Прикладная рунология

Глава 23 Рыжее счастье

— Кристиан… Кристиан! Кристиан, пожалуйста, проснись!

Его сравнительно аккуратно трепали по плечу, а в нос совали нечто, издающее невероятную вонь. Отмахнуться не получалось. Правая рука не двигалась, будто налилась свинцом, а левая болела. Герцог морщился и отворачивался, но запах преследовал его, пока он, наконец, не открыл глаза.

Свет в комнате предусмотрительно приглушили. Шторы задернули и не понять, день на улице или ночь. Зрение медленно фокусировалось, пока он не узнал в рыжем пятне рядом знакомые черты.

— Ульрике?

Голос прозвучал сипло. В горло будто песка насыпали и щедро потерли наждачкой.

— Да, я здесь. Выпей, — она протянула ему фляжку, из которой пахнуло травами, и придержала голову, пока он делал осторожный глоток. Мята, ромашка и что-то еще более редкое с легкими отголосками силы. Жажда отступила, а в голове немного прояснилось.

Кристиан опустился на подушку и окинул комнату более пристальным взглядом. Нет, зрение его не обманывало, он находился в собственной спальне в особняке. Но тогда возникал закономерный вопрос…

— Что ты здесь делаешь?

Ульрике никогда не посещала его дом, всегда оставаясь за пределами однажды проведенной черты. Должно было случиться нечто из ряда вон выходящее, чтобы она решилась на подобный шаг.

Бывшая воровка его подозрения подтвердила.

— Поверь, я бы не стала тебя тревожить, но это уже переходит все мыслимые границы…

На одеяло легла стопка газет. Свежих. Из тех, что он предпочитал изучать за завтраком. Герцог попытался потянуться к ним, но обнаружил, что правая рука надежно зафиксирована у груди. Ребра на движение тоже отозвались болью.

— У тебя закрытый перелом без осложнений и трещины в ребрах, — правильно поняла заминку его женщина. — Не говоря уже об истощении после отката.

Истощение понятно, учитывая то, что он помнил, но откуда перелом? От Тьмы скорее ожидаешь заражения. Язв. Некроза тканей. Но перелом?

Кристиан нахмурился, смутно припоминая, как его ударило чистой силой и швырнуло прочь. Прямо в стену склада. Кажется, он пытался поставить защиту. А еще выставил вперед руку, и вот тогда-то ее и повредил… Теперь складывается.

— Что с Берти? — происходящее наверняка было важно, раз его решили потревожить, но сначала стоило выяснить детали последнего происшествия.

— Жив, — коротко ответила Ульрике. — Ему тоже досталось, поэтому он восстанавливался в особняке Хартманов. Но порт спас. Успел поднять волну, иначе пострадавших было бы куда больше.

— Восстанавливался? — уточнил герцог.

— Я заехала к нему по пути. Возникло одно щекотливое дело… Ничего серьезного, но я сочла нужным привлечь его.

Раз Ульрике решила опустить подробности, значит, действительно, ничего важного, и Берти, пусть даже ослабленный взрывом, справится. Потом Кристиан его отблагодарит. И они выпьют. Спокойно и обстоятельно. А пока…

Газеты даже не пришлось разворачивать. Заголовки на первых страницах сообщали о текущем положении дел лучше всего.

«Выброс Тьмы в самом сердце столицы!»

Снимок плохого качества, похоже единственный, который успели сделать, а затем продали за баснословные деньги. И много скупого текста по существу. Жертвы. Время. Названия судов. Упоминание о присутствии члена императорской семьи.

«Кто виноват и почему идут обыски на заводе Рейс?»

Тут снимков уже побольше. Сам завод. Рабочие. Даже фото Герхарда влепили. Старое, пару лет тому, как сделанное, но нашли. Не поленились. В тексте много подозрений и теорий. Фактов мало. Лишь общее настроение драмы и паники.

«Император подозревает брата?»

А вот это уже откровенная провокация на грани приличий. И ведь уважаемое издание! Как пропустили только? Фактов для обоснования мало. Разве что много полиции возле особняка Герхарда, та же полиция возле дома Милисент. Арест кого-то из слуг? Странно. Похоже на непроверенную информацию.

— Сколько я валяюсь? Три дня? — судя по датам выхода газет, он не ошибся. — А ощущение, что месяц. Стоило только отвлечься, и все понеслось в Бездну первозданную…

— Мне жаль… — тихо произнесла Ульрике, помогая ему устроиться сидя. Двигаться без помощи одной руки было сложно. Еще и тело отзывалось болью и усталостью. Будто он не спал три дня, а работал. — В газетах наврали… На Герхарда снова покушались. Арестовали несостоявшегося убийцу.

— Он в порядке?

— Да. Никто не пострадал. Но мне не нравится, что происходит. Император молчит. Жандармы мечутся по городу. Кениг, судя по всему, настроен решительно против Герхарда. А тот… — она вздохнула, выдавая все свое отношение к происходящему. — Сегодня он поехал во дворец, хотя в официальной аудиенции ему отказано, насколько я знаю.

Кристиан подавил желание высказаться на счет ситуации в тех выражениях, которые пришли в голову. Неудивительно, что его разбудили.

— Который час?

— Без четверти десять. Я отправилась к тебе сразу же, как только узнала об отъезде Герхарда. Перехватить его ты уже не успеешь, но возможно сможешь предотвратить разрушение дворца.

Герцог перевел дыхание и молча протянул руку за фляжкой. Содержимое ее, судя по отголоскам силы, готовил знакомый лекарь. Не тот, кто официально лечит императорскую семью, а его старый знакомый, некогда избавленный от тюрьмы и прочих проблем. Старик обладал даром к магии земли и выращивал в своем саду на окраине столицы редкие травки, из которых затем варил не менее редкие эликсиры. Тайная полиция, как и военное министерство, и разведка, часто пользовались его услугами. Жаль, что приемника у Саважа не было.

Напиток не исцелит его от перелома и истощения, но сил прибавит. До дворца добраться хватит. Главное — не переборщить. Саваж был мастером старой закалки, который никогда не станет готовить зелье на один прием. Стоит аккуратно растянуть его на длительный срок. Пара глотков. Не более. Потом перерыв.

— Где Ивон? — уточнил он, ожидая эффекта.

— Уехала по дворец в надежде повлиять на твоего племянника, насколько я поняла.

— А Юстас?

— Кажется, там же. Он присутствовал во время покушения. И видимо пытался добиться аудиенции для Герхарда, но здесь уже уверенной быть не могу…

Значит, все его семейство решило стихийно собраться в одном месте и даже почти по одному и тому же поводу. Удивительное единодушие. Пугающее, если быть точным. Еще никогда подобные сборы не заканчивались чем-то хорошим.

— Иди сюда, — позвал Кристиан, указывая на место рядом.

Ульрике поняла. Вздохнула, словно пеняя ему на нарушение приличий, а затем быстро обошла кровать и залезла на нее с ногами. Свободные брюки, заправленные в ботиночки на шнуровке, невероятно ей шли. Как и короткая куртка, наброшенная поверх блузы и жилетки. Голова привычно легла ему на плечо. От рыжих волос пахло пшеницей и яблоками, летом, какое оно бывает в Варении, с ее необъятными полями, плодородным черноземом и смешанными лесами.

Кристиан прикрыл глаза, стараясь полностью ощутить этот момент. Короткий миг до того, как он соберется с силами и снова станет Великим герцогом.

— Испугалась? — спросил он в макушку.

Ответом стала усмешка и фырканье.

— Не дождетесь, Ваше Высочество. Я знаю, что от вас так просто не избавишься.

Он улыбнулся. Конечно, испугалась. И не признается, потому что страх никому не поможет, а Ульрике слишком практична, чтобы тратить время на то, что не несет пользы. Нет, она скорее поднимет на уши всех тех, кто поставлен в известность об их романе и может что-то знать о нем и о его семье. Она будет присматривать за ними издалека, зная, что для него нет ничего важнее. И в нужный момент незваной явится в его дом, чтобы поднять с постели и отправить туда, куда не может войти сама. Можно ли желать чего-то большего?

— Спасибо.

Слов мало. Их никогда не хватит, чтобы выразить все то, что он чувствует. Но она научилась понимать его. И ответила не сразу.

— На здоровье.

В ее голосе звучала печаль, усталость и отголоски бессонных ночей, напряжения, которое не отпускало сутками. Его счастье невероятно сильное. Но ей тоже нужен отдых. А их время уже истекло.

Кристиан с сожалением отстранился и позволил женщине слезть с кровати.

— Мне нужен мой камердинер. И карета.

— Я позову, — Ульрике кивнула и подобрала с кресла, придвинутого к кровати, берет. — И пойду. Пора возвращаться домой.

— Ты можешь выйти со мной.

— О, нет, — она снова усмехнулась. — Я пришла сюда через черный ход и уйду также. Не нужно, чтобы меня увидела личная горничная твоей жены или экономка. Хватит шока у дворецкого.

— Он будет молчать, — в старом слуге герцог был уверен.

— Вот и не стоит создавать ему лишних проблем. Будь осторожен, — серьезно добавила она, а затем скрылась за дверью, напоследок взглянув на него так, что душу куснула совесть.

Она не заслужила эту жизнь наполовину. Как и Ивон… Давно стоило бы все решить, отпустить, забыть… Но, как и все Сантамэли, он был эгоистом. И не собирался отказываться от собственного счастья.

— Ваше Высочество, — появление камердинера прогнало лишние мысли и напомнило о том, что ночь еще только начиналась.

— Приготовь мне что-нибудь попроще из одежды. Я еду во дворец…

…Милисент дрожала и сама не понимала, от чего сильнее. От ночной прохлады или от страха. Она прижала ладонь к шее, ощущая удушье даже на свежем воздухе, и подавила желание обернуться. Нельзя. Нужно делать вид, что она никуда не спешит и ни от кого не бежит. И вообще, она всего лишь служанка, которая поздно возвращается домой.

Женщина опустила голову и поспешила дальше по улице, стараясь не смотреть по сторонам. Страх подгонял. Конечно, ее не должны были хватиться до самого утра. Она хорошо разыграла представление с мигренью, и даже собственная служанка ей поверила, но все же… Всегда что-то может пойти не так. А ей нельзя попадаться.

Когда вышла утренняя газета про вчерашний арест в доме Герхарда, весь выстраиваемый ранее настрой рухнул, уступив место ужасу. Если император не пощадит даже своего брата, то что говорить о ней? Как спастись? Ответа не было. Как и вообще каких-либо известий из особняка. Поверенный не появлялся. Полиция тоже. И эта тишина довела ее нервы до предела. Осталось лишь одно желание — бежать. Как можно быстрее, и как можно дальше. А там… Будь, что будет.

Милисент действовала в каком-то забытьи. Словно кто-то другой намного лучше знал, что ей делать и подсказывал на ухо. А она… Она просто делала. Собрала небольшую сумку с драгоценностями, наличными и сменой белья. Прикинулась больной. Подыскала в гардеробе самую неприметную одежду, купленную в магазине готового платья. Зачем она сделала эту покупку, баронесса и сама не смогла бы внятно объяснить. Разве что собственными смутными страхами. И абсолютным нежеланием снова попадать в зал суда и под следствие. Кажется, пережитый некогда ужас так прочно засел у нее в мозгу, что избавиться от мыслей о нем оказалось невозможно. Вот она и готовилась к чему-то подобному. Каждый день. Понемногу.

Она дождалась, пока служанка уснет. Выскользнула из квартиры. Поднялась на чердак. А оттуда, побродив в темноте, освещенной лишь светом фонарей через крохотные круглые окна, нашла выход на лестницу для слуг и спустилась к черному ходу. Сердце все это время стучало где-то в горле. Она едва не кинулась бежать, когда на лестнице столкнулась с кем-то из слуг. Но молодой лакей лишь прошел мимо, спеша куда-то наверх. К счастью.

Милисент же спустилась вниз. Вышла на улицу и поспешила прочь. Ее не пугала ночь. Грабители. Насильники. Убийцы. Все они казались чем-то совершенно нереальным по сравнению с угрозой суда и приговора, которые с каждым днем казались все ближе.

Поэтому, когда из переулка выступила огромная, темная фигура, баронесса даже не попыталась ее обойти, продолжая двигаться в выбранном направлении. Зря.

Сильная рука схватила ее за предплечье и дернула в темноту прежде, чем она успела издать хоть один звук.

Милисент запоздало попыталась закричать и начала вырываться, но рот закрыла широкая ладонь. Ее сдавили так крепко, что воздух застрял в легких.

— Тише, не дергайся. Сейчас отпущу.

Мимо переулка как раз прошла пара жандармов, направляясь к ее дому. Стоило им удалиться, как сжимающие ее руки разжались.

Женщина жадно хватанула ртом воздух и закашлялась, даже не пытаясь бежать. Куда ей от такого громилы?

— Прошу прощения за такое знакомство, фрау Шнайдер, но нам с вами лучше пока не попадать на глаза полиции, — мягко произнес незнакомец.

— Вы… вы кто? — выдавила она, ощущая странную обреченность. Сбежать не выйдет. План и раньше выглядел шатким, а теперь…

— Я? Если по полному имени, то Альберт-Ханс-Теодор фон Хартман, но вы можете звать меня Берти.

— Хартман? — имя вызвало вялое удивление.

— Не граф. Я младший. У нас с вами есть несколько общих друзей, и меня попросили приглядеть за вами на случай, если… что-то произойдет.

Вот оно и произошло. Друзей… Нет у нее друзей.

— Я арестована? — обреченно поинтересовалась Милисент, смутно ощущая приближение то ли истерики, то ли обморока.

— Арестованы? Нет, мы с вами сейчас пройдемся по улице, поймаем экипаж и прокатимся по одному известному вам адресу. Вы там будете в безопасности. Полной. Обещаю.

Адресу. Наверное, от страха она окончательно отупела, но услышанное в голове не откладывалось совершенно. Милисент не сопротивлялась, когда мужчина забрал у нее саквояж, когда он подхватил ее под руку и повел по улице куда-то в одну известную ему сторону. Она просто шла. Переставляла ноги и не ждала ничего хорошего. Поэтому когда рядом остановился экипаж, распахнулась дверца, и раздался знакомый голос, она едва не упала:

— Значит, все-таки сбежала.

— Ульрике? — выдохнула баронесса, боясь поверить.

— Я же говорил, у нас с вами, фрау, есть общие друзья, — Хартман легко подхватил ее за талию и подсадил в экипаж, а затем сунул внутрь саквояж. — Как Кристиан? — поинтересовался он, забираясь следом и тесня ее на сидении.

— В порядке, насколько это возможно, — невозмутимо ответила любовница Великого герцога Сантамэль, и взглянула на нее. Экипаж уже ехал дальше, отсветы фонарей скользили по стенкам кареты, попадая внутрь через окна. Милисент успела отвыкнуть от качки и подобного передвижения, предпочитая использовать собственный автомобиль. — Ты пока поживешь у меня. Кристиан все решит. Скоро этот кошмар закончится.

Облегчение, испытанное после услышанного, не поддавалось описанию. Баронесса закрыла лицо руками, глубоко вздохнула и… зарыдала, вздрагивая всем телом.

— Ну-ну, — на ее плечо легла огромная ладонь, — не надо так переживать. Все самое страшное уже позади…

Сейчас она верила. Всей душой. Потому что, если кто и может навести порядок в этой стране, то только герцог Сантамэль.