Путь к вершине

Глава 34 Музыканты

Хару ожидал, что ему влетит от начальства за поведение на съемках. Ошибся. Минсо отреагировала на его поведение на удивление спокойно, ограничившись своим фирменным взглядом «Господи, за что мне такое наказание, как Нам Хару?».

Ну, а сразу после этого Хару пошел в студию, на встречу с Пэгун — нужно было обсудить песню для «Книжного клуба».

Так как это была его последняя работа на сегодня, а общежитие совсем близко, Хару отправил менеджера Пёна домой… ну, не сразу — сначала тот довел Хару до дверей студии. Видимо, чтобы по дороге не украли. Для января погода была просто прекрасная. Ночь была холодной, день ветреным, с колючим то ли снегом, то ли снежной «крупкой». Температура на улице выше нуля, поэтому снег не оставался на земле. Днем все было мокрым, грязным и холодным на вид. Но к четырем часам ветер утих, облака ушли, зимнее низкое солнце чаще пряталось за зданиями, но при этом кокетливо пускало солнечные зайчики, отражаясь в окнах верхних этажей. Было так хорошо, что Хару с удовольствием прогулялся бы один… а не под надзором.

— Я принесу тебе кофе, — предложил менеджер Пён.

Хару покачал головой:

— Тот кофе, который я люблю, я могу сварить себе сам на мини-кухне. Идите, отдыхайте.

Менеджер Пён недовольно покачал головой, но все же ушел. В студии он совершенно точно будет лишним. Хару еще раз с сожалением взглянул на тихую улочку, вздохнул и зашел в помещение. Интересно, у него когда-нибудь будет возможность просто гулять в свое удовольствие?

Для Хару студия была уже очень хорошо знакомой, хотя во все помещения он не заглядывал. Кроме самой студии звукозаписи здесь была большая комната с диванами и мини-кухней, а также небольшие комнатки, отданные разным сотрудникам. Хару был только в двух «комнатах», одна из которых принадлежала Пэгун. Там стоял большой стол, четыре стула на колесиках, мягкий диван с какой-то пугающе яркой цветочной обивкой, а также — пианино, тоже разрисованное цветами, но уже не так ярко. Когда Хару зашел в комнату, Пэгун с порога вручила ему кофе и тут же спросила:

— Если бы ты сам писал песню по мотивам «Мастера и Маргариты», то на какую тему?

Хару растерялся. Он никогда об этом не задумывался. Но Пэгун поторопила его:

— Давай, особо не думая над ответом. Первые ассоциации.

— Вальс или танго, — ответил Хару, — В тематике того, что творила свита Воланда в Москве.

— Вальс нечисти? — удивилась Пэгун.

Хару улыбнулся:

— Вы же просили быстро, я ответил, что первое пришло в голову.

— Нестандартно мыслишь.

— Нестандартно? — искренне удивился Хару. — По-моему, это весьма банально.

— То, что творила свита Воланда в Москве, — повторила слова Хару Пэгун. — До этого все, кого я спрашивала, упоминали самого Воланда, тему добра и зла, Иешуа и прощение… женщины — судьбу Маргариты. А ты — о свите Воланда.

Хару смущенно улыбнулся. Он сразу понял, почему ему самому ответ показался банальным, а Пэгун — необычным.

— Я читал книгу на русском. Моменты со свитой Воланда — это… ирония, даже, можно сказать, сатира на тему быта жителей Москвы того времени. Я сейчас понял, что перевод просто не способен передать всех тонкостей поведения свиты Воланда. Для тех, кто читал книгу на языке оригинала, мой ответ наверняка будет казаться банальным.

— О-о-о! — восхищенно протянула Пэгун, — Не говори больше ничего, мы обсудим это потом, во время записи программы. Я спросила больше для того, чтобы понять, какой текст тебе больше подойдет.

Пэгун вернулась к столу, порылась там и вручила Хару листы с лирикой, сама села за инструмент. Наиграла мелодию, Хару попытался подстроиться под нее. Песня была именно «по мотивам», она не повторяла сюжет книги. Называлась она «Незнакомец». Текст полностью на корейском: лирический герой встречает незнакомца, загадочного человека, который убеждает героя, что нужно сражаться за свои мечты. И в припеве звучит фраза «и тогда я поспешил к тебе, моя Рита».

— Почему Рита? — удивленно спросил Хару.

Это имя, разумеется, звучит приятнее корейскому слуху, чем длинное «Маргарита», но сокращение, насколько знает Хару, больше в ходу в России.

— Я умею пользоваться интернетом, — доверительно сообщила Пэгун, улыбаясь, — И давно знаю, что в русском языке, как и во многих европейских, есть короткие версии имен, оставалось только найти русский вариант сокращения.

Хару смущенно улыбнулся. Ну да, логично.

Они обсуждали песню. По сути, Пэгун вынудила Хару стать соавтором. При этом он почти ничего не делал сам, только предлагал, как что-то исправить — где-то сменить акценты, где-то он может спеть выше, а тут лучше изменить текст. В итоге получилась приятная поп-баллада. Они записали ее просто на камеру, чтобы потом отдать аранжировщику — тот сделает музыку сложнее, добавит немного мрачности. И тогда уже Хару запишет трек.

Это был интересный опыт. Когда закончили, Хару вышел из кабинета Пэгун в хорошем настроении — приятно поработали, еще и закончили быстро. Возможно, ему повезло и погода еще не изменилась, тогда он прогуляется до общежития, пройдя обходным путем. Но в коридоре его внезапно «поймал» Роун.

— Какие люди! — обрадовался он. — Пойдем, поработаем над треками для вашего камбека. Вам их скоро записывать.

Хару обреченно вздохнул. Прогулка по вечернему Сеулу снова отложена на «когда-нибудь потом».

До этого Хару уже слышал, какие песни Пэгун готовит для их камбеков. Там были красивые баллады про плохих парней и несчастных девчонок — кажется, такие песни станут «фирменными» для Black Thorn, потому что добавлять их планируют строго по одной в каждый камбек. Но большую часть треков пишет-то Роун.

Хару зашел в другую комнату «для творчества». Роун был не один, здесь же сидел Бэкан, уже знакомый Хару по работе над саундтреком, и какой-то неизвестный мужчина лет тридцати пяти.

— Ким Ынсоль, — представился он Хару, — Можно просто Bass.

— Вы писали рэп-вставки! — сразу понял Хару.

Тот с улыбкой кивнул. На рэпера он был не особо похож. Скорее — на преподавателя музыкальной школы. В джинсах и обычном свитере, в очочках, аккуратно причесанный. У него были очень красивые руки — даже Хару было сложно это не оценить: длинные тонкие пальцы с немного выступающими суставами, про такие обычно говорят — «руки пианиста». Скорее всего — он действительно профессионально играет на каком-нибудь инструменте, только не на пианино, — у него на пальцах мозоли, по которым всегда можно безошибочно определить человека, который часто трогает струны. Хару, например, сейчас снова тяжело играть на гитаре — в салоне на маникюре ему безжалостно убрали все, что успело огрубеть во время тренировок. Твердая кожа на кончиках пальцев Ким Ынсоля выдает в нем человека, который играет каждый день, а не просто поигрывает для души. И он — рэпер?

У Хару окончательно сформировалось убеждение, что в студии «Encore» собрались самые главные фрики из сонграйтеров. Единственный в студии специалист по рэп-партиям то ли в консерватории преподает, то ли в оркестре играет.

Хару было так интересно понять, прав ли он в своих наблюдениях, что он напрямую спросил:

— Простите… Вы — профессиональный музыкант?

Ким Ынсоль сразу понял, как Хару определил его профессию: он сам посмотрел на свои руки, а потом перевел удивленный взгляд сначала на Хару, потом на Роуна, потом обратно на Хару:

— Я — виолончелист. Но… как ты понял? Разве он играет? — последнее он спросил уже у Роуна.

— Играет,, — ответил Бэкан. — Но, вроде бы, непрофессионально.

— Пианист? — удивился Ынсоль, посмотрев на руки Хару.

Хару хихикнул:

— Я айдол на контракте, всем плевать на то, удобно ли мне играть на гитаре с идеальным маникюром.

Ынсоль болезненно поморщился. Ну да. Для профессионального музыканта мозоли — рабочий инструмент.

— Мне стало окончательно понятно, почему Пэгун вцепилась клещами в этого парня, — немного недовольно буркнул Роун, — Не только слух абсолютный, но еще и с порога определил сферу деятельности человека.

— Я очень сильно удивлюсь, если кто-то по моему внешнему виду поймет, что я рэп на досуге сочиняю, — фыркнул Ынсоль, — А музыканта во мне определит любой, кто долго занимался игрой на любом струнном инструменте. Но… давайте к работе, Я, вообще-то, хочу сегодня выспаться, у меня завтра репетиция в полдень. Включай ребенку песню.

Хару сразу понял, что «ребенок» — это про него, потому что в этой комнате моложе только мебель.

— Мы сейчас работаем над песнями для вашего первого камбека. Нужна реакция со стороны. И кого-то молодого… а не местных ворчливых алкоголиков, — добавил Роун.

— Я… не самая лучшая фокус-группа, — напомнил Хару, — Большая часть к-поп музыки мне все еще кажется редкостным… продуктом жизнедеятельности.

Мужчины замерли на секунду, а потом начали ржать.

— Не стесняйся, — посоветовал Роун, — Камер нет, а за нецензурную брань мы не штрафуем.

Хару печально вздохнул:

— Расслаблюсь, потом начну выражаться постоянно… нет уж. Лучше заменять маты названиями цветочков…

Роун ковырялся в ноутбуке, а Ынсоль с хитрой улыбкой обратился к Хару:

— Может, пивка? У нас в холодильнике есть…

Хару посмотрел на него с осуждением. Ну вот, докатился. Уже едва знакомые корейские «аджосси» учат его «плохому»: пить и материться.

— Если я сегодня с вами выпью, то меня мой менеджер следующие полгода даже в туалет одного не отпустит.

Мужчины снова начали ржать. Хару печально вздохнул. Еще и пивом дразнятся… Судя по количеству смеха они уже даже немного выпили.

— В любом случае, уровень твоего вовлечения к поп-музыку неважен, — подытожил Роун. — Главное — цепляет ли, интересно ли звучит. У нас все равно не было цели создавать для вас то же, что делают для других. Весь смысл этого заведения — в экспериментах. Ладно, слушай.

И Роун включил песню. Записывали трек на три голоса, все тут же и сидят. Бэкан, как оказалось, исполняет большую часть партий для демо-версий, потому что мог бы стать неплохим вокалистом. Роун тоже неплохо поет, хотя это первое демо, где Хару услышал его голос. Ну, а Ынсоль читал рэп.

И рэпа было много — весь второй куплет и бридж. А заметная часть припева — это вообще отдельные фразы… и томные вздохи. Потому что песня… Далеко не про первые невинные чувства. «Lose control» намекала, что вот-вот что-то будет, здесь же… с помощью сленга и двусмысленных английских фраз передается атмосфера вечеринки во время жаркого летнего вечера. Посыл считывается просто прекрасно: здесь так жарко, мы такие потные, а в припеве — я заряжен, чтобы продолжать, моя сочная малышка… нужно быть полным идиотом, чтобы не догадаться, что это песня про секс. Из-за использования сленга в тексте нет никаких пошлых или матерных слов, но…

— Мы это будем петь? — первое, что спросил Хару, когда песня доиграла.

— Минсо сказала, нужен немного неприличный летний трек, — невинно пожал плечами.

— Ничего себе «немного», — покачал головой Хару.

Мужчины снова заржали. Появилось ощущение, что в день, когда этот трек писали, свой холодильник с пивом они опустошили полностью. Причем… все самое пошлое — в рэп-частях, которые теоретически писал Ынсоль. Хару еще не смирился с тем, что этот интеллигентного вида мужчина пишет рэп, а теперь еще и такой текст… Кажется, звание главного «пошляка» этого заведения стоит отнять у Роуна в пользу Ынсоль.

— Давай по пунктам, — напомнил о деле Роун. — Как звучит? Какие ощущения?

— Как песня для летних вечеринок, — честно ответил Хару. — Вот когда всем жарко, все пьяны, как раз такое хорошо заходит.

— Ну, примерно такого эффекта мы и добивались, — кивнул Роун, — Вы такое исполнить сможете? Имею в виду — исполнить с драйвом?

— Хён-лайн — да, — без сомнения ответил Хару. — Тэюн — скорее всего тоже. Юнбин и Сухён… не знаю. Думаю, справятся.

[*Лайн — неформальное объединение части мемберов одной группы по какому-то общему признаку — возраст, место происхождения, ямочки на щечках. Хён-лайн — это старшие мемберы группы. В контексте Black Thorn, хён-лайн — Чанмин, Шэнь и Ноа. Хару одного возраста с Тэюном, так что в данном случае его скорее относят к макнэ-лайну.*]

— Насколько современно звучит текст? — продолжил Роун.

Хару вздохнул:

— Честно? В некоторых моментах — как будто вы его писали с методичкой «сленг для стариков: что делать, если вы не понимаете своих детей».

— Так плохо? — огорченно спросил Ынсоль.

— Так много, — пояснил Хару. — Такое количество сленговых фраз используют либо совсем юные подростки, либо ненормальные, либо те, кто плохо понимает, что он говорит.

— Бэкан! — возмутился Роун, — Ты самый молодой, почему не заметил это?

— Потому что я слишком много общаюсь с вами, стариками.

Хару же задумался. Да, количество сленга — немного странно, но…

— А что, если сделать это именно стебом?

— А? — удивленно повернулся к нему Роун.

— Ну, исполнять песню с таким значением на полном серьезе… ну, простите, это бред. Айдол-группа, все очень молодые, любому понятно, что никаких жаркий ночей с безудержным сексом у нас не было. Но, если относиться к этому именно с юмором… Ну, как будто мальчики-подростки мечтают о том, как они бы себя вели, будучи взрослыми.

— Мы можем в припеве вот эту фразу заменить, — сказал Ынсоль.

Он напел одну из существующих строчек, а потом сразу же заменил ее на другую: «Хочу, чтобы этот сон длился вечно». Остальные тут же начали с азартом обсуждать, что еще можно изменить, чтобы это звучало именно весело, с самоиронией.

Хару вспомнился клип на английскую песню «I’m sexy and I know it». По сути, это стеб. И сама песня, и клип — это издевка над множеством клише. Вместе девочек в бикини — парни в блестящих плавках, которые трясут не попами, а своими причиндалами в плавках, сексуальные позы выглядят откровенно нелепо, да и текст, вроде бы, не отличается глубоким смыслом.

Когда «серьезные» музыканты перестали обсуждать свой трек, Хару поделился и своими мыслями, проведя параллели с «I’m sexy and I know it». Клип тут же включили на ноуте и Хару еще раз убедился, насколько же это нелепо выглядит, во многих моментах даже стыдно смотреть.

Мужчины смеялись, но, в итоге, решили, что это будет забавно — к-поп группы так еще не делали. Только нужно усилить подачу, чтобы это было гарантированно весело и немного нелепо.

Хару спросил — может ли он уже идти в общежитие, раз они решили, что будут делать с этим треком. Его отпустили.

К огромному удовольствию Хару, погода на улице была все такой же прекрасной. Уже горели уличные фонари, на улицах было не особо много людей… хотя это преимущественно потому, что Хару шел по максимально пустым улочкам.

Роун прежде заставил парней снова перезаписать все песни с цифрового альбома — они появятся на дебютном мини-альбоме в новой аранжировке. Из-за этого Хару и не знал, как будет звучать последующие релизы группы. С Пэгун они уже записали одну балладу, плюс она включала ему несколько классных песен. Но вот Роун что-то затягивал с записью.

Возможно, так получилось, потому что Пэгун не особо-то и экспериментирует. Бэкан делает ей интересную музыку, добавляя что-то свежее в звучание, Ынсоль пишет рэп-вставки, но это все еще баллады, которые Пэгун писала и до того, как брала перерыв в работе. Роун же делает очень разную музыку, у него словно вообще нет любимого стиля. При этом — он жуткий перфекционист. По его же словам, песен для их группы у него навалом… но он сначала хочет записать с ними заглавку для первого камбека, а она должна быть идеальна. То, что Хару слушал сегодня, вряд ли станет главным треком. Хотя… это действительно звучит весело. Безумно, но зато не скучно. Да и музыка у Роуна получилась однозначно лучше, чем бит в «I’m sexy and I know it».