48
УКРЫТИЕ 17
Джульетта отыскала отца в импровизированной клинике, которую он организовал в расчищенной ржавой кладовой. Рейли, электрик со второй смены, беременная на девятом месяце, лежала со скатанным одеялом под головой. Рядом стояли отец Джульетты и муж Рейли, оба опустили ладони ей на живот. Джульетта узнала эту семейную пару и поняла, что их ребенок станет первым — возможно, единственным, — кто родится в другом укрытии. Он никогда не увидит сияющего механического отдела, в котором они работали и жили, никогда не побывает на базаре на верхних этажах, не услышит музыку и не сходит на театральное представление. Никогда не придется ему взглянуть на работающий стенной экран и увидеть внешний мир. А если это окажется девочка, ей может грозить рождение собственных детей, как это случилось с Ханной, потому что никто ее не просветит на этот счет.
— Собираешься уходить? — спросил Джульетту отец.
Она кивнула:
— Зашла попрощаться.
— Ты это так сказала, словно я тебя никогда больше не увижу. Я поднимусь навестить детей, как только здесь, внизу, разберусь с делами. Когда появится малыш.
Он улыбнулся Рейли и ее мужу.
— Пока ограничимся «до свидания», — сказала Джульетта. Она заставила остальных поклясться, особенно Кортни и отца, что они никому не расскажут о том, что она запланировала. Пожимая перед уходом плечо отца, она постаралась сдержаться, чтобы руки не выдали ее чувства. — И просто чтобы ты знал, — добавила она, разжав пальцы, — эти дети для меня почти так же близки, как и мои собственные, которые у меня никогда не родятся. Поэтому, когда меня не будет рядом, чтобы за ними присмотреть, помогай, если сможешь, Соло... Иногда мне кажется, что он сам просто большой ребенок.
— Помогу, да. И мне очень жаль Маркуса. Я виню себя.
— Не надо, папа. Пожалуйста, не надо. Просто... присмотри за ними, когда я буду слишком занята. Ты ведь знаешь, как я могу увлечься каким-нибудь дурацким проектом.
Он кивнул.
— Я люблю тебя, — сказала она.
И повернулась, чтобы уйти, пока еще больше не выдала свои чувства и планы. Ждавший в коридоре Раф повесил на плечо тяжелую сумку. Джульетта взяла вторую. Они прошли участок коридора, освещенный цепочкой лампочек, и оказались в почти полной темноте. Фонарики они включать не стали, потому что коридоры были вполне знакомы, а глаза вскоре привыкли к тусклому свету.
Они прошли через безлюдный пост охраны. Джульетта заметила согнутый дыхательный шланг и вспомнила, как проплывала через это самое место. Лестницу впереди освещал тускло-зеленый свет аварийных ламп, и они с Рафом начали долгий подъем. У Джульетты в голове составился список тех, с кем нужно увидеться, и того, что нужно прихватить по дороге. Дети будут на нижних фермах, в своем старом доме. Соло тоже. Ей хотелось повидаться с ними, а затем подняться еще на немного и взять зарядное устройство и, может быть, еще одну рацию на станции помощника шерифа. Если им повезет и они сохранят хороший темп, то уже этим вечером она окажется в своем старом доме в лаборатории очистки, готовя последний комбинезон.
— Не забыл прихватить детонаторы у Уокера? — спросила Джульетта. У нее возникло ощущение, что она сама что-то забыла.
— Нет. И батарейки, которые ты хотела. И наши фляги наполнил. У нас все хорошо.
— Просто проверяю.
— А как насчет модификации комбинезонов? — спросил Раф. — Ты уверена, что наверху есть все, что тебе нужно? И вообще, сколько их осталось?
— Более чем достаточно, — ответила Джульетта.
Ей хотелось сразу сказать ему, что двух комбинезонов будет вполне хватать. Она была почти уверена, что Раф полагал, что пройдет с ней весь путь. Она готовилась к этому бою.
— Да, но сколько? Мне просто интересно. Раньше никому не разрешалось говорить на такие темы...
Джульетта подумала о складах между тридцать четвертым и тридцать пятым этажами. О межэтажных укрытиях, которые, казалось, тянулись бесконечно.
— Две... может быть, три сотни комбинезонов, — ответила она. — Больше, чем я смогла подсчитать. Я переделала только два.
Раф присвистнул:
— Этого хватит на пару сотен лет очисток. Если предположить, что вы будете отправлять по одному чистильщику в год.
Джульетта подумала, что так примерно и есть. И теперь, когда она знала, как отравляется наружный воздух, предположила, что план, вероятно, был таким: равномерный поток изгнанников из укрытия. Но не для очистки, а ровно для противоположного. Чтобы сделать мир грязным.
— Слушай, помнишь Джину из снабжения?
Джульетта кивнула, и прошлое отдалось болью, как сломанный сустав. Очень немногим из отдела снабжения удалось спуститься, но Джины среди них не оказалось.
— Ты знала, что мы встречаемся?
Джульетта покачала головой:
— Не знала. Мне очень жаль, Раф.
— Угу.
Они прошли оборот лестницы.
— Как-то раз Джина провела анализ некоторых запасных частей. Ты же знаешь, что у них в отделе был компьютер учета всех запасов: где что-то хранится, сколько было заказано и все такое? Так вот, в АйТи сожгли несколько чипов для своих серверов — бах, бах, бах. Как раз в одну из недель, когда сбои и проблемы шли постоянно...
— Помню те недели, — сказала Джульетта.
— Ну, Джине и стало интересно: сколько пройдет времени, прежде чем у них закончатся те самые чипы? Они как раз из тех запчастей, которые в снабжении не могут сделать сами, понимаешь? Очень сложные детали. Поэтому она выяснила среднюю частоту отказов и сколько чипов у них еще есть в запасе и получила результат: двести сорок восемь лет.
Джульетта подождала, пока Раф продолжит.
— Это число что-то значило? — спросила она.
— Поначалу нет. Но оно ее заинтересовало, потому что за несколько месяцев до этого она провела аналогичный подсчет, опять же из любопытства, и результат предыдущего оказался близким к проведенному только что. Несколько недель спустя у нее в офисе перегорела лампочка. Просто лампочка. Она померла, когда Джина над чем-то работала, и это заставило ее задуматься. Ты видела, какой у них склад лампочек?
— Нет.
— Поверь, он огромен. Как-то раз я туда с ней спустился. И...
Раф прошел несколько шагов молча.
— Так вот, склад примерно наполовину был пуст. Тогда Джина сделала расчет по простым лампочкам для всего укрытия, и оказалось, что запаса хватит на двести пятьдесят один год.
— Примерно на столько же.
— Верно. И тогда ее всерьез одолело любопытство — тебе бы понравилось эта черта ее характера, — и она в свободное время начала делать подобные расчеты по невосполнимым вещам, таким как топливные элементы, имплантаты для предотвращения беременности и чипы для таймеров. И все они сошлись на результате примерно в двести пятьдесят лет. И тогда она поняла, что у нас осталось столько примерно времени.
— Двести пятьдесят лет. Она сказала тебе это?
— Да. Мне и еще нескольким парням за выпивкой. Заметь, она была изрядно пьяна. И я помню... — Раф рассмеялся. — Помню, как Джонни говорил, что она держит в памяти попадания и забывает промахи. А одна из ее подружек из снабжения сказала, что люди рассказывали нечто подобное еще в ту пору, как была жива ее бабушка, и говорили такое всегда. Но Джина сказала, что эта мысль не пришла в голову сразу всем только потому, что было еще рано. Мол, подождите лет двести или около того, и, когда спуститесь в пустые хранилища, чтобы забрать последнее, тогда это станет очевидно.
— Мне искренне жаль, что ее с нами нет, — сказала Джульетта.
— Мне тоже. — Они поднялись на несколько ступенек. — Но я поднял эту тему не поэтому. Ты сказала, что в запасе было две сотни комбинезонов. Похоже, число примерно такое же.
— Это было лишь предположение. Я туда спускалась всего несколько раз.
— Но оно, похоже, правильное. Тебе это не напоминает часы с обратным отсчетом? Или боги знали, сколько запасов нужно иметь на складе, или у них не было планов в отношении нас после определенной даты. И от этого начинаешь чувствовать, что тебя дурят. Разве не так? Во всяком случае, так кажется мне.
Джульетта повернулась и посмотрела на друга-альбиноса, отметив, как зеленое аварийное освещение придает его внешности нечто зловещее.
— Может, и так, — сказала она. — Возможно, твоя подруга о чем-то догадалась.
Раф фыркнул:
— Да и хрен с ним! Мы к тому времени будем уже давно мертвы.
Он рассмеялся, и его смех эхом прозвучал на лестнице, но такое отношение к происходящему Джульетту опечалило. И не только из-за того, что все, кого она знает, будут мертвы задолго до установленной даты, но и потому, что это знание позволяло легче смириться с ужасной и мрачной истиной: их дни сочтены. Сама идея спасения чего-либо была глупостью, особенно спасения жизни. За всю историю человечества еще ни одна жизнь не была реально спасена. Они были всего лишь продлены. Для всего наступает конец.