Шрам: Красное Море

Глава 14

Утро началось с вони соляры и тухлой воды.

Красное море просыпалось так же, как и вчера, и неделю назад: серый рассвет, ржавые борта, крикливые чайки, сонные портовые крановщики. Жара ещё только поднималась, но воздух уже был густым, как тёплое масло. Над стоянкой висел запах нефти, пота и дешёвого табака, прилипая к коже липкой плёнкой.

Шрам сидел на бордюре у контейнера, курил и смотрел, как у соседнего причала лениво толкают буксиром пузатый танкер. На нём, наверху, уже маячили маленькие фигурки матросов, ругались, махали руками. Тот же цирк, что в любой точке планеты, где есть море и груз, только солнце здесь злее.

Сигарета догорала быстро. Дым не успевал подняться, ветер с моря тут же рвал его и уносил в сторону стоянки. Пьер щёлкнул окурок в лужу масляной воды, посмотрел на часы. До брифинга ещё десять минут. На базе всё любили «ещё десять минут»: как будто если сдвинуть время на десять минут в ту или другую сторону, война станет аккуратнее.

Из-за угла показался Джейк, тащился с кружкой кофе и вечной своей полураспахнутой разгрузкой. Под глазами синяки, на лице — дежурная улыбка человека, который снова не выспался и сделал вид, что ему так и надо.

— Ты прямо как пенсионер, — буркнул он, подходя. — Сидишь, на море смотришь, философствуешь.

— Сижу, чтоб не бегать, — ответил Пьер. — На море смотрю, чтобы понять, с какой стороны в нас в следующий раз стрельнут.

Джейк усмехнулся и сделал большой глоток.

— С той же, с которой и всегда. С неправильной.

Пьер не стал отвечать. За спиной хлопнула дверь ангара. Вышел Рено, потянулся, хрустнув спиной, как старая дверь. На нём были те же шорты, та же выцветшая футболка, та же привычка щуриться от света. Легионер, который так и не понял, почему вокруг все делают вид, что мир когда-то был другим.

— На брифинг пора, — сказал он, глядя на них. — Маркус сказал, кто опоздает, поедет на катере с Ричардом.

— Пытается мотивировать, — отозвался Джейк. — Терроризм, блядь.

Они двинулись к административному блоку. По дороге миновали два грузовика с ящиками, пару местных рабочих и пару солдат у ворот, лениво переговаривавшихся на арабском. Солнце поднималось, свет становился белым и жестким. На асфальте уже плясал жар, напоминая, что днём тут будет ад, как и положено.

Брифинг проходил в тесной комнате на втором этаже. Низкий потолок, кондиционер, который делал, что мог, пластиковые стулья, белая доска на стене и большой экран, подключённый к ноутбуку. В углу термос с кофе, мятая пачка пластиковых стаканчиков. На полу — вечные следы чьих-то грязных ботинок и капли от разлитого давно.

Маркус уже был там. Стоял у доски, опираясь ладонями на край стола. В футболке, аккуратно заправленной в штаны, с бумажными конспектами, сложенными перед собой. Лицо усталое, но собранное. Рядом, как паразит на хребте, сидел Ричард с планшетом, в своей белой рубашке и с ровным, слишком спокойным выражением лица.

Остальные подтягивались по одному. Михаэль молча занял место у стены, с которого было видно и дверь, и окно, и весь стол. Дэнни сел ближе к экрану, положил перед собой блокнот, как прилежный студент. Трэвис плюхнулся на стул, закинув ногу на ногу, и сразу начал ковыряться в телефоне. Карим вошёл последним, налил себе кофе, сел чуть в стороне.

— Все? — спросил Маркус, проведя взглядом по комнате.

— Испанца нет, — сказал Рено. — Но он на катере, готовит железо.

— Ладно, ему Ричард отдельно расскажет, что он обязан делать, когда погибнет, — сказал Маркус. — Начнём.

Он ткнул кнопку на пульте. На экране появилась карта: побережье, пролив, Красное море, тонкая нитка маршрутов. Несколько цветных отметок — точки прошлых атак.

— Конвой на сегодня, — начал командир. — Один контейнеровоз под панамским флагом, один балкер под греческим и наш катер. Стартуем отсюда, сопровождаем через Баб-эль-Мандеб до точки вот здесь, — он выделил участок подальше от берега, — где нас забирает коалиционный фрегат. После этого возвращаемся назад.

Он говорил спокойно, без лишних слов. Маршруты, время, дистанции, запас топлива, скорости. Всё это звучало как список покупок, если бы в списке покупок значились РПГ и разрывные пули.

— Пираты, хуситы, кто угодно с калашом и моторкой, — продолжил он. — По последней информации, с той стороны пролива опять оживились. Пара дней назад пытались зайти на танкер без охраны. Не особо успешно, но шум подняли.

— Вот это неожиданность, — тихо бросил Джейк. — Пираты, которые занимаются пиратством.

Маркус проигнорировал.

— Наша задача простая, — сказал он. — Не дать ни одному из этих романтиков залезть на борт клиентов. Держим дистанцию, работаем по признакам угрозы. Это для нас ничего нового.

Он сделал паузу и перевёл взгляд на Ричарда.

— А вот теперь, — сказал командир, — у нас будут две минуты корпоративной мудрости.

Ричард не обиделся. Привык. Поднялся, поправил очки, вывел на экран другой слайд. Там были какие-то таблицы, стрелочки, диаграммы. Шрам даже не пытался вникать в детали. Главное начиналось со слов.

— В связи с последними событиями, — начал координатор ровным голосом, — компания обновила внутренние протоколы применения силы.

— Перевод: кто-то наверху обосрался, — шепнул Трэвис. — Теперь будут рассказывать, как надо правильно умирать.

— До этого момента, — продолжил Ричард, не обращая внимания, — у вас был определённый диапазон свободы при оценке угрозы. В условиях высокой интенсивности и коротких временных окон это было разумно. Сейчас, с учётом февральского инцидента и той медиаволны, что пошла после последнего рейда, руководством принято решение…

Он аккуратно подбирал слова, как будто боялся уронить одно из них на пол.

— … снизить уровень допустимой инициативы на поле.

— Они хотят, чтобы мы стреляли позже? — спросил Пьер. — Или вообще не стреляли?

Ричард посмотрел на него поверх планшета.

— Они хотят, чтобы каждое применение оружия было обосновано, — сказал он. — Задокументировано. Чтобы в случае разбора мы могли показать, что вы действовали в рамках протоколов.

Он переключил слайд. Появилась схемка с тремя кружками: «идентификация угрозы», «предупреждение», «нейтрализация».

— Новые правила, — продолжил он, — подразумевают градацию. Первое: визуальное подтверждение вооружения, агрессивного манёвра или попытки сближения на опасную дистанцию. Второе: голосовое предупреждение по открытым каналам и звуковой сигнал. Третье: предупредительный огонь. И только после этого — поражение цели.

— А если они уже стреляют? — спросил Рено. — Мы что, сначала будем им по рации объяснять, как это некрасиво?

— Если есть явный огонь по вам, — охотно ответил Ричард, — вы действуете немедленно. Это остаётся. Но в подавляющем большинстве случаев до этого можно и нужно использовать более мягкие меры реагирования.

— В подавляющем большинстве случаев, — тихо повторил Михаэль. — Где-то я это уже слышал.

Пьер чувствовал, как внутри поднимается знакомая тяжёлая злость. Не от самих правил — правила он терпеть умел, это часть ремесла. Злило другое: тон. Как говорят, когда речь идёт не о бою, а о юридической страховке.

— Я правильно понимаю, — сказал он, — что если мы откроем огонь до того, как они хотя бы помашут нам РПГ над головой, в отчёте это будет выглядеть как… «импульсивное решение исполнителя»?

Ричард задержал на нём взгляд чуть дольше.

— Если вы откроете огонь без достаточных объективных признаков угрозы, — сказал он аккуратно, — это будет сложнее защитить в рамках официального расследования. И вам, и компании.

— То есть компании, — уточнил Шрам.

— И вам тоже, — вежливо поправил его координатор. — Я напоминаю: юридически вы несёте персональную ответственность за применение оружия. Компания обеспечивает вам защиту и поддержку, но она не может закрывать глаза на…

— На страховые риски, — закончил за него Джейк. — Давай честно.

Ричард вздохнул.

— Это часть уравнения, да, — признал он. — После каждого инцидента тарифы меняются, клиенты нервничают, регуляторы задают вопросы. Если вы будете соблюдать протоколы, у нас будет гораздо больше аргументов в вашу пользу.

— А если нет, — тихо спросил Дэнни, — нас бросят под автобус?

Ричард на секунду замолчал. Пьер увидел, как в его голове мелькнула мысль «сказать, что нет». Потом координатор всё-таки выбрал другой ответ.

— Мы будем делать всё возможное, чтобы защитить людей, — сказал он. — Но вы сами понимаете, что система начинает с тех, кого легче всего обозначить как источник ошибки.

Он перевёл взгляд на Маркуса.

— Поэтому командиру придётся быть особенно внимательным в плане контроля за действиями подчинённых.

Маркус молча сжал пальцы на краю стола.

— Я не собираюсь оставлять своих без огня только ради красивой бумажки, — сказал он. — Если на кону жизнь конвоя и моих людей, я буду действовать так, как считаю нужным.

— Я и не прошу вас жертвовать людьми, — быстро отозвался Ричард. — Я прошу вас учитывать последствия. Любой выстрел сейчас — это не только тело на палубе, это ещё и строчка в отчёте, в СМИ, в страховой аналитике. Мир так работает.

— Мир работает так, — сказал Шрам, — что если ты слишком долго ждёшь, тебя сносят к херам. И потом кто-то наверху показывает на графике, что «уровень риска оказался неожиданно высоким».

— Пьер, — вмешался Маркус, смотря на него, — мы поняли.

Он снова повернулся к Ричарду.

— Конкретно для этого выхода. Что от нас требуется, кроме «соблюдать протоколы»?

— Вас поставят в приоритетную связку с центральным штабом, — ответил координатор. — Любое подозрительное движение, любая потенциальная угроза — вы докладываете. Мы анализируем, даём рекомендации. Это поможет распределить ответственность.

— То есть сначала спрашивать, потом стрелять, — подытожил Михаэль.

— В идеале — да, — кивнул Ричард. — Мы живём не в вакууме. После последнего обострения в регионе любые инциденты увеличивают нагрузку на всех. Клиенты требуют прозрачности, регуляторы требуют отчётности…

— А пираты требуют деньги, — вставил Трэвис. — И иногда головы.

— Это и есть причина, по которой вы все здесь, — спокойно сказал координатор. — Чтобы минимизировать количество голов, которые уйдут в море.

— Зато максимизировать премии, — пробормотал Джейк, но уже в полголоса.

Маркус постучал пальцами по столу, привлекая внимание.

— Ладно, — сказал он. — С протоколами разберёмся. По делу что ещё?

Ричард перевёл на экран другой слайд: фотографии судов, их названия, краткие характеристики экипажей. Пара схем палуб. Ничего необычного. Обычная рутина: сколько людей, откуда, какие флаги, кто капитан.

Пока координатор говорил, Пьер слушал вполуха. Маршруты и силуэты судов он запоминал автоматически. Остальное категоризировал так, как привык: «лишнее, лишнее, возможно важно, хрень для отчёта».

Он думал о другом. О том, как легко переставляют акценты. Ещё месяц назад им говорили: «главное — защитить груз». Сейчас добавилось: «главное — защитить и груз, и премии, и протоколы». Людей в этом списке как-то давно уже не было. Люди были в разделе «расходы».

— И последнее, — сказал Ричард, убирая слайд. — У нас на борту будет независимый наблюдатель от клиента.

Он бросил короткий взгляд на Маркуса.

— Человек будет вести свою запись происходящего. Его задача — контроль соответствия действий охраны условиям контракта.

— То есть ещё один, кто будет смотреть, как мы работаем, и ни разу не стрелять, — сказал Рено.

— Его будут звать как? — спросил Маркус.

— Стивен Хортон, — ответил Ричард. — Англичанин. Опыт работы в морской охране, но сейчас он в другом статусе.

— В статусе того, кто потом напишет на нас бумажку, — тихо сказал Джейк.

— Он не враг вам, — возразил координатор. — Он смотрит на ситуацию со стороны.

— Враг — это тот, кто держит в руках оружие и идёт к нам по воде, — сказал Шрам. — Все остальные — просто люди, которые потом будут объяснять, почему мы всё сделали неправильно.

Маркус перевёл взгляд с одного на другого и поднялся.

— Всё, — сказал он. — Время. Джейк, ты отвечаешь за подготовку катера. Рено — проверяешь пулемёт и боезапас. Михаэль, Дэнни — связь и резерв. Карим, тебе — эфир, частоты, любые шевеления на местных каналах.

Он на секунду задержал взгляд на Пьере.

— Ты как всегда. Высота, оптика, мозг.

— Мозги я включу, — сказал Пьер. — Если их ещё не забрали в отдел страховой аналитики.

Кто-то тихо хмыкнул. Джейк фыркнул открыто. Ричард сделал вид, что не услышал, хотя по тому, как дернулась скула, было понятно: услышал всё.

Они поднялись почти одновременно. Стулья скрипнули, кто-то потянулся, кто-то поправил разгрузки. Привычный ритуал перед выходом: короткие реплики, лёгкие ругательства, кто-то засовывает в карман пачку сигарет, кто-то — фотку, кто-то — ампулу обезболивающего.

Пьер вышел из комнаты последним. В коридоре пахло пылью, кондиционером и старой краской. Спускаясь по лестнице, он ещё раз прокрутил в голове услышанное.

Сначала докладывать, потом стрелять. Сначала протокол, потом жизнь. Сначала страховка, потом все остальные.

На улице солнце уже окончательно поднялось. Жара ударила в лицо, как открытой ладонью. В порту кричали, ругались, гудели, шипели. Всё было на своих местах. Только где-то над этой всей ржавой, шумной и вонючей реальностью тихо висел чей-то отчёт, где их сегодняшние действия уже были записаны. Осталось только подставить даты и подписи.

Он закурил новую сигарету и пошёл к катеру. Рутинный конвой. Обычный выход. Ничего особенного.

Такие выходы очень любят превращаться в то, о чём потом пишут в газетах. Если выжил.

Ночь начала расползаться по воде ещё до того, как они вошли в пролив.

Сначала свет просто стал более плоским. Солнце опустилось за дымку над йеменским берегом, и всё вокруг потемнело, как будто кто-то убрал пару лишних ламп. Потом небо стало серым, вода — свинцовой, огни берега замигали дрожащими точками. Где-то справа, далеко, шли танкеры, оставляя за собой жирные световые дорожки. Где-то слева мелькали огни рыбацких лодок — тёплые, жёлтые, не по морскому мягкие.

Их катер шёл впереди конвоя, чуть в стороне. Контейнеровоз и балкер тянулись за ними двумя темными громадами, прожекторами выхватывая из ночи свои собственные куски моря. На мостике было тесно: карты, мониторы, рация, запах кофе и пота. Под ногами вибрировал металл — двигатели работали ровно, без сбоев.

Шрам сидел выше, на верхней площадке, привязанный к перилам страховочным фалом. Перед ним, на треноге, стояла винтовка. Рядом — тепловизионный монокуляр, бинокль, блокнот с несколькими жирными пометками. Ветер бил в лицо тёплой стеной, пахнул солью, дизелем и чем-то далёким, горелым с берега.

Под ним, в рубке, голоса то поднимались, то стихали. Маркус и капитан контейнеровоза обсуждали скорость и курс, Карим время от времени что-то переводил, вставляя короткие комментарии: «он нервничает», «говорит, что в прошлый раз здесь стреляли», «просит держаться ближе к центру фарватера».

— Как? — голос Маркуса пробился через шум ветра по внутренней связи.

Он нажал кнопку на гарнитуре.

— Пока тихо, — ответил. — Рыбаки на правом борту, пара лодок далеко слева. Ничего, что похоже на серьёзное.

— Смотри за правым, — сказал Маркус. — Там в прошлый раз пытались зайти. И если что-то покажется странным — сначала доклад.

«Сначала доклад», — повторил про себя Шрам. Прекрасное новое слово.

Он опёрся щекой о приклад, провёл прицелом по линии горизонта. Чёрные силуэты лодок, редкие огоньки. Одна из судёнышек тащилась чуть быстрее остальных, вспарывая носом воду, но пока шла параллельным курсом. На навесу — лампа, в очертаниях людей не было ничего особенного: фигуры в белом, тёмные головы, ровные движения.

Чуть ниже скрипнула дверь. На площадку вылез Стивен Хортон — наблюдатель клиента. Куртка с логотипом компании, на шее бинокль, в руках блокнот. Лицо бледное, аккуратное, как у банковского клерка, которому вдруг показали настоящую кровь.

— Можно? — спросил он, хотя и так уже прошёл внутрь.

— Если не залезешь мне в линию огня, можешь даже станцевать, — сказал Пьер, не отрываясь от оптики.

Хортон встал чуть в стороне, ухватился за перила, чтобы не качало, и поднял бинокль.

— Местность, где часто бывают инциденты, да? — сказал он после паузы. — Здесь же было несколько атак за последние месяцы.

— Здесь, там, дальше, ближе… — отозвался Шрам. — Для них весь пролив — один большой банкомат.

Хортон хмыкнул.

— Нам говорили, что вы профессионалы, — сказал он. — Что после того, что произошло в прошлый раз, вы будете особенно… аккуратны.

— Нам тоже много чего говорили, — сказал Пьер. — В основном про протоколы.

Он почувствовал на себе взгляд, но снова не оторвался от прицела. Дисциплина. Сначала море, потом разговоры.

Внизу, на мостике, рация зашипела. Карим поднял голову, ловя знакомые звуки.

— Что там? — спросил Маркус.

— Местный канал, — ответил переводчик. — Кто-то обсуждает «два больших корыта» в проливе. Классика.

— Про координаты говорят? — вмешался Михаэль.

— Не напрямую, — сказал Карим, прислушиваясь. — Но…

Он нахмурился.

— Слышал имя какого-то командира. Того же, что был упомянут в отчёте за прошлый месяц. Кажется, это та же группа.

— Хорошо, — сказал Маркус. — Пусть думают, что нас не слышно. Но за ушами держи.

Сверху всё это звучало, как приглушённый гул, редкие отдельные слова. Шрам переключился на тепловизор. Тёмная гладь моря превратилась в полотно с редкими белыми пятнами. Лодки отмечались как нечёткие тёплые пятна, над которыми плавали маленькие точки человеческих тел.

Он водил монокуляром, пока взгляд не зацепился за одну аномалию: одно пятно двигалось быстрее, чем остальные. Лодка без огней, идёт на малом, но по диагонали к их курсу.

— Маркус, у нас один без огней, — сказал он в гарнитуру. — Правый борт, примерно на два часа, дистанция… километра полтора.

— Видишь вооружение? — спросил командир.

— Пока нет, — сказал Шрам. — Но идёт не как рыбак. Ровно, без рывков, курс потихоньку изменяет в нашу сторону.

— Записал, — послышался голос Ричарда где-то на заднем плане. — Фиксируем как «подозрительное сближение».

— Спасибо, мать его, — тихо сказал Пьер в пустоту.

— Пьер, — снова Маркус, уже жёстче. — Пока наблюдение. Без инициативы. Пусть подойдёт ближе, увидим, что у них на борту.

*Пусть подойдёт ближе.* Отличное дополнение к коллекции.

Он продолжал смотреть. Лодка то пропадала в складках волн, то снова всплывала в тепловизоре, как призрак. По ощущениям — моторка, что-то небольшое. Справа и дальше по курсу в темноте маячили другие цели — обычные рыбаки, время от времени меняющие направление.

Над головой пронеслась чайка, выкрикнула что-то злое и исчезла в темноте.

— Ты нервничаешь? — спросил Хортон, не отрывая бинокля от глаз.

— Если я перестану нервничать на такой дистанции, — ответил Пьер, — можешь сразу писать в отчёт, что мы все трупы.

Внизу шум немного усилился. Капитан конвоя снова просил держаться ближе к центру, его голос дрожал, несмотря на перевод. Для него это был не «инцидент», а ещё один шанс вляпаться в чужую войну и потерять свой корабль.

— Скажи ему, — сказал Маркус, — что мы делаем всё возможное. И всё невозможное тоже, если придётся.

Карим что-то ответил по-арабски мягким, уверенным тоном. Голоса по рации стали чуть спокойнее.

Лодка без огней медленно сокращала дистанцию. Теперь Пьер видел её уже не только в тепле: тонкий силуэт, почти сливающийся с тенью волн. Ни фонаря, ни огонька. Слишком аккуратное движение для пьяных рыбаков.

— Они могут быть просто бедные, — тихо сказал Хортон. — У них часто нет нормального оборудования.

— Бедные обычно стараются не подходить к таким, как мы, — ответил Шрам. — Особенно ночью, без огней. Это не экономия. Это выбор.

Он переключился с тепловизора на оптику винтовки. Стекло аккуратно вырезало из ночи небольшой кусок мира. На носу лодки мелькнула тень. Человек, который явно не занимался рыбалкой. Слишком целеустремлённые движения, слишком ровная стойка.

— Один на носу, — сказал Пьер. — Что-то держит. Дистанция — около километра. Ещё немного, и смогу понять, что именно.

— Фиксируем, — отозвался Ричард. — Идентификация угрозы в процессе.

На этих словах где-то в глубине его черепа что-то щёлкнуло. Как будто кто-то поставил галочку в графе.

Слева, ближе к балкеру, две другие лодки продолжали идти параллельно, не пытаясь сблизиться. Внизу, на нижней палубе, послышался голос Рено, перекрывающий ветер:

— Если эти красавчики полезут, я их положу, даже если сверху скажут молиться.

— Рено, — гаркнул Маркус, — держи язык при себе, но ствол — заряженным.

— Ствол всегда заряжен, — спокойно ответил тот. — С языком сложнее.

Наверху Хортон продолжал что-то записывать в блокнот. Шрам поймал краем глаза: аккуратный почерк, короткие фразы, стрелочки, пометки полей. Всё по инструкции.

— Что ты там пишешь? — спросил Пьер, не отрывая глаз от прицела.

— Характеристики обстановки, — ответил тот. — Реакцию экипажа, последовательность действий. Нам важно понимать, как вы принимаете решения.

— Мы принимаем их быстро, — сказал Шрам. — Иногда быстрее, чем вы успеваете придумать для этого правильные слова.

Он увидел это почти одновременно в оптике: на носу лодки фигура подняла что-то тяжёлое на плечо. Сначала это было просто темное пятно. Потом силуэт сложился в слишком знакомую форму: труба, рука, настройки прицела.

— РПГ на носу, — сказал Пьер, уже сжимая спуск. — Дистанция — примерно восемьсот. Курс с небольшим упреждением на нос конвоя.

Внизу наступила короткая, плотная тишина.

— Подтверждаешь? — спросил Маркус.

— Подтверждаю, — отрезал Шрам.

— Карим? — Маркус.

— Они по радиоканалу орут, что «идут за своей добычей», — ответил переводчик. — Вполголоса смеются. Никаких разговоров про рыбу.

— Ричард? — спросил Маркус.

— Формально у нас есть визуальное подтверждение вооружения и агрессивного курса, — быстро сказал координатор. — Следующий шаг протокола — голосовое предупреждение и предупредительный…

— Они уже поднимают трубу на уровень, — перебил его Пьер. — Через двадцать секунд он будет на рабочем угле. Ему хватит одного выстрела, чтобы поджечь бак с топливом.

Он видел, как фигура на носу поворачивается, целясь не в них, а чуть дальше, туда, где шёл контейнеровоз. Моторка чуть изменила курс, забирая вперёд. Вода вокруг неё закипела под днищем.

Слева ещё одна лодка начала смещаться, занимая удобную позицию для второго захода. Рыбацкая стая начала превращаться в охотничью.

— Маркус, время, — сказал Шрам. — Если ты сейчас скажешь «ждать», они будут стрелять первыми.

На мостике кто-то нервно выругался. Капитан конвоя начал что-то кричать в рацию на своём языке, голос сорвался.

— Карим, предупреди, — коротко сказал Маркус. — Общий канал, на английском и арабском. Максимально чётко.

Переводчик нажал тангенту, заговорил ровно, без паники:

— Неидентифицированная лодка на курсе конвоя, вы движетесь с выключенными огнями, вооружены. Немедленно меняйте курс и снижайте скорость. Это последнее предупреждение.

Ответа не последовало. На носу лодки человек с РПГ сделал небольшой шаг, упираясь ногами, как будто готовился к скачку.

— Они слышали, — сказал Карим, вслушиваясь. — Там кто-то ржёт. Сказали что-то типа: «Пусть попробуют попасть».

— Всё, — сказал Пьер. — Комедия окончена.

Он чуть глубже лёг на приклад, выровнял дыхание. Ветер слабо дул сбоку, но на такой дистанции поправка была минимальной. Ствол лёг туда, куда нужно: чуть выше головы фигуры, с учётом качки. Палец уже лежал на спуске.

— Маркус, — сказал Ричард, и в голосе впервые появилась нервная нотка. — Согласно протоколу, у нас ещё есть шаг с предупредительным огнём…

— У нас есть шаг, после которого пойдёт дым и трупы, — перебил его Шрам. — И потом ты будешь рисовать стрелочки в своих отчётах.

Он поймал момент, когда качка свела между собой два колебания — их палубы и нос волны, на которой был пиратский катер. «Ноль» в движении. Такие мгновения чувствовались кожей, даже если не считал.

— Маркус, решение, — сказал он, не повышая голоса.

На мостике тишина сжалась в узкий ком. Её можно было почти потрогать.

— Работай, — сказал Маркус.

И воздух вокруг стал ещё чуточку плотнее.