Про людей и ямадутов

Глава 15 «Марина и Николай»

От Гидростроя до Комсомольского микрорайона добраться можно было теперь только пешком. Машины заполонили улицы и пробки были огромные. Марина изумлялась, каким идиотом нужно быть, чтобы решиться выезжать в город из уютного гаража или даже придомовой парковки. Любая улица грозила обернуться стоянкой в любую минуту. И тогда машина со всем грузом превратится в стационарный микросклад, который и охранять все время не будешь и бросить наверняка ужасно жалко. Собственно, так и происходило кругом, видимо идиотов было предостаточно.

Внутриквартальные улицы, через которые она спешила и даже широкая улица Мачуги, являвшаяся некой границей ее района, тонули в безумной какофонии раздраженных сигналов, которые, впрочем, никак не оживляли движение. Многие водители ругались прямо на дороге, размахивая в отчаянии руками, кое где вспыхивали потасовки и массовые драки. Полицейских машин видно не было и правила дорожного движения никто уже не соблюдал. Кое как шевелились мощные внедорожники с высоким клиренсом. Они взбирались через бордюры на тротуары или придорожные клумбы и медленно тащились в череде себе подобных. Большинство же легковушек безнадежно были заперты на проезжей части. До угла Улицы Сормовской и Тюляева, где проживал сослуживец мужа Николай было примерно километров 6 и осилить их Марина собиралась не более чем за полтора часа.

На женщине был темно синяя куртка, голубые джинсы и городской рюкзачек легкомысленной расцветки, в котором болталась полторашка с водой. За минут сорок она пробежала шумные дворы, гудящую развязку широких улиц Мачуги и Трамвайной, относительно тихий жилой массив Пашковский, представляющий из себя преимущественно одно-двух этажные дома и выскочила на саму улицу Сормовскую.

Длинная лента дороги с ползущими автомобилями уходила на восток, где из-за крыш старых низких домишек массивно выступали серые высотки комсомольского микрорайона. Построены они были еще в 80-ых и выглядели гордо лишь потому что примыкающая Пашковка закладывалась в еще более ранние годы. До цели оставалось минут десять легкого бега.

До того, как пришлось продать свою старенькую Тойоту Витс, Марина часто бывала в этом соседним районе, потому помнила, что эта первая улица с которой начинался Комсомольский называлась Симферопольская, а нужная ей Тюляева будет следующей. Наконец слева и справа улицу обступили высотки. Глядя на вереницу машин, водители которых стали, по ее мнению, заложниками своей глупости, девушка хвалила себя. Менее чем за час она преодолела расстояние, которое эти бедолаги таким темпом проделают едва ли за день, если и вовсе не будут вынуждены бросить тут свои железяки до лучших времен.

На въезде в один из дворов разгружалась двадцати тонная фура. Машина стояла задом к широкой арке двора и перегораживала тротуар по которому спешила Марина. Полтора десятка мужиков торопливо разгружали с паллет мешки с чем-то тяжелым. Марине стало интересно чем это в такую странную пору заняты эти люди. При ближайшем рассмотрении мешки оказались с цементом и послушав разговоры судачащих неподалеку вездесущих старушек она узнала, что жители нескольких дворов объединились и пытаются создать на въездах подобия блок постов, на которых мужики будут нести дежурство. До этого к ним уже приходила фура со строительным блоком и КАМАЗ с песком. Теперь все строительные ингредиенты были собраны и наступала очередь созидательного труда.

«Есть же вот мужики нормальные, предприимчивые, — думала Марина, — не торчат, как дураки в пробках с двумя мешками картохи, а давно все организовали, пока проехать можно было.»

Правда, как теперь эта фура отсюда выбираться будет было непонятно. Эта мысль тоже посетила голову, но додумать ее Марина не успела потому что уже вышла к дому на углу с Тюляева.

— Так, подъезд 4-й, этаж восьмой. Погнали, сказала она себе, заскакивая в свободно раскрытую дверь подъезда.

Лифт не работал и восемь этажей пришлось подняться пешком, но Марина с удовольствием обнаружила, что сделала это без невероятных усилий и серьёзной одышки. Лестничная площадка разделялась на два тамбура по три квартиры в каждом. Звонок нужной квартиры тоже не отозвался на нажатие, и Марина постучала в дверь длинной дробью ударов.

Открывать никто не вышел, зато из квартиры соседнего тамбура с шумом вывалилась компания из четырёх парней и не заметив сперва Марину, продолжили с гоготом обсуждать тему начатую внутри.

— Так этот лошара, — похохатывая тарахнел один из парней, — говорит: я ей письма пишу по ват сапу длинные, а она мне отвечает, тоже длинно… Я ему говорю: Жорик, поверь моему опыту, пока ты этой своей мартышке из своей армейки длинные письма строчишь, к ней уже пара мужиков свой длинный хер пристраивают! И возможно один из них это я! Парень заржал, и компания подхватила его икающий гогот.

— Никитос, так а че ты вообще этому имбицилу позвонил? Он же всегда был ебанутый, со школы! То с собаками этими бездомными носился, то с бабками волонтерил, то теперь добровольцем на «хохлому» подвязался!

— Да мне бабки понадобились на одно дело, а этот лунтик всегда давал, если просишь. А бабки то у него теперь водятся. Им же там за войнушку побольше двух сотен косарей платят.

— Ну и че дал?

— Даст. Через пару недель у них получка. Сейчас говорит нет на карте, он своей мамке пересылает сразу, как выдают, какие то там у нее траблы со здоровьем. Ну я ему тоже сказал, что мне подлечиться нужно.

— Да уж! Печеночку нам всем бы подлечить не мешало! Жаль у меня нет в кентах такого дебила! Я бы тоже поправился!

Парни заржали.

— Ага! Еще и безответный как святоша! Я ему говорю, в цвет: слышь ты, оловянный солдатик, ну и на хрена ты на эту СВО подвязался⁈ Ну вот же ты тупой!

— Да он не просто солдатик, он чурбан оловянный!

— Да, да! Говорю, ты ж там сдохнешь, неизвестно за что, а мог бы денег заработать, тачку взять! Дебил короче…

— Ага… Потеряли пацана…

— Да, Жорик удивил. Нормально же сидел тут. Писал программы, денежка шла.

— Может его всё таки менты прижали или ещё что то?

— Хер там! Я так же спросил! Он мне давай такую хрень нести, что у меня аж кровь из ушей. Что-то про Родину, память дедов, подвиги пацанов, долг какой-то…

— О! По ходу всё таки долг был! Вот он на СВО от кредиторов и сквозанул!

Троица снова заржала. Один из парней вдруг заметил Марину и радостно зацокав языком, потащил своих собеседников поближе, словно хотел показать им диковинное животное в зоопарке.

— Ля, пацаны, какая милфа зачетная тут затихарилась!

Остальные тоже с интересом принялись ощупывать Марину глазами.

— Мадам, вы чего здесь тихо так стоите? Пойдемте к нам на тусу! У нас можно громко полежать!

Замершая от страха перед молодчиками Марина не заметила, как за спиной бесшумно открылась дверь.

— А ну пошли в будку, псины, — негромко и недобро произнёс мужской голос над её головой, — а то ляжете тут у меня тихо.

Шпану моментально сдуло, а Марина обернувшись увидела двухметрового плечистого гиганта со светлым спутанными волосами и грустными, не трезвыми глазами.

— Спа-спасибо, вам, — улыбнулась она виновато,- вы же Николай?

Хозяин квартиры вздохнул с какой-то обреченностью:

— Да, я Николай.

— А я Марина! Мой муж — Андрей Зорин с вами работал долго! Он мне звонил недавно и советовал к вам зайти! Адрес дал. Сказал вы поможете, подскажете, как и что нужно делать сейчас, вот в этом всём безобразии, — Марина сделала жест рукой, показывая окружающее их безобразие и замолчала смущенно.

Николай снова вздохнул и опустил голову, зажмурившись, словно ее скороговорка вызвала в его мозгу приступ нестерпимой боли. Затем он снова поднял на девушку мутный взгляд и посмотрел долго и внимательно. Марина видела, что он пьян, но честно старается собраться с мыслями. После эпизода с компанией молодых шакалов, она снова испытала страх беззащитности. Кто вступился за неё здесь, в незнакомом доме, с обшарпанными стенами и выбитыми стёклами на площадках? Кто остановит осмелевшую шпану если сейчас вдруг этот мужик не захочет ей помогать?

— Да, помню. Андрюха говорил, что ты… что вы зайдëте… Да… Мы договаривались. Я помогу. Только… Только пришла ты, вы не очень… не очень… совсем не вовремя.

— Ой, извините! Вы заняты? Вам неудобно? Может тогда в другой раз? А когда? Может мне… — Марина лепетала, понимая, что сейчас расплачется от разочарования.

— Тихо. Тихо, — Николай поднял огромные руки, словно защищаясь от готовых хлынуть брызг женской истерики, какой там — другой раз…. тут всё так резко крутится… Сегодня надо… завтра я уже всё… Просто… просто друзья ко мне приехали по… по армейке… и не надо… лучше не надо бы им тебя видеть… тебя…как тебя?

— Марина, — всхлипнула с надеждой Зорина.

— Марина… смотри Марина… у меня уже всё готово… в гараже машина стоит, там всё, что нужно собрано… я тебя повезти не смогу… у меня уже и так… и так из своих очередь. Но вы… выделю тебе полезных вещей. Я завтра из города уеду. Тебе тоже советую — уезжай быстрее. Видишь же сама — тварей всяких всё больше… и больше.

— Да, да, да! Спасибо, спасибо, Николай! А мне? Что мне делать сейчас? Сейчас пойдем к вам в гараж?

Николай задумался. Покачав головой, он сильно растëр уши ладонями.

— Сейчас не получится. Сейчас давай так. Заведу тебя в комнату, будешь сидеть тихо-тихо. Я там, в другой комнате с кентами, с друзьями посижу… Момент выберу и, не знаю… Может уйдут они… может уснут… и потом что нибудь придумаем с тобой…

— Ну-у, — протянула Марина. Квартира полная пьяных мужиков представлялась плохим местом для ожидания. Однако ожидание на площадке тоже сулило мало приятного. Да и сможет ли она добиться чего-то от этого Николая через какой нибудь час? Ужрется в дрова и не видать ей никакой помощи, ни моральной, ни материальной. Уйти домой? Без всего? Маяться потом в толпе беженцев с голой задницей. Тут то вроде чего-то наклевывается… Было страшно. Все варианты были одинаково страшными.

— Так и что? — вымолвил Николай, не понимая задержки.

— Ну пойдемте, — вздохнула Марина решившись и ступила за порог.

Он провел ее по короткому, широкому коридору, оканчивающемуся двумя дверями в расположенные напротив друг друга комнаты. Из-за правой слышался громкий разговор и позвякивание посуды. За дверью слева обнаружилась темная комната со старым вдавленным диваном.

— Только тихо, поняла? Нельзя тебе им на глаза… ясно? Поверь. Мы там выпиваем, а они… Они ребята лихие и….голодные… Приключения уже ищут на жопы свои… В общем сидите очень тихо. Я буду иногда выходить и собирать вам вещи, полезные вещи. Потом, наверное, они уснут. Хотя может быть я раньше усну. Но надеюсь, они сначала.

Услышав сказанное Марина снова сильно засомневалась в том стоило ли ей заходить в эту квартиру, но дернуться на выход уже не посмела.

Потянулись долгие минуты нервного ожидания. Наконец Николай вернулся в комнату минут через 30 с большой спортивной сумкой уже наполненной чем то.

— Здесь много полезных вещей для организации быта в ну, диких условиях. Нож, инструменты, горелка, баллоны к ней, ну короче все такое.

— Спасибо, Николай, извините, а я могу у вас сходить в туалет.

— Хм. Нет, лучше не надо, потерпите. Ребята тоже ходят в туалет все чаще. Пьют же много. Еще встретитесь чего не хватало.

— Ясно. Ну ладно.

Марину действительно уже серьезно придавило и теперь она ждала окончания этой истории со снабжением уже по нескольким причинам.

— Теперь пойду для вас хорошее термобелье подберу. У моей жены было хорошее. Женское было. И расскажу, как дальше быть. Есть мысли кое какие. Группа будет собираться небольшая… Ну короче. Сейчас расскажу.

Николай снова ушел и теперь надолго. Во всяком случае Марине показалось что очень надолго. В один момент она поняла, что терпеть больше нет сил.

— Я мигом. Я мухой, — сказала она себе и выскользнула из комнаты в коридор. За дверью по прежнему спокойно тек разговор и Марина поняла что сделала правильный выбор. Она нашла уборную и наконец подарила себе долгожданное облегчение. До завершения вылазки оставалось совсем немногое — так же шустро шмыгнуть в выделенное хозяином убежище. Марина шагнула в коридор и тут дверь в правую комнату отворилась и оттуда неуверенно шатаясь прямо ей навстречу выплыл мощный силуэт. Они замерли одновременно и принялись рассматривать друг друга. Женщина с тревогой, мужчина с интересом.

— Опа, — сказал мужик тихо и как-то мечтательно, словно понимал, что красивая девушка в коридоре это просто морок, который сейчас развеится. Однако пройдясь по телу Марины взглядом, гость Николая понял, что его видение реальность, — А кто это у нас тут есть? Что за подарок? Снишься мне что ли?

— Я… Я… Я к Николаю ненадолго.

— Ненадолго… Почему? А я вот надолго теперь. И ты выходит — тоже надолго.

Марина сделала глупую попытку проскользнуть мимо великана в свою обитель, словно это было место куда он ни за что не посмел бы войти, но была перехвачена неожиданно ловкой рукой.

Мужик рванул ее к себе, и Марина уперлась ему лицом в грудь. Он удерживал ее за плечи так крепко что она чувствовала себя слово связанной. Затем, видимо желая более внимательно рассмотреть свою находку, гость Николая отодвинул ее от себя немного приподняв над полом, словно женщина почти ничего не весила. По небритому нетрезвому лицу расползалась довольная ухмылка. Пауку нравилась муха. Какие то отголоски гражданского возмущения вдруг вскрикнули в ней и она вспомнила, что она женщина и человек! Есть же человеческие законы, запрещающие определенные вещи! Несмотря на все безобразия, творящиеся вокруг — они есть! И хватать ее вот так — наглость и беспредел! Значит она должна и может дать отпор нахалу любым доступным способом.

Так как ноги свободно висели в сантиметре от потертого линолеума пола коридора, Марина рванула правое колено вперед и вверх. Острый сустав врезался в пах негодяя и он громко охнув упал на колени, выпустив женщину. Марина тоже упав при этом попыталась вскочить, но тут же снова хлопнулась на пол, потому что несмотря на боль мужик не утратил ловкости, ухватив ее за щиколотку.

Одной рукой он тер место ушиба, другой держал трепыхающуюся Марину.

— Теперь, сука, будет по плохому.

Женщина взглянула в наливающееся кровью и ненавистью лицо. Это лицо в один миг нарисовало ей близкую картину ее будущего. В глазах потемнело от понимания кошмарной безысходности. Внезапная мысль обрушилась на нее. Нет никаких мужчин и женщин, здесь в этой квартире. Нет никакого возмущения, которое кто-то примет к сведению. Нет законов и страхов перед ними. Есть пьяное возбужденное животное. И есть она, слабая баба. Которая для него добыча. Поэтому сейчас он будет ее трахать, столько сколько захочет. Никто его не осудит и не остановит. А если он после или до этого захочет ее избить, измочалить, даже до состояния мяса, то сможет сделать и это. Он сможет ее убить.

«Дура», — мелькнуло в голове. Все страхи и мысли о чести и возможном поругании сдуло мощным порывом страха смерти. «Надо было дать! Надо было…» поток сознания который накидывал варианты спасения шлынул в нее и попытался вырваться изо рта словами и мольбами, но застрял в горле прерванный резким хрустящим звуком.

В прояснившейся из мрака наползающего обморока картинке она увидела, что мужик замер на месте уронив руки и вдруг моргнув дважды начал заваливаться в бок. Затем она рассмотрела Николая, который стоял сзади рухнувшего к стене коридора великана. В руках Николай крепко удерживал за ножки стул. Обычный бесхитростный кухонный стул. С окрасившегося в красный угла квадратной сидушки стула медленно стекали тяжелые темные капли. Стало ясно — угол этот только что пробил голову здоровяку. Марина медленно осмысливая происходящее перевела взгляд на лицо Николая. Тот устало и безучастно смотрел на подрагивающее у его ног тело.

Затем справа от Николая возник еще один мужик. Немного ниже хозяина, но тоже крепкий и тоже мутноглазый. Он так же как и хозяин не выражая никаких эмоций медленно осматривал обстановку. Или может быть Марине казалось, что медленно. Просто потому что время для нее потекло по другому. Так же медленно он вынул из ножен на поясе длинный нож с темным лезвием, сделал шаг назад, оказавшись за Николаем. Резким точным движением он ударил хозяина ногой под коленный сгиб, отчего тот рухнул на колени, как несколько секунд до него — великан, и начал бить его ножем в шею. Снова и снова. Всякий раз, когда лезвие выходило наружу, из ран начинали бить фонтаны алой крови. На старые грязные обои, на потертый линолеум, на Марину, которая сидя на полу, нелепо перебирая ногами, пыталась отодвинуться прочь от отпустившей ее теперь руки.

Спина ее уперлась в стену. Короткое отступление закончилось. Никаких решений по спасению мозг не выдавал, поэтому Марина просто подтянула колени к животу, спрятала в них лицо и обхватила их руками. В ушах стучал молотом пульс и сквозь его удары она слушала приближающиеся шаги. Потом несколько секунд она ждала удара, который все закончит. Но вместо этого сильная пятерня схватила ее за волосы и потащила куда-то. Боль вернула ее в сознание и заставила открыть глаза. Мужчина тащил ее на кухню. Оттолкнув ногой подвернувшейся стул, такой же какой держал в руках Николай, третий обитатель квартиры приподнял Марину и толкнул на заваленную грязной посудой столешницу нехитрого кухонного гарнитура. Все еще не понимая, что происходит она не смела обернуться и просто замерла опершись локтями на грязный пластик.

— Ноги расставь. Будешь мешать — выпотрошу как селедку. Поняла?

Марина ошарашенно молчала. Она даже не могла понять, что слова убийцы обращены к ней.

— Сука тупорылая, че молчишь? Поняла я тебе сказал⁈ Или убить тебя⁈ — Разъяряясь выкрикнул мужик.

Марину начала бить крупная дрожь и в так этой дроби она мелко и быстро закивала головой.

— То-то, — выдохнул более спокойно гость Николая. Затем Марина почувствовала, как он задрал на ней спортивную куртку и затем кожей поясницы ощутила холод стального клинка, которым мучитель начал разрезать на ней джинсы. Ткань трещала, поддаваясь и через этот треск Марина слышала совершенно собачье урчание.

— Ты кто, вообще, бля такая? Ты откуда взялась? И чего это пацаны друг друга мочить начали?

— Я… я… я… Шла… Я зашла… — девушка изо всех сил старалась сложить предложение, догадываясь, что нужно повиноваться этой силе за спиной, но ничего не выходило.

— Закрой рот, падла, — обожгло ее ухо горячим выдохом, — потом.

Почти разрезанные надвое джинсы сползли к дрожащим щиколоткам. Врезаясь ногтями в кожу он цепко схватился за ее талию.

Раскачиваясь в такт его толчкам, Марина зажмурясь всматривалась в темноту внутри себя, надеясь потерять сознание или может быть даже уснуть как будто от наркоза, как она однажды легко и быстро уснула перед одной операцией. Когда становилась особенно больно она распахивала на секунду глаза и видела перед собой заляпанный кафель кухонной стены. Когда очередной толчек заставил ее вновь уставиться в непонятного цвета плитку, она успела рассмотреть на ней рисунок — чашка кофе рядом с румянобоким калачем.

«Кра-си-во. Ка-ла-чик. Ко-фе-ек. Вкус-нень-ко.» Слоги ложились на его движения и почему то от этого становились более осмысленными, живыми и осязаемыми. Словно сознание сжалившись придумало как спасти себя от разрушения. Он перестала смотреть в темноту и принялась разглядывать картинку. Если бы не эта грязь, если бы не эти вот коричневые, черные и других мутных цветов россыпи пятен, она была бы очень аппетитной. Хотелось бы прямо вот съесть. И запить. И вдохнуть терпкий аромат. Вот бы отмыть ее. Ведь плитка, кафель должна легко отмываться от любого дерьма. Немного моющего средства, немного труда, немного работы и все будет чистым и красивым. Как его задумал художник, как его сделал мастер. Отмыть — и снова чистый. Если ты кафель — ты снова можешь быть чистый. Если ты кафель ты спокойно смотришь через защитную пленку глазури, на любую дрянь которая к тебе прилипнет. Если ты кафель ты знаешь, что ее можно смыть.

Потом Марина почувствовала, как сгусток грязи сзади нее задергался, задрожал и обмяк, навалившись всей тушей. На спину снова лег холодный клинок. Мужик предусмотрительно показывал, что даже в эту секунду временной сладости он опасен.

— Щас… Щас…. Уфф…. Сука…. Щас… Хорошо…. Уффф…

Потом он выпрямился, отошел от женщины и подняв опрокинутый табурет сел на него. А внутри Марины что-то стало меняться. Словно достигнув пика ужаса, её сознание перевалилось через этот пик и оцепенение тела и мыслей вдруг, утратив силу, стало отступать.

Смерть перестала казаться неотвратимой, а унижение не умещающимся в уме. Зато образ сына, Димки расширился и стал требовательно заполнять собой весь рассудок. Словно просыпаясь, сгоняя с себя тяжёлую пьяную дурноту, она увидела себя и всё что с ней происходит, будто со стороны. И самым плохим неожиданно оказалось, что после произошедшего с ней в этой квартире, она может оказаться без всех, так нужных ей вещей. Тогда выживание ее самой и ее ребенка окажется под вопросом. Такой вариант Марину не устраивал. Трофеи должны уйти с ней. А для этого ей придется перестать быть испуганной трепетной ланью и стать другой. Какой? Пока было не совсем понятно.

«Будем импровизировать» — сказала она себе и словно отменила этим решением целый комплекс моральных принципов, которые составляли ее личность. В этот момент пришло расслабление. С расслаблением пришла чудовищная усталость и поддавшись ей, она сползла на пол и с минуту лежала так удивляясь что не испытывает ни стыда ни ужаса ни злости. Потом приподнялась на локте и принялась рассматривать мужчину, сидящего на стуле и внимательно изучающего ее.

Ладный, сильный и где-то даже красивый. В армейских штанах с множеством карманов и пятнистой футболке, открывающей жилистые загорелые руки с выступающими венами. Мужчина словно только сейчас разглядел насколько хороша эта лежащая перед ним на грязном полу женщина с забрызганной кровью лицом и шеей и бесхитростно любовался ей. Однако в один момент Марина заметила в этом взгляде непонимание, словно он наконец осознал, что есть что-то странное, неправильное в поведении самки, которую только что изнасиловали. А еще перед этим на ее глазах убили человека. Вслед за непониманием с лица его начало испаряться выражение безмятежности и поняв, что сейчас снова возникнет выражение угрозы, Марина взяла мгновение под контроль…

— Ну ты, сука, волчара, мощный…

Появившееся было на его лице напряжение замерло и вновь сменилось интересом.

— Ну ты — мужик… Никогда еще… Никто еще… Со мной так… Мммм… — в ее голосе возник бархат мурчащей кошки.

— Ты всегда такой горячий? Такой сильный? Такой альфа?

Она видела, что попадает, видела, что он сбит с толку, но хочет слышать ее, хочет, что бы она продолжала.

Убийца облизнул пересохшие губы:

— Если надо, могу.

— О, да, ты смог, — Марина встала на колени и выгнула спину, потягиваясь по кошачьи, — если еще раз так мне сможешь, я тебе покажу, что я могу.

Она поднялась во весь рост и искоса наблюдала за ним. Мужчина не находил, что ответить и Марина со странной ясностью почти ощущала, как в, по прежнему нетрезвом, мозгу ворочались непослушные мысли. Это был момент истины. Сейчас он решит либо уйти, оставив к квартире остывать три мертвых тела, либо сделает как нужно ей. Что бы скрыть свое, возникшее вновь волнение, она замерла, стоя в пол-оборота к нему и глядя себе под ноги.

— Можно и еще раз, — принял наконец решение насильник, тяжело поднимаясь со стула.

Марина повернулась к нему впервые решив прикрыть ладонями низ живота:

— О, конечно… Я могу сперва узнать имя моего хозяина.

Человек вновь оторопело замер от нового поворота.

— Докер.

— Да… Докер… Брутально. Похож. — Марина вдруг начала сомневаться в убедительности своего исполнения и говорила не поднимая глаз. Только я хочу сказать, послушай. Послушаешь?

— Говори, — он сделал усилие собрать мысли в кулак.

— Я тут увидела… Все что я тут увидела… Все что случилось. Это… Короче я мужиков таких крутых не видела. Которые решаются так быстро, без тормозов на все. Я мужика такого искала. Я хочу быть с тобой. Хочу быть твоей, понимаешь?

— Ну…

— Я знаю, что из города надо уходить, скоро сюда войска введут и будет очень все жестко и строго.

Марина говорила торопливо, пытаясь выдать суть задуманного и направить мысли мужчины в нужную сторону, но Докер уже подступился к ней снова. Железные руки снова властно и грубо развернули ее лицом к кафелю.