Шрам: Красное Море

Глава 17

К вечеру жилой блок словно постарел и выдохся.

Жара сползла с крыши, оставив после себя лишь ощущение липкого пота на коже. Кондиционеры в коридоре, наконец, заработали на полную мощность, их монотонное жужжание заполнило пространство, но духота, казалось, только усилилась. Стены здания, словно губка, впитали в себя весь день: крики, торопливые шаги, запах пота, хлорки, дешёвого стирального порошка и множество других, едва уловимых, но таких характерных запахов. Воздух стал тяжёлым, вязким, словно густой суп, в котором перемешались все мысли, слова и эмоции, произнесённые и пережитые за последние часы. Он давил на грудь, мешал дышать, заставляя каждого, кто находился в этом коридоре, чувствовать себя запертым в этой удушающей атмосфере.

Шрам сидел на нижней койке, спиной к стене, босыми ступнями упираясь в холодный металл ступеньки. В руках сигарета, пепел сыпался в пустую пластиковую бутылку, аккуратно обрезанную под пепельницу. Сверху кто-то мерно поскрипывал матрасом, переворачиваясь. Комната была рассчитана на шестерых, их здесь жило восемь. Нормально. Ещё не максимальная жопа.

На узком столе у окна стоял ноутбук, к нему носом прилип Джейк. На экране — открыто сразу несколько вкладок с новостями. Картинки менялись, но суть была одна: огонь на воде, дым, дрожащие кадры с палубы какого-то судна, лица людей, которые орали на разных языках одно и то же.

— «…по предварительным данным, в районе пролива произошёл бой между вооружённой группой и неустановленными морскими формированиями…» — бормотал он, читая вслух. — «…использовалось тяжёлое вооружение…»…о, вот: «по неподтверждённой информации, в инцидент могли быть вовлечены частные военные подрядчики»…

Он фыркнул.

— Могли. Люблю это слово.

— Покажи, — попросил Дэнни.

Он сидел на стуле боком к столу, ступнями упираясь в ножку. Локти на коленях, пальцы переплетены. Лицо серое, как и стена за ним. Выглядел не как боец, а как человек, который вдруг понял, что до этого жил в очень удобной, но всё-таки сказке.

Джейк немного повернул экран.

— Смотри, вот местные, — сказал он. — Они уже придумали, что мы устроили перестрелку с йеменскими «борцами за свободу», из-за чего «пострадало мирное судно».

Он щёлкнул.

— А вот международные: «вооружённый инцидент в Красном море, возможное участие частных охранных структур». Такие робкие, аккуратные. Пока им не дадут правильных методичек.

Рено лежал на верхней койке, одна нога свисала вниз, лёгкое подрагивание ступни выдавало, что он не спит. В руках у него был потрёпанный журнал, но он его не читал, а просто перелистывал страницы туда-сюда.

— В Мали было проще, — сказал он лениво. — Там вообще никто не писал. Стреляли? Стреляли. Сдохли? Сдохли. Конец истории.

— Там у вас интернета не было, — отозвался Джейк. — Вон, смотри. Уже выкладывают видео с телефона какого-то дебила с соседнего сухогруза.

Он включил ролик.

— Качество дерьмо, звук орёт, но огонь красивый.

На экране дрожала картинка: чёрное море, оранжевое пламя, крики, обрывки фраз. В какой-то момент в кадре мелькнул их катер — маленькая тёмная тень на фоне факела. Потом камера дёрнулась, кто-то закричал «fuck!» или «shit!», ролик оборвался.

— Зато лайков уже дофига, — добавил Джейк. — Человечество очень любит смотреть, как горит что-то, в чём оно не находится.

— Выключи, — сказал тихо Дэнни.

— Что, прям совсем? — удивился Джейк. — Это же хроника, исторический момент. Мы теперь официально «неустановленные морские формирования».

— Я и так всё это видел, — сказал Дэнни. — Вживую. Мне не нужно повторение.

Он сжал пальцы сильнее.

— Выключи, пожалуйста.

Попросил он по-офицерски вежливо, но в голосе было что-то такое, что даже Джейк не стал спорить. Щёлкнул мышкой, экран погас, отражая теперь только его собственную фигуру.

— Ладно, ладно, — пробурчал он. — Без паники.

Он захлопнул крышку ноутбука, откинулся на спинку стула, закинул руки за голову.

— Зато нас в живых, возможно, оставят. Компания не любит увольнять людей, пока вокруг шум. Это выглядит так, будто они признают вину.

— Они признают ошибку, — поправил Рено. — Не вину. Вина — это слово для газет. В отчётах будут «несоответствия оценок» и «сложная оперативная обстановка».

Шрам затушил сигарету, бросил фильтр в бутылку и на мгновение закрыл глаза. Пульсация от усталости била в виски. Сколько они уже на ногах? Сутки с хвостом. Сон провалился где-то между брифингом и выстрелом, и обратно его никто не вернул.

В коридоре кто-то прошёл, дверь скрипнула, приоткрылась. В проёме показался Трэвис, с мокрыми волосами, в чистой футболке, с полотенцем на шее.

— Там в душе горячая вода почти не осталась, — сообщил он. — Так что, кто хотел смыть с себя кровь капитализма, тот опоздал.

— На тебе только пена для бритья и дурь, — отозвался Джейк. — С тебя смывать нечего.

— Я чист, как младенец, — сказал Трэвис и плюхнулся на свободную койку. — Только младенец с кучей трупов за плечами.

Он потянулся и, заметив погашенный ноутбук, кивнул на него:

— Ну что, нас уже назначили виноватыми во всех грехах мира?

— Пока просто «подозревают в участии», — ответил Джейк. — Но дай им до вечера — и мы будем лично виноваты в климате и росте цен на бензин.

— Ничего, — ухмыльнулся Трэвис. — Зато детям будет что рассказать. «Папа стал мемом, когда сжёг половину Красного моря».

— Твоим детям первым делом расскажут, что их папа псих, — сказал Рено.

— Они будут гордиться, — отрезал тот. — Психи живут ярче.

Дверь снова скрипнула. На этот раз в комнату вошёл не Трэвис и не очередной шутник, а Маркус. Без бронежилета, но в той же выцветшей футболке, в которой был на катере. Волосы ещё влажные — успел принять душ. В глазах — тот же усталый холод, что и утром.

За ним вошёл Михаэль. Занял привычное место у стены, опершись плечом, скрестив руки. У того взгляд был спокойный, но тоже тяжёлый. Как камень в кармане.

— Собрались? — спросил Маркус, осматривая комнату.

— Почти, — ответил Джейк. — Карим внизу, болтает с местными по своим каналам. Ричард где-то между вами и адом. Хортон, думаю, пишет роман. Остальные по соседним камерам.

— Для начала хватит и вас, — сказал Маркус. — Нам нужно кое-что проговорить, пока у нас ещё есть возможность говорить без протокола.

Он сел на край стола, скрестив руки. Помолчал пару секунд, давая всем настроиться.

— Ситуация такая, — начал он. — К вечеру у нас уже три разных черновика «официального представления событий». Один — от компании, второй — от клиентов, третий — от местных. Они ещё не согласованы, но уже ясно, куда всё катится.

— Куда? — спросил Дэнни.

— В ту же яму, в которую всегда, — ответил Маркус. — Каждый хочет остаться белым. Компания скажет, что мы действовали в сложной обстановке, но в целом в рамках контракта. Клиенты скажут, что, возможно, меры безопасности были недостаточно проработаны. Местные скажут, что западные вооружённые структуры вообще не должны были там быть.

Он усмехнулся без радости.

— А потом все вместе посмотрят на двадцать два трупа и решат, сколько стоит каждый.

— И сколько? — спросил Джейк. — По прайсу.

— Зависит от флага, — ответил Михаэль сухо. — Одни будут стоить дороже, другие дешевле. Некоторые, возможно, вообще окажутся «неподтверждёнными».

Дэнни сжал губы, опустил глаза. В пальцах снова побелели костяшки.

— Где-то в середине этого списка будем мы, — продолжил Маркус. — Как «непосредственные участники инцидента». Они сейчас активно ищут формулировку, при которой мы и не герои, и не преступники. Просто… фактор. Переменная.

Он бросил взгляд на Пьера.

— Основной вопрос — выстрел. Ты это понимаешь.

— Понимаю, — сказал Шрам.

— Я уже дал показания, — продолжил командир. — И буду их повторять, пока меня не выбросят с базы. О том, что я принял решение дать тебе команду. Что ты действовал по приказу, а не по своему самоуверенному желанию.

Он чуть наклонился вперёд.

— Ты должен понимать одну вещь, Пьер. Они с радостью согласятся, если ты сам захочешь сыграть роль единственного виноватого. Это сильно упростит им жизнь.

— Я не самоубийца, — ответил Шрам. — Ни с винтовкой, ни без.

— Вот и хорошо, — кивнул Маркус. — Тогда держимся одной линии. Бой, угроза, решение, выстрел, последствия. Никаких «если бы». Никакого лишнего геройства и лишнего покаяния.

Он перевёл взгляд на остальных.

— И это касается всех. Я не хочу, чтобы кто-то из вас в интервью какому-нибудь местному чинуше или репортёру начал рассуждать, что «можно было подождать», «мы, может быть, поспешили» или «компания нас туда послала зря». Всё это в лучшем случае будет выглядеть как наши внутренние сопли, в худшем — как признание вины.

— То есть держаться, как всегда, — тихо сказал Михаэль. — Меньше слов, больше фактов.

— Именно, — сказал Маркус. — Факты за нас. Пират с РПГ на носу, курс на конвой, предупреждение, отказ изменить курс, команда на поражение. Потом — побочка. Грязная, неприятная, но закономерная.

Он посмотрел на Дэнни.

— Если кто-то из вас внутренне считает, что мы сделали что-то принципиально неправильное, это его право. Но снаружи у нас одна версия.

Дэнни медленно поднял голову.

— Я не считаю, что надо было дать им стрелять, — сказал он. — Если ты об этом.

Он провёл рукой по лицу.

— Я просто… не привык, что «побочка» выглядит вот так. С факелом на полнеба.

— Привыкнешь, — пробормотал Рено. — Или уйдёшь. Другого не дано.

— Рено, заткнись, — спокойно сказал Маркус. — Не время сейчас для твоей мудрости.

Легионер вздохнул, но промолчал.

— Слушайте, — вмешался Джейк. — Может, я дурак, но мне кажется, что нас всё равно попробуют продать. Хоть чуть-чуть. Типа: «да, наши люди сработали неидеально, компания приносит соболезнования и обещает пересмотреть протоколы».

Он нервно усмехнулся.

— Мы же тут, по сути, расходный материал. Никто не будет рвать рубашку на груди за Пьера, за меня или за кого-то ещё.

— Это смотря кто, — тихо сказал Карим, появившись в дверях. Его глазницы были окружены темнотой, словно он не моргал пару часов. — У местных уже есть своя версия, но она пляшет не от ваших фамилий. Там всё проще: «наёмники», «западные», «стреляли».

Он вошёл в комнату, опёрся плечом о стену рядом с Михаэлем.

— Зато некоторые капитаны, с которыми я разговаривал, уже передали по своим каналам, что если бы конвой ушёл ко дну, шум был бы настолько большим, что никого из вас уже не спасли бы никакие отчёты. Они это понимают. И кое-кто наверху тоже.

— Это радует, — сказал Джейк. — Мы официально стали меньшим злом.

— Мы всегда им были, — заметил Михаэль. — Просто теперь об этом написали мелким шрифтом.

Маркус кивнул.

— Вот поэтому, — сказал он, — нас пока не увольняют, не арестовывают и не выдают журналистам на растерзание. Кто-то там сейчас считает: выгоднее нас защитить или бросить.

Он вздохнул.

— Моя задача в этой игре простая: сделать так, чтобы первый вариант был чуть-чуть дешевле второго.

— А наша? — спросил Трэвис.

— Не мешать, — ответил Маркус. — Не срываться, не пить до потери лица, не устраивать драки с местными, не вываливать душу первому встречному. Драть глотку на допросах будете только по команде.

Он посмотрел жёстко, по очереди в глаза каждому.

— Вы не в тюрьме. Но вы и не свободны. Вы в коридоре. И от того, как вы по нему пройдёте, зависит, будет ли дальше работа, деньги и…

Он чуть усмехнулся.

— И очередные прекрасные ночи в проливе.

Повисла тишина. Каждый переваривал по-своему. У кого-то в голове счётчик крутился в долларах, у кого-то — в выстрелах и лицах, у кого-то — в том, сколько ещё раз можно так пройти, прежде чем что-то внутри сломается окончательно.

— У меня вопрос, — вдруг сказал Дэнни.

Маркус кивнул.

— Давай.

— Ты правда считаешь, — проговорил он, подбирая слова, — что всё, что случилось, — это нормально? В рамках игры?

— Нормально — это когда никто не стреляет, — ответил Маркус. — И никто не умирает. Всё остальное — наша работа.

Он подался вперёд.

— Ты хочешь услышать, что мне плевать на тех двадцать два? Нет. Не плевать. Ты хочешь услышать, что я не сплю из-за этого? Я и до этого не особо спал.

Он чуть пожал плечами.

— Но если начать сейчас рвать на себе рубаху и кричать «мы монстры», легче не станет никому. Ни тем, кто сгорел, ни тем, кто пойдёт после нас в этот же пролив. Мы сделали то, что могли. И да, то, что случилось потом, — не «ошибка героя с трагическим лицом», а закономерное говно, которое рано или поздно случается в таких местах. Хочешь ты этого или нет.

Дэнни долго молчал. Потом коротко кивнул.

— Я не уйду, — сказал он. — Если ты этого боишься.

— Я не боюсь, что ты уйдёшь, — ответил Маркус. — Я боюсь, что ты останешься и начнёшь стрелять, когда уже не веришь ни во что. Тогда ты опасен.

— Я верю, — тихо сказал Дэнни. — Но теперь немного по-другому.

— Добро пожаловать во взрослый мир, лейтенант, — буркнул Рено.

На этот раз Маркус его не одёрнул.

Пьер всё это время молчал. Слушал, курил, наблюдал. В какой-то момент поймал на себе взгляд Маркуса.

— Тебе есть что добавить? — спросил командир.

— Нет, — сказал Шрам. — Всё по делу.

Он потёр пальцами переносицу.

— Я просто жду, когда вы мне скажете, чем всё закончится. Варианты я уже знаю.

— Вариантов несколько, — честно ответил Маркус. — Первый: нас всех отпускают по итогам разборок, мы продолжаем работать, но с более жёсткими правилами. Второй: компанию заставляют показать, что она «сделала выводы», и кого-то из нас снимают с контракта. Вариант «посадить кого-то одного» тоже обсуждают, но пока слишком много тех, кому невыгодно, чтобы это были ты или я.

Он хмыкнул.

— Слишком много людей вложили в нас деньги.

— Приятно быть инвестицией, — сказал Джейк.

— Ты — сомнительный актив, — отрезал Маркус. — Но да, тебя тоже посчитают.

— А если вдруг всё-таки решат, что нужен козёл отпущения? — спросил Пьер.

Маркус посмотрел на него прямо.

— Тогда будем биться, — сказал он. — Не оружием. Бумагами, связями, показаниями. Я не собираюсь молча смотреть, как на кого-то из моих вешают всё, пока остальные чистят репутацию.

Он чуть усмехнулся.

— Я, может, и наёмник, но не мусор.

— Слышал, Шрам? — сказал Джейк. — У тебя есть адвокат. Бесплатный. Бритиш-стайл.

— У меня есть командир, у которого ещё не отняли чувство приличия, — уточнил Пьер. — Это редкая штука. Её обычно первой списывают на склад.

Маркус поднялся.

— Всё, — сказал он. — На сегодня достаточно философии. Через полчаса — ужин. Потом, возможно, ещё один заход на беседы с «особыми товарищами».

Он поправил футболку.

— Ведём себя тихо, вежливо, но не услужливо. Мы не жертвы и не преступники. Мы те, кого они сами сюда привезли.

Он пошёл к двери. Михаэль отлип от стены, последовал за ним. Карим тоже. Дэнни остался сидеть, глядя в стол. Джейк снова потянулся к ноутбуку, но потом передумал и просто откинулся на стул, закрыв глаза. Рено перевернулся на другой бок, наконец-то натянув на лицо журнал.

Трэвис зевнул и, глядя на Пьера, сказал:

— Слушай, Шрам. Если тебя вдруг захотят слить, скажи. Я хотя бы успею напиться в твою честь.

— Не суетись, ковбой, — ответил Пьер. — Если меня захотят слить, ты узнаешь об этом первым. По количеству камер в коридоре.

Он взял сигареты, поднялся, вышел в коридор. Там пахло тем же хлорным воздухом, металлическими дверями и нервами. Издалека доносился гул телевизора, чья-то ругань, чей-то смех.

В курилке на лестничной площадке никого не было. Узкое окно, клетка решётки, кусок неба — бледный, выгоревший. Порт внизу гудел, как опухоль: кран, двигатели, сирены. Над морем висел тонкий, почти прозрачный след дыма от того, что ещё утром было судном.

Пьер закурил и, глядя в это бледное небо, подумал, что настоящая работа начнётся не в следующем рейсе, а здесь, в этих коридорах. Где нужно будет не нажимать на спуск, а вовремя закрыть рот. И где одно неосторожное слово может стоить дороже, чем промах.

В этом смысле война не менялась. Просто оружие было другим.