Шарлатан IV

Глава 7

В Горький из Пьянского Перевоза можно было теперь добраться за двадцать минут, долететь на самолете, конечно. Там уже год как заработал новый аэродром, исключительно для местных линий: его на острове Печорские Пески построили. То есть сначала (еще при товарище Кирееве) на остров построили мост (небольшой, в две автомобильных полосы и с тротуарами по бокам), а затем и местный аэропорт поставили. Остров-то только назывался «Пески», а сам он — кроме песчаных берегов — был сложен из глины, посреди острова даже болото какое-то располагалось, ну а теперь там была выстроена бетонная взлетная полоса. Небольшая, с километр примерно — но ее хватало и для «Соколов», и даже для «Буревестников». А удобство этого аэропорта заключалось в том, что от него до площади Минина было добираться минут пять от силы.

А редакция «Шарлатана» располагалась тоже неподалеку, на Варварке, совсем рядом с типографией, где журнал и печатали, так что мне из дома (в Пьянском Перевозе) до редакции добираться было примерно полчаса — даже чуть меньше, чем из квартиры на площади Ромена Роллана. И я и «добирался», решая редакционные проблемы (а заодно и свои собственные). У редакции проблема было, собственно, одна: периодичность журнала было решено увеличить как раз начиная с марта, а подписка на всю периодику в «Союзпечати» закончилась еще в прошлом году — и по их каталогу журнал должен был доставляться подписчикам именно раз в квартал. Но при тираже меньше четырех тысяч экземпляров (и при том, что за пределами Горьковской области этих подписчиков было меньше пары сотен), «иногородним» он доставлялся почтовыми бандеролями, и «Союзпечать» его вообще в свои планы не включала (а с областным отделением все же как-то договорились). Но после того, как в мартовском номере была напечатана подписная квитанция на журнал (о чем все же с монопольным распространителем прессы в СССР договориться получилось), на него успели подписаться чуть больше сотни тысяч человек по всей стране — и «экспедиция» редакции просто зашилась. Ну да, в этой «экспедиции» всего один человек и числился, причем «по совместительству» — и одно дело раз в квартал, созвонившись с управлением Союзпечати области, проследить, чтобы оттуда машину за тиражом прислали, а две сотни небольших брошюрок в течение нескольких недель распихать по конвертам и отправить по адресам — и совсем другое за пару дней хотя бы просто связаться с парой сотен местных отделений той же Союзпечати.

Девочка просто в ступор впала… но оказалось, что все не так печально. Я все же лично сходил в Горьковское управление разносителя советских писем газет и выяснил, что все, что должен сделать экспедитор редакции — это просто вместе с работником уже «Союзпечати» один раз зайти в типографию, подписать какие-то бумажки вроде «доверенности на получение тиража» в соответствии с календарным графиком и в случае каких-то проблем с печатью (типография срок не соблюдет или внеочередной номер выйдет) снять трубку и экспедицию уже «Союзпечати» об этом проинформировать. Все же в стране эта процедура уже десятилетиями была отработана, а девочка… я даже не понял, ей уже восемнадцать-то исполнилось или нет, да и образование у нее было «полугодовое ПТУ после семилетки» — но, будучи штатной секретаршей в редакции, печатала она на машинке со скоростью пулемета, так как именно машинопись в ПТУ и изучала. Вот только кроме машинописи она, похоже, вообще ничего изучить не смогла. То есть грамотность у нее была все же на высочайшем уровне, а вот с «посторонними взрослыми» ее разговаривать (и какие-то вопросы решать) ее не научили.

Впрочем, это, по большому счету, было вообще не ее дело, а после изменения периодичности выхода журнала она и по основной работе тоже зашивалась: соседняя типография материалы к печати принимала в лучшем случае в машинописном виде (предпочитая, конечно, тексты получать «на машинном носителе» — но тут это еще не сложилось), а авторы журнала большей частью материалы присылали исключительно в рукописном виде (за редкими исключениями), и она все присланное и к печати допущенное ручками на бумажке и перепечатывала. И когда журнал раз в квартал выходил, она это проделывала легко, а для еженедельного формата такая работа превратилась в огромную проблему. Пока что спасало то, что в редакции «впрок» заготовили десятка уже четыре рукописей фантастических рассказов (которые больше половины объема журнала теперь занимали), но «запас» буквально на глазах таял…

А в типографии тоже народу развлечений хватало: я, когда узнал, как там готовят печатные издания, слегка так обалдел. Целая толпа молодых женщин тексты перепечатывала (уже большей частью на компах), а затем эти тексты в виде перфоленты переносились на линотипы. Которые буковки и слова в свинце отливали, затем делался «контрольный отпечаток», в котором специально обученные люди расставляли «дополнительные пробелы и переносы» — и другие люди «свинец» перекладывали так, чтобы получался уже выровненный текст. Его снова распечатывали, уже на очень хорошей и очень белой бумаге, новый отпечаток фотографировали и делали на фотопленке шаблоны для офсетной печати! Ну а дальше все уже было отработано еще с довоенных времен — но вот способы подготовки печатных форм меня поразили. Подготовленный вообще-то на машинном носителе текст выравнивали по полям свинцовыми отливками с линотипа! Ручками вставляя между словами дополнительные пробелы! Понятно, почему «Союзпечать» пункт о предупреждении о задержках с печатью тиражей в договор о распространении издания ставила первым: при такой работе эти задержки становились скорее правилом, чем исключением…

Тем не менее мне удалось разобраться с «организационными проблемами» в редакции меньше, чем за неделю — а затем я еще в обком комсомола наведался и там с народом пообщался. Причем наведываться я пошел вместе с директором типографии — и разговор у нас получился… получился разговор: обком согласился, что зарабатывать комсомолу свои деньги сверх комсомольских взносов — дело в общем-то хорошее и полезное в плане воспитательной работы: ведь этими деньгами можно комсомольцев за какие-нибудь выдающиеся достижения премировать. Так что решение об издании всякой фантастики под эгидой комсомола и в книжном формате было принято часа через два после начала переговоров. А чтобы эгида эта не выглядела кучей благих пожеланий, мы договорились о том, что еще до лета редакции выделят новое помещение, штат увеличат с пяти человек до примерно пятидесяти… за право перейти на работу из обкома в редакцию на позицию главреда подписного отдела «Библиотечка Шарлатана» драчка началась чуть ли не во время нашего совещания. И не потому, что работа выглядела синекурой, а потому что народ фантастику в целом принимал весьма положительно, а тут открывался прямой доступ к первоисточнику!

Драки все же не случилось: я обкомовцам напомнил, что главредом журнала являюсь именно я, и мое назначение утверждено «сами знаете кем», так что и штат я и буду утверждать, хотя мнение обкома, безусловно, учту. Там ребята точно не знали, кто меня на должности утверждал (а это была Маринка), ну а что они сами подумали, меня не касалось — но спор тут же угас и мы буквально за пятнадцать минут согласовали все оставшиеся технические вопросы. Почти все: теперь хорошую «журнальную» бумагу выпускал бумкомбинат в Балахне, но его продукцией область распоряжаться не могла, так что комсомолу нужно было через свои организации «на местах» попробовать добыть там продукцию уже сверхплановую, для чего балахнинский комсомол на выпуск такой продукции как-то мобилизовать. И мне пришлось согласиться на то, что в агитационной работе в Балахне обком будет народу говорить, что «это нужно Шарлатану». В принципе, мне это и на самом деле было нужно…

В Москве все оказалось довольно просто, но меня Николай Александрович все же смог сильно удивить:

— Владимир Васильевич, мне Иосиф Виссарионович сказал, что вы собираетесь развивать какую-то науку математическую, с вычислительными машинами, я, как я понял, эти машины смогут полностью управлять советской экономикой. Всей промышленностью и сельским хозяйством. И я в связи с этим хочу уточнить: вы в самом деле считаете, что вычислительные машины смогут управлять государством?

— Вероятно, я все же Иосифу Виссарионовичу недостаточно точно объяснил то, чем я предполагаю заниматься. Машины не могут управлять экономикой, они в состоянии лишь указать на какие-то ошибки или недоработки в решениях, которые именно люди готовятся принимать, а так же выбрать возможные варианты решений, дающих максимальный результат с наибольшей вероятностью, подсказать некоторые оптимальные решения почти любой проблемы. Но в любом случае это будут лишь подсказки, и подсказки чаще всего состоящие из нескольких вариантов, а вот какие варианты будет лучше выбрать, решать должны люди. Поэтому принимать решения за людей — нет, машины этого сделать никогда не будут в состоянии. Хотя бы потому, что люди в любом случае обладают большей информацией о системе, о любой системе просто потому что и для машин информацию готовить будут как раз люди. Простой пример: я знаю, что одна моя… родственница — а в нашей области все поголовно моими родственниками являются — довольно неплохо знает, как правильно выращивать разные сельхозкультуры, и я считаю, что она может выдать положительный результат. Но я это знаю потому, что представляю, насколько усердно она работает и как за дело болеет — но ведь ни одна машина такого знать не может. И если в рекомендациях — подчеркиваю, именно в рекомендациях — сформированных машиной будет указание на то, что нужно провести какие-то исследования по выращиванию, скажем, картошки, то я — как человек — скорее всего поручу этим заняться родственнице. Но если будет рекомендация исследовать выращивание кукурузы, то я о родственнице даже не вспомню, зная, что она кукурузу это разве что в консервной банке видела и исследовать ничего толком не сможет.

— То есть, вы хотите сказать…

— Я хочу сказать, что системный анализ позволит, причем в обозримом будущем, формировать что-то вроде полезных советов, которые люди теоретически и сами придумать могут. Но людям для формирования таких советов просто потребуются годы на изучение огромных объемов информации, а машины всю эту информацию просто за минуты перелопатят. ЭВМ в данном случае можно рассматривать как информационный экскаватор: яму может и землекоп выкопать, но экскаватор это сделает заметно быстрее.

— Теперь я понял… но вы, насколько я в курсе, такие… оптимальные решения принимали и до появления вычислительных машин…

— А теперь я сам проанализировал те способы, благодаря которым мои решения получались относительно оптимальными, и… Собственно, я как раз и хочу попробовать формализовать мои подходы настолько, чтобы из реализацию возложить на вычислительные машины.

— Только попробовать… то есть вы не можете сейчас даже пообещать, что положительные результаты мы хоть когда-то получим, так?

— Я не могу сейчас сказать, насколько они будут положительными. Летом и осенью мы провели небольшие исследования, касающиеся плодородия нижегородских полей, и, несмотря на то, что мы собрали довольно небольшой пласт данных, некоторые выводы мы уже сделали. И в соседнем районе руководство решило, что к этим выводам стоит прислушаться: затраты на проведение работ по их оценкам крайне невелики, а определенные и именно положительный результат, то есть не особо значительный, но рост урожаев практически гарантирован. И здесь как раз проявилось то, о чем я вам только что рассказал: машина обработала огромное количество информации, сформировала некоторые рекомендации по проведению мероприятий, правда дающие не особо значимый, но все же положительный эффект. А люди эти рекомендации рассмотрели, продумали свои действия — и решили часть их использовать в работе, а часть пока отбросить. Люди решили, в том числе и потому, что люди уже знали, что и как машина проанализировала. И знали, что они это тоже проанализировать смогли бы, просто потратив не пару часов, а пару лет на обработку той же самой информации. Так что получается, что ЭВМ не принимают решения, а просто очень быстро перерабатывают информацию и показывают ее людям в виде, упрощающем принятие решений.

— Но вы еще сказали Иосифу Виссарионовичу, что машины могут еще и предсказывать, к чему приведет…

— Люди тоже могут предсказывать. Например, если вы увидите человека, идущего в ботинках с гладкой кожаной подошвой по сколькому льду, вы можете предсказать, что человек скорее всего поскользнется и упадет. А если у него на подошвах будут стальные шипы, то вы можете предсказать, что он скорее всего не поскользнется. Но для предсказания вам нужно все же знать, какие у человека подошвы — а в случае ЭВМ можно проанализировать не один параметр, а сотни одновременно и поэтому вероятность того, что предсказание окажется более точным, получится очень высокой. Просто существует предел одновременно воспринимаемой и осознаваемой информации человеком, а машины этот предел расширяют даже не в разы, а на порядки. Вот, собственно, и все, а системный анализ — это всего лишь наука о том, какие параметры стоит принимать во внимание при решении определенной проблемы, а какие нужно проигнорировать.

— Спасибо, теперь я вроде понял, почему Иосиф Виссарионович просил меня вам в этом деле помочь. Но вот почему вы институт этот собираетесь размешать в какой-то деревне…

— Это не ко мне вопрос, а к Павлу Анатольевичу.

— А… понятно. Ну что же, желаю успеха! А если вам потребуется дополнительная помощь… финансовая или какая-то еще, то… У вас в отделе кадров, я имею в виду ваш нынешний институт, товарищи знают, как вы сможете ко мне обратиться.

Летя домой, я размышлял о том, что еще даже слов «искусственный интеллект» никто не слышал, а товарищ Бугланин уже заинтересовался вопросом, сможет ли этот ИИ заменить человека разумного. Но я, как человек именно разумный (и в свое время бывший довольно глубоко в теме) понимал, что ИИ может заменить разве что идиота, уверившего в то, что машина его обязательно заменит. А еще я прекрасно знал, что результат машинного анализа любой информации очень сильно зависит от того, какую цель преследует тот, кто разрабатывал алгоритмы проведения такого анализа. И в том числе и по последней причине институт системного анализа я решил спрятать в деревне, а вот как туда привлечь людей, способных эту довольно непростую науку освоить… а на самом деле даже ее сначала сформировать, было понятно не очень.

Однако прежде чем людей привлекать, нужно было хотя бы выстроить то, куда их привлекать потребуется, так что я пока всерьез над такой проблемой не задумывался. Впрочем, некоторые мысли по этому поводу у меня уже возникли, и я из даже на бумажке записал чтобы не забыть. Но, вернувшись в Пьянский Перевоз, занялся работой, которую мне поручили, и времени на все остальное у меня почти не оставалось. Все же программы отлаживать — дело не особо быстрое и требующее серьезной сосредоточенности, так что я старался отвлекаться как можно меньше.

Но и за «смежными работами» все же следил. Валька, оказывается, собрала «список влияющих на урожаи параметров» и со своей группой биологов наметила весьма серьезную программу по их проверке, так что я сестренку почти и не видел, она все время находилась «в поле». И пока о ее работе я мог судить лишь по тому, что Эльвира Григорьевна принесла мне на подпись список подобранных Валькой будущих сотрудников, в который, как мне показалось, она включила почти всех выпускников биофака, заканчивающих обучение в университете в текущем году. Причем выпускников как университета Горьковского, так и еще минимум парочки: в списке было много людей из Казанского университета и из Ленинградского. Я, когда списки увидел, чуть не обалдел — но Эльвира Григорьевна тут же меня «успокоила»:

— Вы особо не волнуйтесь, мы уже с товарищем Коробовой согласовали все вопросы по строительству жилья для наших новых специалистов. И даже у нас получилось прилично на жилье сэкономить: у всех биологов из этого списка, я имею в виду замужних и женатых, супруги либо математики, либо инженеры-электронщики. Сестра твоя дело туго знает и место свое занимает не зря.

В начале апреля Пьянский Перевоз официально поменял статус и стал «рабочим поселком»: как раз в начале апреля там на полную мощность заработала швейная фабрика, а спустя несколько дней и ткацкая. Вот только на ткацкой фабрике вовсе не ткань для швейной производили, а махровые полотенца, для изготовления которых все станки из Германии завезли. А еще в поселок приехал (как минимум «на все лето») дядька Бахтияр: началось очень большое строительство, причем сразу всего. Товарищ Ильгаров, очевидно, у товарища Коробовой пользовался особым уважением: Минместпром выделил средства и на постройку в поселке собственной «высотки». По тому же проекту, по которому и высотка в Ветлуге строилась, и мне он сказал, что «уже принято решение верхнюю квартиру именно тебе выделить». Ну, я спорить не стал, хотя Маринке-то ее выделили на троих детей, а я вроде пока один как-то существовал. Но если вспомнить, сколько у меня разных двоюродных было, некоторые из которых уже закидывали удочки на предмет обучения в Перевозе…

Но кроме жилья (а там и обычных домов сразу десятка три заложили) началось и строительство нового завода для выпуска «электронной аппаратуры», нового здания для учебного института (снова по проекту какой-то городской школы), а еще началась подготовка электростанции для установки нового генератора. И к этой электростанции тянули одновременно и рельсы (чтобы при необходимости уголь возить), и газопровод. Газ в область уже подавался в больших объемах откуда-то из-под Оренбурга, но пока труба проходила довольно далеко от Перевоза, а местных газовых биореакторов на такую электростанцию уже точно не хватало.

Ну а в мае, когда Валька окончательно утрясла все вопросы с предстоящим пополнением института сотрудниками, я перестал сам писать программы и занялся подготовкой техзаданий для новых программистов: ведь если задание составлено качественно, то и новички смогут вполне работающие программы писать, а если новичков будет много, то готовое приложение будет сделано гораздо быстрее, чем если бы я сам код писал. Конечно, за ними глаз да глаз на первых порах потребуется, но потребуется-то он лишь после того, как они сюда приедут — и у меня в очередной раз появилось свободное время. Не особо много, но на разные веселые развлечения вполне достаточно…

Все же как хорошо, что уже была организована связь между вычислительными машинами! Я одну «добыл» для редакции «Шарлатана» и теперь не сходя с места получал тексты новых произведений буквально в процессе их набора. И не только я их получал, правда, другим людям я их предоставлял «ограниченно» и вовсе не для того, чтобы они культурно отдыхали в рабочее время. Все же у меня относительно немаленькая команда с разработкой эмуляторов временно завязала, и я их направил на совершенно другую работенку. Не самую простую, но и не особо сложную: там больше внимательности требовалось, чем виртуозного владения языком программирования. Ну еще нужно было «близко познакомиться» со спецификой одного довольно забавного «устройства вывода информации», которое в свое время было разработано для первых ЭВМ товарища Лебедева. Правда, само по себе это устройство представляло сугубо антикварный интерес, но после того, как я ребятам задачу целиком обрисовал, они уже самостоятельно связались с политехом и сформировали «совместную группу разработки», в которой политех отвечал за «железо», а мои программисты — за софт. И по их оценке, какой-то относительно рабочий вариант они могли показать уже осенью. Но я им в работе был уже совершенно не нужен, так что я просто включил разработку в план института и о ней «забыл».

Ну а сам приступил к «наслаждению словесностью»: читал новые произведения советской молодежи. И, что меня сильно радовало, молодежи не только нашей, нижегородской: в редакцию свои творения присылали люди вообще со всей страны. Варя Халтурина, занявшая должность «входного редактора», мне даже пожаловалась на то, что в день в редакцию приходит больше двух десятков работ, а ей их все хотя бы бегло проглядеть нужно! Только жаловалась она не для того, чтобы я ее пожалел, а чтобы «выбил» в ее отдел несколько дополнительных ставок. И как раз со ставками сложностей никаких и не было, а вот с людьми под эти ставки… Все же люди требовались не просто грамотные, но и в литературе хоть как-то разбирающиеся: «входные редакторы» должны были определить, нужно ли творение сразу в макулатуру отправить или все же передать на рассмотрение уже тем, кто выбирает произведения для печати. И ошибаться тут никто не хотел, потому что в присланных работах такие перлы встречались, что хоть стой, хоть падай. Не в смысле, «полный отстой» (хотя в массе своей творения именно такой отстой и представляли), а наоборот. Мне Варя прислала рассказец, написанный настолько безграмотно, что буквально кровь из глаз при прочтении текла, но если текст отредактировать (именно отредактировать, а не корректорам опечатки исправить), то должна была получиться настоящая конфетка. Собственно, у Вари именно конфетка и получилась — но она на работу почти неделю потратила, причем неделю собственного отпуска, а в потоке эта прелесть просто сгинула бы бесследно.

Я Варе за это премию выписал в размере трехмесячного оклада, с автором (каким-то молодым механизатором из-под Уральска) связался, предложил ему рассказ опубликовать, но именно в отредактированном Варей варианте и с указанием ее в качестве соавтора. Разговор с ним оказался очень непростым, парень, взбесившись от того, что «у него хотят славу отобрать», сам в Горький примчался — но после того, как финальный вариант прочитал, вроде успокоился. И даже предложил Варе своих рассказов еще пару десятков прислать, но тут уже она на дыбы встала, заявив, что у нее вообще-то работа заключается не в правке подобных опусов.

В общем, было весело — и это я пока только за литературу немножко взялся. Даже не взялся, так, коснулся слегка — а ведь разных искусств-то, из числа важнейших для народа, куда как больше, и я вовсе не цирк имел в виду. Но вот с остальным я пока даже не знал, как к ним хотя бы поближе придвинуться. Но если очень нужно, то можно сделать всё. И в этом деле (как и в любом другом) для успеха требуется системный подход. А насчет работы с системой у меня особых вопросов не возникало, тут требовалось только информацию правильную собрать. А правильную информацию могут собрать, как я уже на примере сельского хозяйства убедился, подготовленные профессионалы. И я обратился именно к профессионалам: пошел в музыкальную школу.

Тут же, в Пьянском Перевозе, и пошел. Потому что музыканты — они, в принципе, везде почти одинаковые. И все они равны, но некоторые… Я уже знал, чем выпускники столичных консерваторий отличаются от остальных, и именно по этой причине обратился к своим музыкантам, нижегородским. Они все же от столичных отличались очень сильно… пока отличались. Но с моей точки зрения в заметно лучшую сторону, а уж как оно там на самом деле получится, будем посмотреть. То есть собрался неторопливо так смотреть, однако с неторопливостью у меня произошел облом. Но вот об этом я жалеть точно не стал…