Про людей и ямадутов

Глава 14 «Колун и Башкир»

— Сергей Иванович, Вы слишком многого от меня хотите, — Башкир с трудом подбирал слова, борясь с гневом, — дело, о котором Вы говорите, требует, как минимум, трех недель подготовки и роту профессионального состава! А эти крайние три сумасшедших месяца вывели из строя больше половины моих парней! Мы несем потери, словно в лобовые штурмы ходим на укрепы, а не спецоперации проводим!

— Костя. Костя! — полковник Дуванов едва изменил тон, но Башкир понял, что его наставник теряет терпение. Он медленно выдохнул, усмиряя волнение.

— Прошу прощения, Сергей Иванович, я имею ввиду, — начал Башкир с расстановкой.

— Костя, ты видимо не понял меня. Не понял до конца. Я поясню. Мы с тобой сейчас не о бизнесе говорим. Это не очередной заказ и даже не личная просьба. Я не приказываю тебе, только потому, что у нас с тобой нет формальной линии подчинения. И потому что я еще верю, что тебе будет достаточно меня понять и поверить. Поверить: если я говорю, что это необходимо сделать, значит все так и есть. Необходимо! Сделать!

Полковник выдержал паузу, а Константин Юлдашев, пользуясь тем, что лица его через телефон не видно, бессильно матерился, скрипя зубами.

Когда то, в Смоленске, в военной академии маршала Василевского Дуванов научил его очень многому, стал ему семьей и другом и сегодня кроме родственных отношений их сближали еще и деловые интересы, и Башкир действительно разбился бы в лепешку ради просьбы Колуна. Однако в этот раз старик действительно требовал невозможного. Укрепленный фортификациями особняк, более роты охраны с приданными танками, арт дивизион прикрытия и главное — вытекающая отсюда — нереальная скорость проведения штурма! Личного состава у него осталось чуть больше взвода, а на подготовку всего две недели срока! С таким же успехом Дуванов мог попросить Константина повести своих людей плотно сомкнутым строем на пулеметный расчет!

Башкир слишком хорошо знал своего учителя, знал, что тот не отдает идиотских приказов, не выслуживается и не зарабатывает бабки на крови. Откуда тогда такое бредовое задание! Старик же должен понимать, что это мясорубка! Как так⁉ Непонимание бесило.

— Слушай меня, Костя. Слушай внимательно. Ситуация очень серьезная. Ситуация касается всего того, что происходит в мире в эти месяцы. Все эти военные конфликты не случайность и не стечение обстоятельств. Я расскажу об этом позже. Сейчас нет времени. Кстати, уже то, что я ставлю тебе задачу по телефону, а не при встрече, как обычно, должно сказать тебе насколько все не штатно. Разумеется, если ты не решил, что я повредился рассудком.

При этих словах у Башкира как раз промелькнула такая мысль.

— Уверяю тебя, я здоров и адекватен. Я понимаю, насколько невыполнимой кажется задача. Я понимаю, что ты чувствуешь и думаешь. Но ты изменишь свою оценку ситуации если поверишь, что сейчас, по-настоящему, решающий момент. Личность, которую необходимо сейчас устранить, является одной из ключевых фигур происходящего. Есть силы, заинтересованные в том, чтобы наш мир стал сплошной зоной военных действий. Но действий такого масштаба, которые выведут человечество на уровень исчезновения. Если не устранить этого человека сейчас, в установленный срок, потом будет поздно делать вообще что-либо. Будет поздно жить, если хочешь. И потому сейчас нужно задачу решить. Да, не считаясь с потерями. Да, любой ценой.

— О чем, Вы, Сергей Иванович! С каких пор у нас зарвавшиеся наркобароны или спятившие диктаторы так круто влияют на судьбы мира! Мы работаем по ним годы и в мире ничего не меняется! И вдруг такая значимость одного гнилого персонажа! Да кто он такой⁉ Держатель ядерного чемоданчика? Колбы с зомби-вирусом⁉ Автор нового рэп-хита⁉

— Башкир, не зли меня! Ты заставляешь меня думать, что я либо не понятно объясняю, либо ты мальчик, который заигрался в военные игрушки и забыл кто и зачем вложил в тебя эти навыки и дал тебе доступ в игровую комнату. Поэтому мы поступим так: сейчас я перестану тебя убеждать и обсуждать операцию, а ты изо всех сил постараешься меня убедить, что ты просто кое чего не понял, и мальчик мне просто почудился. У тебя три минуты на обдумывание, капитан. Конец связи.

Полковник положил трубку.

Юлдашев был в замешательстве. Пока он слушал слова Колуна о некоем заговоре мирового масштаба, мысли о том, что старик действительно стал слаб на голову, посетили его не раз. Константин видел мир простым и понятным. Есть два типа людей: слабые и сильные. Слабые будут терпеть, сильные будут их доить и биться с другими сильными за место под солнцем. Себя он, разумеется, считал сильным. В конфликте сильных Кодекс чести велел ему держаться одной стороны и Константин давно свою сторону выбрал. Все, кто были по другую сторону — враги. И его работа — врагов могилить. Работы было много. Вникать в детали стратегического уровня ему было недосуг. Этим в его мире занимался Сергей Иванович. И его задачи до сих пор были для Башкира понятными, правильными и достойными.

Как любой хороший офицер он был готов к тому, что очередное задание закончится для него гибелью. Как грамотный офицер он считал своей обязанностью организовать и провести работу максимально эффективно и минимизировать так называемые «допустимые потери». Капитан терпеть не мог этот термин, но с ним приходилось мириться. Однако своим авторитетом в кругу военных людей он был обязан именно тому, что допустимые потери в операциях, проводимых его группой были на самом деле незначительными. Незначительными с точки зрения военного человека. О группе Башкира знали все профессионалы и работать у него хотели многие. Исключение составляли те, кто не мог принять Устав Башкира. В Уставе было несколько простых пунктов, среди прочих не допускалось никаких самоличных действий по освоению захваченных объектов или прочих трофеев. Попросту грабеж, мародерка, насилие тут же карались смертью. Далеко не все военные специалисты принимали такие правила.

Так вышло, что прямо во время звонка полковника он в который раз просматривал список погибших за прошедший месяц. Это была катастрофа. 53 человека. И еще 48 человек за предыдущие два. Такие потери его группа не несла за всю историю, за все семь лет. Головой Константин понимал, что и задания этих трех месяцев существенно отличались от всей предыдущей деятельности. Во всем мире война стала делом привычным. Страшным, но привычным. Все больше людей выбирали ее своей профессией, кто вынужденно, кто по зову души. И те, и другие, выживая на этой работе, становились специалистами с боевым опытом. И потому противник, с которым сталкивался Башкир, крепчал и ощетинивался в бою все сильнее и жестче.

Спланированные атаки его группы нарывались раз за разом на матерых бойцов, действующих уверенно и слаженно. Уровень анти-засадных мероприятий и качество оборонных комплексов было все выше и выше. И даже расписанная по нотам операция оборачивалась большой кровью. Гибли парни, с которыми капитана годами связывала и личная дружба, и профессиональное уважение. Он привык видеть этих людей по утрам на тренировке, в тире и на полигоне. Он привык знать, что улыбнется, обменяется с ними остротой так же, как обычный человек знал, что за новогодним столом с ним будет сидеть его семья. Эти бойцы были семьей для Башкира.

Юлдашев как будто всегда знал свое предназначение и сколько себя помнил, причислял себя к касте воинов. И только к людям своей касты он мог испытывать уважение. Остальные профессии не вызывали в нем ничего подобного. Слабость. Беззащитность… Эти слова возникали в сознании, когда он думал о ком-то, занимающемся мирным делом. Кто из них мог бы так же как его парни бежать под огнем на позиции врага с азартным, хищным оскалом, а не с мыслью о том, что каждую секунду под срез брони может зайти пуля или горячий осколок? Кто из них сумел бы деловито накладывать турникет на пробитую ногу товарища под разрывами мин или с улыбкой, спокойно прощаться, понимая, что ранение с жизнью не совместимо⁉ Кто⁉

Сейчас имена этих парней он видел в списке потерь. Вокруг Юлдашева словно бы ширилась пустота. Таял привычный образ жизни, знакомые лица, привычные темы разговора. Капитан запрещал себе испытывать эмоции, окунаться в них, расклеиваться, но совсем отменить их не мог. Ну и конечно кроме эмоционального потрясения он испытывал и профессиональный стресс. Бойцы, на навыки которых, подготовку, кондиции опиралось все планирование, весь успех мероприятий, выбывали один за другим. Новый состав только-только набирался и проходил боевое слаживание на полигоне. Что они из себя представляют, помимо резюме, еще предстояло понять. Что испытывали «старики» тоже приходилось только догадываться. Ведь они такие же как он, только с несколько другой мерой ответственности и им сейчас так же нелегко. Вымотанные иподавленные люди — это плохо, это опасно. И сейчас Константин всерьез планировал выйти из бизнеса на месяца три-четыре. Это был бы серьезный удар по репутации, серьезные финансовые потери, но он сохранил бы группу. Он бы окреп, осмотрелся в пространстве и вернулся бы с новыми силами. И вдруг этот звонок. Совершенно неуместное задание. Абсолютно неприемлемые условия. Уровень сопротивления, который обнулит всю команду, в случае если они решатся на безумный этот штурм.

Башкир взглянут на часы. Поставил таймер — две минуты. Опрокинул в себя стакан воды, подошел к окну и начал вглядываться в бойцов, работающих на полигоне. Парни старались. Впрочем, как и всегда. К чему они готовятся, задумался капитан. Ради чего напрягаются? Они хотят боя? Той минуты, когда они смогут применить все чему научились? Тому секундному счастью, в котором нет ни страха, ни сомнения, только горячка и азарт? Горячка любовника… Любовника смерти! Трахнуть ее или пусть она трахнет меня? Или они хотят аккуратно выполнить работу, получить бонусы и потратить на пресловутый дом и семейное счастье? У ребят, которых теперь не было в команде, он знал это хорошо, было по разному.

Ромка Хомут, сирота и бобыль набирал рейтинг и список побед, не планируя жизнь дальше десяти минут. Гена Киричук, вечный солдат, все друзья или тут или в других войнах, наркоман боя, Эдик Катер пытался вернуть жену, поразив ее объемом вознаграждения, Гриша Седой — все победы во славу России, патриот. Все теперь — «груз 200».

Но группа все-таки не распалась. Вопреки неудачам и гибели товарищей, несмотря на качающийся мир и невнятные перспективы, мужики работали и работали, повышая свою готовность к новой задаче командира. Они были живые. Да, они могли уйти. Но они продолжали дело, хотя один Бог знал, какие тяжелые мысли теперь варились в их головах. А к живому костяку и активному командованию тянулась новая кровь.

А что, думал капитан Юлдашев, если Колун говорит правду и упущенное время, проваленная миссия поставит крест на любом их будущем. На любом варианте их мечты. Ни праздника воина, ни счастья домохозяина на пенсии. Что если, отказавшись от этой работы он превратит их просто в высокопрофессиональный перегной для почвы.

Константин знал своих бойцов поименно, настоящих профи, которые выжили после мясорубок СВО, где целые батальоны перемалывались в окопах залпами РСЗО и артиллерией, слушал их горькие исповеди о том, как неизбежно выгорает в тебе боевой дух, от того что враг твой невидим и недосягаем, нет его ни на прицеле, ни на дистанции удара ножа! А ты, и братья твои, сидят вжавшись в землю, все из себя опытные и подготовленные и умирают, умирают, умирают! Разрываются осколками, сгорают в пламени термобара не имея возможности никак, ничем ответить врагу! Что если именно сейчас и только сейчас у него в руках шанс дать своим парням проявить себя, выровнять ситуацию, выжить в конце концов!

Башкир снова взглянул на часы. Выбор был сделан. Теперь, взяв себя в руки, ему нужно спокойно рассмотреть все вводные по операции и думать, думать, думать.

— Товарищ полковник, Сергей Иванович, извините за минутную слабость, был не прав. Готов приступить к обсуждению деталей операции.

……………………………………………………………………………………………………………………….

Они говорили долго.

— Если всё правильно сделать, Костя, — закончил получасовое детальное описание полковник, — мы первым же выстрелом сложим эту бетонную коробку на нашего клиента. «Смельчак» мина снайперская и разбирать ей приходилось, думаю, бункера покрепче.

— А если просто сложим, но не на него? Что тогда?

— Тогда потребуется второй выстрел. И мы успеваем его сделать. И эти два выстрела могут решить всё задачи операции. Попадаем, дядя Женя подтверждает кончину цели, сворачиваемся, уходим.

Нюансы, связанные с информатором — монахом, неким странным образом, чувствующим жизненные показатели цели, по-прежнему, не укладывались в голове капитана, последовательного атеиста, но он решил терпеливо принимать все непонятности этого дела.

— Если что-то пойдет не так и нужно будет зайти на объект, мы сделаем это так быстро и чётко, что оборона не сможет эффективно сопротивляться, а подмога не поспеет.

Башкир мрачно хмыкнул:

— Это как, интересно?

— Побольше оптимизма, юноша, — серьёзно посоветовал Колун, — как всегда чётким поминутным планом и отточенным взаимодействием твоих профессионалов.

Полковник знал на какие «кнопки» нажимать в разговоре с воспитанником.

— У ребят будет 18 минутное окно, когда у обороны отрубится связь. Силы обороны не смогут координировать действия ни между собой, ни с дронами дальнего наблюдения. Вызвать поддержку у артдивизиона они тоже не смогут. Да, да у нас будет не только «Тюльпан», но и «Красуха».

— Ни фига себе, Иваныч, — Башкир явно был приятно удивлен, — откуда такие щедроты?

Станции радио электронной борьбы «Красуха» были не частым явлением в войсках, и в такое дикое время обзавестись ей, да ещё с грамотным экипажем было сродни чуду.

— Вы реально серьёзно настроены.

— Я, да. Странно что ты до сих пор этого не понял, Костя.

— Ну посудите сами. Я про «Смельчак» только от парней через три рукопожатия слышал. И тут вы говорите: он у нас. Я ещё не успел в это чудо поверить, как Вы меня новым кроете: «Красуха». Как?

Полковник подготовил действительно серьезные аргументы. Самоходный миномет «Тюльпан» никогда ранее не участвовал в операциях группы и в связке с комплексом корректируемого вооружения «Смельчак» сулил по истине колоссальное преимущество.

— Как? Да, непросто. Тут не только деловые отношения сработали. Хотя и заплатить немало придётся. Мне пришлось и просить, и лгать. Так что это всё лебединая песня моей репутации. А значит, моя последняя сделка. Я обещал за эти услуги такое… Выполнить чего не смогу.

— Это плохо.

— Плохо. Но я знаю и верю, что всё это стоит того. И те люди, которые мне помогают, даже поверив моим ложным обещаниям, делают возможно самое важное дело своей жизни. А мне, если мы эту операцию не проведём успешно, не понадобится потом ни репутация, ни жизнь. Кстати, «Смельчак» мне придется притащить туда, под Красноярск, отсюда из южного региона. Там у парней, которые нам «Тюльпан» выделяют такой экзотики нет.

— Хм-м, — протянул Башкир, — непросто.

— Вот тебе и «хммм», — передразнил его полковник, — но, строго говоря, и «Тюльпан» и «Красуха» придут к нам на 20 минут. Затем экипажи их уведут, рисковать вместе с нами они не собираются, сработают только в безопасном временном окне.

— Это логично. А кто-то будет с нами рисковать?

— Да, будут и такие. Первое: четыре минометных отделения. Ассы такие, что закачаешься. И с ними взаимодействие нужно будет отработать максимальное. Главное распределить время, когда они артподготовку делают, а когда умолкают, что бы твои парни в эти окошки временные вклинивались. Миномётчики будут работать сначала по плану, затем по ситуации, помогая всё время пока будет идти работа, пока будет нужно.

— Вооот, — Башкир потер руки, это хорошо.

— Дальше. У нас будет четыре БМП-2 с виртуозными экипажами. С этими придётся еще сильнее совместную работу оттачивать. Но парни грамотные, поэтому все детали боевого слаживания думаю, пройдут быстро.

— Что то, Сергей Иванович, для запасного плана у вас такие ресурсы собраны, словно вероятность основного плана очень невысокая.

— Как всегда, Костя. Есть вероятность, что запасной план понадобится, а значит он должен быть и должен быть полностью состоятельным. Давай дальше к деталям.