Путь к вершине

Глава 21 Токио

До Токио Хару долетел живым, здоровым и все еще в качестве Хару. Стало немного поспокойнее.

Их отель располагался отнюдь не в самом центре главных туристических маршрутов, что огорчало. Зато близко к стадиону, где будет проходит церемония, что радовало стафф.

На шикарные одноместные номера Black Thorn еще не заработали, поэтому их селили в обычные, по два человека. Кто-то из них должен быть заселиться в номер вместе с охранником. Прямо в холле отеля провели быстрый чемпионат по «Камень-ножницы-бумага» (точнее — «Кави-бауи-бо»), в ходе которого определили несчастного, который будет спать… под охраной. Не повезло Юнбину.

В Токио прилетела достаточно большая команда. Семь участников группы, охранник, менеджеры Пён и Квон, вся команда стилистов в составе пяти человек (раньше их было шесть, но Ким Ынтхэ уволили), хореограф-постановщик и один из звукорежиссеров. Все, кроме одной счастливой девушки-стилистки, получили ключи от номеров с двумя кроватями. И все считали, что им повезло.

Когда команды айдол-группы заселяются в отели, они всегда снимают либо целый этаж, либо часть коридора. Охрана (у Black Thorn тоже есть нанятая японская охрана, встречавшая их в аэропорту) перекрывает эту часть коридора, не позволяя посторонним попасть в номера. Это — самый простой способ обеспечить безопасность подопечных.

Но классических отелей вокруг нужного стадиона не так уж много, нередко оказывается, что агентству не удается забронировать соседние номера. Обычно в таких случаях выбирают для ночевки отели подальше от стадиона, либо… в Токио можно использовать рёканы. Рёкан — это традиционный японский отель, где гости спят на циновках на полу. Там есть как отдельные небольшие комнаты, так и большие помещения, общие комнаты, где можно выложить в ряд хоть пару десятков матрасов-футонов. В таких условиях «охранять» айдолов тоже несложно — они вообще вместе с менеджерами на полу спать будут.

Но у рёканов есть очевидные минусы. Например, не всем нравится спать на полу. Одна ванная на всю толпу тоже не радует. Поэтому девчонки-стилистки особенно радовались тому, что подвернулся вариант классического отеля, с нормальными кроватями. Почти весь этаж занимала «делегация» достаточно крупного агентства, они приехали двумя группами, а оставшийся кусочек этажа с двухместными номерами удалось выкупить для команды Black Thorn. И это, к слову, не вся их команда — уже во время церемонии, на стадионе, менеджерам-корейцам будут помогать сотрудники японского агентства талантов, где раньше работала Минсо.

Хару заселился в номер с Тэюном и пошел к менеджерам выпрашивать прогулку. Разумеется, без сопровождения. В ход пошли и уговоры, и легкий шантаж, и щенячьи глазки… Менеджер Пён заставил положить в носок кругляш AirTag, чтобы менеджеры могли отслеживать перемещение тройки любителей погулять. Хару легко согласился. Он не собирался делать в Токио ничего секретного, но уж очень хотелось погулять по городу без нянек.

Сначала, конечно, Хару прогуглил — где они вообще находятся, что есть вокруг и стоит ли куда-то ехать. Конечно, можно было бы сесть на метро и добраться до более популярного района, но… они, получается, живут в районе Дзимбочо. Здесь очень много книжных магазинов, есть старые кафе, антикварные лавки. Плюс совсем недалеко есть традиционный японский сад. У Хару и парней всего несколько часов на прогулку, хотелось бы расслабиться немного, а не тратить лишнее время на дорогу в общественном транспорте. Так что можно насладиться японским колоритом и здесь.

Они не стали прятаться за очками и масками — поклонники все равно их узнают. Особенно Шэня.

Разумеется, они выделялись. Шэнь и в Сеуле возвышается над толпой, а в Токио, кажется, средний рост населения даже ниже. Японцы стараются на таращиться на Шэня, но не у всех получается. Некоторые парни провожали его поворотом головы, от удивления даже приоткрыв рот. Многие девчонки макушкой ему даже до плеча не доставали, а, в среднем, он был выше местных на целую голову.

В Дзимбочо нередко живут студенты, отель расположен поблизости от какого-то местного университета, поэтому молодых японцев первое время было очень много. Наверное, пары закончились и все спешат домой. А тут — трое дылд-айдолов. Какая там маскировка? Некоторые их не узнавали, но все равно смотрели на Шэня как на божество.

Во многом — из-за того, что он азиат. Это Токио, высокими «гайдзинами» здесь народ не испугать, но обычно это люди с неазиатской внешностью.

[*Гайдзин — иностранец, приезжий. Иногда понятие имеет немного пренебрежительную окраску, потому что такие люди не знают тонкостей японской культуры и часто нарушают правила этикета.*]

Шэню было неловко из-за всех этих удивленных взглядов. Он увидел какую-то лавку по дороге и предложил туда зайти, присмотреть что-нибудь на сувениры. Хару входил первым и… врезался головой в дверной косяк. Не сильно, и практически макушкой — не хватило буквально пары сантиметров.

— Щщииибаль, — протянул он, потирая ушибленное место.

Парни сначала расхохотались, потом кинулись проверять — не расшиб ли Хару голову. К ним тут же выбежал продавец, начал по-японски причитать, суетиться вокруг. Хару, разумеется, извинился за беспокойство. По-английски, ведь японский он не знал.

— Старый дом, — сказал японец по-английски. — Двери старые, всего метр восемьдесят сантиметров. Там табличка висит.

Хару посмотрел чуть в сторону. Около двери ярко-желтая табличка с надписью на английском: «Осторожно! Низкая дверь!».

Вошли внутрь. Хару почувствовал себя немного Гэндальфом в норе хоббита. У Хару тоже дом старый, дверные проемы ему практически «впору», подрасти он еще на пару сантиметров — и придется нагибаться. Но здесь… Шэнь вообще передвигался по магазину, наклонив голову. Кажется, ему весь дом «впору»… или даже «мал».

[*Где-то до восьмидесятых японцы плевали на средний рост европейцев и строили дома для себя. Высота потолков обычно была менее двух метров, дверные проемы 175–180 сантиметров. Сейчас таких домов мало, но Дзимбочо — старый район, там остались постройки былых времен, которые не стали переделывать под нужды высоких туристов.*]

Стало немного некомфортно. Было видно, что мужчине-японцу неудобно, что клиент ударился, но сделать он ничего не может. Хару тоже было неудобно — и табличку не заметил, и низкий дверной проем не разглядел. Нужно, пожалуй, что-нибудь купить, чтобы снизить уровень неловкости.

Зашли они, как оказалось, в антикварную лавку. Не в ту, где торгуют ювелирными изделиями и мебелью девятнадцатого века, а попроще, современнее. Выглядело все очень аутентично. На полках посуда, рядом — пластиковые коллекционные фигурки. Под стеклом разложены часы и украшения, но там же хранятся какие-то карточки. На одном манекене кимоно, на другом — пальто с лисой на воротнике. Как это правильно называется? Комиссионный магазин?

Хару прошелся мимо полок с посудой и замер, заприметив кое-что интересное.

Набор для чайной церемонии. Не полный. Или это старый набор.

Бабуля говорила, что где-то с семидесятых многие мастера начали делать чайные наборы на шесть и более персон: традиция делать «парадные» комплекты на трех-четырех человек отошла в прошлое. В Корее сама церемония не слишком распространена, ее сохраняют лишь отдельные семьи, и им куда приятнее делить чай с близкими за одним столом, а семья может быть немаленькой.

В наборе, который увидел Хару, было всего пять чашек. И они точно не японские. Японцы пьют матча — порошковый чай, который взбивают специальным венчиком, поэтому чашки там другой формы и с толстыми стенками. Да и вообще, эта посуда казалась более домашней, лишенной японской формальности.

Небольшая тарелка для сладостей показалась Хару главным доказательством того, что это корейский набор. Вроде бы, в Китае к чаю не подают рисовые пирожные… Хотя Хару не уверен — в традиционном корейском наборе блюдо для сладостей тоже не значится, но во всех бабулиных сервизах оно есть.

Цены не были указаны, а Хару хотел бы купить этот набор. Деньги у него есть, но недавно он и так прилично потратился, поэтому задумался. Бабуле, скорее всего, набор понравится. Рисунок — птицы на ветках — сделан вручную: везде есть небольшие отличия. Но… ручная работа и стоить будет прилично. Нужно ли тратить деньги на вещь, которая ему не особо-то и нужна? С другой стороны — очень хотелось что-нибудь купить в этом магазинчике.

— Нравится посуда? — спросил японец по-английски.

Чувствовалось, что он не очень хорошо знает язык. Это к лучшему — Хару тоже не очень хорошо знает английский.

— Да. Красиво. Он не японский.

Мужчина кивнул, а потом поинтересовался:

— Как поняли?

— Форма кружек, — ответил Хару, — А эта тарелка — как для дома.

Звучало все немного коряво. Он вообще не знает, есть ли в английском специальный термин для маленьких чайных чашек, а еще не уверен, что блюдо для сладостей допустимо называть тарелкой. Ну и он начисто забыл слово «церемония».

— Вы умеете этим пользоваться? — уточнил мужчина.

— Немного. Бабушка учила меня. Сколько он стоит?

— А сколько вы готовы заплатить?

Хару неловко улыбнулся:

— Я не знаю даже сколько стоит современная посуда в супермаркете. Я в растерянности, — честно ответил он.

В Японии, насколько ему известно, не принято торговаться. Какую бы цену не назвал продавец — либо платишь, либо уходишь. Японец снова улыбнулся:

— Он стоит у меня уже около двадцати лет. Японцы не покупают его, потому что он не подходит нам. Иностранцы — потому что не знают, зачем он нужен. Но такая посуда не должна стоять без дела, мне очень его жаль. Пойдемте сюда. Я отдам его за столько.

Он вбил на калькуляторе цену. Шестнадцать тысяч йен. Хару действительно не понимал — много это, или мало. Он вежливо поинтересовался — может ли он сделать фото. Сфотографировал, отправил бабуле, написал цену в йенах… через полторы минуты получил сообщение с кучей восклицательных знаков: «Покупай!!!»

Хару снова неловко улыбнулся продавцу и оформил покупку. Получил чек, написал адрес отеля и свое имя. Продавец сам упакует фарфор и доставит в нужное место сразу в коробке и пакете.

Хару пока плохо понимал, как он повезет посуду обратно в Корею… видимо, ему придется свои вещи распихать по сумкам парней, чтобы посуда стала ручной кладью. Когда вышел из магазина, позвонил бабуле. Та сказала, что сервиз, если это не подделка, может стоить в Корее до десяти тысяч долларов — какая-то особая форма чего-то там, Хару быстро перестал понимать бабулины восторги. Даже если сервиз– подделка, он все равно хорошо сделан, потому что в таких лавках откровенный ширпотреб не держат. Значит, точно стоит дороже той суммы, которую Хару заплатил.

И тут он понял, что ему еще и декларировать эту посуду… ох, добавил он себе проблем, конечно.

Когда Хару, Тэюн и Шэнь вышли из магазина, студентов на улице стало заметно меньше. Видимо, первоначально они «удачно» покинули отель одновременно с окончанием занятий.

Парни немного посмеивались над Хару — «купил в Японии посуду!», но это были безобидные шутки, так что Хару тоже смеялся. По дороге зашли в кафе с надписью на английском «Возьми кофе с собой». Купили какие-то кофейные напитки с кучей топпингов и добавок. Как понял Хару, японцы не очень любят ярко выраженную сладость. И это… радует. Сам Хару не любит сладости в Корее, потому что они ну очень уж сладкие, иногда вкус настолько приторный, что даже неприятно. Но в Японии — идеальный баланс легкой горечи кофе и сладких добавок.

Они направлялись к традиционному японскому саду, но по дороге часто останавливались, чтобы сделать фото или просто поглазеть на что-то странное. Здесь было много магазинчиков со всяким старьем, сэконхендов с очень хорошей, часто брендовой, одеждой, лавки с коллекционными фигурками. Ну, и книжные, разумеется. Во все магазины подряд они не заходили, но иногда было очень уж любопытно. Тэюн купил себе очки — старый мерч к какому-то аниме. Шэнь откопал крутую кожаную куртку с аппликацией лисицы на спине. Купил, разумеется. Хару не смог устоять перед кожаным рюкзаком. Он был немного потертым, но очень уж… колоритным. Именно так представляешь рюкзак путешественника — объемные карманы спереди, а традиционный для таких рюкзаков верхний клапан крепится не на магнитную застежку, а на маленький ремешок. Собственно, в рюкзак Хару и сложили все спонтанные покупки.

Хару вроде и понимал, что покупает что-то симпатичное, но все равно была легкая тревожность из-за того, что он тратит деньги…

Из-за постоянных остановок до токийского стадиона шли около часа. А потом замерли, увидев его вблизи.

— Громадный, — пораженно произнес Тэюн.

— И здесь нам завтра выступать? — удивленно покачал головой Шэнь.

Хару тоже был поражен. Он понимал, что площадка в Токио больше той, что была в Сеуле, но плохо осознавал это. Вот только стадион оказался реально громадным, даже не верилось, что они уже завтра там выступят. Пусть это всего один номер, а не сольный концерт, но все равно масштабы немного подавляют.

Встряхнув головой, Хару потащил парней дальше. О выступлении подумают завтра, сегодня у них выходной. По саду прогулялись с удовольствием. Шэнь бегал и фотографировал разные цветочки-листочки, Хару больше наслаждался атмосферой. Тихо, спокойно, очень красиво. Даже не верится, что это место находится в центре огромного мегаполиса. Воспользовавшись относительным уединением, Хару наконец-то рассказал Шэню, из-за чего он был так расстроен несколько дней назад, но имени Хесон, разумеется, не упоминал. Скорее всего, Шэнь и так все понял — увольнение Хесон многие в агентстве обсуждали, потому что случилось это слишком уж внезапно.

Уже после прогулки по саду вернулись в район Дзимбочо. Смеркалось. Зашли в кафе японской кухни. На всех заказали два вида такояки, дальше предпочтения разделились. Тэюн взял рамен, который в меню значился как «Узумаки Рамен». Ну, с ним все понятно. Шэнь выбрал мисо-суп. Хару, подумав, заказал суп с лапшой соба и морепродуктами.

[*Соба — лапша из гречневой муки.*]

Все было вкусно, но Хару внезапно отчетливо понял, что хочет борща.

Странное ощущение. Сидит в Токио, в аутентичном ресторане, интерьер которого, кажется, не менялся уже лет пятьдесят. Ест вкусные японские блюда. Но при этом думает о борще. Наваристом, на говяжьем бульоне… со сметаной. И чтобы черный хлеб, сало и чеснок. Эх… Где ж найти-то такой? Не самому же готовить… Теоретически, в Корее немало выходцев из постсоветских стран. Должен же был хоть кто-то открыть ресторан русской кухни. Нормальный ресторан: для тех, кто понимает толк в черном хлебе и вчерашнем борще.

В декабре темнеет рано, так что возвращались в отель как будто ночью. Горели фонари, по тротуарам спешили местные жители. На обратном пути Хару зашел в большой букинистический магазин, попросил Тэюна его пофоткать. И случайно наткнулся на полку с книгами на русском. Там была преимущественно классика, ничего особо интригующего. Но желание прикупить себе книжку на русском было достаточно сильно, поэтому он взял «Мастера и Маргариту». Просто «Анну Каренину» и «Преступление и наказание» он возненавидел еще в школьное время, а Булгаков ему понравился. Даже на корейском.

Долгая прогулка на свежем воздухе позволила Хару очень быстро уснуть. А утром он был удивительно бодр и готов на любые свершения.

Казалось бы, всего несколько часов в качестве туриста в Токио. Но… видимо, мечты прежнего Антона были настолько сильны, что их осуществление дало Хару невероятный заряд энергии.

Несмотря на то, что МАМА масштабнее, чем ММА, для Black Thorn все прошло проще. И номер не такой сложный, и волнение из-за первого выступления группой немного прошло. Откровенно говоря, еще и бэктрека на этом выступлении было больше. Организаторы ММА шли им навстречу, позволили соблюдать четкий тайминг в плане включения-выключения микрофонов. На МАМА они просто пели поверх фонограммы в тех местах, где могли петь. Хару это немного бесило, конечно, но спорить он не стал бы. Они еще не готовы к полностью живому исполнению, поэтому лучше чисто спеть отдельные строки поверх фонограммы, чем полностью загубить весь номер.

Стилисты опять делали сильный акцент на внешности Хару, подгоняя его образ к королевскому. Строгий черный костюм на ковровой дорожке — в этот раз все были в одинаковых. Во время выступления на нем была белая рубашка с оборками на рукавах и у горла, в стиле мужской сорочки из исторического фильма. Хару даже не стал спрашивать — он и так понимал, что яркие сценические софиты эту рубашку просветят так, что под ней будет отчетливо видно его фигуру. Фансервис же. Но у Чанмина рубашку даже застегивать не стали, просто заправили края в брюки, а Тэюн выступал в короткой кофте — при каждом поднятии рук виден его пресс. Кубики, разумеется, ему намазали маслом и подкрасили гримом.

Постоянное акцентирование внимания на внешности вызывало легкое раздражение. Хару понимал, что таковы требования индустрии, но все равно было немного тошно от этого. Они готовили номер, отказывали себе в нормальном сне, сильно уставали… а в итоге все будут обсуждать кубики пресса Тэюна и крупный план самого Хару.