Шарлатан IV

Глава 10

До зимы дядька Бахтияр успел выстроить цоколь высотки, причем в цоколе на всех этажах уже и отделочные работы были полностью закончены. В «общественных» этажах отделочные работы были закончены, а на «жилых» они еще продолжались, но тут уж вообще никто никуда не спешил: в поселке с жильем проблем в принципе пока что не было. А вот с «общественными» помещениями проблемы еще прошлой весной наметились, так что в этой высотке под такие был не один этаж отведен, а сразу три, правда только в боковых секциях здания. И первый этаж полностью был отдан под разные магазины и спортивные помещения (тот же бассейн товарищ Ильдаров и в это здание впихнул), еще там появились по паре баскетбольных и волейбольных залов, зал для занятий тяжелой атлетикой. И два зала для занятий танцами: с точки зрения архитектуры они от прочих спортивных не отличались, а вот отделка (например, зеркальные стены) была уже «индивидуальной».

С очень дорогой «отделкой», причем проведенный «за мой счет»: мне Наташа Резникова, которая так и осталась «главным бухгалтером междуречья» (то есть части Горьковской области между Окой и Волгой) сказала, что все затраты на отделку «общественных помещений» будут проводиться полностью из «фонда Шарлатана». Но я его почти и не тратил, так что мне на это пока что плевать было, а получилось очень неплохо.

Еще в новое здание переехала ранее ютившаяся в квартире старого дома редакция районной газеты, поселковая жилищно-эксплуатационная контора, отделение милиции (последнее заняло место, которое в Ветлуге было отведено под кинозал, но тут ни кино-, ни театральный зал за ненадобностью устраивать не стали) и из Дворца культуры сюда же переехала библиотека. И в процессе переезда она претерпела серьезные «технические усовершенствования»: в ней, кроме нового и удобного читального зала появился и зал, в котором были установлены несколько машинок для подготовки информации на дискетах. Эти машинки в текущем году все же немного усовершенствовали, память расширили до тридцати двух килобайт, поставили второй дисковый накопитель — и получилась уже неплохая вычислительная машинка, на которой, кроме всего прочего, можно было и пионеров обучать работе с компьютерами. Собственно, для этого этот зал и организовали.

Меня то, что компы для школьников поставили, тоже некоторым образом коснулось: хотя школьников учить предполагалось силами программистов моего института, составление программы обучения было на меня возложено, да и не только школьников районное руководство учить навыкам работы с новой техникой возжелало. Так что мне предстояло до Нового года два курса составить, а это дело простым мне точно не казалось. Во-первых, я все же слабо представлял себе нынешнюю «базовую подготовку» школьников (в том числе и потому, что школа, которой руководила Надюха, в качестве показателя вообще не годилась, у нее каждый год с медалями по несколько человек из школы выходило), а во-вторых, я очень неплохо представлял уровень нынешнего уже взрослого населения. В целом люди-то были грамотными, но в математических дисциплинах большинство откровенно «плавало»: ну не нужна сельским жителям в быту и работе математика, и в школе большинство ее просто «проходило», а чаще — вообще «мимо пробегало». Да и веских причин изучать компьютерную грамотность народ пока не видел — и, что меня поражало, не видел таких причин даже тот народ, который на работе просто обязан был с компами работать.

Та же Наташа Резникова (которая, собственно, меня и вынудила заняться обучением «простого народа») ругмя ругалась на то, что в районах бухгалтера, даже если им вычислительные машинки ставили, все равно считали на счетах (делая при этом довольно много ошибок) и отчеты в область сдавали по-прежнему на бумажках. Которые еще и заполнялись корявым почерком, что превращало работу по сведению «полуобластного» баланса в сущий ад. По ее словам, даже при вводе присылаемых циферок с бумаги в машину выявлялось очень много элементарных ошибок, которых, если бы расчеты сразу на ЭВМ в районах делались, было бы несложно избежать: все же в Минместпроме Зинаида Михайловна собрала довольно приличную команду программистов и те сумели написать программки, которые даже на «старых» устройствах записи на дискету множество ошибок сразу фиксировали, а если в районах отчеты сразу в «бухгалтерские» машинки запихивали, то не пришлось бы месяцами (и это была не шутка) отчеты выверять и перепроверять.

Но пока народ «не проникся» — это по мнению Наташи, а я искренне думал, что люди пока что просто боялись к вычислительным машинам подходить. Я это в своей «прошлой жизни» успел застать: когда персоналки пошли в массы, многие просто включать их боялись. А уж если при работе они делали какую-то мелкую ошибку, вроде нажатия «не на ту кнопку»… Перед тем, как меня завербовали на работу к буржуинам, довелось мне подработать в одной столичной конторе: там никто понять не мог, почему у них база данных буквально через день рушится. И оказалось, что когда тетки, которые в базу данные заносили, где-то ошибались, то очень часто они просто комп выключали (а о том, что нужно подождать завершения транзакции, они даже не подозревали, да и слова такого, понятное дело, не знали).

Так что проблема была вовсе не в том, чтобы людей (как раз в основном теток из бухгалтерий) научить работе с компом, а в том, чтобы научить их компов просто не бояться. Ну не боятся же они телевизоров дома! Хотя и тут имели место инциденты, но на них я предпочел внимания не заострять. И вспомнил, как моя жена (в «той жизни») как раз учила своих сотрудниц компов не бояться. Она просто запустила на всех компах игрушки (пясьянс и сапера) и тетки уже на следующий день утром компы самостоятельно включали, а некоторые и игрушки запускать умели. А начальник… жена смогла ему объяснить, зачем весь отдел в рабочее время «дурью мается», и он даже пообещал премию выдать той, кто в «сапере» лучший результат к концу недели продемонстрирует. И ведь помогло: когда через неделю в отделе запустили нужную конторе систему документооборота, сотрудницам дня хватило, чтобы начать с ней работать. И, хотя собственно работу в системе они осваивали еще месяц с лишним, никто не дергался и работа продвигалась очень даже успешно.

Но вот что сейчас делать… программу для какой-нибудь игрушки написать было нетрудно, но, скажем, тетрис окажется «интеллектуальной диверсией», а пасьянс или сапера на алфавитно-цифровом экране отрисовать практически невозможно. Было над чем подумать, и думал я большей частью все там же, в канцелярии музыкальной школы.

То есть там я про игрушки думал, потому что на работе и других дум хватало: все же Валька очень интересную (в плане разработки алгоритмов) задачку поставила: ей теперь нужно было среди всего прочего определять «негативные» факторы, влияющие на урожайность. Но не природные, а возникающие «по вине человека», и в первую очередь почему-то она решила заняться вопросом уплотнения почвы из-за того, что по земле всякие трактора и автомобили ездят. Она мне и раньше говорила, что такое уплотнение — не есть хорошо, но теперь ей нужно было на основании очень «косвенных» параметров вычислить, сколько всякой техники в процессе обработки полей землю уплотняют и, что для нее было важнее всего, какая «нагрузка на почву» еще к негативным последствиям не приводит. Потому что всем же понятно, что трактора и автомобили по полям ездить не перестанут, но как минимизировать вредные последствия этого, было пока непонятно. Однако чтобы подумать о «минимизации», сначала требовалось определить, сколько же на самом деле там техники шастает и какие из машин гадят больше…

Однако этим я как раз на работе занимался, а в свободное время как раз «развлечениями» и увлекся. И «подопытным кроликом» я решил взять Лиду: в канцелярии тоже машинку поставили, чтобы всю документацию на компы перевести. Вот что в стране Советов меня всегда удивляло, так это бюрократия: на каждый чих имелась инструкция о том, как этот чих нужно оформить документально. Но когда я в вопрос углубился (помогая Лиде готовить ее «бюрократию» к компьютеризации), с удивлением понял, что пользы от такой бюрократии было все же куда как больше, чем вреда. Правда, польза была пока еще больше потенциальная, но и без компов бумажная волокита позволяла при необходимости практически любую нужную информацию получить. Чаще пока лишь теоретически, потому что извлечь ее из груды бумаг было просто очень долгим занятием, но если все эти бумаги превратить в файлы, то информация действительно станет очень полезной. Но это уже когда программы по обработке всех таких файлов будут созданы.

А пока все же в институте половина программистов занималось другой работой, разрабатывая исключительно «бухгалтерскую» систему. Во-первых потому, что финансирование всей этой разработки шло через Минместпром (и даже непосредственно через товарища Резникову), а во вторых, «все знали», что институт занимается (по части программирования) именно бухгалтерией, так что на «прочие работы» снаружи никто и внимания особого не обращал. А вот «прочие работы» уже дали довольно забавный результат: разработанный на эмуляторе американского компа фирмы IBM модуль был очень успешно «внедрен» непосредственно в компилятор языка Фортран, и теперь все программы, которые для этой машинки писались на Фортране, содержали небольшой «ждущий модуль». Совсем небольшой, он укладывался в шестнадцать байт в голове программы и примерно в двести в конце — а вот чего он, собственно, ждал… именно разработкой того, что «ждали» американские компы, вторая часть группы программисты и занималась. Еще удалось разработать что-то похожее для ЮНИВАКа, но там пока «закладку» внедрить еще вроде не вышло: компьютерных сетей-то еще не было, так что для «закладки» требовался физический доступ к машине…

У меня по этому поводу тоже определенные мысли появились: если мы такого доступа получить не можем, то в принципе можно сделать так, что нужную нам программу запустит тот, кто доступ уже имеет. Причем запустит, вообще не подозревая, что он запускает кое-что, совсем ему не нужное. Только для реализации этого принципа было необходимо, чтобы американская вычислительная техника быстро продвинулась «вперед во времени», лет так на пять сразу — и я, отложив все дела, отправился в Москву.

— Павел Анатольевич, — начал я, едва поздоровавшись, — я пришел с очень внезапным предложением: нам нужно как-то незаметно слить американцам, лучше всего фирме Барроуз, но и IBM подойдет, документацию по производству алфавитно-цифровых растровых дисплеев с диодным знакогенератором. А то то убожество, которое они сейчас для себя желают, просто слезы жалости вызывают.

— Действительно, предложение внезапное. А зачем?

— У вас же в канцелярии уже новые машинки для подготовки данных стоят?

— Ты на вопрос не ответил.

— Уже отвечаю, только нужно сначала кое-что показать. Так машинки новые?

— Новые, новые. И даже у секретаря новая на той неделе поставлена.

— Ну, пойдемте. Только вы секретаря на несколько минут выгоните и скажите, чтобы он в приемную пока никого не пускал. Так, смотрите: я вставляю диск и запускаю загрузку… запустил. А теперь внимание на экран: вот тут сверху как бы падают разные штучки и эти штучки я могу клавишами поворачивать. Стрелой влево — против часовой, вправо — по часовой. А теперь… когда ряд полностью заполнен, он исчезает…

— А тут внизу у тебя незаполненный ряд…

— Ну да, но я заполняю… черт, тогда заполняю следующий ряд, а теперь и этот — и опа: дырочки-то и освободились. Все просто, вы сами попробуйте…

— Тьфу, черт, — Павел Анатольевич оторвался от монитора через пару минут, — а это не очень-то и просто, оказывается… И это все, что ты мне хотел показать?

— Да, показать — всё. А теперь сами прикиньте: если такие мониторы у янки резко подешевеют… сейчас их векторный стоит от десяти до двенадцати с чем-то тысяч долларов, а растровый с диодной матрицей — и нашим генератором развертки — у них уложится максимум в пару тысяч. И тогда они ко многим своим машинам такие подключат, я уверен, что уж к маленьким айбиэмовским, так вообще ко всем. А на них они данные для большинства своих серьезных машин, к которым у нас доступа нет, и готовят. С перфокарт вводят или… потом они их сразу с терминалов этих вводить будут, если им программы нужные еще подсунуть. Даже не подсовывать, а рассказать, как такие пишутся. Так вот, угадайте с трех раз: если мы кому-то из операторов таких машин подсунем вот такую игрушку, как быстро они появятся на всех других машинах?

— Хочешь заставить американцев вместо расчетов в игрушки играть? Дело, конечно, полезное, но…

— Я хочу, чтобы они запустили именно те программы, которые мы им подсунем. И программы эти будут уже в машинных кодах, так что что эти программы делают кроме роняния фигурок, понять янки сразу не смогут — а если программы подготовить правильно, то и не сразу очень долго не смогут. И будут переносить на большие машины то, что маленькие для них запишут…

— То есть ты уже машинку моего секретаря…

— Я все же не дурак, и вам продемонстрировал только общее направление развития подобного подхода. А вирусы лично я писать даже не умею, у меня в институте этим совсем другие люди занимаются. Но чтобы идея сработала, нам нужно, чтобы вот такие мониторы, на которых игрушку запустить можно, у американцев стали вещью обыденной. А раз сами они еще не додумались до диодного знакогенератора и генератора развертки…

— Ну ты и мыслишь! Я говорил, что в ЭВМах не разбираешься.

— Говорил, говорю и говорить буду. Я в программах разбираюсь, а еще немножко разбираюсь в том, как люди мыслят: если есть возможность бесплатно развлечься, то желающих отказаться от такой развлекухи будет немного.

— Пожалуй, ты прав… а вот как американцам информацию слить, есть идеи? Просто передать, так они заподозрят нехорошее.

— Потому я к вам и пришел: по сливам из меня специалист вообще никакой. Но у вас-то наверняка найдутся правильно подготовленные товарищи.

— И опять ты прав. Товарищей-то найти можно, а вот не нанесет ли нашей стране передача такой информации ущерб? Ведь у них тогда вычислительная техника получит серьезное такое развитие…

— У них она уже развитие получила, что мама не горюй. Янки уже полностью полупроводниковые ЭВМ делать начали, а у нас в этой области еще и конь не валялся. Так что, если они начнут такие терминалы массово выпускать, то наверняка их и продавать будут тоже массово, и мы уж как-нибудь парочку для изучения купить сможем. Сам терминал нам и нафиг не нужен будет, но если его выпускать станут именно компьютерные компании, то они всяко не будут новые техпроцессы и принципиально новую элементную базу для этого использовать, возьмут те детальки, из которых и компы делают. Собственно, потому я за Барроуз и голосую: они маленьких компов не производят, а клепают машинки для военных. Сейчас там еще и новенькая компания образовалась, CDC, она тоже как раз на вояк в разработке ориентируется, но пока еще к производству не готова, а вот Сперри Рэнд…

— Вовка, я столько всего сразу не запомню.

— И не надо, я все на бумажке написал. Вы ее правильно оформите, она пойдет под грифом минимум «совершенно секретно»…

— И ты не боишься грифованные бумаги просто так в кармане таскать?

— Так пока что она — просто бумажка, вы на ней гриф еще не проставили.

— Ну да… Шарлатаном был, им и остался. Еще что-то есть что сказать?

— На сегодня у меня мысли закончились, поеду домой уже новые придумывать.

— Ну, успеха тебе в этом начинании. Да, с финансами-то у института твоего как?

— Минсельхоз все потребности закрывает. Пока закрывает, но суетиться еще не время. И да, вы про игрушку-то… а то программу такую написать несложно, а наши люди тоже развлекаться горазды…

— Какую такую игрушку? — рассмеялся Павел Анатольевич, — Я никакой игрушки, тем более на работе… все, иди. И — спасибо, идея у тебя выглядит крайне интересно.

Возвращаясь из Москвы, я придумал, куда потратить в следующем году «дополнительные деньги» из фонда имени меня. То есть сначала я решил, что было бы неплохо все же озаботиться увеличением выпуска бумаги для издания всякой литературы, но, подумав, решил, что уж с этим страна и без меня справится. В крайнем случае выпустит поменьше макулатуры, и мне в любом случае этим вопросом нужно будет озаботиться. А вот кое-что другое пока нигде у нас вообще не производилась, хотя затраты на производство, а точнее, на создание этого производства, выглядели более чем скромно и выручки с музыки и журнала на него должно было хватить с лихвой.

Мне как раз в середине октября из Сомово прислали заказанный инструмент: пятиструнную бас-гитару. И взяв ее в руки, я понял, почему в основном в моем прошлом будущем народ использовал четырехструнки: Ю Ю сделала мои руки очень сильными (я о пальцах говорю), но на пятиструнке мне играть оказалось все же тяжеловато. То есть терпимо, но очень недолго, все же сила и выносливость — это очень разные вещи. Однако минут пять я вполне мог продержаться — и у меня в конце концов получилось изобразить… нет, не все произведение, а пару музыкальных фраз из него, и я теперь действительно восхитился той девчонкой, которая на такой гитаре целый концерт отыгрывала.

Но пока что гитара было лишь одна — а для моих целей этого было явно маловато. А чтобы целей достичь, я уже в ноябре приступил к постройке новенького «электрогитарного завода» в Ваде: и недалеко, и лишней нагрузки на инфраструктуру Пьянского Перевоза заводик не создаст. То есть сам-то завод в любом случае эту структуру не перегрузит, но вот рабочие, которым и жилье потребуется, и прочие «коммунальные удобства», лишнюю нагрузку точно создадут. Я это еще раньше выяснил: мне дядька Бахтияр сказал, что существующая больше тысяч десяти-двенадцати населения просто не потянет. А расширить ее… прозвучит смешно, но возле поселка было просто негде разместить новые очистные сооружения для канализации. А вот Вад для нового заводика очень даже подходил: там и место для новых «инфраструктурных сооружений» было, и место для новых жилых домов имелось.

На заводике я, конечно, не только бас-гитары выпускать собрался, там и обычные (но тоже электрические) делать было можно и нужно. Можно потому, что для их производства требовалось то же оборудование, что и для басовок, а нужно потому, что на одних бас-гитарах завод просто не выживет из-за нерентабельности. И «деревяшечный цех» здесь играл минимальную роль, самое серьезное (и дорогостоящее) производство намечалось в цехах по выпуску электроники. Ну и кое-чего еще — но «еще» это если денег хватит. Ну а если не хватит, то производство качественных динамиков тут начнется годом-двумя позднее, его с выручки от гитар организуют. Не я организую, а те, кто гитары делать будет…

Так как я о том, как делают гитары, представление имел самые скромные, на проектирование «деревяшечного» производства я пригласил сомовских мебельщиков, которые мне гитару и сделали, а проектирование электроники поручил инженерам все еще недостроенного завода видеомагнитофонов — а то чего они у меня в институте-то штаны бесплатно протирают? Они, конечно, штаны не особо и протирали, налаживали оборудование, которое уже на завод поступило — но многое еще только делалось, потому работы у них было не особо и много. А так как парни были молодые, им мысль о налаживание выпуска электрогитар понравилась и они выдумывали для этого всякое даже во внерабочее время. Потому что музыку народ любил, а ее людям все же сильно не хватало — а по поселку уже разошелся слух о том, что «Шарлатан знает, какая музыка народу нужна и знает, как ее дать людям больше и лучше». И опять у меня свободного времени стало больше — вот только теперь я вообще высыпаться перестал из-за того, что времени у меня стало даже не в обрез, а даже слова не подберу.

Со временем у меня стало туго, в том числе и потому, что я почти каждый божий день очень много его проводил с Лидой. И обучал ее работе на компе, и просто трепался обо всем. И однажды даже вообще смешно вышло: я ей принес похвастаться гитару, вместе с комбиком принес, но девушке даже не пытался что-то такое изобразить, а просто рассказывал, как на мебельной фабрике для меня такой экзотический инструмент делали. Ну, похвастался — и забыл, а гитару оставил в канцелярии: мне-то она теперь вообще не была нужна.

А уже в конце декабря мы с ней завели разговор о книжках, точнее даже, о новых фантастических произведениях — и она заметила, что мой (самый первый еще) рассказ конечно интересный, но выглядит как отрывок из какой-то большой книги, причем отрывок из середины такой книги. У меня было по этому поводу свое мнение: я-то в своем «произведении» просто вкратце изложил фабулу фильма «Вызов» — но Лида сказала, что если его отдельно рассматривать, то непонятно, почему на станции такие сложности и с местом, и с оборудованием. И еще более непонятно, зачем врача к полету три месяца готовили — ведь на станции-то космонавт был серьезно ранен и ему нужна была помощь как можно скорее.

Я Лиде (тоже в очень краткой форме) рассказал, насколько сложно и дорого в космос запускать что-либо, и поделился (без подробностей, конечно) какие неприятности человека в космосе могут ожидать… то есть наверняка встретятся. И как смог, объяснил, что любого в космос просто запускать нельзя, а не любого в любом случае придется долго и тщательно готовить. И вот когда она стала мне говорить о том, что все, что я ей рассказал, нужно обязательно и в книге расписать чтобы люди лучше поняли, о чем речь, в канцелярию как-то робко вломились Виталий и Наташа. Муж с женой, отъявленные музыканты. И физиономии у них были максимально серьезные, особенно у недоучившийся композиторши. Но разговор начал все же ее супруг:

— Вовка, мы, надеюсь, не помешали? Просто у нас другого времени не было, а тут теща согласилась с ребенком посидеть…

— Не помешали, — соврал я, — мы тут просто книжки обсуждали.

— Книжки — это хорошо… — как-то неуверенно продолжил свою речь Виталий, но его прервала Наташа:

— Вовка, мы по делу пришли. То есть я по делу: ты не мог бы мне снова сыграть… ну, ту пьесу, которую ты нам тогда еще показывал, на гитаре этой уродской. Я просто не сразу поняла, а вот как раз сегодня снова прослушала, что мы записали… то есть канон как мы записали по твоим советам, и мне кажется, я поняла, что ты на самом деле нам показать хотел. Но не знаю, кажется мне это или нет, а вот если снова тебя услышу… я, наверное, сумею нужную оркестровку подобрать. Но только если ты мне снова расскажешь, что я не так делаю. Ты как, согласен нам помочь?

— А что, Вовка и на гитаре играть умеет? — удивилась Лида. — Он мне об этом ничего не говорил, только рассказал, как для нас гитару сделали непростую на мебельной фабрике. Вов, я хочу послушать, как ты играешь! Пойдем только в зал, здесь, боюсь, будет плохо слышно.

— Но а гитара… — несколько растеряно произнесла Наташа.

— А гитара у меня в шкафу, Вовка сказал, что ему она почему-то вообще не нужна. Только, Вов, ты этот… комбик, правильно? Ты его тогда уже сам неси: я его давеча даже в шкаф еле запихнула, уж больно он у тебя тяжелый. Ну что сидишь, пошли!