Шрам: Красное Море

Глава 20

Жара в ангаре висела, как влажное одеяло.

Утро ещё толком не началось, солнце только поднималось над портом, но внутри уже было душно. Бетонный пол отдавал вчерашним теплом, воздух пах соляркой, металлом, потом и несвежим кофе. Над головами гудели лампы, белый свет резал глаза, превращая всё в одно большое серо-жёлтое пятно.

Стулья поставили рядами, как в школе. Команда расселась неровной дугой: кто прямо, кто развалившись, кто на пол-оборота. У стены, чуть в стороне, опёрся плечом Михаэль, как всегда выбрав позицию, откуда видно и людей, и выход. Рено занял стул у прохода, уткнувшись кулаками в колени. Джейк ёрзал, то вытаскивая из кармана жвачку, то пряча обратно. Трэвис сидел, закинув руку на спинку соседнего стула, с ленивой улыбкой, за которой торчали привычные иголки. Дэнни держался прямо, как на строевом смотре, только глаза были потемнее обычного.

Пьер сел ближе к середине, чтобы видеть и доску, и лица вокруг. Он откинулся на спинку стула, сложив руки на груди. Внутри него было странное спокойствие, словно он только что прошел через бурю, но не почувствовал ни ее силы, ни последствий. Его сердце билось ровно, дыхание было глубоким и размеренным. Он знал, что его только что официально записали в категорию «действовал в рамках допустимого риска», но внутри ничего не дрогнуло. Возможно, это была усталость, накопившаяся за долгие часы работы, или же он наконец-то научился принимать себя таким, какой он есть. Пьер закрыл глаза, позволяя себе на мгновение раствориться в тишине, и почувствовал, как напряжение покидает его тело.

У передней стены стоял массивный деревянный стол, покрытый толстым слоем полировки, который придавал ему строгий и деловой вид. На столе расположились проектор с ярким лучом, направленный на стену, ноутбук, подключённый к проектору и готовый к демонстрации, кувшин с прохладной водой и несколько пластиковых стаканов, аккуратно расставленных рядом. Рядом со столом возвышалась белая доска с меловой поверхностью, на которой уже были начерчены линии и стрелки, указывающие на ключевые моменты презентации. Карим, опирался на край стола, слегка наклонившись вперёд. В руках он держал маркер, задумчиво перебирая его пальцами, словно готовясь к следующему важному моменту. Его взгляд был устремлён на экран, где медленно проявлялась первая диаграмма.

Когда вошёл Маркус, в ангаре сразу стало тише. Он шёл, как всегда: ровный шаг, лицо без лишних эмоций, в глазах — то самое упрямое спокойствие человека, который уже принял больше решений, чем хотел бы. За ним появился Блэйк, свежий, выглаженный, как будто его привезли не с той же базы, а из кондиционированного офиса где-то на другом конце планеты. Рядом с ним — ещё один в костюме, помоложе, с ноутбуком под мышкой, и офицер портовой безопасности в форме.

— Сидим, — бросил Маркус, когда кто-то было попытался подняться. — Не парад.

Он занял место сбоку от стола, скрестив руки и слегка наклонив голову, словно обдумывая что-то важное. Блэйк, стоявший у доски, положил папку на стол и медленно обвёл взглядом класс. Его глаза задержались на Пьере, который сидел в третьем ряду, с лёгкой полуулыбкой на лице. В этом взгляде не было ничего лишнего или угрожающего — просто спокойная отметка: жив, на месте, готов. Пьер, уловив это мгновение, слегка кивнул в ответ, словно подтверждая, что он здесь и готов к тому, что бы ни предложил Блэйк.

— Итак, господа, — сказал он голосом, от которого сразу стало чуть прохладнее. — Добро пожаловать на следующий уровень вашей работы.

Джейк тихо фыркнул, но вслух ничего не добавил.

Проектор загудел, на белой поверхности вспыхнула карта. Серое море, рваная линия берега, несколько отметок. Спутниковое фото, столько раз виденное в новостях и сводках: выжженные холмы, пыльные дороги, крошечные пятна строений. Этот пейзаж был знаком каждому жителю региона, он стал символом долгих лет напряжённости и конфликта. Казалось, что война не закончится никогда, и каждый день приносил новые разрушения и страдания.

— Красное море, район, который вы и так уже знаете, — продолжил Блэйк. — Здесь, здесь и здесь, — он обвёл красным маркером три точки на берегу, — по данным наших и партнёрских источников, находятся малые базы пиратских групп, связанных с теми, кто атакует конвои в проливе. Не все атаки идут оттуда, но часть — да. Экипировка, вооружение, люди.

Карим кивнул, глядя на карту.

— Названия совпадают, — сказал он. — Эти деревни давно ходят по спискам. Некоторые старики там знают пиратов по именам.

— Раньше, — продолжил Блэйк, — наша политика заключалась в том, чтобы действовать исключительно реактивно. Сопровождать, отбиваться, документировать. Инцидент, который вы пережили, ускорил обсуждение вопроса, который давно висел в воздухе: стоит ли ударить по источнику угрозы, а не только по её симптомам.

— И кто победил в споре? — лениво спросил Трэвис. — Те, кто «не стоит», или те, кто «давайте бахнём»?

— Победили те, кто считает, что дешевле один раз вложиться в операцию по сдерживанию, чем постоянно платить за эскалацию, — сухо ответил Блэйк. — А это означает следующее: будет сформирована группа быстрого реагирования для работы по берегу. Небольшие вылазки, точечные удары по складам, технике, ключевым людям. Без открытой атрибутики, без официального присутствия.

Он посмотрел по лицам.

— По факту — вы, — закончил он.

Тишина была плотной, почти осязаемой. Она не оглушала, не давила на уши, а обволакивала, словно густой туман. Новость не шокировала, а, скорее, подтверждала худшие опасения. Слишком логично всё было — слишком предсказуемо. После того как ты пережил ночь, когда небо казалось разорванным, а факел полыхал ярче солнца, следующий шаг редко оказывается шагом к гуманизму. В такие моменты тьма и свет переплетаются, и сложно понять, где заканчивается одно и начинается другое.

— Юридический статус? — первым спросил Михаэль.

— Формально вы останетесь теми же: частная охрана морских конвоев, — сказал Блэйк. — Никаких официальных сухопутных операций компания не проводит. На бумаге вы будете «поддерживать безопасность прибрежной инфраструктуры». В реальности…

Он развёл руками.

— В реальности вы будете делать то, что умеете лучше всего.

— То есть, если что-то пойдёт не так, — уточнил Джейк, — нас там не было?

— Если что-то пойдёт совсем не так, — поправил его британец, — не было никого. Ни вас, ни нас, ни их. Вы понимаете, как это работает.

— Вопрос логистики, — вступил Маркус. — Высадка, эвакуация, прикрытие. Мы что, будем ездить к ним на катере, стучаться в дверь и говорить: «Здравствуйте, мы сдерживание»?

По залу пробежала сухая смешинка не переходящая в откровенное ржание толпы наёмников. Напряжение чуть дёрнулось, но не ушло.

— Отработка схемы идёт, — сказал Блэйк. — На первом этапе вы будете действовать с плавающей базы, переоборудованного судна, которое уже вводится в строй. Оборудование, точки сбора, запасные маршруты отхода — всё будет. Мы не заинтересованы в том, чтобы просто слить вас в первый же рейд.

— Места посадки? — уточнил Михаэль. — Течения, приливы, глубины, зона видимости с берега?

— Карты, гидрология и все остальные радости у вас будут, — сказал Блэйк. — Сегодня — общий брифинг. Завтра — детальная работа с планом и моделями.

Он перевёл взгляд на Карима:

— Местная специфика — от него. Люди, кланы, связи, возможные варианты реакции.

Карим поднял голову.

— Для вас это будет выглядеть так, — сказал он. — Ночью вы приходите туда, куда нормально не ходят даже местные рыбаки. Ваша задача — не устроить маленькую войну, а зайти тихо, сделать грязное дело и уйти, пока никто не понял, что случилось. Если кто-то поймёт — он должен понять слишком поздно.

— И кого именно мы будем делать несчастными? — спросил Трэвис. — Конкретнее.

Блэйк кивнул и переключил слайд. На экране тут же возникли две серые, зернистые фотографии, словно вырванные из старого архива. На первой — худощавый мужчина с длинными, почти до плеч, волосами и в длинной рубахе, которая едва прикрывала его колени. Его лицо было худым, с резкими чертами, а короткая, но густая борода придавала ему суровый и даже угрюмый вид. Взгляд его, казалось, был устремлён куда-то вдаль, но в то же время он смотрел прямо на зрителя, как будто пытаясь что-то сказать, но не мог подобрать слов.

На второй фотографии был изображён другой человек, более плотный и зрелый, с обвисшими чертами лица, которые выдавали его возраст. Он сидел на какой-то неровной поверхности, возможно, на камне или на земле, и держал в углу рта тонкую, измочаленную цигарку. Его глаза были полуприкрыты, а взгляд казался усталым и безразличным. В его облике чувствовалась какая-то безысходность, как будто он был пленником своей судьбы.

— Это первые кандидаты, — сказал он. — Слева — некий Аднан аль-Хадри. Организатор нескольких успешных нападений на конвои за последние месяцы. По данным наших источников, именно через него идёт распределение прибыли и оружия на этом участке побережья. Справа — Хасан Бурхани. Владелец пары «рыболовных» артелей и склада, который почему-то больше похож на перевалочный пункт для контрабанды.

— Аднан любит красиво говорить, — добавил Карим. — Его иногда пускают на местные радио и видео. У него много слов про «сопротивление» и «борьбу с западной оккупацией». Хасан почти не говорит. Он просто считает деньги.

— Задача первой операции, — продолжил Блэйк, — будет простой. Насколько вообще такие вещи бывают простыми. Вылазка малой группы в район вот этой деревни, — он обвёл кружком участок побережья, — постановка мины замедленного действия под один из их складов и, при возможности, устранение Хадри. Без демонстративных жестов, без флагов и лозунгов. Просто так, чтобы у тех, кто спонсирует эти игры, стало чуть меньше людей, через которых можно вести дела.

— А нам за это что? — спросил Джейк. — Кроме удовольствия.

— Двойная ставка за рейд, — ответил Блэйк. — Плюс индивидуальные бонусы при подтверждённой ликвидации ключевых фигур. Страховка по повышенному коэффициенту. И…

Он чуть помедлил.

— И негласная гарантия, что в случае дальнейших инцидентов вас не станут автоматически выставлять «проблемной командой». Люди, которые делают грязную работу, полезны. Пока делают её хорошо.

— То есть, если мы ещё раз что-нибудь взорвём, нам это припомнят чуть позже, — резюмировал Трэвис.

— Примерно так, — кивнул Блэйк.

Дэнни поднял руку. Жест получился почти военным.

— Да? — повернулся к нему британец.

— Я хочу понять, — сказал Дэнни, тщательно подбирая слова. — Всё это подаётся как «сдерживание угрозы», «удары по источникам». Но по факту мы идём на территорию тех, с кем формально не в состоянии войны, и убиваем людей, которых никто официально не объявлял преступниками.

Он выдержал взгляд.

— Это всё ещё охрана? Или мы уже перешли линию?

Карим тихо выдохнул, опустив глаза. Рено чуть покосился на американца, но не вмешался.

Ответил Маркус:

— Линию мы перешли давно, — сказал он. — Ещё когда начали сопровождать суда с пушками на борту. Всё остальное — детали.

Он посмотрел на Дэнни спокойно:

— Хочешь назвать это войной — называй. Хочешь продолжать верить, что мы «защищаем торговые пути», — верь. Факт в том, что они уже убивают людей, которых никто официально не объявлял их врагами. Экипажи, пассажиров, случайных рыбаков. Мы просто делаем это профессиональнее.

— Это не ответ, — тихо сказал Дэнни.

— Это единственный ответ, который у нас есть, — вмешался Михаэль. — Ты можешь уйти. Никто тебя не держит. Но если останешься, вопрос «перешли мы линию или нет» будет каждый раз вставать между тобой и прицелом. А это опасно.

Дэнни сжал челюсти, но кивнул.

— Я не ухожу, — сказал он. — Просто хочу, чтобы все называли вещи своими именами.

— С этим всегда проблема, — сказал Карим. — Для кого-то вы будете «наёмными убийцами», для кого-то — «щитами цивилизации». От того, как вы называете себя сами, в таких играх мало что зависит.

Блэйк слегка поднял руку, возвращая разговор к цели.

— Важный момент, — сказал он. — В любом случае вы не проявляете инициативу за рамками плана. Никаких самодеятельных казней, зачисток, «наказания виновных» и прочей романтики. У нас и так достаточно врагов. Нам не нужны ещё и свои берсерки, про которых потом будут снимать документалки.

— Это ты сейчас на кого смотришь? — оживился Джейк. — На Трэвиса или на меня?

— На всех, — спокойно ответил Блэйк. — Но кое-кто из вас знает, что я имею в виду.

Пьер чувствовал, как слова ложатся слоями: карта, лица, деньги, «сдерживание», «гарантии». Всё это он уже видел. В Африке, на Балканах, в тех местах, о которых потом лучше было не вспоминать при людях. Названия менялись, схемы оставались.

— У нас будет право отказаться от конкретной операции? — спросил он.

Блэйк посмотрел на него внимательнее.

— Формально — да, — сказал он. — В рамках разумного. Если вы считаете, что план неработоспособен, что риски неоправданны, вы можете сказать об этом. И мы обязаны будем это учесть.

Он наклонил голову:

— Неформально же вы понимаете: если вы начнёте отказываться от каждой сложной задачи, вами займутся другие. Более сговорчивые. И, поверьте, последствия будут хуже для всех.

— То есть нас не заставляют, — сказал Пьер. — Просто ставят в такие условия, где «добровольно» — единственный вариант.

— Добровольно мы все пошли в эту работу, — заметил Маркус. — Не надо делать вид, что нас сюда силком привезли.

Пьер пожал плечами.

— Я не жалуюсь, — сказал он. — Я просто хочу понимать правила игры. Нас уже один раз чуть не сделали удобной целью для чужой паники. Не хотелось бы повторения.

— В этот раз ставки выше, чем нервные твиты, — заметил Михаэль. — Если всё пойдёт наперекосяк, нервничать будут не журналисты, а те, кто придут с РПГ на базу.

— Потому-то вас и выбрали, — сказал Блэйк. — Вы умеете работать там, где всё идёт наперекосяк.

Он выключил проектор. Карта исчезла, оставив после себя яркое пятно в глазах.

— На сегодня достаточно. Через час — первая сессия с картами и моделями рельефа. Разберём возможные маршруты, точки входа и выхода, вероятные сценарии.

Он посмотрел на Маркуса:

— Капитан, ваши люди в «чистилище» — питание, вода, минимум общения с посторонними. Я не хочу, чтобы первый же рейд начался с утечки по местным каналам.

— Услышал, — сказал Маркус. — Жрать, пить и молчать. Это мы умеем.

Люди начали подниматься. Стулья заскрипели, загремели ноги. Кто-то потянулся, привычно проверяя спину и плечи. Кто-то по привычке потянулся к отсутствующему оружию, вспомнив, что до оружейки ещё идти и идти.

Пьер задержался на секунду, глядя на пустеющую доску. На месте кружков и стрелок остался лишь лёгкий след маркера. Никаких пролитых красных линий, никаких фамилий. Просто поверхность, на которой незаметно расписывали чью-то смерть.

— Ты как? — тихо спросил Маркус, оказавшись рядом.

— В пределах допустимого риска, — ответил Пьер. — Как они любят.

Маркус усмехнулся уголком рта.

— Это уже почти комплимент, — сказал он. — По сравнению с тем, что нам обещали неделю назад.

— По сравнению с тем, что мне обещала жизнь, — сказал Пьер, — это вообще курорт.

Они вышли из ангара. Снаружи солнце уже поднялось повыше, жар ударил в лицо, воздух дрожал над бетоном. Порт жил своей обыденной жизнью: краны двигались, машины гудели, где-то ругались на трёх языках сразу. Мир, который понятия не имел, что на его краю собираются отправить ещё несколько человек в тонкую серую зону между «охраной» и «войной».

Пьер достал сигарету, закурил, прищурился, глядя в сторону того берега, где на спутниковых снимках жили Аднан, Хасан и все остальные, чьи имена ещё только собирались написать на доске.

Ну что ж, подумал он, выдыхая дым. Раз уж меня оставили в пользовании, грех простаивать на складе.

Море между ними и тем берегом блестело ровно и спокойно. Как всегда перед тем, как по нему снова начнут ходить лодки с людьми, которые считают, что знают, ради чего умирают.