Шарлатан IV

Глава 12

Новый год я снова встретил в Кишкино, и снова там собралась вся семья. И мы после праздничного застолья еще долго обсуждали, что в стране за год интересного случилось и что может случиться в наступившем году. С моей точки зрения, ничего особо интересного не происходило, но это я все же с позиции «будущего» смотрел, а вот все родственники довольно бурно обсуждали запуск космического «корабля-спутника». В том плане, что если прозвучало слово «корабль», то скорее всего он приспособлен и для того, чтобы на нем в космос людей запускать, а причиной столь большого интереса к событию стал, сколь ни странно, мой рассказик про «космического врача». Вообще-то в мире уже довольно много в фантастике разные «космические приключения» описывались, и даже в СССР кое-что из зарубежного на эту тему было напечатано, но там-то рассказывалось о чем-то «очень далеком», чего при жизни нынешнего поколения можно и не ждать — а я вроде как «ближайшее будущее» описал. Собственно, поэтому вся родня пыталась из меня что-то на тему космических полетов «извлечь», но я молчал как партизан, и не потому молчал, что ничего по этому поводу сказать не мог, а потому что просто не знал, что в нашей космической программе творится. А те мелочи, которые знал, ни на какие мысли не наводили.

Например, в сообщении о запуске этого корабля-спутника говорилось, что он весил больше пяти тонн — но я и понятия не имел, сколько весили космические корабли в моем «прошлом будущем», знал разве что о том, что станции типа «Салют» были под двадцать тонн весом, да и то лишь потому знал, что о мощи советской ракеты «Протон» разве что на заборах не писали. Чисто теоретически я все же мог кое-что узнать: все же когда-то я Косберга натолкнул на идею создания новых двигателей и если бы я у него что-то спросил, он мог и ответить — но, откровенно говоря, мне все это было просто неинтересно. У меня своих забот хватало, точнее, хватало своих задач — и вот они как раз было очень интересными, а все остальное…

Одну задачку в институте смогли реализовать буквально за пару месяцев: был создан оптимизирующий трехпроходный компилятор Фортрана для машин IBM семисотой серии. Это действительно получилось сделать очень быстро потому, что на самом деле парни уже получили приличный опыт по разработке компиляторов, а Фортран-то был языком настолько примитивным, что поначалу они восприняли задание как шутку, точнее, как небольшой тест на способность написать компилятор вообще. А когда сделали (на эмуляторе, запущенном на нашей «большой» машине), я внезапно выяснил, что парни сделали «что-то не то»: я-то им задание написал на основании своих довольно смутных воспоминаний о четвертом Фортране — а то, что, что придумали в IBM, на мое задание было похоже лишь местами.

Однако то, что сделали парни, на голову превосходила буржуйские творения и — что было крайне важно — работало очень быстро. А у янки среднее время наработки машины на отказ составляло несколько часов и поэтому у них часто между отказами программисты не успевали откомпилировать даже приличную программу на ассемблере.

Правда, компилятор мог работать лишь в случае, если на компе было по меньшей мере восемь килослов (а слова янки почему-то использовали по тридцать шесть битов), но большинство машин-то поставлялось пользователям лишь с четырьмя килословами. И тут вроде бы таилась засада, но ее специально обученные товарищи очень ловко обошли.

Буржуям программу «слили» через организованную где-то во Франции небольшую частную компанию, которая приобрела где-то в США слегка поношенную машину. Причем «француз» программу эту продавал за деньги, и покупатель подписывал лицензионное соглашение о том, что никому ее передавать ни в каком виде не будет. Однако, понятное дело, такой бизнес в любом случае приносил копейки, но если кто-то покупал у этой же (совершенно французской) компании еще и дополнительные модули памяти, то программа уже поставлялась бесплатно. Потому что память на ферритовых сердечниках была довольно дорогим приобретением…

Машина семисотой серии у IBM с минимальной конфигурации стоила жалких полмиллиона долларов, каждый блок памяти на четыре килослова цену увеличивал примерно на шестьдесят-семьдесят тысяч. А французская компания такой продавала вчетверо дешевле, и при этом янки никаких претензий к компании выкатить не могли: «француз» торговал модулями «другой конструкции». А еще на матрицах вместо букв были проставлены «какие-то закорючки», и особо грамотные могли прочитать (по-корейски), что они изготовлены «электрическим предприятием Канге» — но на самом деле Корея тут выступала ширмой, через корейскую компанию буржуям просто задорого впаривались бракованные советские матрицы. По условиям надежности работы устройства в матрице на четыре килобита допускалось не больше трех обрывов тонюсенького проводка, которым прошивались крошечные (в три четверти миллиметра) колечки, а эксперименты показали, что на «американской» частоте матрицы и с десятком обрывов работали совершенно нормально — и зачем их тогда выбрасывать?

Еще планировалось через эту же компанию продавать американцам советские компьютерные магнитофоны, но немного попозже, когда их и у нас начнут производить достаточно. Ленточные магнитофоны (отличного от зарубежного формата) уже производились, но и качество их было довольно низким (в смысле емкости катушки), и выпускалось их крайне мало: на каждую производимую «большую» машину с трудом удавалось поставить по четыре таких агрегата. А так как «рынок требовал» и завод по выпуску видаков уже перед самым Новым годом заработал, то и тут открывались довольно интересные перспективы. Не в плане заработка бужруйских денег (хотя и это было нелишним), а в плане поставки буржуям софта, который они практически не могли проверить…

Совсем не могли, им исходный код программ не передавался. Потому что все эти программы (а транслятор с якобы Фортрана был лишь «первой ласточкой) писались вообще-то на 'Аналитике», и просто транслировались на наших машинах с использованием кросс-кодогенераторов под конкретные буржуйские машины. А так как я изначально весь софт проектировал под блочно-модульную структуру программ, буржуи шансов разобраться в том, как программа работает (и что она на самом деле делает) практически не имели. В первые такие программы специалисты Павла Анатольевича никаких «закладок», конечно же, не вставляли, «француз» пока только «репутацию нарабатывал», но когда репутация эта станет уже высочайшей, тут уже у буржуев шансов выкрутиться просто не оставалось. А еще — буржуи даже не подозревали, что программы такие пишутся в СССР.

Потому что они даже примерно не представляли возможности советских вычислительных машин. Да, они в принципе знали, что в СССР широко используются терминалы с электронно-лучевыми трубками, устройства для дискет — но вот о наличии советских жестких дисков (и тем более о достигнутой емкости таких дисков) они даже не подозревали. И именно для того, чтобы они и дальше «не подозревали», всю эту отрасль очень плотно опекало МГБ. А в прессе периодически появлялись сообщения (причем совершенно честные) о том, что вот «товарищ Лебедев в институте точной механики и электротехники представил новую вычислительную машину способную выполнять свыше ста тысяч арифметических операций в секунду». И это было правдой, просто о том, насколько «свыше», в прессе не сообщалось. И, как следсивие, о том, что теперь уже другой институт архитектуру компа Лебедева с его рабочей частотой в девять мегагерц «переносил» на новую элементную базу, обеспечивающую работу на частоте в шестьсот мегагерц, никто не знал. Кроме тех товарищей, которым это знать по должности положено…

Самым забавным тут было то, что мне вообще-то по должности как раз этого знать положено не было, однако специальным приказом Павла Анатольевича мне всю такую информацию сообщали. Как он сам сказал, «а вдруг ты еще что-то интересное придумаешь» — хотя как раз по этой части (в смысле, по аппаратной части ЭВМ) я как раз вообще ничего придумать не смог бы, даже если бы и захотел. Я-то в основном «по программированию» думал, а мне вполне хватало и стоящей в институте «большой машины», изготовленной уже… короче, очень давно. Ее постоянно «дорабатывали», к ней уже и жестких дисков подключили достаточно, чтобы на них хранить всю информацию об огромной куче людей, представляющих интерес для МГБ. И еще к машине подключили довольно полезное устройство, позволяющее ей обмениваться данными с тремя другими машинами, расположенными «очень далеко». То есть с двумя машинами, стоящими в Сарове и с одной, разместившийся в знаменитых «подвалах Лубянки».

Я раньше думал, что там (в подвалах) у Павла Анатольевича уже с десяток таких машин стоит, но оказалось, что это было не так: сейчас там наши нижегородские разработчики налаживали новую машину товарища Лебедева, у которой производительность (вычислительная) должна быть раз так в двадцать выше. А именно «в подвалах» ее налаживали исключительно из-за секретности разработки: все же машина теоретически была уже способна чуть ли не ядерный взрыв в реальном масштабе времени рассчитать. Но опять: мне и производительности «старой» машины хватало, тем более что под нее в политехе (точнее, в специальном конструкторском бюро при политехе) закончили разработку и изготовление уже графического (и цветного!) растрового дисплея с разрешением шестьсот на восемьсот пикселей, а в институте товарища Келдыш и нужную мне графическую программу вроде как сделали. И я занялся написанием программы, представляющей результаты анализа сельхозданных в графическом виде. Думаю, что если бы это делал только для Минсельзоза, то и это оказалось бы экономически оправданным, но с помощью этой программы можно было и совершенно другие данные на картах очень наглядно показывать. Ко мне, чтобы «посмотреть на красивые картинки», приехал лично Аксель Иванович — и я вдруг осознал, что у военных-то денег куда как больше тратится именно на научные исследования и разработку передовой техники. Сразу после того, как он спросил:

— А почетче вы картинку сделать можете?

— Почетче? Теоретически программа, разработанная Людмилой Всеволодовной, может отобразить карту любого размера, которая только в память машины поместиться сможет. Но целиком ее на экран вывести… у нас пока просто нет экранов с разрешением в пару тысяч пикселей по одной из координат. И у нас денег нет на такую разработку. В политехе-то вроде знают, как такое сделать, но знать и мочь — это две большие разницы, там же буквально новое и очень высокотехнологичное производство выстроить потребуется.

— А вы знаете, как его выстроить?

— Я — точно нет, а в политехе прекрасно знают. И знают, о чем мне даже говорили, что денег им на это никто не даст.

— А если им денег дать достаточно, то как скоро, по вашим оценкам, я подчеркиваю — именно по вашим, лично вашим, они смогут результат показать?

— Если очень оптимистично к вопросу подходить, то за год, а при максимальном уровне пессимизма я бы года на три закладывался. Там довольно много всего придется на стороне заказывать, а я оценить, как быстро сторонние предприятия смогут довольно непростые заказы выполнить, просто не могу, у меня информации не хватит. Да и, честно говоря, мне такими посторонними вопросами даже голову забивать ни малейшего желания нет.

— Три года… меня, пожалуй, это устроит. Так с кем, вы говорите, там нужно эти вопросы решать?

Новый, пятьдесят восьмой год существенно поменял и мой быт. Теперь у меня дома всегда было много вкусной еды и мне уже не приходилось утром голодным на работе в буфет первым делом бежать. Просто на празднование «старого Нового года» я пригласил к себе в гости «музыкантов» (на самом деле пригласил их чтобы Лида тоже ко мне к гости пришла: по нынешним понятиям девушка одна в гости к холостому мужчине, да еще ночью, ходить не могла), и там Лида, осмотрев мою кухню, сказала, что «теперь мне придется ее стряпню терпеть, чтобы до следующего августа от язвы желудка все же не сдохнуть». Так как у нее днем было свободное время, она (получив от меня ключ от квартиры) пару раз в неделю приходила, готовила всякое и у меня в холодильнике теперь всегда было что пожрать. Собственно, наличие холодильника и подтолкнула ее к такому решению моих проблем: девушка искренне недоумевала, почему я хотя бы какой-нибудь колбасой и сыром не запасаюсь. Правда, мне с ней пришлось все же выдержать одну небольшую «битву»: хотя она и продукты для меня покупала, деньги у меня на это она поначалу брать отказывалась, аргументируя это тем, что «овощи вообще копейки стоят». Но я ее все же уговорил, в свою очередь аргументируя тем, что «на одних овощах и каше мужчина долго не протянет, ему мясо требуется» — а мясо все же отнюдь не копейки стоило. И колбаса не копейки, и сыр с маслом — а Лида, получив «доступ к любым продуктам» теперь оттягивалась у меня на кухне вовсю: ей действительно нравилось готовить что-то вкусное. И есть это вкусное — тоже: мы теперь по крайней мере ужинали у меня на кухне почти каждый день. Но все же не вдвоем: чаще всего с нами был ее младший брат Саша, или кто-то из «музыкантов» приходил что-то обсудить — но разговоры шли все же не о музыке. Точнее, не совсем о музыке.

Меня после Нового года пригласила к себе Зинаида Михайловна и очень популярно объяснила способы финансирования моих хотелок. Оказывается, то, что нужно было именно мне (в плане «быта»), финансировалось вообще из госбюджета (так как меня поставили — наравне с другими товарищами, работавшими на «оборону», как раз на полное госфинансирование). Так что приобретенные по моей просьбе рояль и скрипки (в теперь и еще довольно немало разных инструментов) были исключительно моей личной собственностью — как и изготовленная по моему заказу гитара и все, что у ней прилагалось. И я мог брать в кассе сколько угодно наличных денег, но вот тратить я их мог (чтобы мне тут же краник не перекрыли) исключительно «на личные нужды». А вот если я хочу что-то эдакое построить…

Строить за госсчет я мог только дом для себя, причем только дом, в котором потом должен был сам и жить. Даже ближайшим родственникам я ничего за госсчет строить права не имел. А уж если я какие-то предприятия строить собирался, то на них деньги я мог брать исключительно из минместпромовского фонда. Зато на «движимость» вроде вообще никаких ограничений не было — формальных ограничений, если бы я вдруг пожелал себе купить десяток роялей, то окончилось бы это для меня весьма плачевно. Под конец разговора она сообщила, что все покупки за наличные (кроме как совершаемых на получаемую мною официальную зарплату директора института) я должен согласовывать с Наташей Резниковой, а если я нарушу, то буду жестоко избит.

— И кто меня будет избивать?

— Ради такого случая я выпишу подругу твою китайскую, Ю Ю девочка хорошая, ради такого, уверена, она даже отпуска за свой счет взять не откажется. Но ты лучше просто не нарывайся: на еду тебе и зарплаты хватит, а вот все прочее — Наташе проще покупку через бухгалтерию без использования наличных провести. Хотя бы потому, что эти проводки иногда даже сам Николай Александрович на проверку запрашивает. Он сказал, что будет запрашивать, если на тебя еще к нему жалобы придут. А я, как сам понимаешь, за тобой следить просто не могу, у меня других дел полно…

И с музыкантами мы постоянно обсуждали как раз то, какие еще инструменты им хотелось бы получить — а затем и как то, что купить все же вышло, в дальнейшем использовать. Я вот купил литавры, причем сразу комплект из двенадцати котлов — а на них, оказалось, в области вообще никто… в смысле, никто игре на них не обучает, так что нужно было и преподавателя где-то изыскать, и в нашу глухомань его потом сманить. Так что тем для обсуждения было много — но еще одна тема была вообще не про музыку. Лида, внимательно и очень тщательно проверив показанные ей мною расчеты вероятности родства людей в СССР, сообщила, что «она передумала». Она-то раньше мечтала пойти в институт текстильный, так сказать, по стопам матери вперед двинуться, а теперь у нее возникло острое желание изучать как раз математику. И она попросила меня ей в этом деле помочь.

Ага, помочь поступить в институт (а точнее в университет) девочке, окончившей семилетку и затем годичное училище счетоводов. Я же вообще гениальный преподаватель всех наук, мне такое проделать — раз плюнуть… Но когда девушка, на которой я вообще-то жениться собираюсь, просит о помощи, помочь ей необходимо. А вот как — я не знал, поэтому сам за помощью обратился к тем, кто знает. А конкретно — к Надюхе.

Надюха сразу же откликнулась, сразу после того, как я ей позвонил — и даже сама в Пьянский Перевоз на воскресенье приехала. Долго о чем-то с Лидой разговаривала, а затем выдала мне свой вердикт:

— Если Лиду ко мне в школу отправить на пару лет, то мы у себя ее, пожалуй, к поступлению в университет подготовить смогли бы. Но она уезжать в Кишкино категорически не согласна, и я даже догадываюсь, почему…

— То есть вариантов нет?

— Почему нет? Есть вариант, и как раз ты тут все сам сделать сможешь. С нашей помощью, я имею в виду с помощью облОНО. Ходят упорные слухи, что в области по требованию много кого, главным образом Зинаиды Михайловны, хотят в следующем году открыть техникум, в котором будут готовить техников-программистов. Но пока на строительство у минобраза денег нет, только ставки для будущих преподавателей выделить смогли. И если ты этот техникум у себя в Перевозе организуешь…

— У меня на строительство тоже денег нет, и взять неоткуда.

— Это-то верно, но у тебя тут такую высотку до следующей осени отгрохают! А в ней, несколько мне товарищ Ильгаров рассказать успел, два этажа в левом крыле вообще пустыми будут. Да и квартиры на верхних этажах с запасом, так что ты и учителей там поселить сможешь, и области нужное учебное заведение дашь. И если Лида твоя в техникуме еще пару лет проучится, то при желании в университет она куда как легче пройдет. А так как два этажа там довольно большие, то и курсы повышения бухгалтерам там заодно организуешь, а за это тебе и Зинаида Михайловна кое-что добавить сможет. Ты, конечно, сам думай, но мне кажется, что вариант получается беспроигрышный.

— Ну да, у нас тут даже школьников меньше полутысячи, в год хорошо если сотня школы заканчивает, а техникум на пару сотен студентов…

— Областной техникум. Можно подумать, ты не знаешь, как быстро тот же Ильгаров тебе рядом общежития выстроит, особенно если финансировать его будут и Минместпром, и… и другие министерства: программисты-то сейчас нарасхват, не хватает их страшно!

— Вот что мне в тебе, Надюха, всегда нравилось, так это то, что ты лучше всех знаешь, как детей всякому учить. И чтобы учить их лучше, ты готова наизнанку… кого угодно вывернуть. Поможешь мне с набором преподавателей?

— ОблОНО поможет, у них вроде уже и кандидатуры подобраны. Только ты это…

— Что?

— Тетке Наталье не говори, что это я тебе посоветовала. Она-то техникум в Павлово хотела разместить…

— Ты что, мне что-то советовала? Не припоминаю… это я. весь из себя Шарлатан, и как всегда, исключительно из личных корыстных целей…

— Балабол. Ладно, поеду я уже домой, завтра опять в школу. Сестренкам передать что?

— Чтобы учились лучше.

— Куда уж лучше, обе они отличницы. Я из вещей что думала… хотя при нужде ты и сам к нам приедешь, или даже прилетишь. Ну все, до свидания!

Мне мысль об учреждении техникума в поселке очень понравилась. Ну, во первых… а во вторых, с меня бухгалтера минместпрома в любом случае не слезут, а так их куда как проще обучать выйдет. И учителя будут профессиональные, и с техникой никаких проблем. А в третьих я смогу и сам кое-чему студентов техникума обучить, а главное — лично оценить их таланты. И если кто-то окажется достаточно талантлив, чтобы в дальнейшем заняться системным анализом — институт-то уже заработал! Небольшой пока институт, в первую учебную группу удалось набрать двадцать человек всего. Но это были человеки, уже пару лет в других институтах отучившиеся, и теперь их быстренько обучали основам программирования, на что как раз «зимний семестр» и отводился. А когда они с этим разберутся, нужно будет уже и мне к учебному процессу подключаться. В этой области я-то точно знал, чему и как людей учить надо, и знал, какой бэкграунд для изучения новых наук необходим…

А еще в январе заработал потихоньку гитарный завод. Очень потихоньку: ребята-радиоинженеры сумели разработать очень неплохие усилители, но изготовили они их в классическом стиле «русского милитаризма», а для внедрения такой техники в современное искусство требовалось что-то более симпатичное. И парни (причем по собственной инициативе, я в этом участия не принимал) пригласили какого-то «прикладного художника» из Строгановки (б. Строгановского училища, как оно называлось официально), с которым я с большим удовольствием обсудил, как лучше радиоаппаратуру современную делать с точки зрения дизайна. Тараканов в голове у него все же было много, сейчас почему-то было принято все делать «деревянное и лакированное, с золотым шитьем», но чем с молодыми общаться лучше, так это тем, что они «новые веяния» проще воспринимают. И мы к каким-то приемлемым вариантам все же пришли — особенно после того, как я ему показал кучу фотографий американских вычислительных машин. По мне, так нынешние советские даже покруче выглядели, но их-то ему показывать было нельзя!

«Большие» показывать было нельзя, а «маленькие» все же и с моей точки зрения выглядели довольно уныло. Однако, если с гитарными усилителями парень справится, его и к дизайну этих машин привлечь будет крайне полезно. Он ведь почти сразу заметил, что клавиатуры нынешних терминалов не слишком удобные. Я-то привык, мне форма клавиатуры была в принципе безразлична, а он заметил — и сказал, что «скорее всего женщины будут при работе на них сильно уставать», и даже объяснил, почему. Ну, пока это дело не самое срочное, но в любом случае замечание учесть надо.

Когда-нибудь потом, в ближайшем будущем. А в суровом настоящем мне, как выяснилось, нужно что-то совсем другое учитывать. Например то, что на меня от деятелей разнообразных искусств в «верха» пойдут жалобы потоком. Я же вроде непосредственно на гланды никому пока не наступал, но вдруг выяснилось, что довольно сильно упал спрос на «современную художественную литературу»: книжки, хотя и довольно недорогими были, все же каких-то денег стоили, а народ, особенно молодежь, теперь предпочитала их тратить на один забавный журнал. Который еще дешевле был, но выходил-то он сорок восемь раз в год!

А еще — и тоже «внезапно» — резко упала посещаемость концертов, особенно концертов классической музыки. Но не всех: когда с концертом куда угодно приезжала, скажем, Ира Малинина, залы буквально ломились — а вот другим исполнителям почему-то не везло. И мне Ира при очередной встрече, когда я сказал «а что ты хочешь: ты же солистка оперы!» с усмешкой сказала, что только в Горьковском театре таких именно солистов и солисток чуть больше пятидесяти человек служит, а уж по всей стране… И тетка оказалась довольно умной, сразу сказала, что «половину кассы собираю не я, а мой орден Шарлатана», ну и то, что пластинки с ее записями огромными тиражами выходили и народ просто мечтал вживую увидеть ту, кого они так часто слышали.

На самом деле успешные концерты уже много кто давал — из тех, кого в перевозе записали, и это, честно говоря, полностью соответствовало моему плану «поворота советской культуры на культурные рельсы». Но пока того, что уже было сделано, было мало — и мне для следующего этапа пришлось заняться тем, чем я заниматься вообще не хотел. Сам не хотел, но раз уж Лида сказала «надо»…

Я еще подумал, что когда… то есть если она станет моей женой, то ведь будет из меня веревки вить. Впрочем, я бы и не возражал — а пока нужно было быстро проделать то, что она так сильно хочет. И проделать очень быстро, так что я снова перестал высыпаться. И даже подумал, что хорошо, что она пока еще не стала моей женой…