Пресвитерианцы. Первый поход

Глава 31

Конечно, Хисасе тогда рано обрадовался. Сразу в поход на вторую ветвь дома Мацуура Ли Чжонму не пошел. Несмотря на то, что у даймё Юнобы сил было намного меньше, чем у Оучи, выкуривать его придется из укрепленного замка. Да еще и на острове. Так что для этого требовалось подготовить две вещи: пушки и корабли.

— Ты пока, Хисасе, напиши письма всем князьям Хидзена, которые дружны с Юнобой, — посоветовал генерал Ли. — Приложи к каждому письму трофейное знамя Оучи и сообщи, как мы их войско уничтожили. Преувеличивай, не стесняйся! А в конце припиши: каждого, кто будет сотрудничать с Оучи и не присягнет на верность Южному двору — лишим головы.

— Думаешь, сразу все одумаются?

— Вряд ли. А вот помогать Юнобе не станут. Подождут, чем дело закончится, — усмехнулся Ли Чжонму и занялся своими делами.

Пушки у него были почти готовы. Из первой партии литейщики явно забраковали три изделия. Так что сейчас занимались шлифовкой семи орудий. Из бронзы трех отбракованных отливок генерал предложил сделать совсем иную огнестрельную машину: заметно больше с более коротким и широким стволом. В чем-то похожим на самый первый Чонтонг.

В это же времяплотницкая мастерская делала лафеты и большие телеги-ящики для пороха, ядер и картечи. И вот пороха-то совсем не было. У генерала собрались уже первые ингредиенты: уголь, самодельная селитра и немного серы с севера. Тут выяснилось, что процесс изготовления смеси он знает… на словах. В деталях, но сам никогда не пробовал. Что, в общем-то, естественно для генерала, но Гванук ждал от своего командира любых чудес.

Вместе с чосонским мастером-ремесленником несколько дней они растирали ингредиенты, собирали смесь. Пробовали. Все-таки в чистоте выпаренной селитры Ли Чжонму был сильно не уверен. Но, в целом, итог ему понравился: порох горел, а стиснутый в сосуде — взрывался. Теперь осталось придумать, как делать за день не одну пригоршню пороха, а сразу несколько мешков. По счастью, дней через десять из Мин пришел корабль, полностью загруженный уже готовым порохом. Купец Ёсихиса еще из рассказов своего минского товарища понял, в чем сильно нуждается чосонский генерал, и сразу отправил судно за море.

— Из-за меня и Го Вайжэня цены на порох в Люцзягане уже поднялись, — недвусмысленно намекнул он.

Ли Чжонму молча отдал ему и толченый рог носорога, и ширмы с костяными накладками, и расшитые халаты из императорского шелка. Серебро он придерживал для более регулярных сделок. А бочки с порохом сразу пошли в переработку. Канониры Чахуна, наконец, смогли пристрелять свои семь пушек — и это оказалось потрясающее зрелище!

Всего дней двадцать ушло у генерала Ли на подготовку. Уже вовсю началась сухая и ветреная зима, когда объединенный флот чосонцев, Мацуура и Хакаты вышел из залива. Горожане, преисполненные жажды героизма, тоже дали два своих корабля с парой сотен вооруженных ополченцев, которых кое-как успели подготовить ин-струк-то-ры. Всего собрали пять тысяч воинов, так что части пришлось идти вдоль берега. Вдоль крайне неудобного берега, зато налегке.

Разумеется, Юноба Мацуура на открытый бой не вышел. Он уже знал, что сторонники Южного двора сотворили с огромной армией Оучи, а потому заперся в замке на скале. Союзники весь первый день перевозили все войска на остров и успели возвести укрепленную батарею напротив ворот. С утра начался обстрел — и семь полевых пушек с трех залпов в щепы разнесли ворота и часть деревянных стен. Защитники даже не пытались удерживать нижний уровень и бежали по узким каменным лесенкам наверх. Но их надежды отсидеться на неприступной скале не оправдались.

Почти день в нижнем замке устанавливали тяжелое, толстое и неповоротливое орудие — мор-ти-ру. Но к вечеру всё же раздался первый выстрел — и ядра полетели вверх. Дело это было новое, и канониры Собачьего полка долго пристреливались, однако вскоре наловчились — и завалили верхний замок парой десятков тяжеленных ядер. Запасов пороха хватало еще на пару десятков — но морально раздавленный Юноба Мацуура сдался раньше.

К нему, действительно, не пришел на помощь ни один даймё. Так что сил у князя для борьбы не было. Даже на кораблях не сбежать — сторонники Южного двора отрезали замок от моря и блокировали узенькую гавань своим флотом.

На переговорах Ли Чжонму всячески демонстрировал, что намерен сравнять замок с землей. И так, мол, будет с каждым, кто не признает законную власть старого владыки. Хисасе, наоборот, выступал в качестве добряка, который охлаждал пыл чосонского генерала. Гванук знал, что вельможи заранее обговорили себе такие роли, чтобы с одной стороны, запугать Юнобу, а с другой — впечатлить его благородных слуг, которые также присутствовали на переговорах.

По итогу, ветвь Хирадо лишалась всех своих владений на Тиндэе. Самураи теперь должны были служить ветви Согамиура, которую представлял Хисасе, и которая признавалась старшей. Юнобе и его семье оставался лишь родной остров Хирадо — большой, но гористый, на котором рис почти не выращивали и занимались исключительно рыболовством… и пиратством. С последним сторонники Южного двора тоже разобрались: забрали весь флот, претендующий на роль боевого. Ли Чжонму лично отобрал себе семь самых крупных судов.

Единственное, в чем насмерть уперся подлый Юноба — это давать клятву верности Хисасе. Он готов был скорее умереть (что тоже вариант, но владения Хирадо пришлось бы долго усмирять), чем подчиниться ветви Согамиура. И в итоге клятву принял генерал Ли — внезапно став ниппонским даймё.

Забрав с десяток заложников, «южане» покинули негостеприимный замок, где все смотрели на них волками. А затем в Дадзайфу потянулись делегации от даймё провинции Хидзен. Они видели, как испарилась армия Оучи, как полностью пал их могучий сосед Юноба — и поняли, где отныне сила. Арима, Набэсима, Омура и другие — всего шесть крупных князей и с десяток владетелей поменьше — признали старого Го-Камеяму из Южного двора императором всего Ниппона.

Правда, были и грустные новости. Вернулось посольство от клана Кикучи (который ранее десятилетиями воевал за Южный двор). Канетомо Кикучи написал предлинное письмо, в котором в деталях расписывал, как пострадали его дед Такемицу и отец Такетомо за то, что поддерживали Южный двор. Как его клан опорочили, лишили богатств и влияния.

«И вообще, — плакался Канетомо. — Отныне мой дом даже не является сюго провинции Хиго. Эти полномочия бакуфу передали клану Асо — вот с ними и разговаривайте».

Написано было немного другими словами, но Гванук понял именно так.

— Не верит нам, — резюмировал Ли Чжонму, глядя на расстроенного Ариту, который и принес генералу письмо. — Слишком сильно его били, слишком часто его предавали. Видишь, намекает на своих бывших вассалов. Мол, освободите сначала провинцию от Асо — тогда и поговорим.

— Будем воевать с Асо?

— Надо бы, — вздохнул Ли Чжонму. — Нам очень нужны сильные союзники.

Но пока было сильно не до этого. После великой победы над Оучи генерал выпросил у города право на островок Ноконошима, который стоял на выходе из залива. Был тот гористым и почти незаселенным — только несколько рыбацких стоянок. На этом островке Ли Чжонму обустроил пристани для своих кораблей (которых было уже шестнадцать и куда в экипажи начали набирать местных моряков), большие склады и полигон. Так что часть Собачьего полка с несколькими пушками теперь обитали там — и обучались огнестрельному делу. К общему удивлению, на островок был переведен Дубовый полк в полном составе. Они теперь активно вели охрану и патрулирование в самой Хакате, но в основном обитали на Ноконошиме.

Туда же, на остров, главнокомандующий начал переводить производство. Бронзоплавильню решили не трогать: большое хозяйство, да и всё уже неплохо обустроил Ван Чжоли. Зато, собрав своих кузнецов и наняв кое-кого из местных, Ли Чжонму начал строить на острове большую мастерскую по работе с железом. Судя по тому, что на склады стали закупать немалое количество руды и металла — планы у генерала были большие.

И не только у него. Гото Арита вел долгие споры с главнокомандующим, так как ему не нравилось, что войско пополняется за счет простолюдинов, причем, самых презренных и нищих.

— Во всем Ниппоне и здесь, на Тиндэе, бродит множество истинных самураев, но оставшихся без своего господина — ронинов. Я бы хотел пригласить их — послужить благому делу.

— Я не против, но ведь долго этих благородных бродяг по всей стране собирать.

— Да, на самом деле, они тут недалеко бродят… сиятельный, — Гото Арита не сдержался и улыбнулся.

— Так ты про бойцов Оучи! — аж поперхнулся генерал. — Это же враги!

— Не все служили клану Оучи по доброй воле. Я ведь говорил тебе, что они тут появились недавно, заняли чужие земли. Многие самураи и даймё помнят, что их предки служили другим господам. Сотни ходят по горам и постепенно превращаются в бандитов. Я бы хотел позвать достойных.

— Ну… Попробуй, Арита.

И Арита попробовал. После похода на замок Хирадо у него была уже почти полная рота конных стрелков (коней этим ронинам приходилось, обычно, давать, но оружие и боевые навыки у них были свои). А вот после того, как местные князья принялись клясться в верности, Ли Чжонму призвал ироничного самурая к себе для серьезного разговора:

— Надо, чтобы наши новоявленные союзнички внесли в общую борьбу свой вклад. Хочу отправить к ним гонцов, чтобы каждый из шести князей по сто конных самураев мне прислал. Только вот не хочу я, чтобы они у нас особняком тут стояли. Да еще на нашем же рисе. Хочу, чтобы ты их всех принял под свою руку. Будем конный полк собирать — как раз на пять рот должно набраться. Только ты их перемешивай. Скажи, в несколько отрядов нужны самые лучшие стрелки. Отбирай таковых в отдельные роты, ставь во главе своих ронинов. Есть же уже надежные? — Арита кивнул. — Вот. А оставшихся тоже в роты смешанные собьем, будем готовить для ближнего боя… Я покажу потом, как.

Возле замка стали строить большие конюшни, на пологих склонах были очерчены выпасы для лошадей, даже пришлось несколько крестьянских семей потеснить. А кузнецы Хакаты получили дополнительный заказ на узкие, но тяжелые наконечники для пик. Пока на три сотни. Главнокомандующий лично занимался с первыми отобранными для боя на пиках самураями. Но немного.

Если честно, всё больше времени генерал Ли проводил на своем островке Ноконошиме. В Дадзайфу ко-мен-дан-том был поставлен Ли Сунмон, а Гванука главнокомандующий поспросил оставаться в замке и потихоньку присматривать за полковником Стеновиков, чтобы тот верно воплощал поставленные ему задачи. Так что сгорающий от любопытства Гванук не знал, что за дела происходят на острове.

Хотя, Ли Чжонму очень много времнеи проводил и в самой Хакате. Почти ежедневно он встречался с Ёсихисой и другими членами временного совета, они создавали свод законов для города. Кроме того, старый генерал занимался тем, что он сам называл «вложениями». А именно — создавал па-е-вы-е предприятия. Причем, сам пай вкладывал минимальный. Долю в прибыли он брал за свои идеи.

Например, скорнякам он дал заказ на создание специальных заплечных сумок для бойцов. Очень удобные сумки из толстой кожи, в которых можно носить все свои вещи, а руки остаются свободными. Мастера сразу оценили — и Ли Чжонму предложил им объединиться в товарищество. Новый товар в разных вариантах изготовления могли бы купить самые разные люди. И за эту идею главнокомандующий вытребовал себе долю прибыли. Его позиция была сильна — ведь кожи в Ниппоне было мало. Ниппонцы немного скота разводят, так как почти не едят мясо. А чосонцы вполне едят, так что они постоянно охотились на кабанов и оленей в окрестных горах. Возле Дадзайфу была обустроена мастерская по выделке кожи. Которая теперь вся шла на заплечные сумки.

Похожая история вышла с портными. Для Дубового полка был сделан заказ на длинные штаны и короткие крутки. И мастеров поразила такая удобная деталь, как кар-ма-ны. Снова возникло товарищество, которое собралось делать новую одежду — и снова Ли Чжонму стал в нем пайщиком.

Однажды на рынке он увидел в продаже редкий металл, который назвал «цинком». «Цинк» привезли из Китая. Генерал тут же отправился к литейщикам, которым рассказал о том, что если сплавить его с медью, то получится металл гораздо красивый, чем бронза — ла-тунь. Так возникло ювелирное товарищество. К сожалению, этого «цинка» было совсем мало. Но мастера уже стали искать секрет цинковой руды, чтобы завалить ла-тун-ны-ми украшениями рынок Ниппона.

В бумажную мастерскую Хакаты Ли Чжонму вложился по-настоящему, передав за долю прибыли приличную кучку серебра. Мастерская не просто смогла после этого расширить производство. Генерал передал работникам рисунок особого вала с ножами, который может не толочь, а размалывать волокнистую массу. А еще — рисунок большого пресса на винте, который плющит листы. Кроме того, он нарисовал гигантское колесо на оси из бревна. Внутри такого колеса неспешно ходят люди, а от вращающейся оси в движение приводятся и вал, и пресс.

Многие ремесленники уже сами напрашивались на встречу с генералом, сами предлагали ему долю в прибыли, лишь бы он и их чему-нибудь научил. И с каждым Ли Чжонму старался заключить договор. Но иногда и отказывал.

«Странно, — изумлялся Гванук, услышав об очередном отказе. — А я думал, в волшебной стране для всего найдется свой секрет».

Надолго в Дадзайфу выбрался генерал только тогда, когда «в гости» приехал Хисасе. Даймё, с помощью чосонских друзей, враз ставший сильнейшим князем во всей провинции, снова выглядел так, будто, наоборот — лишился всего и вот-вот отправится в изгнание. Либо, что более соответствует местным традициям, будет специальным ножичком вскрывать свою плоть.

Оказывается, Хисасе не знал, что ему делать с замком Аябэ, который он получил от старого генерала «в подарок», и сам хотел преподнести в подарок своему господину Сёни.

— Так, в чем же дело?

— В том, что всё мы здесь открыто выступили против Северного двора. Как мне теперь заявиться к сюго Мицусаде? Как я поклонюсь ему, если всем объявил, что служу другому государю?

Ли Чжону задумался.

— Так, возможно, как раз замок Аябэ и станет отличным поводом поговорить с ним о выборе императора? И хорошим аргументом, чтобы Мицусада Сёни сделал правильный выбор. Ты поклонишься господину замком и целой провинцией, которая больше не заигрывает с чужаками Оучи и готова вернуться к исконным покровителям. Но, в свою очередь, и ему нужно вернуться к исконному и законному старому владыке — Го-Камеяме из Южного двора.

— Ты предлагаешь ставить ему условия?

— Это как сформулировать. Со всем почтением покажи ему, что власть над всей провинцией Хидзен вот она, в твоих руках. Со всей тактичностью сообщи, что вся провинция искренне служит Южному двору. И намекни, что одного без другого быть не может… Только не делай это сам! Пошли кого-нибудь из надежных людей — Садаку, например.

Хисасе думал долго.

— Нет. Если уж делать — то самому. Это мой путь, моя честь. Страшный позор — перекладывать миссию на кого-то другого.

Мацуура не закончил, что и славой, в случае успеха, он ни с кем делиться не хотел.

Вот с такими мыслями, окрыленный идеей квадратный самурай и уехал домой — готовить посольство на север. А Ли Чжонму углубился в свои дела. Тем более, что никто не мешал. То ли из-за зимы, то ли по иным причинам, но Оучи после неудачного похода совершенно затихли. Не возмущались и Отомо, которых выгнали из Хакаты. Купец Ёсихиро, правда, признался, что в городе немало лазутчиков Отомо, которые пытаются подкупить первых людей, чтобы те прогнали чосонцев прочь.

— Я разговаривал с двумя, — честно признался купец. — Но им совершенно нечего предложить нам. Кроме денег.

Оказывается, Ли Чжонму невероятным образом угадал, чего же на самом деле жаждут торгаши. Гвануку раньше казалось, что этих людей только их мошна и заботит. Но, получается, им потребно нечто иное. Нет, о мошне они думают всегда! Но какой смысл от тугого кошелька, если ты никто, если завтра придет даймё и запустит лапу в твой кошелек, а послезавтра враждебный сюго просто спалит половину города. И некому предъявить, не у кого искать защиту.

В общем, зима шла на диво спокойно. У полковников — с Аритой их теперь стало шестеро — даже возникла мысль: а не пора ли пойти уже на замок Асо? Чтобы сюго Кикуче поверил уже в сторонников Южного двора и присоединился. Ли Чжонму в сомнении жевал губу и бросил неопределенно:

— Собирайте сведения о враге. Много ли у Асо сил, есть ли надежные соседи-союзники? Что из себя замок представляет, как его штурмовать? Насколько это боевой клан и есть ли опытные генералы? Какой путь удобнее: по суше или по морю?

Много было вопросов. И часть из них так и осталась неотвеченными.

Потому что ясным холодным утром в гавань вошел большой корабль с черными ромбами клана Сёни на флагах. Смело и гордо пришвартовался он на самом видном месте, а сошедший на берег сановник потребовал свести его с чосонским генералом Ли Чжонму. Рекомый, по счастью, находился неподалеку на Ноконошиме. Хирата Ёсихиса быстро вызвал генерала в город, и вскоре все они собрались в храме Хакодзаки, который всё чаще использовался для высоких совещаний. Сановник — благолепый мужчина с короткой бородой и насыщенной сединой в волосах — с многократными поклонами подошел к хозяевам и заученно произнес:

— Мой господин Мицусада Сёни повелел мне передать следующее. Призывы чосонского чужака Ли Чжонму служить лжеимператору являются ложью и изменой. Только Северный двор осеян божественной благодатью, только Сёко — истинный император нашей страны. Каждый, кто оспаривает это — да будет предан казни. Изменник Хисасе Мацуура уже пленен и дожидается правосудия. Чосонцев, вторгшихся на наши земли, ожидает тоже самое. А ежели они будут сопротивляться — то еще более страшное наказание. Примите это и умоляйте о пощаде.

Вельможа снова поклонился и достал из-за пазухи безумно дорогого халата свиток.

— Здесь вышесказанное записано собственноручно сюго Мицусадой Сёни.

Один из стражей принял свиток и вручил его генералу.

— Позвольте добавить еще от себя, — мягко, будто, разговаривая с детьми, улыбнулся посланник. — Возможно, это поможет вам принять верное решение. О смуте на Тиндэе стало известно сёгуну Ёсимоти Асикага. Поскольку Оучи с умиротворением Хакаты не справились, опора империи направил на остров Мицуёри Сибукаву с войском — ибо священный долг наместника поддерживать здесь порядок. В наши ряды призваны также воины Отомо и Оучи. Насколько я знаю, у обоих этих кланов есть причины не любить вас.

Вельможа снова максимально вежливо поклонился.

— На этом я умолкаю и удаляюсь… Если мне не будет в этом препятствий.

Ли Чжонму и Ёсихиса переглянулись.

— Это конец, — одними губами прошептал хакатский торговец.

— Это только начало! — улыбнулся генерал Ли.