Шарлатан IV

Глава 25

Разговор со Сталиным получился взаимно интересным, хотя я ему сразу рассказал о своей дурацкой ошибке. И рассказал, как товарищ Коробова, неверно поняв мои тезисы, эту ошибку превратила в довольно интересный план по постепенному, но очень быстрому развитию советского села. Но Иосифу Виссарионовичу было все же интересно не это, он больше интересовался тем, для каких надобностей — в соответствии с моими расчетами — может потребоваться такая прорва энергии и почему у меня получилось, что малая распределенная генерация теоретически может дать даже больший эффект, чем постройка множества огромных электростанций. Тут разговор пошел уже в совершенно конкретном направлении — а я узнал, что по подготовленным планам почти треть из того, что готовилось в Минэнерго, должно было направляться на развитие производств химических. Но в основном его интересовало, почему, согласно моим расчетам, реальная эффективность вводимых энергетических мощностей не сможет превысить даже шестидесяти процентов и как предлагаемые мною «дополнения к планам» могут ситуацию исправить.

Ну, цифры-то я в уме довольно быстро умел складывать и вычитать, и даже делить и умножать (по крайней мере если брать не точные значения, а порядки величин) у меня получалось довольно неплохо — и я, как мог, Иосифу Виссарионовичу объяснил, почему довольно дорогие ГАЭС могут повысить эффективность «дешевых» угольных и газовых станций процентов на десять, а то и на пятнадцать. И почему эти дорогие станции будут окупаться почти что впятеро быстрее, чем угольные и даже газовые. А так же — это мы уже вдвоем на бумажке прикинули — сократят расходы на «химизацию народного хозяйства» почти что на треть уже в течение первых трех лет работы. Да и саму эти «химизацию» на ту же треть ускорят…

Как я понял, разговор этот Сталину был интересен именно со стороны «химизации»: он мне, хотя и не прямо, сообщил, что у нас в стране рассматриваются два разных подхода к проведению этой действительно важной кампании, и ему было очень интересно понять, почему в Госплане специалисты буквально единым фронтом выступают против предложений, поступающих из Госкомитета по химии. Правда, я с предложениями Госкомитета вообще знаком не был, но пообещал их «в ближайшее время изучить и просчитать» и о своих выводах (точнее, о выводах специалистов-аналитиков моего института) ему снова рассказать как только мы получим какие-то обоснованные результаты.

На прощание мне товарищ Сталин передал довольно толстую папку с документами, которые были как раз химическим Госкомитетом подготовлены для рассмотрения в Совмине. Ну да, в химии-то я специалист хоть куда… но ведь в принципе, если я собираюсь проводить системный анализ всей советской экономики, то и эта информация (если опустить совершенно бесполезные в данном случае чисто «технологические» детали) наверняка окажется полезной. Так что я, хотя и собирался все эти бумажки сразу передать в расчетный отдел, решил их и сам предварительно просмотреть — на предмет выяснения, что же здесь имеет смысл учитывать в расчетах, а что пусть химики изучают. И, листая всю эту макулатуру, я вдруг вспомнил, почему мне фамилия того самого Леонида Аркадьевича показалась знакомой: вероятно, акцентирование Сталиным отдельных моментов по развитию советской энергетике меня на воспоминания натолкнули.

Вообще-то в «прежней жизни» я на его фамилию всерьез натолкнулся лишь однажды, на семинаре, на который я записался после того, как в советском НИИ в перестройку работу потерял. И записался я на него лишь потому, что семинар был платным — вот только там не за участие нужно было платить, а участникам довольно крупные выплаты предлагались. И платили, как я узнал гораздо позднее, иностранные организации, а целью семинара была разработка «понятных народу обоснований того, что в СССР вся промышленность всегда плелась у Запада в хвосте». И там, в качестве одного из примеров, которые следовало проанализировать для получения «нужных выводов», рассматривался советских химпром — и товарищ Костандов пятнадцать лет этот самый химпром и возглавлял…

И ведь если не вникать в детали, возглавлял весьма успешно, за пятнадцать лет работы министром химпрома он увеличил выпуск химической продукции аж в двадцать пять раз, а по некоторым продуктам вообще весь мир обогнал. Но нам как раз для анализа выдали много именно «детальной информации», и, хотя проклятые буржуины от участников семинара нужных им результатов и не получили (все же еще не испарился среди наших аналитиков еще дух патриотизма), кое-какие выводы мы (в своем дружном и все же закрытом коллективе) сделали. Очень все же неоднозначные выводы, коллектив «слушателей» (а нас и было-то всего с десяток человек) разделился на три непримиримые (по части выводов) группы — и именно из-за этого буржуи так и не узнали «единодушное мнение советских специалистов-экономистов», ну а я тогда присоединился к наиболее малочисленной группе (то есть нас к таким выводам пришло лишь двое, причем оба «не экономиста»), состоящей из «чистых математиков». Но тогда я дальше развивать и конкретизировать свои выводы не стал: буквально через неделю получил предложение денег семье за океаном заработать — и о всем, что на семинаре произошло, прочно забыл «за ненадобностью». Тогда — забыл, а теперь вспомнил, и, вернувшись в Пьянский Перевоз, с удвоенной силой принялся за анализ полученных документов. С утроенной даже: мне показалось, что я понял, каких выводов ждет от меня Сталин…

Впрочем, Сталину мои заключения нужны были только к осени, даже, скорее, к ноябрьским: бумаги касались программы на следующую пятилетку с шестьдесят первого по шестьдесят пятый годы включительно, так что горячку пороть я не собирался. Тем более что и текущей работы (в том числе и на «семейном фронте») было очень много. И семья тут была как раз с работой непосредственно и связана: в программистском техникуме должен было состояться первый выпуск, и одной из выпускниц должна была стать Лида. По поводу результатов выпускных экзаменов я не волновался: Славка Суханов который в этом техникуме тоже «подрабатывал» (и который был руководителем Лидиной дипломной работы) меня уверял, что она все сдаст на «отлично». Но Лида очень хотела все же образование продолжить, причем поступить в университет на факультет Неймарка — но… В университете заочного обучения не предусматривалось, а поступать на заочный в политех Лида не хотела: ей кто-то (за что я Славке отдельный пистон вставил) внушил, что в политехе программистов готовят очень слабеньких и исключительно «прикладных», а вот в университете получаются очень хорошие системные программисты. И в целом он был прав (хотя насчет «слабеньких» он все же сильно преувеличил), но я-то предполагал, что после года обучения на заочном в политехе жена сможет и к Неймарку перевестись без особых проблем, но вот убедить в этом Лиду было трудно.

Однако, как выяснилось, этого и не потребовалось: десятого июня, после того как Лида с сияющей физиономией продемонстрировала мне новеньких диплом, в гости зашла соседка снизу:

— Ну что, Лида, похвасталась дипломом перед мужем? Я тебя поздравляю с успешными окончанием техникума, а теперь давай твой диплом сюда, он тебе больше не нужен будет.

— Это почему? — возмутилась жена. — Я с ним завтра уже в Горький поеду, в университет буду документы подавать.

— Никуда ты не поедешь: без диплома там у тебя никто никакие документы не примет. А я горьковчанам твой диплом точно не отдам, он мне самой нужнее.

— А… а тебе-то он зачем?

— Затем: по закону все документы о среднем образовании моих студентов должны храниться у нас в канцелярии. Давай его сюда, я тебя к себе уже зачислила, так что не нарушай бюрократические процедуры.

— Это нечестно!

— Честно. В нашем институте ректорат сам определяет, кого на учебу брать, причем у нас никаких вступительных вообще не предусмотрено. Мы смотрим, как люди в других заведениях учатся и если считаем, что человек нам годится… Ты не думай, за вашим техникумом наши преподаватели очень внимательно наблюдали, и было принято решение — не мной, а именно этими преподавателями — четверых выпускниц к себе для дальнейшего обучения забрать. Кроме тебя к нам идут Банина, Карамышева и Тупицына… надеюсь, она вскоре замуж выйдет и фамилию все же сменит, золото ведь, а не девчонка. А твое семейное положение тебе лишь одну поблажку обеспечило: я сама к тебе за дипломом зашла, а не вызвала в канцелярию. Тут, конечно, недалеко, но все же лишний раз по душным кабинетам таскаться… Давай диплом, тебе говорят! Шарлатан, объясни жене, что с полковником Госбезопасности у нас не спорят.

— Ты уже полковником стала? Поздравляю! Вроде недавно еще майором была…

— Я майором и осталась, причем в отставке. Но если Лида мне диплом сейчас не отдаст, завтра утром к вам придет Светлана Андреевна. Лида, она рано придет перед работой, то есть не позднее половины восьмого, а тебе все же сейчас высыпаться нужно. Так что не спорь!

Строительство Варежской ГАЭС всерьез началось как раз в последних числах мая, а теперь продвигалось даже быстрее, чем можно было ожидать даже в самых радужных местах. Все же там нужно было мало что дамбу выстроить длиной в три с лишним километра, так еще и десяток гектаров земли требовалось «поднять» метров на десять-двенадать. То есть предстояло просто переместить заметно больше миллиона кубов грунта, а потом еще весь этот грунт как следует уплотнить и залить бетоном чуть больше тридцати гектаров. Но я даже представить себе не мог, насколько к этой очень непростой работенке серьезно отнесется на только тетка Наталья, но и почти все окрестное население — а там трудовой энтузиазм буквально зашкаливал. Правда, все еще «работало» то, что стройка велась в Павловской районе, а здесь люди очень хорошо пока что помнили, что «Шарлатан ерунды не посоветует».

Опять же, сам тот факт, что деревню Криушу всего за пару месяцев просто «перенесли» на новое место (всего-то за семьсот пятьдесят метров от старого, за речку Реут), причем и перенесли буквально целиком, то есть «вместе с огородами», уважения к затее тетки Натальи добавило очень много. А землю с огородов на новое место перетащили в общем-то не ради «повышения урожаев в личных хозяйствах»: сколь ни странно, но как раз эта плодородная почва на дне водохранилища была бы просто вредной — но для колхозников и это стало показателем того, что «власти о людях заботятся и они лучше знают, что делать надо».

Еще процессу сильно помогло то, что в Вареже уже работал (хотя и «странно») судостроительный завод и к нему уже и дорогу железную от Павлово проложили — а теперь по этой дороге каждый день на стройку несколько эшелонов привозили очень нужные стройматериалы. Тоже в чем-то «странные»: в день на стройку привозили несколько эшелонов с золой от угольных электростанций, свежей извести, и перемолотого шлака из Выксы и Кулебак (последний в основном все же по реке на баржах везли). А так как в будущей ГАЭС уже успели протянуть (за весну) и высоковольтку от сельских электростанций трех окрестных районов, то все это в огромных электрических бетономешалках просто перемешивалось с землей и насыпалось туда, где это требовалось. А затем аккуратно укатывалось асфальтовыми катками…

Самым интересным (лично для меня) стало то, что землю (тяжелый суглинок) возили всего за пару километров, где на этой самой речке Реут (ее даже при слабом ветре переплюнуть было нетрудно) выкапывалось еще одно довольно большое водохранилище. Впрок выкапывалось: меньше чем в полутора сотнях метров от реки располагался очень интересный холмик, поднимающийся над рекой метров так на семьдесят пять, и народ уже «задумался» и о том, чтобы и там еще одну ГАЭС позже построить…

Но это было всего лишь планами на светлое будущее, причем не очень даже скорое, а в суровом настоящем на стройку был мобилизован почти весь районный автопарк, чуть ли не половина тракторов — и очень много колхозников. А в конце июня и несколько стройотрядов студенческих подтянулись — правда, я не совсем понимал, где Зинаида Михайловна собирается деньги найти, чтобы всем тут работающим зарплату хотя бы платить. Но она где-то средства все же находила…

А вот стройка Новинковской ГАЭС шла в точном соответствии с планами. В том числе и потому, что строить ее быстрее намеченного просто смысла не было: раньше, чем намечено, на нее было просто негде взять ни генераторов с турбинами, ни всего прочего необходимого оборудования. Собственно, потому там никто никуда и не спешил — а вот на строительстве нужных заводов, которым предстояло выпускать требуемое гидрооборудование, спешка являлась, можно сказать, «определяющим фактором». По планам так уже осенью должны были начать ставить закупленные (приличной частью за рубежом) станки — и вот здесь я очень хорошо себе представлял, откуда на них деньги берутся. Тот же «гитарный завод» еще с марта перешел на круглосуточную работу, причем чтобы заводу лучше работалось, в Бутурлино — это было большое село в двадцати километрах от Перевоза — заработала фабрика по выпуска колков для гитар (ну да, тех самых, которые «machine head») и небольшой «производственный участок», на которым делались головки грифов для «обычных» (то есть шестиструнных) гитар. Последний был организован на базе местной «табуреточной артели»: она была еще сразу после войны несколькими инвалидами организована. И меня эта артель привлекла даже не тем, что у них какие-то станки уже имелись (там вообще все станки пришлось новые поставить) и даже не наличием опытных рабочих (пятеро инвалидов в плане персонала котировались у меня крайне невысоко). Но вот их продукция «на местных рынках» наоборот котировалась очень высоко — главным образом потому, что мужики тамошние запасли очень много великолепного дерева, из которого табуретки делались вообще «неубиваемые». Лучшие, что можно было приобрести за такую (довольно невысокую) цену — а когда я им рассказал, что из их дерева нетрудно (при наличии желания) делать «товарной продукции» на сумму раз так в десять больше, причем с меньшими личными трудовыми затратами, мы мгновенно пришли ко взаимно приятному решению — и теперь гитарный завод в сутки выпускал по шесть с лишним сотен только «дорогих» гитар. Правда, с «дешевыми» пока все было заметно печальнее, но я надеялся, что к осени в ближайших селах еще четыре отдельных «филиала» заработают, которые как раз дешевые гитары и станут выпускать…

Однако «гитарные» покрывали лишь небольшую часть необходимых расходов, а основной навар у июню пошел все же от «кухонной утвари». Деньги-то много людей умели считать куда лучше меня, и Зинаида Михайловна, еще весной обсудив некоторые вопросы с Наташей Резниковой, решила, что Наташа была все же «более права» в споре со мной — и закупила (правда, все же «не на все деньги») много ударопрочного полистирола. Правда, я в результате лишился винилита для изготовления наушников, но получил взамен этот самый полистирол (что, честно говоря, слегка так качество наушников ухудшило, но и цена на них снизилась, хотя и тоже «слегка»), и увеличилось производство грампластинок, а в Ворсме рядом с заводов мединструментов поднялся отдельный цех, где начали выпускать все эти овощерезки — которые наибольшим спросом пользовались все же не в далекой Америке, а в близкой Германии, где основная часть импортного оборудования и закупалась.

По счастью, наш министр решила, что «я тоже прав» и буквально за забором Кстовского нефтеперерабатывающего завода она распорядилось выстроить уже завод по производству полистирола. Но не такой, какой я было собрался выстроить, и уж совсем не такой, какой предлагал выстроить этот самый товарищ Костандов. Для проектирования установки по выпуску этого полистирола она пригласила специалистов именно из министерства нефтяной промышленности (подключив в работу и горьковских химиков, и ребят из Дзержинска), да и место для этого завода ей наши нефтяники предложили. С местом все было просто: этот самый полистирол производился (если промежуточные этапы отбросить) из бензина марки «Галоша» (он же — нафта), которого Кстовский завод производил гораздо больше, чем его требовалось. А если его отправлять на соседний завод (причем его даже не требовалось куда-то возить, там трубу проще через забор перекинуть было), то выгода получается взаимная.

Мне вот интересно даже стало: в моей «прежней реальности» что, невозможно было такую установку самостоятельно спроектировать и изготовить? Потому что в этой самой «прежней истории» развитие советского химпрома шло уж больно заковыристым способом. Проще говоря, через жопу шло, и главную роль в жопности советского химического производства сыграл как раз товарищ Костандов, который пятнадцать лет этот самый химпром возглавлял…

Возглавлял и вел вперед, причем очень интересным и непростым путем вел. Почти все предприятия Химпром под его руководством строил более чем оригинальным способом: за счет западных кредитов, которые потом гасились готовой продукцией. Причем буржуи на эти кредиты получали продукцию заводов уже по себестоимости, а отдавать нужно было в том числе и проценты. Например, знаменитый «Тольяттиазот» строился на деньги «Оксидентл Петролеум» (то есть компании всем известного приятеля Ленина Арманда Хаммера), и себестоимость производимого там аммиака рассчитывалась на основании цены электричества с Куйбышевской ГЭС по шесть десятых копейки за киловатт — а ведь завод отжирал почти половину производимой станцией энергии, которая прочим потребителям шла уже по четыре копейки. Еще за счет американца был выстроен аммиакопровод в Одессу (который обошелся даже дороже, чем сам завод) — и все это было выстроено для того, чтобы хитрожо… умный буржуй получал аммиак почти втрое дешевое его среднемировой цены в течение более чем пяти лет. Ну а так как почти все критическое оборудование тоже оказалось американским (поставленным в СССР по очень даже «рыночным» ценам), то и после завершения расчетов по кредиту почти десять процентов продукции завода уходило к «Оксидентл Петролеум» в качестве оплаты за запчасти и обслуживание…

И это же самое было проделано на девяноста процентах советских химзаводов (а десять процентов все же химпрому не подчинялись и обслуживали нужны военных ведомств) — то есть этот наш очень хитрый министр просто превратил советских химпром в «сырьевой придаток» химпрома западного. Вдобавок, у него вообще был довольно интересный взгляд на то, как должна развиваться советская химическая промышленность. В основном она занималась производством продукции «первого передела», то есть выпускала что-то энергоемкое, но довольно дешевое. И химическая промышленность не только в Тольятти отжирала у других отраслей большую часть энергии, по всей стране предприятия химпрома тратили свыше двадцати процентов всего производимого в Союзе электричества.

Да, много тратили, но и производили чуть больше, чем дофига… однако весь мир смеялся над тем, что советские люди полиэтиленовые пакетики моют. Ну да, моют — потому что полиэтилена стране не хватало. А с чего бы его хватать-то, если три четверти его производства сразу с заводов отправляются за границу…

И вот это «массовое крупнотоннажное производство» в СССР развивалось невероятными темпами, однако все производство «специальное», то есть даже не по выпуску готовых товаров, а хотя бы химикатов высокой степени переработки, в СССР почти не развивалось. Сырье отправлялось для такой переработки на заводы (причем выстроенные в том числе и за советский счет) в Германию, Польшу, Венгрию — и уже оттуда готовая продукция по ценам на порядки выше, чем отправленное на переработку сырье, возвращалось в СССР. Грубо говоря, с тонны нефти СССР получал условную тысячу рублей доходов, а иностранцы — причем с этой же самой тонны — в десять, а то и в пятьдесят раз больше.

Но мне даже не это интересно было: как у нас чиновники воруют, используя оффшорные схемы и «зарубежных контрагентов», я и раньше прекрасно знал. Меня заинтересовало кое-что другое, а именно то, что — как нам показали на том самом «семинаре», предоставив тщательно подобранные отчеты советского же Госкомстата — ближе к концу семидесятых у Химпрома «баланс сходился» и основные потребности СССР в химической продукции уже удовлетворялись. Не все, но основные — и быстро проведенные уже здесь расчеты показывали, что «тогда» Советский Союз производил этой самой «крупнотоннажной» продукции минимум вчетверо больше, чем Советскому Союзу было нужно. А остальную — изготавливаемую на наших часто невосполнимых ресурсах — отправлял за бесценок западным капиталистам…

Примерно так же, как памятную мне с детства «сделку века Газ-Трубы»: мы получаем у немцев трубы, из которых строим газопроводы от нас к ним и пятнадцать лет качаем в Германию газ вообще бесплатно. Да, тогда в СССР руководители были… даже матерных слов для них маловато будет. Но вот «идеологическую отработку» такого подхода к экономике именно товарищ Костандов и произвел. И тогдашние руководители страны решили что да, «выгоднее» отправить за границу просто много сырья, а затем на выручку закупить немного готовой продукции. Много-то нам не надо, ибо нефиг народ заграничными предметами роскоши баловать…

Но пока что в РСФСР Местпром народ именно «баловал», обеспечивая людей и продуктами недорогими, и одеждой, мебелью… вон, даже пластинками и гитарами снабжал куда как лучше, чем Союзные министерства это делали. Однако ведь это пока, а если к руководству придут такие, как этот слишком уж хитрый армянин… Надеюсь, что не придут, то есть я постарался все от меня зависящее сделать, чтобы не пришли. И, захватив с собой кучу бумаг, отправился в гости к товарищу Судоплатову. Павел Анатольевич меня выслушал, вздохнул тяжело:

— Ну ты, Шарлатан, и зануда! Спасибо тебе, конечно, за сигнал, но ты знаешь…

— Что? Что руководителями такого уровня назначают людей проверенных и их трогать нельзя?

— Чего-чего? — Павел Анатольевич просто неприлично рассмеялся мне в лицо. — Ты морду-то печальную не делай, я все твои шуточки уже изучил. А конкретно по этому… ты же о нем товарищу Сталину уже рассказал? Запомни: товарищ Сталин никогда не забывает то, что ему люди — даже такие шарлатаны, как ты — рассказывают. И, хотя он и на пенсии сейчас, выводы делает и нам, в частности МГБ, советы все же полезные дает. В общем, мы по Костандову уже очень плотно работаем, и много интересного узнали. Но узнали именно мы, а ты — будь у тебя вообще допуски любого уровня — этого, скорее всего, никогда не узнаешь. Да тебе это и не надо… а раз уж ты тут, то я вот что спросить хотел. Мне Ю Ю написала рапорт, ну, насчет твоей жены…

— И по какому поводу? — напрягся я.

— Написала, что супруга у тебя весьма талантлива, но она сомневается, стоит ли и ей первую форму допуска оформлять. Но это мы и без тебя решим, а вот еще она упомянула… ты вроде в конце августа отцом станешь? У нас во Фрязино парни разработали… то есть уже сделали ту штуку, о которой ты еще в прошлом году говорил. Цифровую передачу изображений по защищенным линиям. И она предлагает тебе домой одну такую машину поставить, чтобы жена твоя могла не выходя из дому те же лекции в институте прослушивать. Машина, конечно, еще экспериментальная, но я к чему: ты как, согласен такую к себе домой одну взять? Я бы и не спрашивал, но она почти полмиллиона стоит, а с жены твоей, если что, спрос невелик. Ну так что, берешь?