Прикладная рунология

Глава 1 Его Высочество Бастард

Проснулся Герхард в превосходном настроении. Сегодня к нему, наконец-то, придет новый секретарь, и начнется работа. Конечно, девушку сначала придется проверить в деле, но, учитывая ее оценки и самостоятельные работы, проверка будет формальной. Скорая работа над проектом, который приходилось откладывать снова и снова из-за отсутствия нужного специалиста, вдохновляла больше, чем возможная прибыль. Кажется, в последний раз он испытывал такой подъем, когда получил первый патент.

Герхард громко отфыркивался, плескаясь в умывальнике и приводя себя в порядок. Даже начал напевать, пока не отвлекся на бритье. А закончив с утренними процедурами, вернулся в спальню, куда расторопный камердинер уже подал завтрак и утреннюю газету.

— Ваша Светлость, приготовить вам домашний пиджак?

— Нет, Гюнтер, сегодня я хочу выглядеть более официально. Остановимся на дневном костюме. Сером.

— Как прикажете.

Камердинер с поклоном удалился в гардеробную, а на кровати послышалась возня. Когда Герхард обернулся, из-под одеяла как раз показалась растрепанная черноволосая голова.

— Который час? — Милисент сонно прищурилась, переворачиваясь на бок и устраиваясь в обнимку с подушкой.

— Половина восьмого, дорогая.

— Элементали, Герхард! — женщина уткнулась в подушку лицом и застонала. — Ненавижу тебя!

Герцог усмехнулся и наполнил чашечку ароматным кофе, добавил в него свежих сливок и ложечку сахара. А затем применил силу, направляя потоки воздуха так, чтобы аромат наверняка достиг кровати и забрался под одеяло. Милисент снова завозилась. На этот раз из-под одеяла показалась изящная ручка и белое плечо.

— Ты со своей любовью к ранним подъемам просто невыносим! — приглушенное подушкой ворчание напоминало разбуженного посреди зимы медведя.

— У меня еще есть булочки с корицей. Свежайшие! И масло. Как ты любишь, со специями.

Женщина снова оторвала голову от подушки и с тяжелым вздохом перевернулась на спину, устраиваясь удобнее, чтобы заняться завтраком. Герхард как раз закончил сервировать поднос и переставил его на кровать. Свою половину он оставил на столике у окна.

— Чем сегодняшний день отличается от других? — смирившись с пробуждением, Милисент аккуратно взяла в руки чашечку кофе и сделала первый глоток. Чтобы проснуться окончательно ей потребуется не менее двух порций. В обычное время она вставала ближе к обеду, да и ложилась далеко за полночь, предпочитая ночной образ жизни.

— Ко мне приходит новый секретарь.

Герхард с улыбкой принялся разрезать колбаски, в отличие от любовницы он предпочитал начинать день с плотного приема пищи.

— Ах, да… Та девочка. Юное дарование в рунологии.

Милисент усмехнулась, и серые глаза блеснули лукавым огоньком.

— Ничего не хочу знать, — сразу же отрекся герцог. — Тайная полиция уже проверила все, что можно. Если ее одобрили, никакие сплетни меня не интересуют.

— Как скажешь, дорогой, — подозрительно легко согласилась Милисент, полностью сосредоточившись на булочках и масле.

— Ваша Светлость, костюм готов, — Гюнтер появился в дверях гардеробной. — Доброе утро, фрау Шнайдер.

— Доброе утро, Гюнтер, — ему женщина тоже улыбнулась, ничуть не смущаясь внешнего вида. За пять лет все слуги в доме привыкли к периодическим визитам Милисент и воспринимали ее, если не как хозяйку, то как неизбежную часть его жизни, без которой не проходит ни одна перемена. Как, например, назначение секретаря.

Камердинер оставил их вдвоем, и Герхард сосредоточил все внимание на безмятежной любовнице, выглядевшей слишком довольной.

— Если бы с ней что-то было не так, ее просто не допустили бы ко мне… — озвучил он очевидную мысль, отодвигая пустую тарелку и переключаясь на кофе.

— Конечно, не допустили бы. Не переживай, милый, тебе здесь совершенно не о чем волноваться. Это всего лишь сплетни. К тому же даже не о девице, а о ее предках… А старые скандалы тебя никогда не волновали.

Герцог вздохнул спокойнее. Если речь всего лишь о паре скандалов, в которых замешаны родители девушки, ему совершенно нет до них дела. Она закончила Академию, которая трясется над своей репутацией, значит, ничего серьезного там нет. И быть не могло. А все остальное неважно. Будущее — вот что имеет значение.

— Надеюсь, ты не переживаешь, что со мной в доме будет жить юная девица? — как можно равнодушнее спросил он. Не то, чтобы Милисент была ревнива, но иметь разногласия по такому пустяковому поводу не хотелось бы.

— Я? — женщина звонко рассмеялась, а потом взглянула на него со смесью снисходительности и умиления. — Герхард, я переживаю только о том, чтобы ты сам не испытывал неудобств от нахождения в доме юной особы. Современные девицы, они, знаешь ли… на многое способны. Ты ведь нас познакомишь?

Она протянула ему пустую чашечку, которую герцог поспешил наполнить кофе и сливками. Предложение вызвало в душе слабый протест.

— Не сразу. Нужно же дать ей время освоиться и привыкнуть. Да и… ты же никогда не проявляла интерес к моим экспериментам. Зачем тебе?

— Эксперименты меня не волнуют, тут ты прав… А вот люди… Прости, но ты никогда не умел в них разбираться.

Герхард нахмурился и вернулся к кофе. Разбираться в людях… Стихии намного интереснее и многограннее. К тому же, они не врут. Просто скрывают. У каждой есть секрет и ключ к нему. Нужно только время, чтобы разобраться. Разобрался же он с Тьмой, которую веками считали практически бесполезной и даже опасной. Его эксперименты наглядно доказали, что вся опасность исходит лишь от незнания. И что даже Тьму можно приручить.

— Ну, не хмурься, — Милисент, как всегда, почувствовала перемену в его настроении. — Пока у тебя есть я, никакие юные девицы тебе не страшны.

Герхард невольно улыбнулся. В этом он был абсолютно уверен.

Юное дарование позволило себе опоздать на десять минут. Еще немного, и герцог посчитал бы это оскорбительным, но сегодня он был готов простить мелкий проступок. Перспективы. Его влекла близость осуществления детской мечты, поэтому когда дверь кабинета распахнулась, Герхард не сразу понял, что находится перед ним.

— Добрый день, Ваша Светлость! — в дверях застыла тоненькая, почти кукольная фигурка в облегающем светло-зеленом наряде без рукавов и совершенно неприличной длины — на ладонь выше щиколоток.

— Д-добрый… — с трудом ответил мужчина и прикрыл глаза. Может, ему это привиделось? Он, конечно, понимал, что современная мода диктует свои правила, и Милисент порой экспериментировала с образами, примеряя тот или иной наряд, но Герхард искренне не понимал этого желания оголиться на публике. В спальне еще один разговор, но в обществе…

Глаза он открывал с некоторой опаской. Девица никуда не исчезла. Наоборот, успела прикрыть за собой дверь и подойти к столу. Личико у нее тоже оказалось кукольное. Маленький острый подбородок. Аккуратный рот. Вздернутый носик. Тонкие, черные брови. Светло-зеленые в тон платью глаза. Точнее, это платье, наверное, подбиралось под цвет глаз. А еще у нее были короткие, едва достающие до подбородка, светлые волосы. Они обрамляли лицо аккуратной шапочкой и прикрывали лоб челкой. Еще одна современная тенденция, которую Герхард совершенно не мог понять. Кому пришло в голову стричь женщин коротко⁈ Что это за безобразие⁈ Еще и косметика!

От возмущения у него пропал голос. А девица между тем осмотрела кабинет жадным взглядом и сосредоточила все внимание на нем.

— А у меня тоже будет кабинет? Рядом с вашим? Или в другой части дома? У вас такой большой дом! Наверное, его очень дорого содержать. Но вам-то деньги считать не надо, император вас наверняка до конца дней обеспечил…

Она трещала что-то еще, но слова быстро начали сливаться в какой-то единый поток бесконечного шума, от которого у Герхарда заболела голова. И вернулся голос.

— Фр… Фройляйн Ланге!

От окрика девица даже не вздрогнула, но хотя бы замолкла. На мгновение.

— Ваша Светлость? Вам нехорошо? Может быть, душно? У вас же тут совсем нет воздуха. Надо открыть окно, — и эта… это… создание направилось к окну! В кабинете элементалиста со специализацией воздуха.

— Фройляйн Ланге!

— Да? — она обернулась, не дойдя до подоконника пары шагов, и на лице ее проступила такая искренняя надежда, что Герхард растерялся. Девица вела себя вызывающе. Отвратительно. Совсем не так, как должна бы, получив такое хорошее место. И что-то здесь не так… Надо было поговорить с Милисент. Выслушать глупые сплетни. Тогда он хотя бы был готов к такому. Наверное…

— Вы ознакомились с контрактом? — герцог решил зайти издалека и постепенно докопаться до сути.

От его вопроса очаровательное личико немного вытянулось.

— Да! Конечно! Герр Хоффман лично меня с ним ознакомил.

Что-то в последней фразе показалось ему странным, но Герхард решил продолжить задавать вопросы:

— И вы видели сумму вашего годового жалования?

Не могла же она не оценить его щедрость! Не каждый преподаватель зарабатывает столько, сколько будет получать его секретарь. Академия никогда не дала бы лаборантке ставку выше!

— Да, Ваша Светлость, вы очень щедры, — она улыбнулась так искренне, что герцог понял — деньги девицу волнуют в последнюю очередь. Что бы ни говорила любовница, но кое-что он научился видеть в людях. — Так мне все же открыть окно или… вы предпочитаете, чтобы в комнате было жарче?

Интонации ее голоса неуловимо изменились, как и взгляд. Из наивного и крайне подходящего к милому личику, он вдруг стал томным, а движения плавными. Девушка, покачивая бедрами, снова двинулась к столу, а Герхард сразу пожалел, что убедил Милисент уехать к себе. Нужно было не только ее оставить, но и сразу соглашаться на знакомство! Она бы быстрее разобралась, что здесь к чему.

— Ваша Светлость? — напомнила о себе гордость кафедры и самая перспективная студентка выпуска. Она облокотилась о стол и склонилась к нему, в глаза сразу бросился треугольный вырез платья и то, что в нем находилось.

Герцог кашлянул и поспешил отвести взгляд.

— Фройляйн Ланге, что вы делаете?

— А на что это похоже, Ваше Высочество? То есть, я хотела сказать, Ваша Светлость…

И снова этот наивный и честный взгляд. На что похоже… Похоже на то, что девица напрашивалась на разрыв контракта, куда он лично вписал пункт о недопустимости любых личных отношений между ними. В тот момент он в первую очередь думал о Милисент и хотел избежать неожиданных обид. Однако, кажется, невольно подсказал своему потенциальному секретарю возможность сбежать от него. Вот же…

Герхард никого не собирался принуждать работать силой. Но проект… Что ж, он все равно собирался сначала проверить ее в деле, а уже потом допустить до работы. Если девица не пройдет проверку, пусть катится на все четыре стороны. Он подождет следующего гения.

— Вы правы, — герцог улыбнулся, вспоминая уроки манер, — здесь душно, поэтому позвольте, мы пройдем с вами туда, где вам предстоит сегодня работать.

Зеленые глаза на мгновение сузились, но сразу же вернулись к прежнему искренне чистому выражению.

— Конечно, — ответная улыбка оказалась безукоризненно милой.

В библиотеке было обманчиво тихо, прохладно и светло. Высокие окна и магические лампы давали достаточно освещения, чтобы работать даже ночью. Впрочем, на такие жертвы мало кто отваживался.

Герхард, стараясь держаться от девушки на приличном расстоянии и для надежности спрятав руки за спину, проводил ее к рабочему столу, на котором уже лежал толстый справочник на староимперском.

— Какая у вас чудесная библиотека! — восхищенно выдало дарование, оглядываясь вокруг с крайне глупым видом. Пожалуй, не читай он ее работы, поверил бы, что отметки ей ставили за красивые глазки. Впрочем, эксперимент прояснит все спорные вопросы.

— Мне нужна информация о разработках ликония, которые велись во времена Старой Империи. Конечно, сразу с переводом на современный язык, терпеть не могу эти архаизмы. Вам ведь не составит труда сделать выписки? — вряд ли она решится отказать напрямую. Скорее постарается запороть задание.

— Конечно, староимперский у нас преподавали целых два семестра. И магистр Унгвар читал интересные лекции… — мечтательный взгляд в потолок.

Если Герхард правильно помнил, Унгвар сменил старика Йозефа всего пару лет назад, и с тех пор посещаемость лекций заметно повысилась. Среди девичьей части студентов. Бывший однокурсник только посмеивался над юными студентками и стойко держал оборону, не попадаясь в силки женского коварства. Староимперский он, впрочем, знал отменно.

— В таком случае оставлю вас. Можете не торопиться. Заметки нужны мне к вечеру. Обед и ужин вам принесут прямо сюда.

Если она вообще досидит здесь до ужина…

Герцог покинул библиотеку и вернулся в кабинет, откуда через тайный проход снова вышел в библиотеку.

Университетское дарование работало. Девушка сидела за столом, что-то кропотливо переписывая из книги на лист бумаги перед собой. Герхард готов был поклясться, она специально старается, чтобы допустить как можно больше ошибок. Ее цель он уже понял, но у него имелась собственная.

С галереи открывался прекрасный обзор на рабочее место, и он мог наблюдать, как девица сначала дергает головой, пытаясь избавиться от навязчивого звука, затем начинает отвлекаться от работы и смотрит на окно. Раз. Второй. Третий. Терпения ей не занимать, но и он обладает не меньшим. В этой библиотеке Герхард провел множество часов, и не только имитируя работу. О нет… Домашний учитель оставлял его здесь в наказание, ведь выносить мерзкий писк, который порождает ошибка в сигнальном плетении на окнах, более часа ребенок просто не способен. Не был способен…

Вот и дарование не выдержало.

Девица поднялась и подошла к высоченному окну, чей подоконник для нее оказался почти на уровне груди. Все же она маленькая. И хрупкая с виду. Не справится…

Между тем дарование вернулось к столу и с мерзким скрежетом потащило к окну стул. Акустика библиотеки многократно приумножила звук, заставив его заскрипеть зубами. Там пол из дуба! И стулья! И она его поцарапает ко всем элементалям! Лак сдерет! Придется все покрывать заново!

Желание спуститься с галереи и вышвырнуть девчонку вон из особняка Герхард подавил с большим трудом. Эксперимент был важнее. Ничего, он потерпит. А потом вычтет ремонт из ее зарплаты, раз уж деньги ее не интересуют!

Стул, наконец, достиг подоконника, а дарование вернулось к рабочему столу, выбрало пару книг потолще и потащило их обратно. Надо сказать, выглядела она уже не так мило и очаровательно, как при появлении в его кабинете. Короткие пряди растрепались и начали завиваться. Платье помялось. К концу эксперимента его потенциальный секретарь мог потерять половину своего шарма. И это прекрасно! Меньше будет глазками хлопать.

Книги были водружены на подоконник, и девчонка отпустила на эту тему комментарий. Глубокий. Выразительный. И такой смачный, что мужчина едва не присвистнул. Отличница, значит. Гордость факультета. Образ таял буквально на глазах.

Дарование скинуло туфли, задрало подол платья до совершенно неприличного уровня выше колен и влезло на стул. Выдало еще один непечатный комментарий и шагнуло на подоконник, а оттуда на стопку книг. После этого девчонка выпрямилась и потянулась руками к верхней раме, вдоль которой и располагалось злополучное плетение. Теперь начиналось самое интересное…

Герхард бесшумно шагнул вперед, чтобы лучше видеть происходящее. Все скрипучие половицы он изучил уже давно, поэтому аккуратно ступил к балюстраде и замер, боясь лишний раз вдохнуть и пропустить важное.

Рунная магия плоха тем, что не любит перемены. Однажды созданное плетение можно переделать, используя только те же символы, но при изменении комбинации, руны меняют свойства. Именно поэтому ни один квалифицированный мастер не брался исправлять сигнализацию. Разрушить плетение легко. А вот воссоздать такое же, не напортачив и соединив все контуры, да еще синхронизировав с плетениями на других окнах… Все отказались, хотя он предлагал хорошие деньги.

А вот университетское дарование взялось.

Девчонка буквально сунула руки в скопление рун и начала перевешивать их на пальцы, словно пряжу. Изящные петли обвивались вокруг тонких, какие-то кукольных пальчиков, но плетение оставалось цельным. При этом его будущий секретарь что-то бормотала под нос. Что именно Герхард не расслышал, но надеялся, что комментарии были хотя бы цензурными. Она стянула плетение, максимально натянув связующие нити, и он уже подался вперед, желая вмешаться, но тут руны начали возвращаться на место.

Ловкие пальчики словно распутывали клубок, по одному снимая символы и устанавливая на новые места. Скорость и изящество работы поражали. Нет, иногда девушка замедлялась, бормотание под нос становилось громче, но затем работа продолжалась. И через каких-то четверть часа все завершилось. А самое главное: противный, тонкий свист на самой грани слышимости, от которого головная боль начиналась уже через десять минут, а в мигрень превращалась через полчаса, исчез! В библиотеке стало тихо. По-настоящему. Так, как и должно было быть!

И в этой тишине его громкие хлопки разнеслись еще лучше, снова многократно приумноженные акустикой.

— Браво!

Девчонка подпрыгнула на месте и замерла, осознав, что только что создала себе такую рекламу, какую не сделал даже ректор. Теперь она никуда не денется.