На палубе трое мужиков, один рулит, двое сидят, курят. Рыбаки. Обычные рыбаки.

Пьер опустил винтовку. Выдохнул. Весь вспотел. Руки дрожали. Сердце колотилось. Адреналин разливался по телу, искал выход. Не было боя. Некуда его деть.

— Отбой! — рявкнул Маркус. — Это гражданские! Все оставаться на местах, пока шхуна не пройдёт!

Шхуна прошла мимо конвоя метрах в пятистах. Медленно, не спеша. Рыбаки помахали рукой. Один даже улыбнулся. Не знали, что чуть не сдохли. Трэвис держал их на прицеле, палец на курке. Пьер тоже. Все держали.

Шхуна прошла, стала удаляться. Исчезла за кормой.

Тишина. Только море шумело.

Трэвис расхохотался. Громко, истерично. Откинулся от пулемёта, лёг на спину.

— Блядь! — орал он сквозь смех. — Я уж думал, сейчас рвануть начнёт! Охуеть! Рыбаки!

Джейк сел на палубу, обхватил голову руками.

— Пиздец. Я чуть штаны не обосрал.

Рено стоял у борта, курил. Руки дрожали. Он зажигалку еле поднёс к сигарете.

— Паршивая тревога, — буркнул он.

Дэнни вышел из укрытия, лицо бледное. Пытался держать серьёзное выражение, но видно, что тоже обосрался.

— Это было… это было правильно, — сказал он неуверенно. — Мы должны реагировать на любую угрозу. Боевое крещение, типа.

— Боевое крещение в штаны, — фыркнул Джейк.

Трэвис продолжал ржать.

— Блядь, я так не веселился со времён Ирака! Думал, сейчас ёбнет, а оно — рыбаки! Охуеть!

Михаэль молчал, стоял у борта, смотрел на воду. Лицо каменное. Но сигарету выкурил за минуту. Нервы.

Пьер спустился с крыши, сел на ящик. Ноги ватные. Руки дрожали. Он достал пачку, закурил. Затянулся глубоко. Никотин ударил в голову, немного успокоил.

Честно признаться самому себе — в тот момент, когда кричали про контакт, он был уверен, что это оно. Последний день. РПГ прилетит, ёбнет в борт, корабль пойдёт ко дну. Или обстреляют, кто-то сдохнет. Может, он.

Сердце колотилось ещё минуту. Потом начало успокаиваться. Адреналин уходил, оставляя усталость.

Рация зашипела:

— Всем постам. Приношу извинения. Ошибка идентификации. Радар дал ложный сигнал, я не уточнил визуально. Больше не повторится.

Голос Ричарда. Виноватый.

Маркус ответил жёстко:

— Ричард, следующий раз уточняй, прежде чем орать. Ясно?

— Так точно, сэр.

Джейк встал, отряхнул штаны.

— Блядь, это же не последняя такая тревога будет, да?

— Нет, — сказал Рено. — Будет ещё. Много.

— Охуеть. Я сердце потеряю раньше, чем пираты нападут.

Трэвис сел, вытер слёзы от смеха.

— Зато весело. Я люблю адреналин.

— Ты больной, — сказал Джейк.

— Я живой, — поправил Трэвис. — В этом разница.

Пьер докурил, затушил сигарету. Посмотрел на море. Шхуны уже не видно. Солнце почти село. Небо розовое, красное. Вода тёмная.

Ложная тревога. Первая, но не последняя. Он знал. Таких будет десятки. Каждый раз сердце будет колотиться, руки дрожать, мозг готовиться к смерти. И каждый раз может оказаться, что это просто рыбаки. Или военный корабль. Или облако.

Но один раз окажется, что это не ложная тревога. И тогда секунды решат. Кто быстрее среагирует. Кто точнее выстрелит. Кто останется жив.

Пьер встал, проверил винтовку. Магазин на месте. Затвор работает. Всё готово. Всегда готово.

— Дюбуа, — окликнул Маркус, спускаясь на палубу. — Как ты?

— Нормально.

— Первый раз такое?

— Нет. Было.

— Где?

— Зона. Там каждый день так.

Маркус кивнул.

Ужин закончился час назад, но в столовой ещё сидели человек шесть. Пьер, Рено, Михаэль, Джейк, Трэвис, Дэнни. Карим заглянул позже, налил себе чай, присел на краю стола. Лампы горели тускло, за окнами темнота. Судно качало, но слабо. Мотор гудел где-то в глубине, вибрация шла через пол.

Джейк ковырял вилкой остатки риса на тарелке, Трэвис курил у приоткрытого иллюминатора, выпуская дым наружу. Рено пил кофе, Михаэль сидел молча, руки на столе. Дэнни листал что-то на телефоне, но экран не светился — интернета не было. Просто делал вид, что занят.

— Ну что, мужики, — сказал Джейк, швыряя вилку на тарелку, — кто сегодня больше всех обосрался?

Трэвис хмыкнул.

— Ричард. Этот долбоёб с радаром. «Контакт! Скорость тридцать узлов! Прямо на нас!» — он передразнил визгливый голос. — А оно рыбаки, плывут домой ужинать.

— Да ладно тебе, — Джейк покачал головой. — Ричард хотя бы предупредил. А ты как целился с пулемёта? Готов был расхерачить дедушек к чертям собачьим.

— Было бы за что, расхерачил бы, — ответил Трэвис, затягиваясь. — Лучше перебдеть, чем недобдеть. Представь, если бы это реально были пираты, а мы сидели бы с членами наперевес и думали: «А вдруг это рыбаки?»

— Справедливо, — согласился Рено.

Джейк усмехнулся.

— Зато представляю, как эти рыбаки нам махали. Типа: «Хей, белые люди с автоматами! Хотите рыбки?» А мы на них — прицелы, пулемёты, снайперские винтовки. Они, наверное, решили, что третья мировая началась.

Трэвис засмеялся.

— Может, они про нас легенду сочинят. «Однажды мы встретили корабль-призрак, полный вооружённых психов, которые целились в нас, пока мы ловили тунца».

— Ты и есть вооружённый псих, — буркнул Рено.

— Спасибо. Стараюсь изо всех сил.

Пьер молчал, пил воду. Слушал. Разговор обычный, послебоевая разгрузка. Смех, шутки, грубый юмор. Способ сбросить напряжение. Работает.

Дэнни отложил телефон, вздохнул тяжело.

— Можете шутить сколько угодно, — сказал он, и голос прозвучал жёстче, чем обычно, — но сегодня мы всё сделали правильно. Мы среагировали. Мы были готовы. Это наша работа. Мы здесь не просто так.

Джейк закатил глаза так сильно, что едва не уронил их на стол.

— О господи. Опять началось.

— Что началось? — Дэнни нахмурился, сжал челюсти.

— Ты. Твои речи про миссию и стабильность. Дэнни, дружище, мы здесь, потому что нам платят бабки. Всё остальное — маркетинговая хуйня для презентаций.

Дэнни покачал головой, наклонился вперёд.

— Нет. Это не маркетинг. Красное море — это ключевая артерия мировой торговли. Если пираты и хуситы начнут топить суда, встанет торговля. Цены на всё вырастут. Экономика пострадает. Обычные люди пострадают. Кто-то же должен обеспечивать порядок, пока политики в Вашингтоне и Брюсселе дрочат на камеру и строят из себя миротворцев.

Трэвис фыркнул так, что чуть не подавился дымом.

— Серьёзно? Ты реально веришь в это дерьмо? Дэнни, корпорации здесь ради бабла. Единственный порядок, который их волнует, — это порядок в их банковских счетах. Им насрать на людей. Они хотят, чтобы их контейнеры с китайским барахлом доехали целыми. Всё. Остальное — пиздёж. Нам платят, чтобы мы стреляли, если кто-то попробует эти контейнеры тронуть. Никакой высокой миссии тут нет и в помине.

— Но результат тот же! — Дэнни повысил голос, стукнул ладонью по столу. — Торговля идёт, цены стабильны, миллионы людей получают товары, еду, лекарства. Неважно, какие мотивы у корпораций. Важно, что мы делаем правильное дело.

Трэвис расхохотался.

— Ты забавный, чувак. Правильное дело. Мы убиваем голодных сомалийцев, которые хотят жрать. Это твоё правильное дело?

Лицо Дэнни побелело, потом покраснело.

— Они пираты, — сказал он сквозь зубы. — Они выбрали этот путь. Сами.

— Потому что других путей у них нет, — вмешался Карим тихо, но все услышали. Он сидел, обхватив руками чашку с чаем, смотрел в стол. — Сомали — разрушенная страна. Нет работы, нет правительства, нет будущего. Нет ничего. Пиратство — это способ выжить. Для многих единственный.

Дэнни повернулся к нему резко.

— Ты защищаешь пиратов?

— Нет, — Карим поднял глаза, посмотрел на него спокойно. — Я объясняю их мотивы. Для них эти суда — не торговля, не экономика, не стабильность. Для них это чужое богатство, которое проплывает мимо их берега. Миллиарды долларов на воде каждый день, а их дети голодают. Ты хоть понимаешь, как это выглядит с берега?

— Понимаю, — сказал Дэнни твёрдо. — Но это не оправдание. Они грабят. Они убивают моряков. Мы их останавливаем. Это справедливо.

Карим усмехнулся грустно, покачал головой.

— Справедливость — это вопрос точки зрения.

— Философия — это хуйня, — буркнул Трэвис. — Мне плевать на точки зрения. Мне платят — я стреляю. Если завтра корпорация скажет охранять сомалийских пиратов от кого-то ещё, я буду охранять пиратов. Работа есть работа. Никакой разницы.

Рено посмотрел на него.

— У тебя вообще хоть какая-то мораль есть?

— Конечно есть, — ответил Трэвис весело, широко улыбаясь. — Не убивай своих. Не предавай команду. Плати долги. Всё остальное — дрочево для интеллектуалов.

Джейк хихикнул.

— Ты хотя бы честный ублюдок. А Дэнни пытается себе доказать, что он герой из комиксов.

— Я не герой, — отрезал Дэнни, и голос дрожал от злости. — Я профессионал, который понимает контекст своей работы. В отличие от вас, дебилов.

— О, потекли слюни, — хмыкнул Трэвис. — Обиделся.

Пьер допил воду, поставил флягу на стол. Все посмотрели на него. Он молчал весь разговор. Редко говорит, но когда говорит — слушают.

— Контекст простой, — сказал он ровно, без эмоций. — Для тех, кто наверху, мы расходники. Цифры в таблице. На графиках и картах наших имён нет. Есть стоимость контракта, страховка, компенсация в случае смерти. Вот и весь контекст. Мы здесь не ради морали и не ради справедливости. Мы здесь, потому что чьи-то деньги и чьи-то интересы требуют, чтобы суда шли безопасно. Всё остальное — красивые слова для отчётов.

Тишина. Тяжёлая. Дэнни хотел что-то сказать, открыл рот, но промолчал. Сжал кулаки.

— Но это не значит, — продолжил Пьер, — что работа плохая или хорошая. Она просто есть. Мы согласились. Сами. Никто не заставлял. Мы знали, на что шли. И если завтра пираты нападут, я буду их убивать. Не потому что они плохие. Не потому что я хороший. А потому что это работа. И потому что если я не убью их первым, они убьют меня. Вот и вся мораль.

Рено кивнул медленно.

— Вот именно. Без соплей и без иллюзий.

Трэвис усмехнулся, салютовал Пьеру невидимым стаканом.

— Мне нравится, как ты мыслишь, француз. Чисто. По делу.

Михаэль, который молчал всё это время, вдруг сказал тихо, но все услышали:

— Проблема не в морали. Проблема в том, что война никогда не кончается. Ты думаешь: закончу контракт, вернусь домой, начну жить нормально. Найду работу, заведу семью, буду спать спокойно. Но не можешь. Потому что война не там. — Он постучал пальцем по столу. — Она здесь. — Постучал по виску. — Внутри. Она не отпускает. Никогда.

Все посмотрели на него. Михаэль говорил редко, но когда говорил — бил в точку.

— Ты про себя? — спросил Джейк осторожно, тише обычного.

— Про всех нас, — ответил немец. — Мы здесь, потому что не можем жить по-другому. Там, — он кивнул в сторону окна, в темноту, — мирный мир. Но он для нас чужой. Война — это дом. Единственный дом, который у нас остался.

Тишина затянулась. Тяжёлая, давящая. Потому что правда. Все это знали, но никто не говорил вслух. А Михаэль сказал.

Карим отпил чай, посмотрел в окно на чёрную воду.

— На берегу люди видят суда и думают: вот они, богатые корабли, а мы голодаем. Они видят нас и думают: вот они, наёмники, псы, защищают чужие деньги, чужие интересы. Они не понимают, что мы такие же бедные, как они. Просто с автоматами в руках.

Джейк хмыкнул.

— Глубоко. Но грустно, как похороны.

— Жизнь грустная, — сказал Карим просто, пожал плечами.

Трэвис затушил сигарету о край стола, встал, потянулся.

— Ладно, мужики, философский клуб закрыт. Я спать. Завтра снова смена, снова радар будет пищать, снова Ричард будет орать про контакты и скифы.

— И снова окажется, что это рыбаки с тунцом, — добавил Джейк.

— Пока окажется, — сказал Рено мрачно. — Но один раз не окажется. И тогда будет жарко по-настоящему.

Трэвис усмехнулся, развёл руками.

— Тогда будет весело. Спокойной ночи, девочки. Не описайтесь во сне.

Он ушёл, хлопнув дверью. Джейк потянулся, зевнул широко.

— Я тоже пойду. Устал как собака.

Дэнни встал резко, схватил телефон.

— Я на мостик. Проверю график смен на завтра.

Он вышел, не попрощавшись, не глядя ни на кого. Обиделся. Плевать.

Остались Пьер, Рено, Михаэль и Карим. Сидели молча. Столовая пустая, только гудел холодильник в углу. Лампы мигали иногда. Судно качало, металл скрипел.

— Он прав, — сказал Рено вдруг, глядя в стену. — Михаэль. Война внутри. Она не отпускает. Никогда.

Пьер кивнул. Знал. Легион научил. Зона закрепила. Берлин показал окончательно. Мирный мир — яд. Он не для таких, как они. Волки не живут в загонах.

Карим допил чай, встал, поставил чашку в раковину.

— Спокойной ночи, господа. Завтра снова будем смотреть на рыбаков и думать, что это пираты. И так каждый день, пока не окажется, что это не рыбаки.

Он ушёл тихо, как тень. Рено посмотрел на Пьера.

— Ты правда веришь, что мы просто расходники?

— Да, — ответил Пьер без паузы. — Но это нормально. Все солдаты расходники. Легион, армия, ЧВК — везде одинаково. Главное — не быть первым, кого израсходуют.

Рено усмехнулся горько.

— Цинично.

— Реалистично, — поправил Пьер.

Михаэль встал, молча кивнул и ушёл. Без слов. Рено допил кофе, скривился — остыл и стал горьким.

— Ладно. Спокойной ночи, Дюбуа.

— Спокойной.

Пьер остался один. Сидел, смотрел на пустую столовую. Слышал гул мотора, шум воды за бортом, скрип металла. Усталость навалилась тяжёлая, вязкая. Но не физическая. Ментальная. От напряжения, от ожидания, от знания того, что впереди.

Сегодняшняя ложная тревога — репетиция. Завтра будет ещё одна. Послезавтра ещё. И в какой-то момент это будет не репетиция. Это будет реальность. Пираты пойдут, стреляя. Или хуситы пустят ракету. Или дрон прилетит с неба. И тогда секунды решат. Кто выживет. Кто сдохнет.

Пьер не боялся. Страх давно выгорел. Остался инстинкт, рефлексы, опыт. Остался автомат в руках и враг в прицеле. Остался волк, который умеет охотиться и знает, что охота — это жизнь.

Он встал, вышел из столовой. Прошёл по коридору к кубрику. Узко, душно, пахнет потом и металлом. Зашёл. Рено уже храпел на койке. Михаэль лежал с открытыми глазами, смотрел в потолок. Джейк тоже спал. Трэвис ворочался, бормотал что-то про взрывы.

Пьер разделся до футболки, лёг на койку. Закрыл глаза. Судно качало. Убаюкивало. Усталость тянула в сон.

Игра началась. Ложные тревоги, настоящие атаки, смерть, выживание. Всё это впереди. Полгода контракта. Сто тысяч долларов. Может, жизнь. Может, цинковый гроб.

Неважно.

Солдат играет свою роль до конца.

Пьер заснул.