Про людей и ямадутов

Глава 27 «Димка. Дорога к станции Парк А»

Группа капитана Пирогова вышла к широкой улице имени Мачуги довольно быстро, уже через полчаса после начала движения. Лидия Вячеславовна грустно рассматривала такие знакомые контуры высоток, которые как огромные сторожевые башни гордо взирали сверху вниз на начинающийся на другой стороне улицы частный сектор с пестрыми разномастными крышами.

— Следующая остановка здесь, — указал капитан точку на карте рядовому Карпачеву, который вместе с Димкой шёл в голове маленькой группы, — перед дамбой. Сейчас две минуты стоим, периметр смотрим, не спим.

— Лидия, вы в порядке? — тут же обратился он к пожилой женщине.

— Да, спасибо, всё хорошо, — ответила та, — обувь удобная, сумку мою вы отобрали, так что нет проблем.

Следующие полчаса шли улицами Пашковского микрорайона. После кишащего людьми Гидростроя и гудящей машинами Мачуги, здесь было неожиданно тихо и малолюдно. Но было видно, что во многих дворах идет активная жизнь. Хозяева не спешили покидать свои дома. Они готовились к неприятностям. Стучали молотки, жужжали шуруповерты, перекрикивались мужики. Несколько узких переулков оказались перегорожены баррикадами из машин, шкафов, мятых холодильников и какого-то хлама. Димка замечал, что здесь нет бестолковый суеты и разбоя. Было очевидно, что обитатели этой части района смогли начать без склок и раздоров создавать безопасное пространство вокруг своих домов.

— За трамвайной веткой, вот тут, — говорил Пирогов Карпачеву, — офисное здание со стоянкой. За зданием опять делаем остановку.

Группа шла без препятствий, но Димке показалось, что в голосе капитана появилась тревога. Это было странно, потому что они были полностью в графике и совсем не опаздывали. И ещё немного обескураживало, что за почти час пути его знание местности никому не понадобилось. Никто не сверял с ним маршрут, не советовался, да и вообще ни разу не заговорил. Ощущение важности и полезности понемногу начало рассеиваться. И хотя вся группа шла молча, Димка невольно начал ощущать себя лишним.

Когда закончился жилой массив, бойцы перешли через трамвайные пути и остановились возле нужного здания.

— За угол все, быстро, — неожиданно прикрикнул на личный состав Пирогов. Он словно скорее хотел спрятать людей за прикрытие высоких стен от кого-то, кто мог видеть их со стороны Пашковской застройки.

— Шульга, на дальний угол здания, контроль прилегающих дворов! Карпачев, ближний угол, смотри туда, откуда мы пришли. Я наверх поднимусь, осмотреться. Дима ты тут будь, у крыльца с Лидией! Если что…

Как нужно было действовать, если произойдет это «если что», Димке было вообще не понятно. Никакого оружия ему не дали… Даже простой рации для связи…

— Кричи Карпачеву, — закончил капитан и выбив мощным ударом ноги дверь заднего хода здания, исчез внутри.

— А что происходит, ребята, — взволнованно залепетала Лидия Вячеславовна, глядя на Димку.

Однако тот лишь пожал плечами, тоже растерянно озираясь по сторонам.

— Не понимаю пока, — ответил он, — но думаю, Вам лучше зайти в здание пока… пока мы тут разбираемся.

Трехэтажная коробка небольшого офисного центра, где остановилась группа, стояла на открытом пространстве. Сзади, за обширной и пустой парковкой начиналась промзона. Справа и слева, метрах в двадцати, торчали такие же унылые коробки других контор. Окнами фасада здание смотрело на окраину микрорайона Пашковский.

— Бойцы, всем внимание! — наконец вышел на связь Пирогов, — есть у меня подозрение, что за нами увязался хвост. Поэтому задержимся тут ненадолго, проверим.

— Товарищ капитан, кого-то увидели? — спросил Шульга.

— Да, кого-то видел и кажется со стволами. И вероятно по нашу душу. Поэтому аккуратно всем!

Капитан шёл в группе замыкающим и потому периодически оглядывался, контролируя обстановку сзади. После первой остановки у него появилось очень неприятное чувство, какое бывает, когда чувствуешь на себе чужой взгляд. Затем среди людей, идущих по людным улицам микрорайона он заметил двух человек. Они шли по разным сторонам улицы в ту же сторону, что и группа, на удалении метров 40. Двигались с одной скоростью и почти синхронно притормаживали, когда капитан оборачивался. Пирогов выделил их не сразу, внимание не было заточено под такие задачи. Но на последних кварталах Пашковки, снова оглядываясь, он уже четко видел, что люди сосредоточены на нём и даже уловил движения, которыми те поправляют что-то за спиной. Пришла неприятная догадка — там оружие.

Капитан помнил, что промзона начинается сразу за трамвайным полотном. Сперва она тянется широким пустынным участком с козловыми кранами и подъездными путями для крупной грузовой техники. На переходе через этот участок они будут очень уязвимы. Если у тех парней, что зачем-то сели им на хвост, нормальные стволы, то группу вместе с бабушкой могут легко перещëлкать. Потому следовало встретить преследователей с более серьезных позиций. Эта кирпичная коробка как раз подходила, а с высоты третьего этажа рассмотреть обстановку можно более эффективно.

— Что делаем, если появятся? Отпугиваем или валим? — уточнил Карпачев.

— Как получится. Вы главное позиции займите нормальные, что бы вас не зацепило. Надеюсь закусываться сильно не придется. Парой выстрелов шуганём и…

Неожиданно из-за угла соседнего здания выскочил человек с оружием в руках. Димка от крыльца заднего хода разу увидел его, и понял, что дело плохо. Шульга смотрит в другую сторону на жилые дома, а этот чужак появился чуть сзади солдата и остался для него незаметен.

От волнения перехватило горло, но всё же он смог вскинуть руку в сторону противника и пролаять сипло словно под ангиной:

— Ты! Эй! Там!

Он вмиг забыл, как звать бойцов его группы. Внимание приковало оружии в руках человека. Оно поднималось, наводясь на Шульгу.

Услышав окрик, Шульга обернулся и заметил чужого, но тоже не сразу сориентировался, уступая секунды первого выстрела.

…………………………………………………………………………………………………………

Герман трудился в инкассации уже три года и люто ненавидел эту работу. За 50 тысяч рублей в месяц приходилось по 10–12 часов в день таскать тяжёлые мешки с чужими деньгами, перемещаясь между торговыми точками в душном микроавтобусе с неудобными сидениями. Единственное, что держало его на этом месте, это возможность носить оружие. Ещё с юности будоражила сознание странная мысль о том, как это приятно: держать в руках смертоносную силу.

Когда сверстники засматривались фильмами о героях со сверхспособностями, он уже понимал, что эти сверхспособности можно обрести просто став обладателем небольшой стальной машинки. Когда нажатием пальца на спуск, вызываешь маленький взрыв внутри ствола и такой лёгкий кусок свинца, совершенно бесполезный в другом деле, других устройствах и обстоятельствах, становится исполнителем твоей воли. Не важен твой статус, весовая категория или уровень образования. Разогнанный взрывом, этот кусочек направляется в указанном именно тобой направлении, упрямо и неудержимо прокладывая себе путь сквозь придуманные людьми условности. И вот с наглой бандитской рожи сдувает ухмылку. Всемогущий коммерсант сбивается с мысли, а чванливый директор перестает учить тебя жизни. Ты, только ты творец своей жизни, а масштаб твоих желаний ограничен только твоей фантазией.

Конечно, Герман понимал, что в реальной жизни не всё так просто. Придуманы и работают законы и силовые структуры, которые не позволят даже обладателю оружия жить по своей справедливости. Но всё-таки, обладание этой силой, хотя бы на время, на период рабочей смены, дарило то особое настроение всемогущества в которой Герман был свободным и значимым, в котором мечта, тот сладкий момент её исполнения был как будто где-то совсем рядом. Это было как в детстве, когда на календаре 25 декабря и в воздухе витает атмосфера праздника. Ещё совершенно обычный учебный день с его суетой и муторностью, но родители уже украшают ёлку, планируют застольное меню и каникульные поездки, созваниваются с родными и друзьями и нет никаких сомнений, что праздник случится.

И даже три года неблагодарной этой пахоты не смогли изжить в нём это ощущение. Да, оно было исхудавшим и ссутулившимся, побитым и изгрызенным по краям. Но всякий раз, когда он доставал из оперативной кобуры свой ПМ, взвешивал на ладони, чувствовал напряжение возвратной пружины затвора, оно слабо улыбалось ему: я здесь.

Однако, как это часто бывает, вспышку Герман прозевал. И дело было не в том, что он был недостаточно расторопен, а в том, что он был хороший человек. Когда ситуация в мире и в его городе стала меняться критически, вместе с чувством превосходства вооружённого человека он ощутил и удивившее его чувство ответственности. Он смотрел на растерянных соседей, на испуганную мать и понимал что нужен ей, нужен многим этим беззащитным людям, потому что он может, и значит — должен их защитить от всякой нечисти, которая лезет, уже лезет из всех щелей.

Контора продолжала работать даже когда в городе остановились многие производственные предприятия и соцучереждения. Герман рутинно возил тугие, тяжёлые мешки, изумляясь, как в тонущем в хаосе городе по-прежнему осуществляется такой бойкий круговорот денег. Но он ждал что скоро руководство вероятно объявит о том, что сейчас они, как силовая структура, нужнее в другом деле и потому их вместе со всякими ментами или казаками отправят служить и защищать.

Но в один из дней оказалось, что генеральный директор уже несколько дней как не выходит на связь с линейными руководителями. Потом с маршрута пропал микроавтобус с огромной суммой и всем экипажем. Оставалось гадать, то ли парней где-то грохнули, то ли парни сами ушли с деньгами.

Работая на маршруте последние дни перед увольнением, он видел, как дерутся на улицах люди, как переступают через упавшего на тротуаре человека, бегущие по своим нуждам ошалелые прохожие. Самым сильным потрясением для него был поступок младшей сестры. Ленка жила с мужем отдельно от них с матерью, с мужем и дочкой в хорошем жилом комплексе. Герман на днях забежал к ней и предложил любую помощь, тем более что муж Ленки испарился и уже несколько дней не выходил на связь. Герман сказал, что заедет забрать сестру с малышкой к себе, пообещав заботу и охрану. Но когда на следующий день он пришёл, Ленки дома уже не было. Он выкроил время в маршруте, пошёл на риск, решив использовать служебный транспорт для перевозки сестры абсолютно напрасно. Соседи шепнули, что та уехала с какими то друзьями на дорогой мощной машине. Он оказался бесполезен даже для родной сестры. Вернее, та выбрала каких-то других людей, доверив им своё спасение.

Герман испытывал сильное смятение. Кто он? Для чего он? Мир подходит к какой-то критической точке, но бал здесь, по прежнему правят те, кто и раньше. А он, хоть и владеет огромной силой, так и остаётся просто инкассатором. Сила его бесшумно дремлет в кожаной кобуре и он, её владелец не находит ей применение. С внезапной тревогой Герман осознал, что и его работа очень скоро остановится. И тогда прекратится это обладание. И тогда он упустит всё.

Этого он не мог допустить. Что делать? Стать героем? Но помочь всем он не сможет, и рациональный разум подсказывал, чтобы помочь даже только своим, недостаточно просто сесть рядом с ними со штатным пистолетом. Нужны активные действия, а он упускает время. Необходимо брать ситуацию под контроль. И тогда ослабевший, почти не слышный, голос мечты заявил уверенно: сейчас!

Скорый и бесхитростный план действий покорил двух его молодых напарников мгновенно. Те словно ждали чего-то подобного хоть от кого-нибудь. После смены они втроем зашли в кабинет директора филиала с устным заявлением об увольнении и требованием выдать ключ от оружейки. Кроме директора в комнате тогда был и начальник по огневой подготовке, который решил быстро осадить борзых щеглов. Герман без промедления выстрелил ему в живот.

Он сразу же почувствовал огромное облегчение, словно сбросил с плеч тяжеленный рюкзак, который мешал двигаться, дышать и думать. Тут же он понял насколько правильно поступил. Все его представления о силе сработали именно так, как он и представлял все эти годы. Шокированный директор выполнил требование, а парни смотрели на Германа, как на героя и первооткрывателя. Увольнение прошло без сучка и задоринки, и тройка покинула базу на двух бронефургонах с десятками единиц оружия.

В течение следующей недели группировка инкассаторов активно прирастала людьми и техникой. Когда количество бойцов достигло 12 человек, Герман повёл людей на серьёзное дело. В торгово-промышленном районе на перекрёстке улиц Уральская и Текстильная, они захватили две смежные базы с большими территориями. Ангары, несколько офисных зданий, погрузочно-разгрузочных техника и несколько разнокалиберных грузовиков. На обеих объектах пришлось пострелять, но боем это было назвать нельзя. Они просто прогнали с территории несколько мужиков, вооружённых охотничьими ружьями. Оставляющие базу люди, стреляли скорее от досады, нежели надеясь отстоять своё право на обладание базами.

Тем не менее это было отличное начало и, наверное, можно было бы и расширить владения, но Герман решил, что пока он не в силах контролировать больше чем захватил. То, что рано или поздно к нему сунутся другие ловкачи, он не сомневался, потому разумнее было бы укрепить новое место и наполнить его всем необходимым для жизни.

Вот этим он и занялся без задержки. Герман видел себя не лишённым благородства, этаким диким герцогом, который создает в новом времени свой новый мир. И конечно, проще всего было делать это за счёт того класса, который раньше имел всё и ни с кем не делился.

В той же промзоне он принялся захватывать продуктовые и фармсклады, торговые базы и заправочных станции. Его люди уносили и увозили всё, что было нужно на ставшую своей «Станцию Текстильщики». Вычищенные, опустевшие территории просто оставляли. Кое где Герман встречал упорное сопротивление хорошо вооружённых отрядов и тогда он просто откатывался назад. В такие моменты он остро ощущал недостаток вооружения своей группировки. В оружейке филиала им удалось забрать только пистолеты под 9 мм патрон и полуавтоматические карабины Сайга 12 калибра.

Для боя его людям требовалось подходить близко к противнику и потому нести потери. Он потерял двух парней на таких стычках. Будь у него какой-нибудь нарезной дальнобой, да хотя бы просто АК, он бы парой точных выстрелов мог бы решать исход таких противостояний без лишней крови. Забраться в здание напротив, выцелить издалека, без риска, одного из защитников и жахнуть. Даже не убивать, а просто обозначить, к примеру, в ногу, свои возможности. Стражи мигом дëрнут с объекта, спасать свои жопы. Одним словом, без нарезного оружия их штурмовые действия скоро сойдут на нет. С трудом хватало возможностей защитить своё.

Для рейдов за добычей Герман выделял группу из трёх бойцов, которую всегда возглавлял сам. Отсиживаться на базе бывший инкассатор считал вредным и для дела и для авторитета. Ведь он нарочно окружал себя людьми с оружием и потому должен был всегда быть с ними, быть в теме, быть лучшим. Иначе однажды он рискует оказаться на месте директора своего филиала.

…………………………………………………………………………………………………………………….

Однажды, когда день уже подходил к закату, группа залегла на крыше одного из брошенных частных домов на улице Онежской. Нужно было понаблюдать за небольшим продуктовым складом при магазине, чтобы решить по зубам ли им этот орешек. На секунду отвлекшись от разглядывания территории за магазином, Герман вдруг увидел, как в квартале от них улицу быстро пересекла группа военных.

Солдат было всего трое. С ними шла пожилая женщина и молодой парнишка, который тащил объёмистый рюкзак за спиной. Это был подарок судьбы. В обстановке жилых кварталов, улиц по которым спешат в разных направлениях люди с сумками, свёртками, коробками и чемоданами, ему с парнями удастся достаточно близко подойти к солдатам. Прежде чем вояки поймут, что рядом появилась угроза, люди Германа отстреляются по ним с эффективного расстояния и вопрос будет решён.

У группировки появятся три автомата! Как уже многие, стоящие на пути свершения его планов люди, эти солдаты легко получили приговор. Жизненные принципы Германа довольно быстро подверглись переменам с того дня, когда он первый раз выпустил пулю в человека — начальника огневой подготовки в филиале. Он по прежнему видел себя хорошим человеком. Однако количество хороших, в его понимании, людей вокруг резко сократилось. Хорошими он продолжал считать тех, кто сегодня терпел бедствие. Этих он считал достойными помощи и поддержки. Хотя и среди них было полно негодяев, судя по дракам на улицах. Тех же, кто с оружием отвоëвывали себе место под солнцем, он сразу принимал за соперников и не видел зла в их уничтожении. Солдаты были вооружены и мотивы их были неизвестны, потому они были просто одними из тех, с кем можно и нужно поспорить за трофеи.

Герман объяснил своим задачу и плюнув на продуктовый, группа встала на след, следующей через Пашковский посёлок, военных. Было неизвестно куда идут солдаты, но можно было догадываться, что если к своим, то основные силы, наверное, расположены где-нибудь в промзоне. Значит атаковать их необходимо на окраине посёлка, сразу за улицей Новороссийской, которая отсекала жилую зону от территорий предприятий.

Там, где военные вышли к Новороссийской, она была на удивление пуста. Нужно было начинать. Но конвой вместе со старухой и парнем, неожиданно ускорившись, быстро пересекли её и скрылись за трехэтажным офисным зданием. Прежде чем Герман успел дать команду своим парням на сближение и атаку. Бывший инкассатор выматерился, понимая, что упустил возможность и быстро перекроил план. Нужно было заставить этих солдат задержаться у здания, затем взять их в клещи и перещелкать в ближнем бою. Иначе они пересекут большое открытое пространство промзоны, раскинувшееся за зданием и люди Германа, преследуя их, окажутся как на ладони и на дистанции поражения для автоматов АК.

— Коля, резко ускоряйся, обходи вон то здание слева, — крикнул Герман одному из спутников, — сразу, как увидишь их — стреляй! Не дай им уйти за разгрузочный площадку! Отвлекай на себя. Свяжи их боем, а мы подойдем быстро, тут напрямую и пока они на тебя отвлекаются, грохнем их всех в упор.

— Игорь, а ты так же быстро! Вон тот склад справа обходи и бей их с другой стороны! Сразу! Задача та же: задержать и отвлечь до нашего подхода!

Парни кивнув рванули в своих направлениях, а Герман обратился к оставшемуся с ним бойцу:

— Мы ждем тут, чтобы картинку со стороны видеть. Как только парни огонь откроют, бежим к зданию. У вояк перед носом выскочим пока они отстреливаться будут.

— Хорошо, — ответил Саня Круглов. Это был тот самый напарник Германа, который вместе с ним захватывал оружейку. Обычно энергичный и решительный, сейчас Саня был как-то молчалив и словно подавлен. Рука его то и дело нервно сжимала рукоятку Сайги.

Отправленный в обход слева Николай выскочил из за дома и тут же в 20 метрах перед собой увидел стоящего на углу на одном колене Шульгу. Солдат смотрел в сторону и был прекрасной мишенью. Сердце возбужденно заколотилось, предвкушая победу, и Николай вскинул Сайгу. Мальчишка, стоящий неподалёку закричал и солдат, разворачиваясь на колене, ушёл с линии прицеливания. Грохнул выстрел и пучëк дроби выбил облако кирпичного крошева в считанных сантиметрах от плеча Шульги. Тот шарахнулся в сторону с воплем, потому что несколько свинцовых шариков угодили всё таки в руку. Николай повел стволом за вскочившим противником и выстрелил снова. Однако и Шульга, смешаясь вправо, успел навести АК на врага и дать короткую очередь. Они упали вместе одновременно: один с развороченной ниже левой ключицы грудиной и второй с вошедшей под глаз пулей 5,45.

Димка грохнувшись наземь, дико вращал головой из стороны в сторону. Шульга в пяти метрах шумно вдохнул и замер, а со стороны противоположного угла здания, где стоял Карпачев, тоже грохнуло дважды. Карпачев укрылся за старым стальным мусорным баком, стоявшим вплотную к стене, потому оба выстрела, вышедшего на него Игоря, пришлись по железу и не смогли пробить два листа контейнера. Сидя на корточках, Карпачев высунул ствол из-за бака и дал две очереди наугад. Откуда по нему стреляли увидеть он не успел, а теперь высунуть голову было опасно.

Игорь понял положение противника, тот был зажат. И хотя от него требовалось именно этого: лишить военных манёвра, кураж толкнул дальше. Игорю захотелось закончить всё самому. Уже не скрываясь, он выскочил из кустарника, облепившего складской модуль, и держа на прицеле контейнер, двинулся на сближение.

Внутри здания тоже раздались две длинные очереди.

Димка пополз к Шульге. То ли потому что с его стороны стихла пальба, а у Карпачева стреляли, то ли потому что неосознанно хотелось оказаться рядом с кем-то сильным в такой момент, но действовал он не думая.

Вокруг Шульги расползалась липкая лужа. Димка потряс его за плечо, глупо выкрикивая:

— Эй! Эй! Эй!

Быстро поняв, что тот больше не отзовется, парень начал тянуть на себя автомат. Однако ремень зацепился за разгрузку, и мальчишка взвыл от отчаяния и натуги, овладевая оружием.

Тем временем, выставив перед собой ствол и по дуге обходя мусорный бак, Игорь подошёл к нему на дистанцию около 5 метров. Каждое следующее мгновение за железным углом должен был показаться укрывшийся там солдат. Внезапно у самой земли из-за бака выглянул ствол АК и широким веером полоснул пространство. Пуля перебила Игорю голеностоп. Вопя от боли, он обрушился вниз на правое плечо. Как раз с этой точки ему и стал виден Карпачев, злобно щерившийся на него из своего укрытия. Их лица внезапно стали как бы очень близки, настолько что каждый смог рассмотреть и плотно сжатые губы и капли пота на лбу и упрямое желание досмотреть до конца финал этой дуэли. Дульные срезы тоже смотрели в лица людей. Широкий 12 калибра и маленький на 5,45. И люди не жмурясь нажали на спусковые крючки. И когда выстрела не случилось, Игорь решил сперва, что он уже умер поэтому не слышит ни своего выстрела, ни выстрела того парня. А Карпачев злобно подумал, что он мудак и пропустил в запаре момент, когда его магазин опустел и теперь этот бандос использует свой шанс и как жахнет из этого своего дробовика и он Женя Карпачев будет лежать без башки с пустым магазином, как лошара.

Поэтому от досады он зажмурился, приготовившись к неприятного ощущению. А Игорь не смог выстрелить потому что его рука при падении сломалась и острые края излома надорвали тонкие нити нервов. Наблюдая, как солдат тянется к разгрузке за полным магазином, он догадался, что жив и это чувство вмиг прогнало накатывающую слабость. Игорь рванулся к Сайге левой, целой рукой. Он видел, что сделает свой выстрел быстрее: солдат только тянулся рукой с магазином к автомату. Рука сжала пистолетную рукоять дробовика, палец лёг на спуск и оставалось чуть подвернуть ствол, когда несколько пуль впилось ему в грудь и живот, закончив все мысли.

Это стрелял Димка. Лёжа на животе, он смог всё таки унять дрожь в теле и хорошо прицелится. Дав очередь, он ещё не смог понять, что оборвал чью-то жизнь, он понимал просто, что сделал так, чтобы этот человек, который на них напал, перестал стрелять.

В этот момент капитан Пирогов из окна на третьем этаже наблюдал, как один из двух бандитов, которые выскочили из застройки и побежали к зданию, тащит раненого товарища назад, к укрытию. Капитан верно рассчитал ситуацию и как раз успел занять позицию у окна, когда эти двое рванули от домов, поддержать атаку своих подельников. Он полоснул двумя очередями по нападающим, но смог ранить только одного. Бандит упал, выронил оружие и подтянул к животу колени. Второй нападавший резко становился, пригнулся и сперва попятился назад, сделав два нервных выстрела наугад по окнам офисного здания.

Затем капитан с интересом наблюдал, как уцелевший бандит словно спохватившись, снова двинулся вперёд. Выцеливая окна, он приблизился к корчившемуся на асфальте подельнику и взяв его одной рукой за воротник, потянул назад к жилой застройке. Пирогов был удивлён. Не то что бы он был экспертом по человеческим характерам или имел хорошее представление о понятиях чести у бандитов, но ему казалось, что люди, такие как эти, те что на них напали, должны иметь стереотипное поведение.

Вот они, типичные шакалы, которые появляются именно в такие моменты, когда наступают сумерки власти и закона, когда можно творить что хочется, брать, что понравилось, ведь запретить теперь никто не может. Но сейчас типичный шакал вёл себя нетипично. Тот, кто вернулся за своим, явно понял, что он под прицелом, но тем не менее выбрал спасать представителя своей стаи, а не дрыснуть за угол. Это внушало уважение, поэтому Пирогов не стрелял, а лишь провожал стволом этого парня, который уже не в силах работать одной рукой, закинул за спину Сайгу и тащил тело подельника, оставляющего кровавый след, обеими руками.

Да, Герман решил, что дрыснуть за угол будет неправильно. Когда раздались очереди и Саня упал, ему стало так страшно, что мигом ослабели колени и ноги безотчетно повлекли его с опасного участка, на котором он был как на ладони. Но сделав несколько шагов назад, рыская взглядом по огнам, он снова взглянул на напарника и вдруг встретился с ним взглядом. После падения Саня лежал лицом в сторону здания и сейчас он в отчаянном усилии выгнул шею, пытаясь увидеть Германа, пытаясь понять куда он пропал. И Герман словно вспомнил зачем он тут. Вспомнил, как вынашивал свою мечту, как представлял свои ощущения, каким представлял себя, когда время и случай позволят ему применить наконец силу. И тот он, в тех представлениях, не рванул бы в кусты, оставив умирать товарища, тот он не стал бы потом подбирать слова, что бы объяснять друзьям, как его так попутал бес и прочее.

Герману слишком нравился он такой, каким стал в последние недели: мужиком которого слушают и за которым идут, который принимает решения и строит планы. А жить другим, тем прежним, тихо кипящим от задушенной злости инкассатором, он уже не сумеет, сдохнет и так и так. Ведь дрыщи и шакалы сегодня никому не нужны и мрут как мухи. Потому он плюнул на невидимого стрелка, на смерть которую тот держал на поводке и вернулся за Саней.

— Пирогов в канале. Всем. Доклад по обстановке.

— Карпачев на связи. Погоню отбили вроде. Два человека было. Шульга 200. Лидия и Дима в норме.

Пирогов выматерился. Ну как же так? Ему доводилось терять подчинённых на войне, то там же прям боевые действия были. Минометы, танки, арта… а здесь просто заварушка с буйными гражданскими и вдруг такая хрень…

— Уваров на связи, — снова пискнула рация, — подхожу к улице Новороссийской. Слышал впереди метрах в ста стрельбу. Это вы воюете?

— Карпачев, держи позицию пока. Неизвестно, все ли бандосы уже отработали. Уваров выходи к трёх этажному зданию с жёлтого цвета фасадом за уличным отбойником. Мы тут. Но выходи с обходом и аккуратно. В застройку ушли два бандита, один ранен, второй при оружии, может быть опасен. Как принял, Уваров?

Рация молчала, а через несколько секунд от застройки донеслась очередь.

— Уваров, ответь Пирогову! — напряженно прокричал в микрофон капитан.

— Я тут, товарищ капитан, — голос Уварова был по прежнему спокоен, — я, пока вашу передачу слушал, вышел точно на этих двух парней. Они у ворот одного из домов были. Один за ствол схватился, я и полоснул его очередью. Второго тоже зацепил. Короче, оба теперь холодные. Что делать? Прием!

Пирогов вздохнул:

— Что делать? Что делать? К муравью хер приделать.

И продолжил в рацию:

— Уваров, осмотрись там, что бы никого не пропустить и давай к нам аккуратно, к зданию. Я из окна на третьем прикрываю тебя.

………………………………………………………………………………………………………….

Через 20 минут группа вышла к станции Парк А. Огромная железнодорожная развязка раскинулась на просторном пустынном участке на северо-восточной окраине города с небольшим зданием складского терминала и парой каких-то ещë построек. Стянутые узлами сужения с обеих сторон, тут сходились более двадцати веток путей на которых маневрировали электровозы с составами. Станция шумела и свистела гудками. Сновало множество каких-то рабочих, вероятно из обслуживания составов и погрузки.

Военные патрули перемещались по периметру станции от одного стационарного поста у другому. Армия контролировала порядок на объекте. На крайней ветке стоял пассажирский состав, возле которого, прямо на насыпи припарковались два десятка автомобилей. Дорогие полноприводные машины привезли своих статусных хозяев.

Пирогов подвёл свою группу к голове состава и оставив Димку и Лидию на попечение Уварова и Карпачева, побежал вдоль поезда в поисках начальника.

Димка нервно поглядывал на часы. Хотелось скорее возвращаться, а эта история с нападением могла смешать планы. Уже смешала. Они задержались на 15 минут. Состав должен был уходить, и убежавший Пирогов явно нервничал. Автомат Шульги так и остался с Димкой и в предстоящем разговоре о получении награды он надеялся, что по итогу станет обладателем сразу двух АК.

Капитан прибежал через пару минут:

— Лидия Вячеславовна, — обратился он к измученный переходом женщине, вы заходите в штабной вагон, размещаетесь в купе номер 3, это в середине состава. Уваров вас проводит. К сожалению ваш сын, сейчас на совещании оперативного штаба, подойти не сможет.

Лидия Вячеславовна молча кивнула. Она была бледна и слабо держалась за локоть Димки, очевидно переход и переживания забрали из неё все силы.

Пирогов перевёл взгляд на Димку:

— Так, Дима, иди пока с Лидией Вячеславовной в купе, я подготовлю тебе ствол и БК и приду.

— Хорошо, -ответил парень, — но только поезд ведь уже прям сейчас отправляется. Вы успеете?

— Я быстро, — кинул капитан через плечо, отворачиваясь и подозвал Уварова.

— Зайдут в купе, запри дверь. Ни парень, ни Лидия выйти до отправки не должны.

……………………………………………………………………………………………………………

Когда вагоны слабо дернулись, за начавшим движение электровозом, Димка вскочил с койки и обеспокоенно посмотрел сперва в окно, затем на женщину. Лидия Вячеславовна сидела, опустив голову. Парень тут же подскочил к двери и дёрнул ручку. Дверь не поддалась.

— Эй! Эй! Кто-нибудь! Откройте! Мне же надо выйти! Мне же выйти! — Закричал он тут же сорвавшимся в истерику голосом.

— Лидия Вячеславовна, — он схватил за руку женщину и затряс, — пожалуйста! Позовите капитана! Позовите кого-нибудь! Мне же нельзя! Там же мама! Ой ой ой!

Он прыгал от двери к окну, за которым всё ускоряясь проплывали вагоны на соседних путях и отчаянно колотил в пластик обивки:

— Как же так⁉ Как же так⁉ Мне же нельзя! Мама же там ждёт!!! Я же должен домой!

Лидия Вячеславовна молча плакала на соседней койке. Когда Димка всё понял и за окном уже начали быстро мелькать столбы электоопор и потянулись здания промзон, он тоже отчаянно заплакал, совсем как ребенок, которого обманули и бросили.