Пыль

24

УКРЫТИЕ 18

Джульетта вернулась в шлюз, чтобы забрать образцы. Она ощутила тепло после недавнего пламени — а может, лишь вообразила его. Или все дело в комбинезоне. Или же причиной стал запечатанный контейнер на скамье — краску на его крышке слизали языки пламени.

Она прикоснулась к контейнеру ладонью в перчатке. Материал на ладони не размягчился и к металлу не прилипал, на ощупь оставаясь прохладным. Больше часа они отмывались, переодевались, чистили оба шлюза и наконец-то добрались до ящика с отгадками. В контейнере пробы наружного воздуха, почвы и другие образцы. Возможно, там ответы на вопросы о том, что изменилось в мире.

Джульетта взяла ящик и вышла к остальным во второй шлюз. Там уже ждал сундук, выложенный изнутри свинцом, с герметизированными швами и мягкой внутренней обивкой. Сваренный из металлических листов контейнер с образцами поместили в сундук. Когда его крышку закрыли, Нельсон замазал стык герметиком, и Лукас помог Джульетте снять шлем. Избавившись от него, она поняла, каким затрудненным было ее дыхание. Пребывание в комбинезоне начало влиять на психику.

Пока она из него выбиралась, Питер Биллингс запечатал оба шлюза. Его прилегающий к помещению кафе офис всю прошедшую неделю был строительной площадкой, и Джульетта не сомневалась, что Питер будет только рад снова получить его в свое полное распоряжение. Джульетта пообещала демонтировать внутренний шлюз как можно раньше, но тот, скорее всего, на какое-то время еще понадобится. В первую очередь ей хотелось заняться образцами наружного воздуха, которые она принесла в укрытие. А до лаборатории на тридцать четвертом этаже, где делали комбинезоны, путь неблизкий.

Нельсон и София пошли первыми, чтобы расчищать для них лестницу. Следом шли Джульетта и Лукас, держа сундук за боковые ручки, как пара носильщиков. Джульетте пришло в голову, что это еще одно нарушение Пакта: люди в серебристых комбинезонах выполняют работу носильщиков. Сколько еще законов она может нарушить сейчас, занимая должность с обязанностью все эти законы поддерживать? И хватит ли у нее доводов для оправдания своих действий?

Потом ее мысли переместились от собственного лицемерия к далекому туннелю, к новостям о том, что Кортни пробилась в соседнее укрытие, а Соло и дети в безопасности. Она очень жалела, что не может быть внизу с ними, но там сейчас хотя бы ее отец. Поначалу тот не желал играть какую-либо роль в ее походе наружу, а потом не хотел оставлять ее, чтобы вместо этого осмотреть детей. Джульетта убедила его, что они приняли достаточно мер предосторожности, и в проверке ее здоровья не будет нужды.

Сундук раскачивался и постукивал о перила, и она пыталась сосредоточиться на первоочередной задаче.

— Ты как, справляешься? — спросил Лукас.

— И как только носильщики такое выдерживают? — пожаловалась она, меняя руку.

Вес подбитого свинцом сундука тянул вниз, а сам он мешал идти. Лукас шел ниже, поэтому мог идти по центру лестницы, выпрямив руку, — на вид так было гораздо удобнее. Идя выше, она не могла нести сундук таким же образом. На очередной лестничной площадке она заставила Лукаса подождать, сняла пояс, привязала его к ручке сундука, а на втором конце сделала петлю и надела ее на плечо — она видела, что так поступали носильщики. Это позволило ей идти сбоку от сундука, принимая его вес на бедро, — так носильщики переносили для похорон черные мешки с телами умерших. После очередного этажа нести стало почти удобно, и Джульетта даже увидела некую привлекательность в работе носильщиков. Она давала время для размышлений. Разум отдыхал, пока перемещалось тело. Но тут она подумала о черных мешках и о том, что́ они с Лукасом несут, и ее мысли обрели мрачноватый оттенок.

— Как ты? — спросила она Лукаса после двух оборотов лестницы, пройденных в полном молчании.

— Нормально. Знаешь, я все думаю о том, что мы несем. О том, что внутри ящика.

Его мысли тоже стали мрачноватыми.

— Полагаешь, это была неудачная идея?

Он не ответил. Она так и не поняла, то ли он пожал плечом, то ли поудобнее взялся за ручку.

Они спустились еще на один пролет. Нельсон и София отгораживали по пути все двери полицейской лентой, но за ними все равно наблюдали из-за грязных стекол. Джульетта заметила пожилую женщину, прижимавшую к стеклу блестящий крест. Когда она повернулась, женщина потерла крест и поцеловала его, и Джульетта подумала об отце Венделе и его идее о том, что она несет в укрытие страх, а не надежду. Надеждой же было то, что предлагали он и церковь — некое место для существования после смерти. А страх проистекал от вероятности, что изменение мира к лучшему может сделать его хуже.

Она подождала, пока они не спустились под лестничную площадку.

— Послушай, Лукас...

— Да?

— Ты никогда не задумывался над тем, что с нами станет после смерти?

— А я и так знаю. Нас намажут маслом и съедят прямо с кочерыжкой.

Он рассмеялся над своей шуткой.

— Я серьезно. Как думаешь, наши души улетят к облакам и найдут место лучше этого?

Лукас перестал смеяться.

— Нет, — ответил он после долгой паузы. — Я думаю, что мы просто перестанем существовать.

Они спустились еще на оборот лестницы и миновали очередную площадку. Вход на этаж здесь также был закрыт и огорожен лентой в качестве меры предосторожности. Джульетта поняла, что их голоса сейчас разносятся вверх и вниз по тихому и пустому лестничному колодцу.

— Меня не волнует, что однажды меня не станет, — продолжил Лукас через какое-то время. — Меня ведь не напрягает тот факт, что меня здесь не было сто лет назад. Полагаю, что смерть будет во многом схожа с этим. Через сто лет моя жизнь будет такой же, какой была сто лет назад.

Он снова то ли перехватил удобнее ручку сундука, то ли пожал плечом — точно сказать было невозможно.

— А я тебе скажу, что остается навечно. — Он повернул голову, чтобы она услышала его наверняка, и Джульетта приготовилась услышать нечто банальное — вроде «любовь» или «твои кастрюльки».

— И что же остается навечно? — поинтересовалась она, уверенная, что пожалеет о вопросе, но чувствуя, что он хочет его услышать.

— Наши решения.

— Мы можем на минутку остановиться? — спросила Джульетта, потому что лямка натерла ей шею. Она поставила свой конец сундука на ступеньку, а Лукас придержал свой, чтобы сундук не перекосился. Осмотрев узел на лямке, она обошла сундук, чтобы поменять плечо.

— Извини, так ты сказал «наши решения»?

Лукас повернул к ней лицо:

— Да. Наши поступки. Они остаются навечно. Что бы мы ни сделали, этот поступок остается навсегда. Его уже нельзя изменить или отменить.

Она ожидала другого ответа. Когда он это произнес, в его голосе ощущалась печаль, и Джульетту тронула абсолютная простота его мысли. Слова Лукаса что-то в ней пробудили, только она не могла понять, что именно.

— Поясни, — попросила она.

Закинув петлю лямки через другое плечо, она приготовилась снова поднять сундук. Лукас опустил руку на перила и вроде бы собрался еще немного отдохнуть.

— Вот что я имел в виду: наша планета вращается вокруг солнца, так?

— Ну, раз ты утверждаешь... — рассмеялась она.

— Но это так. И Наследие, и тот человек из Первого укрытия в этом не сомневаются.

Джульетта скривилась, как будто никому из этих источников нельзя верить. Лукас проигнорировал это и продолжил:

— Это означает, что мы не существуем в одном месте. Наоборот, все наши поступки оставляют в мире... нечто вроде следа, большого кольца решений. Каждый наш поступок...

— И ошибка.

Он кивнул и вытер лоб рукавом.

— И каждая ошибка. Но и каждое наше доброе дело тоже. Они бессмертны, все до единого поступки, которые мы оставляем после себя. Даже если никто их не видит или не помнит, это не имеет значения. Тот след всегда будет состоять из того, что произошло, что мы сделали, из каждого нашего выбора. Прошлое живет вечно. Изменить его невозможно.

— И это заставляет действовать так, чтобы не облажаться, — сказала Джульетта, думая обо всех тех случаях, когда ей это не удалось, и гадая, не стал ли сундук, который они несут, новой ошибкой.

Она представила себя в огромной петле пространства: как она ссорится с отцом, теряет возлюбленного, выходит на очистку. В огромной спирали боли, подобной спуску по лестнице с кровоточащей ногой.

И эти пятна, эти следы никогда не будут смыты. Вот о чем говорил Лукас. Она всегда будет причинять боль отцу. Как бы это перефразировать? Всегда было будет. Бессмертное время. Новое правила грамматики. Всегда было будет видеть убитых друзей. У нее всегда был будет умерший брат и лишившая себя жизни мать. Всегда была будет та проклятая должность шерифа. И вернуться невозможно. Извинения не заклепки, они всего лишь признание, что нечто было сломано. И зачастую — между двумя людьми.

— Отдохнула? — спросил Лукас. — Готова идти дальше?

Но она знала, что он спрашивает не только о том, устала ли ее рука. Он обладал способностью замечать ее тайные тревоги. И острым зрением, позволявшим замечать малейшую болевую точку.

— Я в порядке, — солгала она.

И стала искать в своем прошлом какой-нибудь благородный поступок, бескровную тропу, любое прикосновение к миру, которое сделало бы его лучше. Но когда ее отправили на очистку, она отказалась. И всегда отказывалась. Она отвернулась и ушла, и уже не было никакого шанса вернуться и сделать это иначе.

Нельсон ждал их в лаборатории. Он уже подготовился и облачился в новый комбинезон, но шлем пока не надевал. Комбинезон, в котором Джульетта выходила, и два других, в которых ее чистили, были оставлены в шлюзе. Из них достали только рации, вмонтированные в воротник. Джульетта даже пошутила, что они столь же драгоценны, как и люди. Нельсон и София уже установили их в новые комбинезоны, а оставшийся в коридоре Лукас получил третью.

Сундук опустили на пол возле расчищенного рабочего стола, и Лукас с Джульеттой встряхнули руки, восстанавливая в ладонях кровообращение.

— Ты займешься дверью? — спросила она Лукаса.

Тот кивнул и, нахмурившись, бросил последний взгляд на сундук. Джульетта не сомневалась, что он предпочел бы остаться в лаборатории и помочь. Прежде чем уйти и закрыть дверь, он сжал руку Джульетты и поцеловал ее в щеку. Джульетта села на кушетку и втиснулась в новый комбинезон, пока Лукас и София герметизировали дверь клейкой лентой. Вентиляционные решетки на потолке уже надежно заткнули и заклеили. Джульетта подсчитала, что в контейнере воздуха намного меньше, чем было у нее в Семнадцатом укрытии, — а она выжила в этом испытании, — но они все равно приняли меры предосторожности. Они действовали так, как если бы даже в одном из этих контейнеров имелось достаточно яда, чтобы убить всех в укрытии. Это было условие, на котором настояла Джульетта.

Нельсон застегнул молнию у нее на спине и загерметизировал ее полосой «липучки». Джульетта надела перчатки. Затем на место встали оба шлема. Чтобы иметь достаточно воздуха и времени, она приспособила кислородный баллон из комплекта для ацетиленового резака. Поток воздуха регулировался небольшим вентилем, а избыток выходил через сдвоенные клапаны. Проверяя эту конструкцию, Джульетта выяснила, что они смогут протянуть несколько дней на струйке воздуха из общего баллона.

— Ты в норме? — спросила она Нельсона, проверяя громкость своей рации.

— Да. Готов.

Джульетта ценила тесное взаимопонимание, которое между ними развилось: ритм двух механиков из одной смены, ночь за ночью работающих над одним проектом. Большая часть их разговоров сводилась к стоящей перед ними задаче, преодолению возникающих трудностей и просьбам передать инструмент. Но она также узнала, что мать Нельсона работала с ее отцом — была медсестрой до того, как перебраться на нижние этажи, чтобы стать врачом. И еще она узнала, что Нельсон изготовил два последних комбинезона для чистильщиков, одевал Холстона перед очисткой и едва не был назначен подгонять комбинезон для нее. Джульетта решила, что этот проект тоже был для него таким же отпущением грехов. Он вложил в него долгие часы работы, чего Джульетта никак не ожидала от кого-то еще, кроме себя. Словом, они вместе стремились выполнить все тщательно и как следует.

Выбрав плоскую отвертку в ящике с инструментами, она принялась счищать герметик по окружности крышки сундука. Нельсон тоже взял отвертку и стал работать со своей стороны. Когда эта работа завершилась, они проверили результат и подняли крышку, открыв металлический контейнер, прежде стоявший на скамье в шлюзе. Достав контейнер, они поставили его на пустой рабочий стол. Джульетта помедлила. Десяток комбинезонов чистильщиков, развешенных по стенам, смотрел на них с молчаливым неодобрением.

Но они приняли все меры предосторожности. Даже нелепые. Из надетых на них комбинезонов были удалены все избыточные подкладки, чтобы было легче работать. С перчатками тоже. Все, о чем просил Лукас, она выполнила. Ситуация напоминала ту, что возникла с Ширли, запасным генератором и прокладкой туннеля, — там подстраховка зашла настолько далеко, что Ширли пришлось сбавить обороты главного генератора, чтобы снизить нагрузку в сети, и даже заминировать стенки туннеля, чтобы обрушить его при опасности заражения. Она соглашалась на что угодно, лишь бы проект не забуксовал.

Джульетта тряхнула головой, избавляясь от воспоминаний, и поняла, что Нельсон ее ждет. Она подняла крышку контейнера и достала из него образцы. Два образца воздуха, один контрольный образец аргона из шлюза, грунт с поверхности, грунт с глубины и образец высохших человеческих останков. Образцы разместили на столе, а контейнер отодвинули в сторону.

— С чего хочешь начать? — спросил Нельсон.

Он взял отрезок стальной трубки со вставленным на конце кусочком мела — импровизированный пишущий инструмент для руки в перчатке. Рядом на скамье стояла школьная доска, чтобы делать на ней записи.

— Начнем с образцов воздуха, — решила она.

Пока образцы спускали в лабораторию, прошло несколько часов. Поэтому она втайне опасалась, что от прокладок уже ничего не осталось и наблюдать будет нечего. Джульетта проверила этикетки на контейнерах и нашла этикетку с пометкой «2». Эта проба была взята возле холма.

— Знаешь, а в этом есть ирония, — сказал Нельсон.

Джульетта взяла у него контейнер с образцом и заглянула в него через прозрачную пластиковую крышку.

— Ты о чем?

— Просто... — Повернувшись, он взглянул на настенные часы, записал на доске время, обернулся и виновато посмотрел на Джульетту. — Ну, то, что мне позволили этим заняться, увидеть, что там снаружи, и даже говорить об этом. Ведь это я делал для тебя комбинезон. И руководил теми, кто делал комбинезон для шерифа. — Он нахмурился. Джульетта заметила, что его лоб блестит от пота. — Я помню, как помогал ему одеваться.

Это была его третья или четвертая неуклюжая попытка извиниться, и Джульетта была ему за это признательна.

— Ты всего лишь делал свою работу, — заверила она.

А затем подумала, насколько мощным было это чувство, насколько далеко по дороге зла оно может увести человека, который будет всего лишь брести по ней и делать свою работу.

— Но ирония в том, что эта комната... — Он показал на развешенные по стенам комбинезоны. — Даже моя мама думала, что эту комнату создали, чтобы помогать людям, помогать чистильщикам выживать как можно дольше, помогать в изучении внешнего мира, о котором никому говорить не полагалось. А в конце концов так и произошло. Мы перестали о нем только говорить и начали его изучать.

Джульетта ничего не ответила, но он был прав. Это была комната и надежды, и ужаса.

— То, что мы стремимся узнать, и то, что там есть реально, — две разные вещи, — сказала она наконец. — Давай не будем отвлекаться.

Нельсон кивнул и приготовился записывать. Джульетта встряхивала первый контейнер с образцами, пока две прокладки в нем не разделились. Первая — долговечная, из отдела снабжения — оказалась полностью целой. Желтые отметки на краю остались нетронутыми. Вторая прокладка была в гораздо худшем состоянии. Красные отметки на ней уже исчезли, а края разъел воздух внутри контейнера. Такая же ситуация наблюдалась и с двумя образцами липкой ленты, приклеенной ко дну. Квадратный кусок из снабжения был цел и невредим. Образец из АйТи она вырезала в виде треугольника, чтобы они внешне различались. В нем оказалась проеденная насквозь дырочка.

— Я бы сказала, что разрушилась примерно одна восьмая прокладки номер два, — сказала Джульетта. — В клейкой ленте отверстие примерно в три миллиметра. Оба образца из снабжения выглядят отлично.

Нельсон записал ее наблюдения. Таким способом она решила измерять токсичность воздуха — используя прокладки и изоленту, созданные так, чтобы разлагаться снаружи, и сравнивая их с заведомо долговечными образцами. Она передала ему контейнер, чтобы он смог это подтвердить и понять, что это их первый кусочек информации. Это было такое же важное подтверждение, как и ее выживание снаружи. Все материалы из кладовых мастерской, где делали комбинезоны для чистильщиков, были созданы так, чтобы разрушаться. У Джульетты даже мурашки пробежали от значимости этого первого этапа. И у нее уже начали рождаться замыслы следующих экспериментов. А они еще даже не вскрыли контейнеры, чтобы проверить, каков внутри воздух.

— Подтверждаю разрушение прокладки на одну восьмую, — сказал Нельсон, заглянув в контейнер. — А отверстие в изоленте я оценил бы в два с половиной миллиметра.

— Запиши два с половиной.

В следующий раз надо будет изменить процедуру и предоставить каждому по доске для записей. Ее наблюдения могут влиять на наблюдения Нельсона, и наоборот. Сколькому еще предстоит научиться. Пока Нельсон записывал результаты, она взяла следующий контейнер.

— Образец первый. Взят на рампе. — Заглянув внутрь, она увидела цельную прокладку, — значит, она из снабжения. Вторая прокладка разрушилась наполовину, а в одном месте даже была проедена насквозь. Перевернув контейнер и потряся его, она переместила прокладки на прозрачную крышку. — Не может такого быть. Посвети-ка сюда.

Нельсон развернул в ее сторону лампу на шарнире. Джульетта направила свет вверх, склонилась над столом и неуклюже изогнулась, чтобы посмотреть мимо разрушенной прокладки на блестящую изоленту.

— Я бы оценила разрушение прокладки... в пятьдесят процентов. Диаметр отверстий в изоленте пять... нет, шесть миллиметров. Мне надо, чтобы ты посмотрел сам.

Нельсон записал ее данные, потом взял образец и развернул лампу на свою половину стола.

Она не ожидала огромной разницы между двумя образцами, но если один из них был в худшем состоянии, то это должен быть образец с холма, а не с рампы. Только не там, где они выкачивали наружу хороший воздух.

— Возможно, я доставала их в неправильном порядке, — сказала она.

Джульетта взяла следующий образец, контрольный. Она вела себя снаружи очень осторожно, но помнила, что мысли у нее путались. В какой-то момент она могла сбиться со счета и слишком долго продержала открытым один из контейнеров. Вот и причина.

— Подтверждаю, — сказал Нельсон. — У этого разрушение намного сильнее. Ты уверена, что это образец с рампы?

— Кажется, я облажалась. И один из них был открытым слишком долго. Проклятье! Наверное, эти образцы придется исключить и как минимум ничего с ними не сравнивать.

— Поэтому мы и взяли несколько образцов, — сказал Нельсон. Он кашлянул, и щиток его шлема ненадолго запотел. — Не вини себя.

Он знал ее достаточно хорошо. Джульетта взяла контрольный образец, негромко ругнувшись в свой адрес. Интересно, о чем думает в коридоре Лукас, слушая по рации их разговоры?

— Последний, — сказала она, встряхивая контейнер.

Нельсон ждал, приготовившись записывать.

— Валяй.

— Ничего не... — Она направила свет в контейнер и встряхнула его. По щеке скатилась капелька пота и упала с подбородка. — Я думала, что это контрольный.

Она положила образец и схватила следующий контейнер, но в нем была почва. Сердце колотилось, голова шла кругом. Бессмыслица какая-то. Если только она не доставала контейнеры в неправильном порядке. Неужели она все запорола?

— Да, это контрольный образец, — подтвердил Нельсон и постучал трубкой с мелом по только что проверенному контейнеру. — Вот его маркировка.

— Погоди, дай подумать.

Джульетта несколько раз глубоко вдохнула. Снова заглянула в контейнер с контрольным образцом, запечатанным еще в шлюзе. В него должен был попасть только аргон. Она протянула контейнер Нельсону.

— Да, ерунда какая-то, — сказал тот и встряхнул контейнер. — Что-то здесь не так.

Джульетта едва расслышала его слова. В голове беспорядочно роились мысли. Нельсон разглядывал контрольный образец.

— Я думаю... Может, отошла герметизирующая прокладка, когда ты открывала крышку? Но это ерунда. Такое случается. Или же...

— Невозможно.

Она была очень осторожна. И помнила, что все прокладки были на месте. Нельсон кашлянул и поставил контрольный образец на стол. Повернул лампу, чтобы она светила на контейнер. Они склонились над ним. Никакие прокладки от крышки не отходили, в этом Джульетта не сомневалась. Но тогда она совершила ошибку. Любой может ошибиться...

— Внутри только одна прокладка, — сказал Нельсон. — Я, правда, думаю, что она могла отвалиться...

— Изолента, — перебила его Джульетта и поправила лампу. На дне контейнера что-то блеснуло в том месте, где был приклеен кусочек изоленты. Второй кусочек исчез. — По-твоему, приклеенный кусок изоленты тоже отвалился?

— В таком случае нарушена нумерация контейнеров. Она идет в обратном порядке. Все становится логичным, если считать нумерацию от конца к началу. Потому что образец с холма пострадал меньше, чем образец с рампы. Вот и все.

Джульетта подумала об этом, но то была попытка состыковать то, что она знала, с тем, что она видит. Весь смысл выхода наружу состоял в том, чтобы подтвердить подозрения. Так что означает то, что видит она нечто совершенно отличающееся?

А потом ее ударило, будто гаечным ключом по голове. Это было как огромное предательство. Предательство машины, всегда работавшей хорошо, вроде старого доброго насоса, неожиданно и безо всякой причины начавшего качать воду в обратном направлении. Ударило — подобно любимому человеку, отвернувшемуся, когда она падала. Наподобие страховочного каната, который не просто вдруг убрали, а которого никогда не существовало в действительности.

— Лук, — произнесла она, надеясь, что он слушает и рация у него включена.

Она подождала. Нельсон кашлянул.

— Я здесь, — ответил Лукас. Голос его прозвучал тонко и отдаленно. — Я все слышал.

— Аргон, — сказала Джульетта, глядя на лицо Нельсона через два прозрачных щитка. — Что мы о нем знаем?

Нельсон моргнул, стряхивая пот с ресниц.

— Что именно знаем? — уточнил Лукас. — Там где-то есть периодическая таблица элементов. Кажется, в одном из шкафов.

— Нет, — возразила Джульетта и заговорила громче, чтобы Лукас наверняка услышал: — Я имела в виду, откуда он поступает? И почему мы вообще уверены, что это аргон?