Шрам: Красное Море

Глава 4

Пьер открыл глаза в темноте. Секунду не понимал, где он. Потом вспомнил — кубрик, корабль, Красное море. Над головой скрипнула койка. Кто-то ворочался, матерился сквозь сон. Пахло потом, металлом, дешёвым мылом и чем-то ещё — машинным маслом, наверное. Воздух спёртый, душный. Вентилятор гудел, но толку от него ноль.

Часы показывали пять тридцать. Рано. Но Пьер привык просыпаться раньше всех. Легионерская привычка — вставай первым, готовься быстрее остальных, выигрывай время. Он сел, потёр лицо ладонями. Глаза слипались. Спал плохо — качка мешала, плюс храп Джейка с верхней койки. Парень пилил как бензопила всю ночь.

Пьер встал, босиком ступил на холодный металлический пол. Надел штаны, футболку, носки. Достал из рюкзака разгрузку, повесил на плечо. Кольт в кобуру на бедро. Нож на пояс. Всё быстро, на автомате.

Вокруг начали шевелиться. Рено уже сидел на койке, зашнуровывал берцы. Михаэль стоял у стены, проверял магазины. Трэвис дрых ещё, раскинувшись на спине, рот открыт. Джейк тоже спал, свесив руку с верхней койки.

— Подъём, суки, — буркнул Рено, стукнув кулаком по стене.

Джейк дёрнулся, открыл глаза.

— Чё, мать вашу? Который час?

— Пять сорок. Через двадцать минут построение.

— Ебать, — простонал Джейк, но начал слезать.

Трэвис не шевелился. Рено подошёл, пнул его койку ногой.

— Трэвис, вставай.

— Отъебись, — пробурчал тот, не открывая глаз.

— Построение через двадцать минут.

— Похуй.

Рено вздохнул, схватил одеяло, сдернул.

— Вставай, ебучий псих, или я тебя за ноги стащу.

Трэвис открыл глаза, посмотрел на Рено. Усмехнулся.

— Ладно, ладно. Встаю, папочка.

Он поднялся, потянулся, хрустнул позвоночником. Начал одеваться. Вокруг уже все двигались — доставали вещи из рюкзаков, застёгивали разгрузки, проверяли оружие. Кто-то молчал, кто-то матерился вполголоса. Дэнни уже был одет, стоял у двери, ждал. Диего, испанец, умывался в углу, плескал воду на лицо из фляги. Карим наливал чай из термоса.

Пьер вышел в коридор. Узкий, низкий потолок, трубы над головой. Пришлось пригнуться. Прошёл к гальюну. Очередь уже стояла — человек пять. Он встал последним, ждал. Судно качало слегка. Вибрация от двигателей шла через пол, забиралась в кости.

Очередь двигалась быстро. Пьер зашёл, сделал что нужно, вышел. Умылся холодной водой в раковине — освежило. Посмотрел в зеркало. Щетина отросла, глаза красные. Хуёво выглядит. Но всем похуй.

Вернулся в кубрик. Там уже все готовы. Рено стоял у двери, автомат на груди. Михаэль рядом, молчал как всегда. Джейк допивал кофе из термоса, кривился — невкусный.

— Все готовы? — спросил Рено.

— Да, — ответили хором.

— Тогда пошли.

Они вышли в коридор, двинулись к лестнице. Народу уже было полно — бойцы шли со всех кубриков. Узкий проход, все толкались, протискивались. Кто-то нёс автомат в руках, кто-то на плече. Разговоры вполголоса, мат, смех. Пахло табаком, потом, оружейным маслом.

Лестница вела наверх, на палубу. Металлические ступени, скользкие от влажности. Пьер поднялся, вышел наружу. Ударило в лицо солнцем и ветром. Яркое, жёсткое утреннее солнце. Небо чистое, голубое. Ветер крепкий, солёный, дул с моря. Пахло нефтью и водорослями.

Палуба уже заполнялась. Бойцы строились в три шеренги у надстройки. Человек сорок, не меньше. Не все из смены Маркуса — были и другие, дежурные, техники, офицеры. Все в камуфляже, разгрузках, с оружием. Шум голосов, лязг металла, топот берцев.

Пьер встал в заднюю шеренгу, рядом с Рено. Михаэль слева, Джейк справа. Трэвис протиснулся следом, встал в строй. Все выпрямились, замолчали. Ждали.

Впереди на небольшом возвышении, у стены надстройки, стоял майор Уэллс. Фуражка на голове, солнцезащитные очки, руки за спиной. Лицо жёсткое, загорелое до черноты. Рядом сержант Дэвис, коренастый, бритый, автомат на груди. Ещё двое офицеров — один в очках, похож на штабиста, второй высокий, худой, с шрамом на щеке.

Уэллс ждал, пока все построятся. Потом шагнул вперёд, оглядел строй. Долго, внимательно. Тишина. Только ветер и море.

— Доброе утро, джентльмены, — сказал он громко, хрипло. — Надеюсь, выспались. Потому что с сегодняшнего дня у вас отпуск закончился.

Никто не ответил. Слушали.

— Сегодня начинается рабочая фаза. Мы выходим в зону активных боевых действий. Красное море, Баб-эль-Мандебский пролив. Охрана конвоев, сопровождение торговых судов. Угрозы следующие: пираты из Сомали, хуситы из Йемена, дроны, ракеты, минирование. Всё это реально. Всё это может вас убить.

Он прошёлся вдоль строя, руки всё ещё за спиной.

— Дисциплина. Это главное. Вы слушаете командира смены. Командир смены слушает меня. Я слушаю заказчика и высшее командование. Цепочка командования чёткая. Нарушите — вылетите с корабля. Или в цинковом гробу, или на ближайшем порту без денег. Понятно?

— Так точно, — ответили хором.

— Хорошо. Правила применения силы простые. Если объект атакует — стреляете. Если приближается и не отвечает на предупреждения — стреляете. Если сомневаетесь — спрашиваете командира. Но лучше спросить, чем дать пиратам подняться на борт. Мёртвые герои нам не нужны. Живые профессионалы нужны.

Он остановился, повернулся лицом к строю.

— Оружие проверено? — спросил он громко.

— Так точно, — ответили.

— Боеприпасы? Медикаменты? Связь?

— Так точно.

— Отлично. — Уэллс кивнул. — Сержант Дэвис раздаст графики смен. Изучите. Первый выход сегодня в двенадцать ноль-ноль. Смена Маркуса на конвой «Дельта», три судна, маршрут через пролив. Остальные на дежурстве здесь. Вопросы?

Тишина.

— Хорошо. — Уэллс снял очки, протер платком, надел обратно. — Теперь слово представителю заказчика.

Вперёд вышел офицер в очках. Ричард. Планшет в руках, рубашка идеально отглажена. Он поправил очки, откашлялся.

— Доброе утро, господа, — начал он. Голос ровный, гладкий, без хрипоты Уэллса. — Я хочу напомнить, что наша миссия здесь имеет международное значение. Красное море — ключевая артерия мировой торговли. Ежегодно через него проходит товаров на триллионы долларов. Ваша работа обеспечивает безопасность этих грузов, стабильность рынков, благополучие миллионов людей по всему миру. Это не просто контракт. Это вклад в глобальную экономическую безопасность.

Пьер чуть не усмехнулся. Красивые слова. Пустые, но красивые. Рядом Джейк закатил глаза. Трэвис зевнул демонстративно. Михаэль стоял как статуя, без эмоций.

Ричард продолжил:

— Корпорация ценит ваш профессионализм. За успешное выполнение задач предусмотрены бонусы. За каждый предотвращённый акт пиратства — тысяча долларов. За обезвреживание угрозы высокого уровня, такой как дроны или ракеты, — десять тысяч. Мы заинтересованы в вашем успехе.

Трэвис оживился.

— А если мы собьём дрон, нам всем десять тысяч дадут или одному? — крикнул он.

Ричард посмотрел на него поверх очков.

— Команде. Разделите между собой.

— Охуенно, — пробормотал Трэвис.

Уэллс повернулся к нему.

— Ещё один выкрик — полетишь за борт. Понял?

— Так точно, сэр.

Ричард закончил:

— Спасибо за внимание. Желаю всем успешной работы и безопасного возвращения.

Он отступил назад. Уэллс снова вышел вперёд.

— Всё. Свободны. Завтрак через десять минут. После завтрака смена Маркуса готовится к выходу. Остальные на дежурство. Разойдись.

Строй рассыпался. Бойцы двинулись к столовой, загудели разговоры. Пьер остался стоять, смотрел на море. Вода синяя, спокойная. Горизонт чистый. Солнце поднималось, жарило затылок. Ветер дул в лицо, трепал волосы.

Он чувствовал, как что-то щёлкнуло внутри. Незаметно, тихо. Последний обрывок связи с гражданской жизнью — если она вообще была — оборвался. Назад пути нет. Только вперёд. Контракт подписан, корабль в море, война началась.

Назад теперь только в цинке или по контракту. Других вариантов нет.

Пьер повернулся, пошёл к столовой. Рено окликнул:

— Дюбуа, чё завис?

— Ничего. Просто смотрел.

— На что?

— На воду.

— Опять философствуешь?

— Нет, — ответил Пьер. — Просто смотрел.

Они зашли в столовую. Пахло жареными яйцами, беконом, кофе. Народ уже сидел за столами, ел, разговаривал. Пьер взял поднос, налил кофе, взял яичницу, тост. Сел рядом с Рено и Михаэлем. Ел молча. Вокруг гудели голоса, смеялись, матерились. Обычное утро. Обычная война.

Через окно виднелось море. Бесконечное, синее, равнодушное. Где-то там пираты готовили скифы, хуситы запускали дроны, смерть ждала своего часа.

А здесь, на корабле, сорок наёмников ели завтрак, проверяли оружие, шутили. Стая волков перед охотой.

Пьер допил кофе. Встал. Вышел на палубу. Закурил. Смотрел на воду.

Пьер сидел на крыше надстройки контейнеровоза «Марианна», винтовка на коленях, бинокль на шее. Солнце висело прямо над головой, жарило как из печи. Металл парапета раскалился так, что касаться голыми руками нельзя. Пьер надел перчатки, но и через них чувствовал жар. Пот тёк по спине, по лбу, скапливался под бронежилетом, пропитывал футболку. Вода во фляге уже тёплая, противная, но пил каждые десять минут. Обезвоживание здесь убивает быстрее пули.

Конвой шёл строем. Три торговых судна — контейнеровоз «Марианна» в центре, справа танкер «Нептун», слева сухогруз «Виктория». Все гражданские, панамские флаги, экипажи филиппинские или индийские. Скорость пятнадцать узлов, маршрут строго по GPS. Впереди метрах в пятистах патрульный катер ВМС Франции — серый, угловатый, с пулемётом на носу и флагом на корме. Военные сопровождали конвой до середины пролива, потом разворачивались. Дальше ЧВК сами.

Море спокойное, почти без волн. Гладь синяя, блестящая, слепила глаза. Горизонт размыт дымкой — жара, испарения. Берега не видно, только вода. Бесконечная вода. Где-то слева Сомали, справа Йемен. Далеко. Но там сидят люди с РПГ, калашами, скифами. Ждут.

Пьер поднял бинокль, осмотрел горизонт. Медленно, по секторам. Слева направо, потом справа налево. Ничего. Пустота. Только вода и небо. Опустил бинокль, взял винтовку. Проверил затвор — ходит мягко. Магазин полный, пять патронов. Ещё двадцать магазинов в сумке. Сто патронов. Хватит.

Рация зашипела.

— Пост один, доклад.

Голос Маркуса. Он на мостике «Марианны», координирует всё.

Пьер взял рацию, нажал кнопку.

— Пост один, чисто. Горизонт пуст.

— Принято. Пост два?

— Пост два, чисто. Нос чист.

Михаэль. Он внизу, на носовой части, с автоматом и биноклем.

— Пост три?

— Пост три, чисто. Корма чиста.

Диего. На корме, рядом с машинным отделением.

— Пост четыре?

— Пост четыре, радар чист. Контактов нет.

Ричард. Он в рубке с капитаном, следит за радаром и радиопереговорами.

— Понял. Продолжаем наблюдение.

Рация затихла. Пьер положил её на парапет, снова взял бинокль. Осмотрел танкер справа. Огромный ржавый бак, палуба пустая, надстройка на корме. На мостике кто-то стоял — капитан, наверное. Махнул рукой. Пьер кивнул, хотя вряд ли его видно с такого расстояния.

Слева сухогруз. Меньше танкера, но тоже здоровый. Палуба забита контейнерами и каким-то оборудованием под брезентом. Краны торчат. На носу двое моряков курят, болтают. Не видят опасности. Или похуй.

Пьер опустил бинокль, вытер пот со лба. Перчатки мокрые. Бронежилет жмёт, давит на плечи. Футболка прилипла к телу. Хочется пить. Он открутил флягу, отпил. Вода тёплая, почти горячая. Противная. Но пить надо.

Время тянулось. Минуты как часы. Пьер смотрел на море, на небо, на суда. Ничего не менялось. Только солнцеползло медленно, жарило, плавило мозги. Ветра почти нет. Воздух густой, влажный, липкий. Дышать тяжело.

Рация снова:

— Всем постам. Французский катер сообщает о подозрительном контакте. Сектор ноль-девять-ноль, дистанция двенадцать миль. Неопознанное судно, малое, движется параллельно. Следим.

Пьер взял бинокль, посмотрел в указанном направлении. Ничего. Слишком далеко. Двенадцать миль — это больше двадцати километров. За горизонтом.

— Понял, — ответил он в рацию.

Напряжение поднялось. Неопознанное судно. Малое. Может, рыбаки. Может, пираты. Разница в том, как близко подойдут. Рыбаки держатся на расстоянии. Пираты идут прямо.

Прошло пять минут. Рация молчала. Пьер смотрел в бинокль, напрягал зрение. Всё ещё ничего.

— Всем постам. Контакт изменил курс, отдаляется. Угроза снята.

Выдох. Пьер опустил бинокль. Ложная тревога. Рыбаки, значит. Или пираты решили не связываться. Увидели военный катер и съебались. Умные.

Время шло. Час. Полтора. Жара усиливалась. Металл под ногами настолько горячий, что через подошвы ботинок чувствуется. Пьер переместился в тень от антенны — немного полегчало, но ненамного. Воздух всё равно раскалённый.

Внизу, на палубе, Трэвис стоял у пулемёта М240, накрытого брезентом. Он откинул чехол, проверил ленту, закрыл обратно. Сел на ящик рядом, достал пачку жвачки, закинул в рот. Увидел Пьера наверху, помахал. Пьер кивнул.

Рация зашипела:

— Пост один, смена через тридцать минут. Готовься.

— Понял.

Тридцать минут. Ещё полчаса, и Рено займёт его место. Пьер спустится, отдохнёт, попьёт воды, поест что-нибудь. Потом снова на пост. Круг замыкается.

Он снова поднял бинокль. Осмотрел горизонт. Слева, справа, прямо, назад. Ничего. Пустота. Только вода, небо, суда конвоя. Французский катер впереди, белый след пены за кормой.

Пьер подумал, что всё это странно. Война без окопов, без укрытий, без линии фронта. Враг где-то там, за горизонтом. Может появиться откуда угодно — с лодки, с дрона, из воды. Не видишь его, пока он не рядом. В Зоне хотя бы знал, откуда ждать. Мутанты, бандиты, аномалии — всё на земле. Здесь враг может прилететь с неба, из-под воды, с любой стороны. Непривычно.

Но привыкаешь быстро. Пара дней и вот уже Пьер смотрит на море как на знакомый ландшафт. Каждое судно на горизонте — потенциальная угроза. Каждое пятно на воде — может быть скиф. Каждый звук в небе — может быть дрон. Мозг адаптируется. Легионер умеет адаптироваться.

Рация:

— Пост четыре. Радар показывает новый контакт. Сектор два-семь-ноль, дистанция восемь миль. Судно среднего размера, движется перпендикулярно. Наблюдаем.

Пьер повернулся, посмотрел в бинокль. Ничего. Восемь миль — ещё далеко. Подождёт.

Прошло десять минут. Рация:

— Контакт идентифицирован. Рыболовецкое судно, Йемен. Курс не меняет. Угрозы нет.

Снова выдох. Снова ложная тревога. Пьер привык. Таких тревог за день десятки. Каждый контакт проверяют, идентифицируют. Большинство безопасны. Но один раз может быть не так. И тогда секунды решают.

Тридцать минут прошло. Рация:

— Пост один, смена. Рено поднимается.

— Понял.

Пьер встал, размял ноги. Колени затекли от долгого сидения. Спина болела. Он собрал вещи — бинокль, рацию, флягу. Винтовку оставил. Рено будет её использовать. Спустился по лестнице вниз. Жара там ещё хуже — воздух стоит, душно как в бане.

Рено поднимался навстречу, автомат на плече, бинокль на шее.

— Как там? — спросил он.

— Тихо. Два ложных контакта. Рыбаки.

— Ясно. Иди отдыхай.

Пьер кивнул, спустился на палубу. Там чуть прохладнее. Ветер дул слабо, но хоть что-то. Он прошёл к борту, сел на ящик. Достал флягу, допил остатки тёплой воды. Отвратительно. Но надо.

Трэвис сидел рядом, жевал жвачку, пялился на море.

— Как смена?

— Нормально. Скучно.

— Лучше скучно, чем весело, — сказал Трэвис, усмехнувшись. — Веселье здесь означает кто-то стреляет.

— Верно.

Они сидели молча. Море шумело, судно качало слегка. Вдалеке французский катер маневрировал, проверял что-то. Экипаж на танкере справа менял вахту — моряки переговаривались, один махал руками.

Пьер закрыл глаза. Усталость навалилась. Не физическая — та терпимая. Ментальная. От постоянного напряжения, от ожидания, от того, что каждый контакт может стать последним. В легионе было так же. В Зоне тоже. Привычка.

— Эй, француз, — окликнул Трэвис.

Пьер открыл глаза.

— Что?

— Ты когда-нибудь думаешь, что всё это хуйня? Сидим тут, жаримся на солнце, охраняем корабли с китайским ширпотребом. За сто тысяч баксов. А где-нибудь владелец корабля лежит на яхте с шлюхами и коктейлями.

Пьер пожал плечами.

— Всегда так. Мы инструменты. Они деньги. Это жизнь.

— Ты не злишься?

— Зачем? Я согласился. Никто не заставлял.

Трэвис задумался, кивнул.

— Справедливо.

Рация зашипела:

— Пост два, доклад.

— Пост два, чисто.

— Пост три?

— Пост три, чисто.

— Пост четыре?

— Пост четыре, новый контакт. Сектор один-восемь-ноль, дистанция шесть миль. Движется быстро. Проверяем.

Пьер насторожился. Быстро. Не рыбаки. Он встал, подошёл к борту, достал бинокль. Посмотрел в указанном направлении. Ничего ещё не видно.

Прошло две минуты. Рация:

— Французский катер запрашивает контакт. Идут на перехват.

Значит, военные тоже заметили. Пьер смотрел в бинокль. Катер развернулся, пошёл в сторону контакта. Скорость увеличилась, белый след пены вытянулся.

Ещё минута.

— Контакт идентифицирован. Скиф, три человека на борту, оружие визуально не подтверждено. Французский катер перехватил, остановил. Проверка.

Скиф. Маленькая быстроходная лодка. Любимое средство пиратов. Но без оружия — может, просто местные.

Пьер ждал. Трэвис встал рядом, тоже смотрел в сторону катера. Молчали.

— Контакт чист. Рыбаки. Отпустили. Возвращаются.

Выдох. Трэвис расслабился.

— Бля, я уж думал, сейчас начнётся.

— Рано, — сказал Пьер. — Мы ещё близко к военным. Пираты не идиоты. Подождут, пока катер уйдёт.

— А когда он уйдёт?

— Через два часа. В середине пролива.

— Тогда там и начнётся.

— Может быть.

Пьер вернулся на ящик, сел. Время шло. Ещё час до следующей смены. Он достал сухпаёк — печенье, сыр, консервы. Поел без аппетита. Запил из новой фляги — вода холодная, принесли из рубки. Лучше.

Рация продолжала шипеть. Доклады, проверки, контакты. Всё чисто, всё чисто, всё чисто. Монотонно. Убаюкивает. Но нельзя расслабляться.

Французский катер развернулся, пошёл обратно к конвою. Занял позицию впереди. Ещё час, и он уйдёт. А дальше ЧВК сами. Двенадцать человек на трёх судах против всего, что может вылезти из Сомали или Йемена.

Пьер закурил. Затянулся, выдохнул дым. Ветер подхватил, унёс в сторону. Жара не спадала. Солнце двигалось к западу, но всё ещё жарило.

— Пост один, доклад.

— Пост один, чисто.

— Пост два?

— Пост два, чисто.

— Пост три?

— Пост три, вижу что-то. Сектор ноль-четыре-пять, дистанция… хрен знает, далеко. Может, облако.

— Проверь.

Пауза.

— Ложная тревога. Облако.

— Принято.

Пьер усмехнулся. Облака здесь редкость, но бывают. Издалека похожи на дым или судно. Мозг видит угрозы везде.

Смена пришла. Пьер снова поднялся на пост. Рено спустился, устало кивнул. Жара достала всех. Пьер занял позицию, взял винтовку, бинокль. Снова осмотрел горизонт. Ничего. Пустота.

Рация:

— Французский катер покидает конвой. Желаем удачи.

— Спасибо. Удачи вам тоже.

Катер развернулся, ушёл на север. След пены растворился. Конвой остался один.

Тишина. Только ветер и вода. Пьер смотрел на море. Где-то там, за горизонтом, пираты загружали РПГ. Проверяли моторы скифов. Точили мачете.

Охота началась. Вопрос только, кто кого поймает.

Пьер лёг удобнее, прильнул к прицелу.

Ждал.

Волк терпелив.