Путь к вершине

Глава 18 Must be nice

На ковровую дорожку выходили в почти классических костюмах. Хару, когда их увидел, сразу понял, что тут начинает действовать стратегия Им Минсо и Сон Анки: выделять центр в лице Хару, чтобы о группе постоянно говорили. Семь костюмов. Чанмин полностью в черном, включая рубашку. Шэнь в черном костюме и белой рубашке. Ноа — черные брюки, белый пиджак и белая рубашка. Тэюн — черные брюки, на белом пиджаке черные лацканы, белая рубашка. Юнбин — черные брюки, белый пиджак, черная рубашка. Сухён — черные брюки, на черном пиджаке белые лацканы, черная рубашка. И Хару — полностью в белом. Несмотря на то, что все костюмы выдержаны в одной цветовой гамме, одинаковая ткань, покрой, у всех в петлице красная роза… только у одного Хару брюки белые и это сразу бросается в глаза.

Сделали прически, раздали украшения — серьги тем, у кого проколоты уши, кольца и цепочки остальным. Галстуков не было, вместо туфель — черно-белые кеды Vans. В таком виде они прошли по длинным коридорам закулисья, чтобы выйти к прессе.

Внутри стадиона не хватило места для ковровой дорожки. Перед одним из входов поставили большой современный шатер на случай дождя, раскатали ковролин приглушенно-красного оттенка, поставили задник с эмблемой премии. Айдолы выходят к прессе отдельными группами, позируют две-три минуты, затем удаляются, как бы обходя тот стенд, у которого делают фото.

Парни жутко волновались. Стафф вовсе не добавлял уверенности — стилисты суетились вокруг, поправляя прически и макияж. Когда группу, наконец, вызвали позировать, Хару показалось, что они не готовы. Но — вышли, выстроились у стены, начали позировать. Хару просто стоял, сохраняя то выражение лица, которое отрепетировал еще на актерских курсах — вежливое равнодушие. Остальные показывали сердечки.

— Мы с тобой попали на штрафы, — сказал Шэнь, продолжая мило улыбаться прессе и показывая сердечко.

— В смысле? — спросил Хару.

Он тоже решил расщедриться — сложил большой и указательный пальцы в маленькое сердечко, чтобы на фото выглядеть чуть милее.

— Я встал в центр, — ответил Шэнь, все еще улыбаясь.

Хару от неожиданности чуть ли не икнул. Он чуть повернул голову в сторону Шэня. Так и есть — с Шэнем стоит еще три человека.

Перед прессой говорить он ничего не стал. Меняться местами, понятное дело, тоже было бы странно. Отстояли свои три минуты, ушли за кулисы. Никто из стаффа ничего не сказал насчет неправильного построения и Хару даже подумал, что заявление о штрафах было шуткой. Но нет. В гримерке Им Минсо развернула к ним экран планшета и показала фото от прессы. Высоченный Шэнь в центре, Хару рядом с ним.

— Свой штраф будете отрабатывать уже после дебюта. Челлендж мы выберем сами, — мрачно добавила она.

Хару печально вздохнул: про штрафы, увы, никто не забыл. Придется снимать какую-нибудь дурость…

— А сидеть нам тоже со мной в центре? — мрачно уточнил Хару.

— Разумеется, — елейно улыбнулась Им Минсо.

Между позированием перед прессой и началом церемонии остается около сорока минут свободного времени. Это в теории. Но, на самом деле, они не отдыхали. Минсо повела их семерых знакомиться с людьми из индустрии.

На дверях всех гримерок висели листы А4, на них — номер помещения и фамилии тех, кто их занимает. Минсо пропускала гримерки молодых групп, но указывала Хару на двери опытных артистов. Он стучался, ждал ответа, потом они всемером входили внутрь (Минсо оставалась в коридоре), представлялись, кланялись, выражали свое почтение старшим товарищам.

Это — старомодный подход. Раньше айдолы в обязательном порядке обходили всех сонбэ, чтобы представиться, но сейчас дебютирует слишком много артистов, да и общество не стоит на месте. Даже в Корее к старшим относятся уже не настолько уважительно, как десять лет назад. В индустрии развлечения вообще больше ценят популярность, а не количество лет в индустрии. Но Хару четко понимал, почему они начали обход гримерок с актеров и старых певцов. Да, это сорокалетние работники индустрии, которые уже давно не на слуху, едва известны молодежи, но… они каким-то образом все еще в индустрии. Значит, что-то знают и умеют.

Поэтому Хару вполне искренне обращался к сонбэ: кто знает, любое знакомство может пригодиться. Многие были удивлены, что молодежь все еще представляется старшим. Хару шутил и честно признавался, что они сами бы постеснялись, но их продюсер сказала, что такие традиции не могут быть слишком старыми. «Старички» с удовольствием принимали комплименты, традиционно спрашивали их возраст и очень сильно удивлялись, что Сухёну уже семнадцать.

— Ты такой милый и юный! — практически пропела актриса, которая будет ведущей шоу, — Я хотела тебе шоколадку предложить!

Сухён смутился, остальные расхохотались. Актрису звали Ха Юджин, ей, вроде, больше тридцати, но выглядит она так юно, что вполне может сыграть школьницу.

— Ни за что бы не дала ему семнадцать. Берегите его, — обратилась к Хару она, — Он слишком милый…

Хару поклонился, благодаря. Сухён покраснел так, что хотелось его протереть влажной холодной тряпочкой — казалось, у него сейчас пар из ушей пойдет, совсем засмущали парня.

В гримерках они не задерживались дольше, чем на пять минут. Обычно и вовсе — представлялись, кланялись, уходили. Когда вернулись в собственную гримерку, Хару немного обиженно сказал Им Минсо:

— Мы могли бы и сами это сделать, не обязательно было водить нас под конвоем.

— Не во всех гримерках вас были бы рады видеть. А я не могла дать вам список, потому что не вспомнила бы всех.

Хару не стал ничего говорить, просто поклонился, благодаря. Он не ожидал это услышать, но… это было логично. Если группы соперничают между собой, то агентства наверняка тоже не ладят.

В гримерке еще раз выпили воды, чтобы потом отправиться на свои места в зрительном зале.

Выходя из-за кулис в зал, они на секунду даже замерли — количество людей подавляло. Менеджер Квон не слишком вежливо подтолкнул Хару в спину:

— Не загораживайте проход! Ваши места почти в самом центре.

Хару вздохнул и пошел в нужном направлении. Кто-то из стаффа премии поймал их на полдороге и уточнил — кто они и откуда, а потом провел к нужным местам, так и не представившись. Зато Хару развернул парней к соседям — места чуть выше них уже заняла мальчишеская группа из крупного агентства. Поклон, представление, теперь можно и садиться.

Нарываться на второй штраф в виде тик-ток челленджа Хару не хотел, поэтому сел первым, по центру. Парни начали хихикать, но тоже заняли свои места. Тэюн, как всегда, рядом, справа. Слева присел Сухён.

— Не горбись, а то еще и тебе штраф прилетит, — заметил Хару.

Сухён вздохнул и сел ровнее. Хару тоже немного недовольно повел плечами: сидеть им тут почти два часа, потому что выступают они ближе к концу. Другие группы потихоньку занимали свободные места, если кто-то проходил мимо Black Thorn, приходилось вставать и кланяться, даже если они с этими людьми поздоровались ранее.

А потом началась церемония…

Нет, выступления-то были классные, Тэюн вообще временами вставал, потому что ему не сиделось на месте, хотелось танцевать. Но как же было тоскливо между выступлениями… После каждого номера пауза не менее минуты. Потом ведущие делают подводку к номинациям. Потом ролик с кандидатами. Потом представляют тех, кто будет эту номинацию объявлять. Долгое открытие конвертов… Радостные айдолы у микрофона, речь на пару минут. А потом снова говорят ведущие, чтобы объявить следующих выступающих.

— Я думал, будет веселее, — вздохнул Тэюн.

— Ты же раньше смотрел премии в прямом эфире, — удивился Хару.

— Смотрел, — печально вздохнул Тэюн, — Но в такие моменты я ходил в туалет, играл в телефоне или переписывался с тобой…

Хару прикрыл ладонью рот, чтобы громко не расхохотаться.

— Вы здесь в первый раз, получается? — чуть наклонился к ним один из парней, сидящих сверху.

Хару обернулся и слегка поклонился — так принято.

— Мы вообще-то еще даже официально не дебютировали, — театральным шепотом ответил он.

— А-а-а! Это вы с шоу NBS! — широко улыбнулся парень, — Приятно познакомиться. Я — Джошуа из группы Nox.

Хару пожал протянутую руку прямо через сиденья. Еще до того, как парень представился, Хару отчетливо понял, что тот не родился в Корее.

— Откуда вы? — спросил Хару.

— Из Австралии, — улыбнулся тот.

— Как наш Ноа! — заметил Хару.

— Это который? — оживился Джошуа.

— Эмм… через меня. Ноа! — окликнул его Хару.

Тот повернулся, они представились друг другу, тут же обменялись какими-то странными фразами, вроде, английскими. Чтобы было проще разговаривать, Джошуа сидел на корточках — стулья его группы стояли на ступеньку выше, чем у Black Thorn. Парни из Nox смотрели на Джошуа по-разному. Кто-то с любопытством, кто-то недовольно.

— Надо контактами обменяться, а телефоны стафф забрал, — печально вздохнул Джошуа.

Хару меланхолично достал из кармана свой телефон — почему-то менеджеры пропустили его во время телефонного «раскулачивания».

— Вбей свой аккаунт, потом примешь мой заброс, а я тебе дам Ноа.

— У вас не отобрали телефоны⁈ — удивился Джошуа.

— У них не отобрали телефоны⁈ — хором повторили четверо ближайших парней из Nox.

— Тс-с! — потребовал Хару. — Мне кажется, они забыли…

Раздалось тихое хихиканье. Хару познакомился с теми, кто был так удивлен «запрещенному» гаджету. Тэюн и Сухён тоже представились, но старались сидеть ровно. Тем более — долгая речь награждаемой группы уже подошла к концу и участники спускались обратно в зрительский зал.

Джошуа прямо при Хару быстро забил свой номер, вернул телефон на место, Хару спрятал его в карман. И в этот же момент он заметил, что с другого конца «трибуны» для айдолов к ним бежит оператор.

— Шухер! Нас засекли! — предупредил он.

Мгновение — и все чинно расселись по своим местам. Оператор, прибежав к ним, заснял лишь постные физиономии скучающих людей. Горестно вздохнув, мужчина все же не стал уходить. Встал рядом и демонстративно направил камеру на Хару. Решив, что грех упускать шанс близкой съемки, Хару положил ногу на ногу, чуть наклонился вперед, скрестив руки на колене и сделал вид, что ему ну очень интересно происходящее на сцене. К счастью, там выступала мужская группа, за такой интерес к женской группе можно и огрести от фанаток.

Оператор уходить не спешил. Из-за него и Тэюн стеснялся, сидел с идеально ровной спиной, хотя до этого радостно подтанцовывал. Хару оглянулся вправо, потом влево… Все парни из группы вели себя так, будто боялись пошевелиться перед лицом неминуемой гибели. Причем так же, судя по всему, ведут себя и парни за его спиной. Глупо. Да, в агентстве специально попросили не разговаривать перед камерой с другими артистами — это может стать причиной ненужных сплетен, а то и фандомных войн. Но это не значит, что нужно изображать солдат на параде.

Им всем заранее сообщили, что одна из верхних камер будет смотреть на трибуну с артистами. Она как бы делает кадры стадиона с высоты птичьего полета. Но их там будет почти не видно, потому что далеко. Даже при сильном увеличении не получится сделать качественный крупный план. Поэтому на трибуну отправили оператора, который снимал айдолов и их реакцию на выступления. Большую часть времени он «тусовался» рядом с топовыми группами, но, видимо, получил распоряжение бежать к месту рассадки новичков, где происходит что-то интересное.

Трансляции всегда идут с отставанием хотя бы в одну минуту. Это все еще прямой эфир, но небольшая задержка позволяет координаторам отслеживать картинку с разных камер и оперативно принимать решение о включении определенных кадров. Это шанс показать себя. И не только себя.

Хару чуть наклонился к Тэюну и шепотом спросил:

— Ты ведь в курсе, что нас снимают?

— Это сложно не заметить, — буркнул Тэюн. — Когда он уйдет? Ты, кажется, загипнотизировал его своим вижуалом и он не может встать с колен.

Все это он говорил недовольным тоном, очень тихо, но с улыбкой на лице. Они же милые айдолы.

— Он дает нам прекрасный шанс засветиться на экране, — Хару еще сильнее наклонился и практически прошептал Тэюну на ухо: — Сделай удивленный вид, отстранись и скажи примерно то же Шэню — у нас тут в планах то ли стрельба вижуалом по операторам, то ли извращенный фансервис.

Тэюн покорно якобы удивился, отодвинулся от Хару и наклонился к Шэню. Оператор так же покорно следил камерой за этими «фейковыми» перешептываниями. Как, оказывается, бывает просто управлять людьми…

Когда их все же позвали готовиться к выступлению, Хару был спокоен и даже весел — было забавно вспоминать, что оператор попался на глупую уловку с перешептыванием. Весело ему было недолго, только пока шел до гримерки. Потом осознал, что ему сейчас предстоит выйти на сцену перед этой толпой и отработать весь номер целиком.

Им Минсо тоже была в гримерке, причем пришла практически одновременно с ними — наверное, до этого наблюдала за происходящим из командного центра трансляции. Но сейчас она даже Хару мало волновала — нужно быстро переодеться, еще раз проверить надежность закрепления оборудования, размяться и разогреть голос. На это у них всего полчаса.

Распеваться начали еще в процессе переодевания. Пока за ширмами меняли официальные костюмы на сценические брюки и рубашки, разминали губы, выполняли простейшие упражнения. Из-за ширм вышли к стилистам, чтобы те поправили все, что неправильно надето. Петь в лицо стилистам было немного неловко, поэтому больше молчали.

— Хару, мне страшно, — признался Тэюн.

Он стоял, разведя руки в стороны, потому что стилистка затягивала на нем кожаную портупею — в этом году это модно, так что такой сомнительный аксессуар достался не только ему.

— Там такой огромный зал, а вдруг я ошибусь?

— Уверен, что все получится хорошо. Мы вчера так много репетировали, что это практически часть мышечной памяти, — сказал Хару, хотя сам тоже безумно волновался.

— И все же, — вздохнул Тэюн. — Такой большой концерт…

— Такие нытики всегда ошибаются, — отрезала Ким Ынтхэ, — Это твоя работа. Не можешь сделать хорошо — не надо было сюда лезть.

Тэюн вздрогнул, а Хару недовольно повернулся к женщине. Вежливость, конечно, важна, но это уже переходит все разумные границы.

— Вы считаете, что нормально говорить ему такое сейчас? — прямо спросил он.

Суа и та девчонка, которая работала с Тэюном, одинаково вздрогнули — видимо, не ожидали, что кто-то посмеет осадить вредную «профессионалку».

— А что я такого сказала? — хмыкнула Ынтхэ, — Тоже мне, нежные нашлись!

— Это наше первое крупное выступление, пророчить неудачу в такие моменты — весьма подло. Не можете поддержать — промолчите, — спокойно сказал Хару.

— Ты? Мне? Будешь указывать? — уже достаточно громко возмутилась Ынтхэ. — Тоже мне, звезда нашлась! Еще ничего не добился, а уже условия ставит!

— Всего лишь напоминаю о ваших обязанностях: помочь нам делать свою работу хорошо, а не пытаться унизить, — по-прежнему ровным тоном, максимально вежливо ответил Хару.

Наверное, не стоило ввязываться в этот скандал. Но он… просто не смог промолчать. Какая-то скандалистка будет оскорблять его друзей, а он должен молчать и улыбаться? Нет, так он не умеет.

— Что происходит? — раздался голос Им Минсо.

Откровенно говоря, Хару уже и забыл, что она здесь — так тихо та сидела в дальней части гримерки.

— Ничего особенного, — Ынтхэ натянула на лицо улыбку и чуть поклонилась, — Просто рабочие вопросы.

— Продюсер Им, — обратился к ней Хару. — А мы можем влиять на состав нашей команды?

Им Минсо сначала удивилась, а потом улыбнулась:

— Значит, все же что-то случилось?

— Ой, всего лишь небольшой конфликт! — тут же вклинилась Ынтхэ, — Скажите же, девочки, ничего серьезного?

Хару тут же понял, что Ынтхэ все же какие-то правила нарушила. У него были подозрения, что стаффу запрещено критиковать, как минимум, его внешность. Ему никогда ничего не говорили о его несовершенствах. Да, его лицо считается почти эталонным, но было бы желание — можно найти, к чему придраться. Но Хару только хвалили. Шэнь как-то сказал, что так часто «воспитывают» центр, чтобы тот был абсолютно уверен в себе и своей внешности. Типа — критики и так найдутся, а уверенность на сцене нуждается в постоянной похвале.

— Госпожа Ким лично со мной почти не работала, но я уже несколько раз замечал, что она едко комментирует внешность парней, — сказал Хару, — Назвала Сухёна толстым, резко отозвалась о фигуре Ли Шэня. А сейчас, когда Тэюн делился со мной переживаниями о скором выходе на сцену, заявила, что он непременно ошибется. Если мы можем влиять на состав нашей команды, то я бы хотел попросить вас заменить госпожу Ким.

— Продюсер, все не так! — поспешно поклонилась Ынтхэ, улыбаясь так, как будто пыталась сойти за милого и отзывчивого человека.

Но Минсо уже перевела на нее недовольный взгляд.

— А я-то думала, почему вы ушли из такого крупного агентства. Они мне еще и характеристику такую хорошую дали… видимо, посчитали вас удачным диверсантом. С вами… и остальными… поговорим уже после премии.

Несмотря на то, что Минсо обращалась преимущественно к Ынтхэ, притихли все девчонки-стилистки. Кажется, Хару оказался прав в своих предположениях — стилистам запрещено их критиковать. Полезное знание на будущее.

Из-за ситуации с Ким Ынтхэ к началу выступления Хару был раздражен. Пусть Минсо и накажет как-то критиканшу, осадочек остался.

Перед самой сценой их провели в зону ожидания — это небольшое пространство прямо за сценой, где есть телевизор, на котором показывают трансляцию. Часто оно называется по-английски, Green Room. На стадионе самой комнаты не было, просто закуток, огороженный ширмами. К ним вышел звукорежиссер, провел последний инструктаж, Суа прибежала, еще раз подкрасила всем губы, а потом режиссёр скомандовал идти к своим точкам выхода.

Все разошлись, Хару остался один. Тэюн, Шэнь и Сухён входят с одной стороны, Чанмин, Ноа и Юнбин — с другой. А Хару спускается сверху. На свою «точку выхода» он поднялся, когда уже начала играть мелодия вступления — Сухён начал танцевать.

Хару вроде и волновался, пока поднимался наверх, но тут, внезапно, все сомнения отступили. Он репетировал этот танец сотни раз. Он справится. Главное — хорошо отыграть все эмоционально.

Когда яркие софиты зажглись прямо над ним, Хару улыбнулся: он точно сможет сделать это хорошо.

Исполняя свои строчки, он двигался в определенном темпе. Лестница полностью из LED-панелей, поэтому в местах, где он наступает, начинают «расползаться» темные колючие лозы. Когда он дошел до самого низа и принял нужную позу, вся лестница расцвела множеством красных роз. По восторженным крикам толпы он понял, что идеально попал в тайминг.

— Что думаете о сегодняшнем вечере? — спросил он у публики, пока парни за его спиной занимали свои позиции.

Крики толпы стали оглушающими.

— Я тоже думаю, что это… Must be nice! — сказал он, тем самым объявляя название песни.

Новая порция криков. Хару сделал пару шагов назад. В наушниках уже раздался отчет для начала первой песни. Что ж… кажется, выступать — это то, что ему действительно нравится. Он улыбнулся и начал петь.