Прикладная рунология

Глава 12 Об изобретательстве и патентах

Голова ныла, руки невозможно было поднять без спазмов, а запах заживляющей мази надежно впился в одежду и кожу. Отвратительно. К зеркалу я даже не подходила, не желая видеть следы аварии, хотя стоит отдать должное прибывшему вчера лекарю — его стараниями шрама на виске не осталось. Да и мазь помогала справиться с остальным. Но не могла вернуть мне ни испорченный костюм, ни упущенную возможность…

Сегодняшнюю встречу в Академии пришлось отменить. А письмо с извинениями и внятными объяснениями я переписала трижды, прежде чем отправить. Раздражение мешало сформулировать мысли и прорывалось в текст едкими фразами, которых стоило избегать. Бабушка всегда говорила, что воспитанной фройляйн стоит быть сдержанной. Особенно в переписке, ведь письмо — то, что нам всегда могут предъявить. И не стоит доверять бумаге то, что никогда не решишься озвучить в приличном обществе.

Озвучить же хотелось многое. Особенно тем полицейским, которые вчера явились на допрос. Сразу после доктора. Наверняка убедились, что с головой у меня все в порядке и пришли вытрясать информацию. Нет, беседа проходила в атмосфере вежливости и взаимного уважения, но вот вопросы… «Видели ли вы кого-то из нападавших ранее? Можете ли вы их описать? Почему вы решили вмешаться? Какой именно рунескрпит вы использовали? Почему именно этот? Сколько энергии вы в него вложили?» И прочее, звучащее вроде бы и логично, но все же подозрительно, будто меня хотели в чем-то обвинить, но… не нашли доказательств?

Странно. И раздражает еще больше, если это вообще возможно. А от раздражения головная боль усиливается, и не хочется ни лежать, ни читать, ни стоять… Отвратительно!

От тяжелых мыслей меня всегда спасало только одно — учеба. Изучение новой темы или неких тонкостей применения того или иного рунного плетения. Углубляясь в мелочи, я могла забыть о времени, усталости, еде и вообще обо всем, но посещать библиотеку в доме герцога пока не хотелось. Как и лабораторию. Однако там как раз находились интересные книги. То, что могло увлечь. И я почти целый день спорила с собой, решая, стоит ли спуститься вниз, от чего раздражение только копилось.

«…в вашем контракте нет пункта, подразумевающего разрыв на основании угрозы для жизни…»

Сволочь! Неужели, он думает, что после такого заявления я еще хоть раз что-нибудь для него сделаю? Нет, ни за что!

Решение я приняла еще вчера и от боли и усталости даже не выходила из комнаты, но сегодня, когда первые впечатления поблекли, тяга к знаниям вернулась. Однако говорить о чем-либо с герцогом…

Вот и как теперь быть? Безделье утомляет даже больше, чем работа, а работать невозможно, потому что работодатель — последняя скотина. Но договор ведь никто не отменял. И сегодня я уже изучила его вдоль и поперек еще раз. Платить неустойку за невыполнение поручений или остаться без зарплаты совсем не хочется. Стоит признать, что проклятый бастард все предусмотрел. Или точнее его поверенный, который занимался составлением документа. Тоже та еще сволочь. Значит, придется смириться и работать.

Последняя мысль заставила сдавленно зарычать. Но делать все равно было нечего, поэтому я вставила ноги в домашние туфли, пригладила свободную юбку с высокой талией, поправила воротник блузы, которую раньше носила в выходные в Академии, и, удержавшись от взгляда в зеркало, покинула комнату.

Лаборатория встретила привычной прохладой, запахом озона, холодным светом ламп и странным шумом, источником которого оказался герцог.

Он прилаживал металлический диск к пруту, который в свою очередь крепился к некой подставке с педалью, похожей на ту, что использовалась в автомобиле, однако диск все время слетал, от чего прут начинал раскачиваться, и вся конструкция приходила в хаотичное движение.

— Фройляйн? — хозяин дома заметил меня сразу же. — Вы вовремя. Помогите!

Он не просил, а скорее приказывал, от чего у меня на мгновение пропал дар речи. Конечно, хотелось ему ответить, но здравый смысл взял верх, и я в пару шагов оказалась рядом.

— Что нужно делать?

— Держите! — мне в руки сунули диск, а сам герцог резко опустился на колени, перехватив раскачивающийся прут. — Я сейчас зафиксирую его здесь, а потом нагрею резьбу, и мы их соединим. Просто стойте!

Стоять я могу. Это несложно. Взгляд невольно опустился на поверхность диска, и вот тут мне стало интересно.

— Вы используете универсальный рунескрипт усиления?

Тот самый, который я применила два дня назад.

— Да, я уже видел в деле его эффективность, поэтому решил найти ему другое применение, — мужчина что-то делал внизу, а я рассматривала поверхность диска, где универсальный рунескрипт был нанесен краской для металла. Краской. На поверхности.

На секунду в голове промелькнуло гадкое желание промолчать и никак не комментировать увиденное, но профессионализм взял верх. Ученый всегда остается ученым, как говорил дедушка.

— Как долго вы хотели бы применять это… рунескрипт?

— Как можно дольше. Вы слышали о цистернах, изобретенных на Альбионе? — хозяин дома встал в полный рост и потянулся забрать у меня диск.

— О чем? — его вопрос поставил меня у тупик. Вряд ли изобретатель имеет в виду обычные бочки для воды или других жидкостей. Не может же это его действительно интересовать?

— Оружие, которое изобрели наши северные соседи, — спокойно пояснил герцог, забрав диск и сумев, наконец приладить его на прут. Несколько раз крутанул в разные стороны, от чего диск послушно вращался, но при этом клонился то в одну, то в другую сторону. — Железные башни на колесах, которые очень сложно уничтожить. К счастью, Альбион отделен от нас морем, но кто знает, что будет в будущем. Сейчас в разработке находится проект, основное предназначение которого — создать оружие способное противостоять цистернам. А в идеале — уничтожать их.

— А при чем тут рунескрипт?

Я с трудом вникала в услышанное. Окружающий мир, существующий за пределами Академии, мало волновал меня. Все эти новости, газетные сенсации и прочее… Я всегда узнавала о них последней. Что уж говорить о наверняка секретной разработке?

— Обычно цистерны снабжаются огнестрельным оружием, но у нашей разработки есть преимущество в виде использования магии. По средством этого рунескрипта.

Герцог, наконец, выровнял диск и указал мне на его поверхность, явно рассчитывая на какую-то реакцию. Стоило признать, что идея довольно… интересная. Диск можно вращать, таким образом находящийся рядом с ним маг сможет использовать именно ту часть, которая усилит его магию. Останется только выбрать вектор направления. Вот только краска…

— Так нельзя, — я взмахнула руками. — Краска еще выдержит применение магии земли или воды, но свет и огонь уничтожат ее почти мгновенно. Она раскалится и осыпется на третий раз!

Мужчина нахмурился и прищурился:

— И что вы посоветуете?

— Нужно выплавить его. Вырезать на металле. И покрыть слоем камня-изолята сверху. Это поможет сохранить знак и материал. Еще его нужно фиксировать, чтобы вращение не происходило самопроизвольно, иначе пострадать может кто-то лишний.

— Для фиксации я уже придумал рычаг, смотри…

Теперь мы оба опустились на колени, чтобы изучить крепление внизу. Предназначение педали стало яснее. При нажатии диск поворачивался примерно на шестую часть круга, останавливаясь на следующем секторе, однако при повторном и следующих нажатиях появлялось отклонение, которое приводило к нарушению границ и могло вызвать непредсказуемый результат.

— … Он слишком легкий! Нужно взять другой материал!

Час спустя мы увлеченно переползали по полу лаборатории, подгоняя первый черновой чертеж под имеющийся прототип, и на ходу пытаясь заложить в него нужные отступы и материалы. Справочники по металлам, краскам и камням валялись вокруг. Мои туфли прижимали углы большого листа бумаги, где среди линий разной толщины медленно проступал контур будущего изобретения. Герцог орудовал линейкой, циркулем и карандашом, измазав щеки и пальцы.

Сейчас он совершенно не походил на строгого хозяина дома или требовательного работодателя, которого я видела на заводе. Скорее уж стал более похож на изобретателя, о котором говорила вся столица. И теперь я лучше представляла, как именно он создал автомобиль.

— Если утяжелить его камнем, будет лучше. Нужно сохранить определенную маневренность, чтобы его не заклинило после первого меткого попадания.

Я вздрогнула и опустила взгляд в справочник. От лишних фиксаторов мы решили избавиться, так как они делают конструкцию сложной и ненадежной. Чем проще, тем лучше. Однако… Я совсем забыла о том, что мы работаем над оружием. Над усилением оружия.

— Империя собирается воевать? — наверное этот вопрос впервые пришел мне в голову. Не помню, когда отгремела последняя война. Кажется, задолго до моего рождения, и всю жизнь я жила в спокойствии и уверенности, что обитаю в стабильном и надежном мире. Чтобы на двадцать третьем году жизни оказаться в лаборатории, где создается новое оружие.

Герцог поднял на меня взгляд. С темной полосой на щеке и растрепанными волосами он казался моложе и как-то ближе. А еще совсем не походил на своего покойного отца. По крайней мере, на его портрет.

— Я не знаю, — как-то буднично ответил он.

— То есть как? — я отложила справочник и подалась вперед, не веря в услышанное.

Маг вздохнул и тоже отложил чертёжные инструменты. Сел на пол, прислонившись спиной к ножке стола и пристроив локоть на колене.

— Я мало вникаю в политику. А война — ее часть. Когда дипломаты проигрывают, начинают работать военные, как говорил мой учитель истории. А дядя считает, что война не заканчивается никогда. Просто она становится не видима для глаз обычного человека. Идет на другом уровне. И ведут ее не дипломаты, а разведка. Шпионы, агенты… Их задача — сделать так, чтобы это, — он кивнул на чертеж, — никогда не пригодилось.

— Зачем тогда заниматься разработкой?

Задача, конечно, выглядела интересной и привлекательной с точки зрения практического применения, но… Какой смысл тратить на нее время, если мы никогда не увидим результат?

— Затем, что мы не знаем, в какой момент ситуация изменится. И должны быть готовы ко всему. В детстве я тоже не понимал, к чему мне уроки фехтования или борьбы. Кому может прийти в голову напасть на сына императора? — кривая усмешка исказила его лицо. — После первого покушения вопросы отпали. И я прошу прощения.

— За что?

Нет, успеть за ходом его мыслей мне определенно не дано.

— За вторник. Я не хотел, чтобы вы пострадали, но раньше мне как-то не приходилось защищать других. Я привык думать только о своей безопасности и поступил так, как посчитал нужным, не считаясь с вашим состоянием.

Учитывая, что сам герцог не очень-то и пострадал, о себе он заботиться научился хорошо. А я… Я опустила взгляд и разгладила юбку, расправляя никому не интересные складки. Извинений, конечно, мало, учитывая угрозу жизни, но… Я ведь жива. И здорова. Почти. И… Если подумать, все действительно могло закончиться плохо, а вышло… Вышло, как вышло. Раздражение улеглось и сгорело в пылу азарта работы. И где еще мне удастся прикоснуться к столь уникальным изобретениям?

— Хорошо. Я вас прощаю. Но мне все еще нужен новый костюм.

Под моим взглядом он усмехнулся, а потом предложил:

— Когда предварительные расчеты будут завершены, и наше предложение рассмотрят на практике, можно будет подать заявку на патент. Я могу включить туда ваше имя. Будете получать отчисления.

Патент? Отчисления? А если проект военный, то это ведь совершенно другие деньги, нежели жалование секретаря. А если еще и откладывать начать…

Предстоящие перспективы перестали казаться мрачными.

— И сколько же у вас патентов? — почему-то эта мысль только теперь пришла мне в голову.

— Больше двадцати, — легко ответил Герхард. — Большая часть за создание автомобиля, еще есть за одиночные изобретения. Некоторые используются в тех самых цистернах, и от них я тоже получаю отчисления.

— То есть вам приходят деньги со всего мира?

— Громко сказано, но по сути… Возможно. По крайней мере, с той его части, где люди используют мои изобретения легально.

— А зачем вам столько денег?

Вопрос вырвался сам собой, и я сразу же о нем пожалела. Неприлично интересоваться подобным, и герцог вполне мог ответить резко, однако предпочел дать разъяснения:

— Потому что только деньги дают независимость. С ними я могу не думать о том, что скажет моя семья. Не зависеть от их решений. Я сам по себе. Свободен в определенной мере. Я могу купить себе любой дом в столице и переехать туда, если мой брат решит отобрать особняк. Я могу перенести завод в любую точку Империи и увезти с собой всех рабочих. Мне хватит денег. И я знаю, что всегда смогу заработать еще.

— Вы говорите так, будто быть частью императорской семьи — скорее бремя, чем привилегия.

И это странно. Тем более странно слушать, что бастард императора зарабатывает деньги, чтобы получить независимость от своей семьи. А мне всегда казалось, что у него есть все. Как у любого другого аристократа.

— О, у вас скоро появится возможность составить о моей семье свое мнение. Моя тетушка приглашает нас на ужин. Уже завтра. Полагаю, вам есть, что надеть?

Если и существовал способ более эффектно поставить точку в разговоре, мне он был не известен, потому что от перспективы оказаться в доме Великой герцогини Сантамэль в обществе бастарда императора у меня пропал дар речи…