Шарлатан IV

Глава 18

Полет советского человека в космос меня почти не взволновал, я отнесся к этому примерно так же, как наши люди относились к полетам людей в космос в двадцатых годах следующего века — то есть почти никак. Правда, меня несколько удивило, что в газетной заметке, посвященной этому полету, на следующий день было сказано, что «корабль-спутник с человеком на борту весил на стартовой позиции почти восемь тонн» — но мало ли чего в газетах пишут. Но народ в основной свое массе радовался, и мне мама потом сказала, что народ радовался даже сильнее, чем когда по радио объявили о нашей победе в войне.

Но радовались уж точно не «все советские люди». Все же руководство страны в целом и Пантелеймон Кондратьевич в частности в пропаганду очень неплохо играть умели, и буквально на следующий день (что меня поразило буквально до глубины души) во всех газетных ларьках Горького (а мне сказали, что и почти везде в соседних областях) на прилавки выложили мою книгу, причем это было уж точно не первое ее издание: и обложка была другая, и… в общем, другая книжка. А в течение недели эту книгу выпустили сразу в четырех издательствах, причем Саратовское ее напечатало в специальном «библиотечном» варианте, на более толстой (и, вероятно, более прочной) бумаге и обложка там была из толстого ламинированного картона, а не коленкоровая. Кирпич получился тот еще — но это оказалось лишь началом: следом издательства начали выдавать в торговлю кучу других книг по космической тематике и по всему, что хоть каким-то боком космоса касалось. У нас все же для серии «Воспоминания о будущем» довольно много книг подготовить успели — и специальным указом редакция сразу два десятка готовых к печати (то есть уже с пленками для офсетных машин) книг передала «на сторону». И их уже начали (очень много где одновременно) издавать в новой серии (пока неподписной) под названием «Советский космос», правда, все же везде указывалось, что «издание подготовлено редакцией журнала 'Юный Шарлатан», что работников редакции несколько примирило с суровой действительностью. И в этой серии в Горьком напечатали только одну книгу (за авторством Вовки Чугунова под псевдонимом «В. Железкин») с названием «Становление ракетостроителя». Про космос в книге не было ни слова, а вот про ракеты расписывалось все очень подробно. Все же профессионал — он профессионал и есть: Вовка для «юных пионеров» все, начиная с разработки противотанковых управляемых ракет расписал очень доходчиво и с мельчайшими деталями, при этом не написав ни слова правды. Ю Ю, книжку прочитав, мне сказала:

— Зря товарищ Чугунов в конструктора авиатехники пошел, ему бы дезинформатором в нашу контору пойти, так цены бы ему не было…

Еще, правда уже непосредственно в Ветлуге, в заводской типографии, напечатали Маринкину книжку под скромным названием «Реактивное сердце». Все же девочка до старости остается в душе девочкой, и в книге больше писалось о людях, которые конструировали ее очень непростые железки, об их заботах, о жизни, о том, как люди отдыхают после тяжких трудов. И о том, как эти люли, отпахав полные смены (а часто и на сверхурочные оставаясь при необходимости) по собственной инициативе сами выстроили в Ветлуге новый пластиночный завод и сами же все станки для него изготовили. Эту историю я уже от нее слышал, и от Зинаиды Михайловны тоже слышал — но Маринка сумела ее изложить так, что буквально гордость за людей, это совершивших, каждого читателя накрывала. Точнее, все же почти каждого: чтобы издать все книги по ракетно-космической и смежной тематике, издательства (по прямому указанию партийного руководства) «отложили» (а в министерстве поговаривали, что вообще отменили) издание почти сотни других книг советских авторов в тематике «социалистического реализма». Сразу после наступления нового, пятьдесят девятого года отложили, а сколько еще за год «отложат», было даже предсказать сложно, но Вера мне успела позвонить и пожаловаться, что нашу редакцию «озаботили» подготовкой еще сотни произведений по разным «передовым технологиям».

— И что вызывает у тебя такое сильное недовольство? — решил уточнить у нее я.

— А то, что мы подготовили, причем на весь следующий год, два десятка книг — и у нас их все забрали в другие издательства. А наплыва авторов крупной формы я не замечаю. Слушай, Вовка, может, ты еще пару книжек для родной редакции напишешь?

— Вот прям щяз все брошу и кинусь писать! Вера, ты ведь и сама девочка грамотная, буквочки нарисовать в состоянии. И даже составлять из буквочек слова неплохо умеешь.

— Но придумывать-то, о чем писать, я не умею!

— Умеешь-умеешь, не прибедняйся.

— Я тебе русским языком говорю: я просто не знаю, о чем писать. Не потому что не знаю, а не знаю предмет писева. Ну как я смогу написать, например, интересную книжку про космонавтов, если я даже примерно не представляю, что они там наверху могут делать и зачем. А писать халтуру… сам же громче всех выступал по поводу, что халтура нам не нужна!

— Ну, было такое… это я, наверное, по глупости… но ты права: халтуру гнать не стоит. Но заметь: у нас сейчас серия «воспоминаний» без книг осталась, а там же не только про космос мы издавать книги хотели. Нам культура важна…

— И что?

— И то. Возьми творческий отпуск, я тебе его даже на два месяца сразу подпишу, приезжай к нам в Пьянский Перевоз, поговори с музыкантами нашими, с парнями на новом гитарном заводе — и напиши книжку про то, как люди стараются других людей к музыке, к настоящей музыке приобщить. Я уверен, что у тебя получится это великолепно! А так как по клавиатуре ты уже очень шустро стучать научилась, то сделаешь это довольно быстро. Еще в Ветлугу слетай, разведай, как там люди сами себе пластиночную фабрику сделали, причем такую, что за пресс-автоматы там сразу пятерым ордена вручили.

— Так Чугунова же про это уже написала!

— Да, но Маринка написала, как это люди сделали, а ты в своей книжке напиши зачем. Ты сама-то музыку слушать любишь?

— Ну да.

— А теперь тебе предоставляется возможность за казенный счет и по заданию редакции в рабочее время изучить, как люди эту музыку делают. Тебе что, такое было бы неинтересно?

— Знаешь кто ты? Змей-искуситель.

— Вы что, у Зинаиды Михайловны решили опыт перенять?

— Нет, — рассмеялась в трубку Варя, — она вроде тебя настоящими зверями обзывает, а я — мифологическими. Командировку подписывать ты в Горький заедешь?

— Ты ко мне здесь зайдешь и подпись получишь. Время — деньги, мы его на лишнюю бюрократию тратить не станем: пока есть время отобрать деньги у халтурщиков, его напрасно тратить в принципе нельзя!

Резкое сокращение тиражей (и гонораров) толпы граждан с удостоверениями «советских писателей» меня изрядно порадовало, но вот настоящих писателей обделять у меня не было ни малейшего желания. И мне удалось и в эту сторону удачно сработать. Все же звание «главного редактора» дает определенные возможности, а если издательство является законодателем мод в самом востребованном читателями жанре, то вохможности эти оказываются весьма приличными. И с издательством «Детгиз» я договорился о том, что в обмен на регулярные поставки им сборников «детской космической фантастики» они запускают в производство подписное собрание сочинений Николая Носова.

Все же люди — они хотя и меняются, но не особо сильно, и Николай Николаевич успел уже написать кучу рассказов и повестей, а так же выпустить два больших романа про Незнайку. Насколько я помнил эти книги из «прошлой жизни», сейчас он написал что-то сильно отличное, но все равно именно отличное, а вторая книга (здесь названная «Путешествием Незнайки») получилась вроде и изрядно потолще, и более, что ли, сатирической. Но и людям, и лично мне эти книги очень понравились, и особенно мне понравилось то, что в книжках вроде бы абсолютно детских Носов весь свой сатирический запал направил на людей более взрослых, обратил ее к подросткам и юношеству — и написал всё так, что для детей книги именно увлекательными сказками и остались, но когда эти дети подрастут, нужные установки у них в головах останутся.

Но все же эти книги были больше «про светлое будущее» — и я не удержался. Написал Николаю Николаевичу письмо, в котором отметил, что на волне увлеченности космической тематикой он мог бы и капитализм детям правильно раскритиковать, а раз уже у него в книжках на Земле капитализмом и не пахнет, то его (капитализм то есть) можно хоть на Луну поместить, причем скрытно, на манер Обручевской «Плутонии». Но я на фабулу книжки в своем письме и намека не сделал: пусть он сам творит так, как сочтет нужным — и если вообще сочтет. А чтобы ему лучше творилось…

Я всегда считал, что для того, чтобы человек лучше работал, он должен сначала хорошо кушать, причем не одну лишь кашку. Но и это я не сам придумал, на Руси испокон веков, нанимая работников, кандидатов сначала кормили — и брали именно тех, кто ел хорошо. Но с Носовым (и рядом других писателей) все было заранее понятно, так что я надавил на «Детгиз» — и о кашке писатель мог уже не задумываться. Причем давить пришлось не только на детское издательство, мне примерно через неделю после подписания договора с «Детгизом» позвонил лично Николай Александрович и поинтересовался, откуда я собираюсь взять бумагу для выпуска внеплановых книг по «безлимитной» подписке. Ну, я ему очень кратенько ответил, он меня обругал нецензурно, но разговор закончил, сказав, что «а все жалобы на тебя я буду отправлять лично Пантелеймону Кондратьевичу». То есть бумаги на это издание точно хватит, да и не только на это. И не только бумаги…

Я в принципе знал, что для изготовления книг кроме бумаги нужно очень много всякого другого, но вот сколько всякого нужно, я и предположить не мог. Одних клеев разных, оказывается, требовалось минимум три, и — даже если книжка в картонной обложке делалась — минимум три совершенно разных вида ткани. Про краски я вообще не говорю — а ведь это касалось лишь расходных материалов на собственно книжку. Я, собственно, с «Детгизом» и договорился легко лишь потому, что пообещал им поставить «в ближайшее время» две машины, печатающих формы непосредственно с компов на фотопленке. И несколько машин для набора и верстки с графическими мониторами, благо последние делались в рамках одной из «моих» программ и распределял такие мониторы тоже лично я. Ну да, теперь придется обделить двоюродную, Валентине Алексеевне придется теперь как последней нищебродке распределять «машинное время» на шестнадцати машинах между своими тремя десятками почвоведов — но никуда она не денется.

В текущем году не денется, на следующий вроде уже руководство Минрадиопрома под давлением товарища Берга озаботилось постройкой нового завода, где такие мониторы выпускаться будут. Но тоже понемногу: для этих мониторов все же память использовалась «прежняя», на ферритовых колечках, а ее в стране остро не хватало. Но и это, как я надеялся, было явлением все же временным: «колечки» работали на частотах до десяти и даже выше мегагерц, а полупроводниковые схемы едва преодолели мегагерцовый барьер — но монитору и этого хватит, и даже машинам для подготовки данных хватит — и вроде бы во Фрязино народ всерьез приступил к разработке микросхем памяти. Одну, причем уже серийную, разработали «железнодорожные» инженеры в Шарье, но, откровенно говоря, четырехбитная память «по габаритам» проигрывала ферритовой с разгромным счетом. Однако лиха беда начало: разработчиков товарищ Берг из Шарьи изъял (и успел это проделать до меня) и теперь перед ними стояла первоочередная задача «обогнать ферриты по габаритам». И я надеялся, что за год они с этим справятся…

Но справятся именно они: меня теперь вообще привлекать к любым разработкам по части именно «железа» перестали. Во-первых, потому что большой пользы от меня в этом уже точно не было, а профессионалов, в «железе» разбирающихся очень хорошо, уже подготовили достаточно. А вот программистов не хватало буквально катастрофически, и на мой институт навалили кучу работ именно по этой части. Правда, в очередной раз «увеличили штатное расписание», но расписания программы точно писать не могут, а с людьми и у меня было отвратительно, все сотрудники института работали с большими перегрузками. Конечно, им страна и дополнительных благ отвешивала реально в избытке, но блага-то нужны, чтобы ими пользоваться и наслаждаться, а когда на это вообще времени не остается, то нафиг они нужны? Так что пришлось слегка поднапрячь Ю Ю, в аналитическом институте был создан еще один факультет, где предполагалось исключительно программистов готовить — но все равно это всех проблем не решало. И сейчас не решало, и в обозримом будущем решить не могло: я-то, в отличие от руководителей страны, очень хорошо представлял себе перспективы развития вычислительной техники и где эта техника будет применяться.

Да она уже применялась много где: в стране железнодорожные билеты теперь продавались именно с помощью вычислительных машин, билеты на самолеты тоже — пока лишь в нескольких областях на местных авиалиниях, где это было довольно критично из-за того, что самолеты там использовались маленькие, а рейсы выполнялись с множеством промежуточных посадок. И для всего этого нужны были программы, которые писать пока было просто некому: те, что использовались (ну, кроме железнодорожных), создавали обычно студенты в рамках курсовых и дипломных проектов, а они из-за этого всегда в работу сдавались с кучами ошибок. Но использовали какие есть, ведь других-то вообще не было.

До смешного доходило: программу, которая использовалась для продажи авиабилетов Горьковским областным отделением «Аэрофлота», до ума постепенно доводили школьники в кружке «умелые руки», организованном в Пьянско-Перевозской школе. Правда, Славка Суханов — руководитель этого кружка и начальник группы в моем институте — и сам был очень неплохим программистом, и талант у него педагогический прорезался неслабый, так что старшеклассники у него на самом деле много багов в программе поправили успешно. Но далеко не все, и когда программа заработает без ошибок — хотя бы без серьезных ошибок — предсказать было крайне трудно. А ведь подобным образом дела вообще везде обстояли!

Так что я полностью сосредоточился на разработке софта и руководство мне этим заниматься вообще не мешало, однако и о новостях в области «железа» я узнавал одним из первых. Потому что мне сообщали вообще обо всем, что по части вычислительной техники в стране делается (ну и в мире тоже, но в мире ничего интересного пока не было): руководство уже поняло, что без софта хард остается грудой непонятного стекла, металла и пластика. И новости ко мне попадали не только по компьютерному железу — и я с большим удивлением узнал, что полет человека в космос никак с КБ Королева не был связан. Корабль действительно весил восемь тонн и конструктивно был выполнен по схеме, которую я в своей книжке кратенько так описал, а в космос его подняла ракета, разработанная… я такую фамилию в прошлой жизни вообще никогда не слышал. А сама ракета (мне фильм показали с пуска), хотя и напоминала «семерку», но выглядела карикатурой на ракету Королева: коротенькая и толстенькая. В свое время, если мне склероз не изменяет, я видел такую у китайцев: толстые цилиндрические «боковушки», центральная часть потоньше и едва выступает над боковушками, а на самом верху опять «толстая» третья ступень с полезной нагрузкой. Вид, конечно, получился чудной (для меня, насмотревшегося на пуски многочисленных вариантов «семерки»), но, как мне сказали, эта ракета на орбиту и десять тонн вытащить может. Но вроде бы она была чуть ли не втрое дороже машины Козлова: сейчас ракеты называли (неофициально, конечно) по фамилиям конструкторов и изготовителей, а не руководителей КБ.

И не только ракеты так именовали, самолеты тоже. Но теперь самолеты чаще стали называть собственными именами. Так, например, пассажирский самолет товарища Бериева получил название «Сапсан», а «грузовик» Бартини назывался теперь «Орел», но такие названия использовались только для «гражданских» самолетов. А общее поветрие давать разным транспортным техническим новинкам «личные имена» вообще на все уже начало распространяться. И это меня периодически сильно смущало: название «Чайка» относилась и к автомобилю, и к речному судну, и к самолету…

Впрочем, это было лично для меня вообще неважно, я другими вещами занимался. В том числе и в техникуме преподавать стал — и не потому, что там жена училась. То есть и поэтому тоже: Лида меня часто по учебной программе о разных вещах дома расспрашивала, и до меня дошло, что нормальной программы-то обучения программистов сейчас просто нет, а вот как людей этой науке обучать, понять без «личного опыта» было невозможно. Потому я этот «личный опыт» и пошел нарабатывать — и сильно порадовался тому, что в школах такой интересный предмет, как логика, никто не отменял. Некоторые девчонки в техникуме (а там почти все учащиеся были именно девчонками) откровенно в математике плавали, но вот с логикой у них было все в полном порядке и программистами они обещали стать довольно неплохими. Так что я в своей «тестовой программе» упор сделал не на подготовку разработчиков расчетных программ, а именно на подготовку программистов-аналитиков — и мне этот подход понравился. И девчонкам тоже вроде понравился — а уж что выйдет в результате, я посмотрю. Через полтора года посмотрю, когда первый выпуск техникума к работе приступит, но что-то мне подсказывало, что результат получится положительный.

Просто потому положительный, что девочек я старался учить обработке символьных данных — а это было именно тем, в чем нуждалась страна. Например, Павел Анатольевич нуждался, все же для автоматизации OSInt обрабатывать-то требовалось именно буквы и слова. Поэтому я и задания девчонкам давал именно по этой части (предварительно все же самостоятельно разбив всю задачу на кучу мелких последовательных подзадач). И у меня уже были программки, которые выделяли из массива текста отдельные слова, затем отдельные предложения. Вроде и простенькие программки получались — но во-первых, они уже работали, а во-вторых, они обеспечивали базу для последующего семантического разбора. Который должен был проводиться по алгоритмам, разрабатываемым всякими лингвистами, переводчиками и прочими абсолютно не математиками — и тут, конечно, было еще поле совершенно непаханое. Но если для поля уже делаются трактора… Не трактора еще, а только гайки для тракторов — но ведь и без гаек трактор не сделать, так что я девчонкам отдельно рассказывал, что программы они разрабатывают не только «в учебных целях», но и для «промышленного использования». Не расшифровывая, само собой, промышленность, для которой они стараются.

В середине марта ко мне в гости неожиданно приехала Светлана Андреевна:

— Ну, бывший сосед, будешь теперь соседом настоящим: Павел Анатольевич решил, что отдельное управление по первым отделам ВУЗов в городе не нужно больше, у вот у тебя в деревне оно уже давно очень нужно. А раз подруга твоя такую работу не потянет, то решено меня к тебе направить.

— А почему он решил, что Ю Ю не справляется?

— Пока она у себя в институте справляется, но с новым факультетом ей две должности совмещать будет трудновато и было принято решение оставить ей только должность ректора. А так как и в твоем институте штат быстро растет, и новые предприятия в районе ты создаешь, то теперь я буду тут гостайну блюсти. Товарищ Судоплатов решил, что раз уж мы с тобой давно знакомы, то…

— Правильно решил, у меня ни малейших возражений нет и быть не может.

— Это все намечается к лету устроить, а я к тебе заранее немного приехала вот с каким вопросом: мне сказали, что в поселке всем жильем ты распоряжаешься, точнее, институт твой, а я ведь не одна перееду, со мной и весь мой прежний отдел… почти весь. Видишь ли, новое руководство Горьковского управления женщин как-то не особо привечает…

— Ясно, давайте мне список новых сотрудников, пока что, вроде, свободное жилье в поселке найти можно. Так что мне, пожалуйста, с указанием семейного положения: жилье-то есть, а вот избытка его все же нет. Вы-то сами ведь тоже сюда переедете? С детьми?

— Я так точно перееду, и квартиру в городе сдам. А дети — они в институтах учатся, в общежитиях до окончания жить будут. А там посмотрим, но они-то уже совсем взрослые, сами решат. Когда тебе списки сотрудников потребуются?

— Чем раньше, тем лучше. В любом случае первые отделы должны заработать до того, как и набор новых сотрудников начнется, и абитуриенты в институт попрут.

— Что мне в тебе всегда нравилось, так это ответственный подход к гостайне. А что не нравилось, так это любовь языком молоть не по делу. То есть все равно оказывается, что по делу, но вот нас эта твоя привычка просто бесит: она от работы все же отвлекает. Но и я, и все мои к твоим закидонам уже привыкли, так что, надеюсь, конфликтов у нас не будет.

— Павел Анатольевич что-то специальное мне передать не просил?

— Помещение проверено?

— И первым отделом, и мной лично.

— Нужно в самое ближайшее время передать нашим специалистам подготовленные программы для американцев. Французская компания сейчас очень успешно начала продавать свои терминалы для машин IBM, и твои игрушки, если их вовремя американцам передать, окажутся очень кстати. Правда, почему он про игрушки упомянул, я не знаю, но, надеюсь, ты понимаешь, о чем речь.

— У вас допуск на всё вроде? Не сняли?

— Шарлатан, не нужно информацию передавать всем, кто имеет право ее получить. Каждому нужна только своя часть информации, так что я, пожалуй, пойду уже. А список новых сотрудников тебе пришлю курьером до конца недели.

Про игрушки для «французских» терминалов знали всего три человека, включая самого Павла Анатольевича. И только вариантов «тетриса» были подготовлено четыре — а вот какой именно он захотел получить, я из сообщения Светланы Андреевны не понял и отправил в Москву все четыре. И как раз четвертый (который я закончил доводить только в конце февраля) больше всего товарищу Судоплатову и понравился. Как игрушка понравился: в этой версии я уже предусмотрел и возможность самостоятельного выбора клавиш поворотов. Ну а то, что для обеспечения такого выбора требовалось обращение к хост-машине (и запуск на ней небольшой программки-компилятора модифицируемого кода), даже в инструкции указывалось, так что неожиданностью для игрока это точно не станет. И вот когда народ начнет массово кнопки перепрограммировать (а в «стартовом варианте» они довольно неудобно располагались), и наступит долгожданное счастье. Для буржуев счастье, просто они пока не в курсе, что это будет именно счастьем…

В СССР почему-то многое делалось обязательно к каким-то «датам», и у меня получилось как раз к нужной «дате» закончить предварительный анализ информации, собранной по военкоматам трех областей. Выводы выглядели довольно спорно, но мне они показались все же имеющими смысл, и я как раз двадцатого апреля полетел в Москву на совещание, состоявшееся в преддверии «дня рождения Ильича». Но на само совещание не пошел, меня туда ведь и не приглашали, но перед совещанием поделился выводами с товарищем Булганиным:

— Сразу предупрежу: результаты расчетов выглядят странновато, но к ним все же следует присмотреться. У меня получается, что нынешняя молодежь вовсе не не хочет работать в сельском хозяйстве, она просто вынуждена перебираться в города, поскольку мир поменялся. Сейчас у сельского населения сильно ограничены возможности коммуникации с другими людьми за пределами деревни, доступ к культурным учреждениями затруднен — но все же в первую очередь люди уезжают из деревни потому, что не хотят ограничивать свой круг общения. Парням в своем селе жену найти почти невозможно: там же большинство друг другу близкая родня, девчонкам тоже мужа не из кого выбирать, да и детишек в школах учить — никаких учителей не хватит.

— Я думаю, что ты ничего нового не сказал, мы и так все это знаем, так что сейчас готовим программу ликвидации неперспективных деревень.

— А вот этого делать не стоит, нам проще выстроить несколько новых заводов, где будут выпускать небольшие автобусы, с помощью которых связь между селами и деревнями резко упростится. А сельским учителям нужно всего лишь выдать личные автомобили — и они в любую глухую деревушку доехать смогут, и даже если там в классе окажется пяток учеников, нехватки учителей у нас в селе не будет.

— Это всего лишь благие пожелания…

— Ну да, но подкрепленные точными расчетами. Вот, сами смотрите: если мы за год запустим вот эти заводы, то уже через год у нас количество именно неперспективных деревень сократится в семь раз.

— А мы в состоянии за год эти заводы выстроить?

— Вроде получается, что в состоянии. Я даже больше скажу, мы даже не заметим — на уровне общих планов — что потратили столь небольшие средства. Правда, тут потребуется кое-что за границей закупить, но у меня есть мысли, где на это средства изыскать. Вот, сами смотрите, будут это буржуи у нас покупать? Мне кажется, что будут, и очередь из буржуйских покупателей выстроится от Москвы до самых до окраин…