Шарлатан IV

Глава 14

Девочки остаются девочками независимо от возраста: у меня дочка, будучи заместителем руководителя довольно большой компании и матерью троих уже достаточно взрослых детей тоже радостно мне хвалилась, какую красивую тетрадочку она в магазине ухватила (правда, не для себя, а для младшей дочери, но все же). А сейчас, когда большая часть товаров в магазинах было сугубо утилитарными, даже простая общая тетрадка на сорок восемь листов с картонной обложкой, если на обложке помещалась красивая картинка, доставляла людям радость. Правда, оставался вариант, что Лида откуда-то узнала, что к данной обложке как раз я руку приложил, посоветовав в типографии на ней печатать не только «традиционную» этикетку «тетрадь по», но и вполне конкретную картинку с котятами.

Баловство это было, по большому счету: тетрадей в стране тоже был не избыток и народ любые расхватывал, но если небольшую радость можно людям дать практически бесплатно, то почему бы ее и не дать? В типографии с моим мнением согласились и теперь раз в месяц меняли картинки на обложке, причем выбирали как раз «наиболее умильные» — а вот эту, с четырьмя котятами, все равно неделю в месяц делали: уж больно она людям понравилась. Художник, в типографии работающий, уже с полсотни похожих картинок с котятами нарисовал, и, насколько я узнал, дети (девочки все же в основном) буквально охотились в магазинах на новыми обложками… что создавало уже проблемы для студентов: в школах-то общие тетради мало использовались, а на обычных школьных, на двенадцать листов, пока никто картинок не размещал. Хотя вроде и эту проблему страна быстро решала: в Сибири какой-то огромный ЦБК уже заработал и в Горьковской области Зинаида Михайловна «под дополнительную бумагу» уже почти достроила как раз «тетрадную типографию». В Работках: туда бумагу было нетрудно по Волге возить. Конечно, зимой Волга льдом покрывается, но в Мордовщиково (которое все же как раз переобозвали в Навашино после объединения с соседним поселком) уже заканчивали строительство самоходки-ледокола на тысячу тонн груза. И что-то мне подсказывало, что речной ледокол там строили отнюдь не только для перевозки бумаги на будущую тетрадную фабрику…

А у меня в институте к марту закончили решать одну «демонстрационную» задачку для руководства страны, и, после того, как варианты ее решения были представлены в Совмин, Николай Александрович попросил меня лично некоторые вопросы объяснить. Задачка-то была простой, и результаты расчетов лишь подтвердили высказанное еще товарищем Струмилиным мнение о том, что не нужно в стране строить автозаводы для выпуска легковушек мощностью свыше полусотни тысяч машин в год. И это было понятно — после того, как результаты расчетов были переведены в доступную словесную форму, но еще — что лично меня несколько удивило — что никакую конкретную модель легкового автомобиля производить в количествах свыше сотни тысяч в год была «экономически необоснованно». И это при том, что вроде бы выходило, что степень унификации разных моделей автомобилей одного класса должна составлять не менее семидесяти процентов. Но с последним мне помогли разобраться инженеры-технологи с ГАЗа, так что я товарищу Булганину смог все достаточно доходчиво объяснить, а объяснять пришлось потому, что в правительстве решили, что страна остро нуждается в резком увеличении выпуска автомобилей для населения.

— Относительно мощности заводов тут все получается просто: мы взяли статистику по всем автозаводам в США и в капиталистической Европе и выяснили, что никто более мощные заводы себе не строит просто потому, что нигде на более мощный завод не хватает инфраструктуры для работников таких заводов. Да, мы предполагаем, что заводы будут строиться буквально в чистом поле и вся эта инфраструктура будет создаваться одновременно со строительством самого завода. Однако, даже если строить завод на пустом месте, если город строить в расчете тысяч на тридцать-сорок жителей, то расходы на одного жителя в этом случае окажутся почти что вдвое меньше, чем в городе на сто с лишним тысяч населения.

— А если строить заводы в уже существующих больших городах…

— Получится еще дороже, ведь новых работников с семьями все равно нужно будет в городе селить, а перестройка всей необходимой инфраструктуры обойдется куда как дороже, чем создание ее с нуля. Отмечу, что у американцев были возможности, скажем, в Детройте, строить заводы более мощные — но они там просто ставили несколько относительно небольших заводов, а не создавали автогиганты, и причина этого уже иная, как раз касающаяся вопроса, почему не нужно одинаковые модели выпускать огромными партиями.

— Но ведь тот же Форд или Дженерал Моторс…

— Форд произвел чуть больше миллиона легковушек двенадцати разных моделей, а если считать отдельные модификации, то только два автомобиля у них производились больше чем по пятьдесят тысяч в год. У Дженерал Моторс картина выглядит еще забавнее, там пятидесятитысячный рубеж всего одна модель «Шевроле» превзошла. И прошу обратить внимание: в Детройте — только в одном городе — в прошлом году закрылось сразу двадцать четыре автозавода, но ведь еще почти шестьдесят осталось. Но все они были и есть относительно небольшими, и тут вот еще нужно вот на что обратить внимание: у американцев средняя численность рабочих на автозаводе составляет примерно две с половиной тысячи человек, так как больше просто невыгодно на одном заводе держать.

— Ты уверен?

— Я доверяю информации, предоставленной налоговой службой США и особенно доверяю тому, что мне сообщила служба товарища Судоплатова, которая эту информацию собрала и проанализировала. В Европе, правда, картина выглядит несколько иначе, но там свои заморочки, существенно на стоимость продукции влияющие. У американцев этот фактор тоже влияет, там почти треть машин собирается по конкретным заказам покупателей — но это приводит лишь к тому, что на конвейере в машину ставят какие-то отдельные детали, вроде кресел нестандартных или еще каких-то улучшателей, но все равно там конвейер одну модель как правило выдает. А у французов часто утром конвейер одну модель собирает, в обед другую, вечером третью — а все потому, что одинаковые машины в больших количествах людям просто не нужны. Но опять: нет в Европе заводов, выпускающий больше примерно семидесяти тысяч машин в год, а те, которые больше пятидесяти производят, еще с довоенных времен остались и они постепенно объемы производства тоже сокращают.

— Там капитализм, у людей потребности другие…

— А у нас люди что, двухголовые и трехрукие? Люди такие же, и точно так же у них потребности разные. Мы тут посчитали и пришли к выводу, что для СССР оптимальным будет производство базовых моделей автомобилей для населения четырех классов для города и трех для села, и большую часть моделей нужно производить в двух-трех вариантах. Но главным фактором, как мне кажется, является то, что за год, потратив денег вдвое меньше, чем предлагается Госпланом, мы сможем вытроить десять автозаводов, выпускающих по тридцать тысяч машин в год, а потом, лет за пять, на них нарастим выпуск до пятидесяти тысяч в год, практически дополнительных средств в расширение заводов не вкладывая. Точнее, расширять заводы мы сможем уже с получаемой от продажи этих автомобилей выручки, у нас вот тут все расчеты приведены.

— С этого и начинать нужно было. Но, пожалуй, и результаты анализа работы зарубежных заводов очень полезными вышли. А сэкономленные средства… мне тут товарищ Судоплатов говорил, что у тебя в институте на какие-то еще исследования финансирования не хватает, так ты не стесняйся, если деньги потребуются, то…

— Я через Минместпром о потребностях наверх сообщаю.

— Тоже верно, но если вдруг деньги срочно потребуются… надеюсь, ты понял, к кому обращаться. И раз уж ты тут, я вот еще что хотел тебя просчитать попросить…

Результаты моего визита к Булганину оказались довольно интересными. Для Зинаиды Михайловны: вышла директива, согласно которой Минместром РСФСР получил «безусловное право» все сверхплановые доходы направлять на строительство новых предприятий и расширение старых по программам, предлагаемым Институтом автоматизации сельского хозяйства. Формально — для того, чтобы в стране продовольствия больше производилось, а по факту в директиве направленность этих предприятий в сторону сельского хозяйства вообще никак не оговаривалась. И я думал, что столь «нечеткой» директиву сделали с подачи Павла Анатольевича, хотя уверенности в этом у меня не было. А вот уверенность в том, что теперь Зинаида Михайловна с меня не слезет, была. Причем она после первого же разговора с министром возникла: Зинаида Михайловна «попросила» меня заняться именно «соцкультбытом»:

— Мне тут кое-кто кое-что рассказал, и рассказал, что у тебя на это ни времени, ни денег нет. Так вот: я еще с другими товарищами поговорила, и принято решение твоему институту выделить еще сто ставок научных сотрудников. Жилье у тебя в Перевозе для них есть, а мало будет, так еще выстроим. Забираешь — я уже заявки по университетам разослала — десять физиков, сорок математиков, программистов… мало кто у нас их выпускает, но все же получилось из МИФИ шестерых сманить, ну и из нашего университета… тут товарищи из Сарова уперлись, пришлось им четверых из этого выпуска все же отдать. Мне нужно, чтобы через год ты передал на заводы готовые расчеты по тому, как из отечественных деревьев хорошие музыкальные инструменты делать. В первую очередь меня интересуют рояли с пианинами, которые будут в Москве выпускаться, ну и струнные. И если ты еще что-то придумаешь…

— Зинаида Михайловна, я только сказал, что теоретически расчеты по пианинам провести можно, но потребуется очень непростая и кропотливая работа…

— Вот ты новичков на эту работу и поставь. Да, забыла сказать, чтобы им было проще с музыкантами разговаривать, институту твоему еще три «Сокола» выделяется, в апреле уже получишь, а с консерваторией нашей я о консультациях уже договорилась. А чтобы консультироваться проще было, я думаю там неподалеку и небольшую гостиницу для твоих сотрудников организовать.

— Выстроить гостиницу?

— Организовать. Там рядом несколько ведомственных домов сейчас строится, пару квартир под гостиницу заберем и…

— Нет, гостиницу нужно именно выстроить, причем нормальную, с конференц-залом, столовой и прочими прелестями: для такой работы нам не одна консерватория потребуется, придется народ — и не столько музыкантов, сколько физиков и прочих математиков со всей страны к нам приглашать. И лесников, кстати, тоже.

— А ты знаешь, сколько стоит постройка гостиницы первой категории⁈

— Вы, Зинаида Михайловна, не поверите: не знаю.

— Ну да… сделаю вид, что поверю. Тогда так договоримся: деньги я на строительство выделю, но только с выручки от твоей новой книжки. А то мне на тебя даже твои редактора уже жалуются: книжку ты им пообещал…

— Творчество — процесс непредсказуемый.

— Поговори мне еще тут! Они в «Шарлатане» уже анонс сделали, что книжная серия «Библиотечка Шарлатана» твоей книжкой откроется и даже… не иначе как сдуру, просто тебя плохо еще зная, открыли подписку на книжное приложение к журналу. И уже больше трехсот тысяч человек подписалось! А я, тоже сдуру, не иначе, уже договорилась о том, что тираж весь… первый тираж, как раз триста тысяч, в Чехове напечатают и уже бумагу успела туда отгрузить. Так что через неделю книжка чтоб была!

— Вы это серьезно?

— Нет, это я шучу так. А серьезно вот что тебе скажу: я с Ю Ю уже созвонилась, и если книжки через неделю в редакции не окажется, она сюда прилетит и ума тебе вложит. Она сказала, что давно мечтала, но ей раньше товарищ Судоплатов тебя бить не разрешал, а теперь она у него уже не работает… Все понял? Иди и пиши, через неделю встретимся. А я пока подумаю, чем бы тебя еще полезным занять…

По счастью, Зинаида Михайловна согласилась с тем, что до поступления на работу новых сотрудников институт пианинами заниматься не будет, и работа в нем продолжилась «в прежнем режиме». То есть две трети сотрудников занимались — под руководством Вальки — исключительно вопросами сельского хозяйства и они тоже много всякого интересного насчитать успели. К тому же я натравил Вальку на студентов — системных аналитиков, и она им успела несколько интересных задач поставить. Но поставить она их поставила, а вот как их решать– не объяснила. Закономерно не объяснила: от меня она уже узнала, что подобные задачи теоретически решить в принципе можно, а в детали вникать не стала, прекрасно понимая, что ее образования на такое вникание просто не хватит.

Сами студенты тоже понятия не имели, как к подобным задачам вообще подступиться можно — и у меня началось уже настоящее веселье: с ребятами я Валькины задачки разбирал, мы совместными усилиями их разбивали на «блоки», а затем они — уже под руководством сотрудников института автоматизации сельского хозяйства — пытались написать программы, производящие требуемые расчеты. Получалось у них в целом неважно, но какие-то основы подхода к подобным задачкам они уже начали усваивать… не все, но все же… даже не большинство, примерно половина студентов начали понимать, чему же их тут учат. И эта половина кое-что успела для Вальки посчитать.

Вообще-то системный анализ потому и называется системным, что он анализирует систему в целом, а не отдельные ее части. Поэтому и результаты расчетов часто выглядели вообще к сельскому хозяйству не относящимися. На самом-то деле они именно на сельское хозяйство и были ориентированы, но уж очень «опосредовано», и, боюсь, большинству людей выводы, сделанные по результатам анализа всей системы, объяснить было очень непросто. Но кое-кому их и объяснять не пришлось: та же тетка Наталья, когда ей рассказали, что получается, просто приняла информацию к сведению. Конечно, в районе свободных денег было почти нисколько, но она народу сказала, что «по расчетам Шарлатана получается…» — и народ сразу проникся. Причем не только жители Павловского района прониклись, тетка Наталья привлекла на свою сторону самого Аркадия Григорьевича Мордвинова, который в далеком детстве, задолго еще до войны несколько лет прожил в селе с названием «Вареж». Потому что как раз в этом селе тетка решила организовать новенький завод, как раз на берегу залива, формой напоминающего варежку и давшего название селу. Небольшой такой судостроительный заводик…

Понятно, что если бы население района поголовно скинулись и отдали бы все свои сбережения, на завод этих денег не хватило бы, на это можно было разве что проходную завода выстроить, да и то это было неточно: берег у «варежки» был или слишком высокий, оттуда суда на воду спустить было проблематично и его нужно было бы срыть на несколько метров, или наоборот низкий, его в половодье вообще затапливало. Но тетка-то в том числе и с Зинаидой Михайловной общалась периодически и про выделение средства на разработки моего института знала. И вот как раз рабочую силу для строительства она и «организовала». А Аркадий Григорьевич, который до пенсии, на которую он три года назад вышел, занимал должность президента Академии архитектуры СССР, «организовал» команду архитекторов, которые занялись проектированием и самого завода, и рабочего поселка для него.

Колхозники в этом деле проявили просто бешеный энтузиазм, ведь тетка Наталья им рассказала, что «с этими самоходками урожаи в районе вдвое вырастут через пару лет», ссылаясь на результаты Валькиных экспериментов, а завод народ бросился строить сразу после того, как она выбила из Зинаиды Михайловны постановление, что три года все, что будут баржи доставлять, в первую очередь в Павловский район и пойдет. Городской народ в районе тоже некоторый энтузиазм проявил — но тут уж тетка Наталья свой «админресурс» вовсю задействовала, и в ПТУ при Павловском автобусном срочно начали готовить сварщиков, резчиков металла и прочих специалистов для строящегося завода. Уже строящегося: все это уже в апреле случилось. И завод строился не «вообще», а под производство вполне определенных судов: спроектированной в Сормово самоходной баржи грузоподъемностью в тысячу тонн. И в Сормово ее спроектировали «целиком», включая дизельные моторы по триста пятьдесят сил (на баржу-самоходку их по два должно было ставиться). А судном мог управлять экипаж вообще из пяти человек, причем включая отдельного повара. То есть все же кока, который еще на швартовке должен был работать «простым матросом», но в любом случае это было меньше, чем на любом другом речном судне сравнимого размера. И тетка Наталья сама договорилась с сормовцами, чтобы они «слегка доработали» проект, и теперь официально оно могло возить и грузы, которые мочить было нельзя — в расчете, как я понял, на перевозку камышовых пеллет.

Правда, чтобы поля подготовить, расчеты показали, что еще потребуются самосвалы грузоподъемностью от двенадцати до восемнадцати тонн — но это уже я немного сжульничал, засунув в систему характеристики американских тяжелых грузовиков (и имея в виду КАМАЗ), тем более что в Павлово уже для Камышинских автобусов разработали дизель на двести десять сил. И вроде бы автомобилисты (Министерство автомобилестроения) на это клюнули, но тут у меня полной уверенности не было. А тетка Наталья сказала, что камыш в районе они и на «Газонах» прекрасно в поля перевезут…

Про то, что наши автомобилисты все же задумались над производством тяжелых грузовиков, причем именно после того, как «анализ системы» вроде как «показал их необходимость», до меня дошло: я ведь теперь очень многое из того, что о будущем помню, смогу просто в виде «выводов» аналитической программы руководству подсовывать! Вот только что-то помнил я все же не особо и много: для Нади, скрипачке из музыкальной школы, так мелодию и не вспомнил…

Ну не вспомнил, так и не надо: Наташа, недоучившаяся композиторша наша, сама несколько пьес для нее сочинила. И сочиненное народу понравилось: «скрипичные концерты» в Надином исполнении разошлись на пластинках тиражом под полтораста тысяч. Правда, на миньонах, но просто на «гигант» пьес не хватило. Именно Наташиного сочинения, а классики в ее исполнении (в составе «скрипичного квартета все же) два 'гиганта» тоже было издано. И Зинаида Михайловна мне отдельно объяснила, почему заводы Минместпрома именно нашу «самодельную» музыку на пластинках издают:

— Ты же своим музыкантам условия поставил простые: сначала умеренный гонорар, от тиража вообще не зависящий, а потом вообще ничего мы им не платим. И поэтому, в отличие от того же Апрелевского завода, мы, продавая наши пластинки по точно такой же цене, получаем выручки на полтора рубля с пластинки больше. Причем с любой пластинки, хоть с маленькой, хоть с большой. И апрелевцы тоже это уже поняли, просят теперь наши записи им для тиражирования передавать. И теперь, как ты и предупреждал, штатные дармоеды уже завыли — но Пантелеймон Кондратьевич, слава товарищу Сталину, на вой их внимания сам не обращает.

— Что значит «сам»? Какой-то подвох слышу я в ваших словах…

— Не какой-то, а очень конкретный, — рассмеялась остроязычная старушка. — После того, как обнаружилось, что в Саратовском издательстве некоторых авторов печатали за взятки в размерах до трети гонораров, сейчас все издательства — и книжные, и журнальные, и музыкальные — проверяет ОБХСС. И всех жалобщиков Пантелеймон Кондратьевич распорядился тоже сотрудникам ОБХСС тщательно проверить. А еще в распоряжении этом указано, что всех, кто издается в соответствии с «лицензией Шарлатана», проверять не следует, так что мы теперь и на отчислениях от наших самодеятельных авторов и исполнителей немалую копеечку загребаем. Все равно денег на все затеи не хватает, и на твои не хватает, и на прочие… слава богу, головой думать и придумывать всякое ты уже много кого научил.

— Они сами придумывают, я их не учил.

— Ну, придумывают они, допустим, действительно сами, но не бояться свои придумки продвигать ты их своим примером научил. И это замечательно… я еще кое-что у тебя спросить хотела, но это уже на потом отложу. Не время пока тебя лишними мыслями загружать…

Быстро пролетел апрель, а за ним и май. И уже в конце мая пришлось «близко знакомиться» с новыми сотрудниками, приезжающими чуть ли не со всей страны в мой институт. И приезжали не только «физики и математики», Валька себе тоже почти полсотни новых ставок выбила — и обстановка у нас сложилась близкая к критической. Расселить-то поступающих на работу специалистов было несложно, отделочные работы в высотке нашей в жилых помещениях уже закончились — в «крыльях» высотки, а в центральной части они пока еще даже не начинались, так как шло активное строительство высотной части и там было слишком уж шумно и грязно. И дядька Бахтияр еще четыре обычных дома выстроить успел — но люди-то в Пьянский перевоз приехали не только, чтобы жить поближе к природе, но и работать, а с рабочими местами в прежней «школе» было совсем плохо. Я временно реквизировал старое помещение, в котором библиотека поселковая размещалась во Дворце культуры и даже занял почти целиком поселковую школу — но этого было очевидно мало, да и школу осенью в любом случае освобождать придется. Пришлось снова бежать к начальству, после чего я опять выговор от нашей министерши получил, по телефону:

— Вовка, а мне ты сказать не мог, что тебе еще одна школа нужна? Я же тебе русским языком говорила, что теперь у тебя фонды почти неограниченные.

— Фонды — да, но ведь и задачи мне неограниченные руководство страны повадилось ставить. А если эти задачи посчитать, то мне и двух школьных зданий будет маловато, я себе уже другой проект присмотрел, на перспективу. А там… целиком здание за лето точно выстроить не получится, но товарищ Мордвинов предложил за лето только одно крыло выстроить, а остальное уже у следующему лету достроить не спеша. Но в результате там суммы уже такие получаются, что я решил вас до инфаркта все же не доводить.

— Это ты мне говоришь? А кто с твоей подначки аферу на пять миллиардов проворачивал? Но так уж и быть, не буду я пока Ю Ю в гости звать. Пусть девочка сил поднаберется, чтобы тебя, когда потребуется, уже так отметелить… Я вот еще что сказать хочу: книжка твоя уже полностью разошлась, все триста двадцать тысяч экземпляров, а по дополнительной подписке еще будем почти полмиллиона печатать.

— Спасибо, я очень тронут и горд тем, что народ меня так высоко оценил!

— Как был балаболом… я это тебе зачем говорю-то: она по семнадцать рублей продавалась, с каждого экземпляра чистый доход, раз мы гонорары тебе не платим, составляет восемь рублей. А ты говорил, что тебе какие-то там приборы разные нужны — так имей в виду, положенная от дохода половина выручки в фонд твоих хотелок пойдет в валюте, так что можешь при необходимости и к иностранным приборам присматриваться.

— Спасибо, это действительно интересно. Но встречный вопрос: заявки до когда подавать не поздно будет?

— До когда угодно, фонд твой, когда его хочешь тратить, тогда и трать. Ну все, что хотела — сказала, как хотела — обругала. А если еще книжку напишешь, то ты мне ее тоже почитать хотя бы занеси, а то все у нас в министерстве ее прочитали, все хвалят — а за что, я так и не знаю…

Вот не до чего мне сейчас было, так это не до книжек: в новеньком техникуме для обучения программистов начались вступительные экзамены. И Лида, после моих уверений, что она спокойно сможет сдать эти экзамены наравне с выпускниками десятилеток, отправилась их сдавать на двухлетний курс обучения. И она была уже абсолютно уверена, что экзамены она сдаст. Но я-то пока еще не был в этом уверен и, откровенно говоря, меня просто трясло он напряжения. Потому что материал я знал, и знал, что и Лила теперь его знает — но вот достаточно ли будет этих знаний для членов приемной комиссии, было для меня совершенно непонятно. Тем более, что экзамены принимала специально вызванная из Горького команда преподавателей с кафедры Юрия Исааковича, а их особо проинструктировали, чтобы выбирали они только лучших абитуриентов — и выбирать им было из кого: на одно место было подано по пять с лишним заявлений.

Но оказалось, что волновался я все же напрасно: Лида экзамены сдала. Не на отлично, но все же по конкурсу (который оказался даже для меня неожиданно большим) прошла. Это дело мы с ней специально отметили в ресторане: я ее с матерью и братом пригласил в ресторан «Москва» в Горьком. Приглашение такое вызывало у Лидиной матери серьезное такое удивление: она вообще-то знала, кем я работаю, но считала, что покупать четыре билета «туда и обратно» на самолет чтобы просто вкусно поесть все же слишком дорого даже для директора. Но я ей не стал говорить, что билетов я вообще не покупал, а сказал, что «дочь в техникум поступила, причем после семилетки, но наравне с десятиклассниками, а такое не отметить вообще преступление». И мы там вкусно поели, потом по городу прогулялись (оказывается, ни Лида, ни ее семья в городе никогда и не были).

И только когда мы уже обратно летели, Лида (тихонько, чтобы ее мать не услышала) у меня поинтересовалась:

— А ведь если я учиться буду, то маме зарплату отдавать не смогу. Как же ей Сашку-то вытащить?

— Я помогу. Мы поможем. Потому что мы, как я понимаю, будем уже одной семьей. Я ведь не ошибся?