Прикладная рунология

Глава 16 О приличиях…

В подвале было прохладно, но не сыро, благодаря продуманной системе вентиляции, которую придумал наверняка сам герцог, когда обустраивал свое логово. Все же маг воздуха вряд ли стал бы работать там, где этого самого воздуха не хватает. Странно, что бастарда императора вообще понесло под землю, но после знакомства с его семьей многие вопросы отпали.

Я поправила волосы, лезущие в глаза, и аккуратно перевернула плотную страницу, исписанную ровным, крупным почерком.

Руны плавно сливались в слова, а те в свою очередь складывались в неспешное повествование о жизни до нашествия Изрилионы. Основная сложность в понимании старого языка — многозначность известных и понятных символов. Реформа серьезно упростила язык, сделав его более четким и понятным, а часть символов навсегда оставив в прошлом, как лишние и по сути бесполезные.

Дедушка всегда ругался, когда начинал говорить о реформе. Как ученый, подробно изучавший рунологию, он считал, что именно изменение языка уничтожило интерес к науке. Мне оставалось только соглашаться, потому что в его доме иная точка зрения являлась неприемлемой. Сейчас, все глубже погружаясь в текст жизнеописания отца Арминия, а история начиналась именно с него, я невольно соглашалась с дедушкиными выводами.

Некоторые слова, сейчас утратившие смысл и встречающиеся порой только на страницах учебников, придавали истории более глубокий смысл и особое очарование. Как бы показывая отношения самого автора к происходящему.

Например, описание того, как вождь деревни отдал детей изрилионцам, помимо фактов приобретало оттенок печали и грусти именно благодаря речевым указателям. В тексте не приводились ни страдания матери, ни горе отца, но они незримо ощущались даже спустя столетия. И вся их последующая жизнь выглядела словно бы тусклой.

Интересно также было и то, что помимо Арминия, в Изрилиону отправился и младший сын вождя, о котором на истории не говорилось вообще ни слова. Также как и о других детях, рожденных уже после отъезда старших. Таким образом, род Сантамэлей выглядел куда более разветвленным, чем казалось.

Я потерла переносицу и прикрыла глаза, давая им отдохнуть. Словарь староимперского лежал рядом с изучаемым трактатом, чтобы облегчить понимание некоторых сочетаний. Точность перевода важна для понимания особенностей авторского стиля. Помимо эмоциональной окраски каждый летописец использует привычные для себя обороты, которые повторяются от страницы к странице, что серьезно облегчает задачу. Со временем. На первых же порах приходится тщательно изучать каждую закорючку, чтобы не допустить двоякого толкования.

Да, герцог, как и я, и любой другой, изучавший старый язык, сможет уловить общую направленность текста и перечень отдельных событий, но мне требовалась куда более глубокая оценка.

Суть истории разрушала известную сказку о Сантамэлях, делала ее более реалистичной, а от того жестокой и правдивой. Жизнь племени до прихода Изрилионы упоминались лишь вскользь, но сожаление, которое испытывал автор, порой срываясь на описание прежних дней, заставляло задуматься. Какой могла бы быть Империя без этого завоевания? И существовала бы она вообще?

— Фройляйн Ланге? Вы здесь?

Удивленный голос работодателя отвлек меня от философских мыслей, щедро навеянных изучением истории. Герцог быстро пересек комнату и остановился у стола, изучая мое рабочее место. Выглядел он каким-то неопрятным. Шейный платок не завязан, волосы в беспорядке, как и весь внешний вид. Сразу понятно, откуда прибыл, и что ночь у него закончилась хорошо.

— А где еще я, по-вашему, должна находиться? — удержаться от колкости было выше моих сил.

— Но ведь у вас сегодня выходной, — звучал мужчина несколько растерянно.

— Зато вчерашний рабочий день пришлось потратить на сборы для встречи с вашей семьей.

Вот зачем он вообще сюда спустился? Занималась делом, никого не трогала, сидела в тишине и спокойствии — нет, нужно ворваться и все испортить.

— Да, но я не ожидал, что вы сегодня будете работать. Можете отдохнуть…

— Ваша Светлость, — голос ожидаемо зазвенел от раздражения, — спешу вам напомнить, что вы наняли меня для работы над определенным проектом, которым на этой неделе мы не занимались совсем, потому что сначала посещали ваш завод, затем восстанавливались после покушения, потом занимались еще одним проектом, а вчера наносили визит вашим родственникам. Я, конечно, понимала, что работа вашим секретарем будет насыщенной и интересной, но вам не кажется, что такое количество событий уже несколько чересчур?

— Вам не понравился ужин? — неожиданно миролюбиво поинтересовался Герхард, усаживаясь на ближайший свободный стул, и половина моего запала резко пропала. Все же подсознательно я рассчитывала на перепалку, а не на участливый тон. Но раз так, можно и поделиться наболевшим.

— Дело не в ужине. Просто… Я чувствую себя породистой собачкой, которую все считают нужным погладить, оценить и почесать за ушком! Еще и накормить чем-нибудь вкусным и вредным!

— В каком смысле?

— В самом прямом! Зачем ваш брат прислал мне цветы?

Треклятый букет дорогущих императорских роз цвета венозной крови с черной канвой по краям лепестков, пришедший сегодня утром с короткой запиской, тисненой золотом на бархатной бумаге, отбил мне аппетит до самого обеда.

— Цветы? — на лице герцога показалось очень странное выражение, будто он одновременно хочет и не хочет о чем-то говорить.

— Да, цветы! Вы могли видеть их в холле! Я попросила оставить их там. А лучше сразу выбросить. Или вернуть обратно! Меня не интересуют знаки внимания вашего скорбящего родственника, который через месяц встречает невесту!

— Невесту?

Теперь он удивился, что вызвало во мне новый приступ негодования.

— Вы не знали? Неужели вы не читаете газеты⁈

— А вы разве читаете?

— Сегодня пришлось! Имперский вестник сообщает, что прибытие принцессы из Апии, сопровождаемой посольством, может говорить только об одном — желании императора заключить повторный брак. Если о таком пишут газеты, то вся столица должна греметь от сплетен. А ваш брат, вместо того, чтобы и дальше играть роль образцового вдовца, решил оказывать знаки внимания мне! А если об этом тоже напишут в газетах⁈

Подобная перспектива выглядела просто чудовищной. Мало того, что я могу попасть на первые страницы каких-то мелких газетенок, так еще и как потенциальная любовница императора. Хуже не придумаешь. Нет, мне нужна безупречная репутация. Скандалы совершенно ни к чему. Хватит и того, что пришлось устроиться на работу к бастарду.

Я сделала медленный и глубокий вдох, пытаясь успокоиться и взять разбушевавшиеся эмоции под контроль.

— Ваша Светлость, — работодатель, успевший погрузиться в какие-то свои мысли, вздрогнул от вкрадчивости моего тона, — мне нужна ваша помощь и защита, как единственного человека, который в данный момент несет полную ответственность за мою репутацию.

Проникновенный, долгий взгляд. Главное — не переиграть. Нужно немного надрыва отчаяния и искренней веры в его возможности. Когда женщина видит в мужчине своего спасителя, у того просто не остается выбора. Поневоле приходится соответствовать.

— Что? — герцог кашлянул, пытаясь изгнать из голоса предательскую слабость. Испугался, бедняжка. — Вы о чем?

— В отсутствие рядом отца, мужа или других родственников мужского пола я могу рассчитывать на защиту лишь от вас. В Академии подобная обязанность лежала на ректоре. — И справлялся он с ней из рук вон плохо, учитывая взаимные похождения студентов и студенток, но тут главное, чтобы не было насилия и скандалов, а все остальное — детали, которые никого уже не волнуют. — И я надеялась, что стены учебного заведения и дальше будут защищать меня от подобного, но теперь…

Сделать многозначительную паузу. Пусть думает. Под проникновенным взглядом думаться должно хорошо и в нужную сторону. К тому же, насколько я успела понять, Герхард во многом старомоден. Соответственно, поборник морали. Как с моралью уживается любовница пока непонятно, но и неважно, лишь бы меня не касалось.

Мужчина заерзал на стуле, затем нахмурился, прочистил горло, явно собираясь с мыслями, и резко выдохнул.

— То есть вам неприятно внимание императора?

— Абсолютно.

— Но ведь вчера вы говорили с ним вполне благосклонно…

— Он же император! — я всплеснула руками. Мужчины иногда не понимают элементарных вещей. — Я не могу сделать вид, что не замечаю его или ответить ему резко и грубо. Что, если у него плохое настроение, и он решит что-нибудь сделать? Ваш дядя вчера вполне успешно намекнул на некоторые родовые черты. Я не хочу становиться скелетом в стене! Или в подвале!

— Георг не стал бы… — попытался защитить брата работодатель, но быстро умолк. — Хотя… Все возможно. Хорошо, я поговорю с ним, раз вы так просите. Пусть это и несколько неожиданно…

То есть считается, что раз император одарил женщину своим вниманием, она должна сразу же воспарить от счастья и немедленно быть готовой прыгнуть к нему в постель? Надеюсь, эта черта у Сантамэлей не семейная.

— Благодарю вас, Ваша Светлость!

Герцог не ответил, только одарил меня странным взглядом и поспешил уйти. А я выдохнула, когда за ним закрылась дверь. Нет, никакое внимание императора мне не нужно. Ни сейчас, ни потом. Все должно быть как можно тише и спокойнее. Достаточно безопасно, чтобы барон Рохфогель ничего не заподозрил.

На мое письмо с извинениями пришел довольно приятный ответ, который тоже доставили сегодня утром. Завтра встреча состоится, и мы будем невинно беседовать в библиотеке о старинных трудах по магии огня. К счастью, в герцогской библиотеке мне удалось ознакомиться с несколькими весьма интересными экземплярами, о которых можно будет упомянуть для разжигания интереса. А дальше… дальше будет видно. Так или иначе, к концу лета все должно закончиться. Не стоит растягивать кульминацию пьесы, иначе интерес зрителя может пропасть.

Я снова склонилась над рукописью, углубляясь в перевод и перипетии чужой жизни, в которых так легко потеряться и забыть о реальности…