Пресвитерианцы. Первый поход

Глава 20

Резкая боль пронзила голову О Гванука, он стремительно вернулся в сознание и сел, морщась от боли. Под ним была колючая, необкатанная галька, которая тыкалась в тощий зад. Сам слуга был всё еще мокрым, хотя, уже начал подсыхать — видимо, провалялся здесь довольно долго. Море плескалось совсем рядом: синее, поблескивавшее на солнце. Оно тихо, почти робко накатывало на берег, застенчиво шелестя камешками… как будто, и не было той бури! Лишь полоса прибоя выдавала море с потрохами: на волнах покачивались обломки досок, ящики, какая-то ветошь… даже безжизненное тело с лицом, ушедшим под воду. На берегу тоже много всего валялось — что смогло пробраться сквозь редкий гребень острых скал.

Море наелось и успокоилось.

Неровный ритм вдруг принялся ломать гармонию умиротворенных вод. Шаги. Медленные, шаркающие. Гванук с трудом повернул шею — в затылок ударила новая стрела боли.

Справа стоял Гото Арита. Практически непотрепанный бурей самурай (и, самое удивительное, почти сухой!) стоял над какой-то вынесенной на берег грудой вещей. Сверлящий взгляд его что-то выцелил. Хвать! И в руке ниппонца оказался длинный острый нож, весь истончившийся от частой заточки. Гото начал внимательно следить за блеском солнца на лезвии, повертел оружие в руках — прямым хватом, обратным… Гванук аж дышать перестал, вспомнив тот момент, когда у самурая с силой вырывали нож, а тот в исступлении орал и хотел покончить с собой.

Ниппонского пленника словно ударила волна гвануковых эмоций. Он вскинул свои черные глаза, как будто, впервые увидев сидящего неподалеку слугу. Проследил его испуганный взгляд, направленный на нож, поднял брови и хрипло рассмеялся, как старый ворон на суку.

— Беспокоишься обо мне, маленький чосонец? Это так мило. Но не стоит. Я бы уже давно это сделал… Если бы хотел.

Гото Арита стремительно шагнул к юному О и быстро, даже как-то грубовато, ощупал его.

— Цел… Пойдем туда. Там старый генерал…

— Что с ним? — Гванук взвился на ноги.

— Да с ним-то всё хорошо. Тебя ищет. Волнуется.

Сразу за выступом скалы, на небольшом галечном пляже, Гванук увидел серо-черную тушу флагманского мэнсона. Как Ри Чинъёну удалось провести корабль меж острых зубьев скал, да в такую бурю — просто представить невозможно! Ночью, в разгар шторма, О сам лично видел, как один из кораблей ударной флотилии с размаху налетел на утес — и его в щепки разнесло! Но флагман был цел. Третью корпуса лежал он на мелких камушках, и только в правом борту зияла прореха, словно, от души прошлись точильным камнем. И лишь одна мачта осталась не сломанной. Хотя, и на ней парус свисал драными лохмотьями.

Вокруг корабля муравьями суетились люди. Ли Чжонму увидел своего слугу и, Гвануку показалось, что старый генерал имел порыв кинуться и обнять его… Но сдержался. Пошел, положил руку на плечо.

— Хвала Тангуну, ты жив. Когда тебя смыло за борт, я… Мне было очень тяжело.

— Готов служить тебе, сиятельный, — Гванук с радостью рухнул на колени и опустил лицо, чтобы скрыть непозволительные слезы.

Увы, момент встречи был безжалостно оборван криками с корабля. Чосонцы как раз спускали с наклоненной палубы пуш-ку, радо чего выломали кусок борта. Кто-то выпустил канат, раздались вопли… Ли Чжонму кинулся спасать орудие.

— Много выжило? — спросил Гванук у Ариты, который уселся рядом.

— Сами не знаем. Люди только из-под скал выбрались, куда ночью попрятались — и сразу разгрузкой занялись.

— А из…

— Из «порковников»? — самурай смешно произнес чужеродное слово. — Чахун жив-здоров, вон он орет. И Ри Чинъён. Вот и всё. Да и от адмирала вашего толку не много.

— Что это значит?

Гото Арита лишь молча кивнул в сторону корабля. По пояс в воде вдоль покалеченного борта мэнсона ходил командир ударной эскадры. Ходил, гладил торчащие доски и о чем-то непрерывно причитал.

— Рассудком, похоже, повредился, — ниппонец поднял камушек и кинул его перед собой, ни во что особо не целясь. — Зря вы к нам приехали. Ками вас не пустили.

— Что?

— Ками. Это они наслали ветер. Такое уже было раньше. Море всегда защитит Ниппон.

И от горькой, беззлобной правды в его словах О Гванук внезапно разрыдался. Как мальчишка! Ведь как всё начиналось! Мудрый Ли Чжонму создал великую армию. Он смог удержать большую ее часть, несмотря на козни знатных командующих. Великий флот вывел в море семь с половиной тысяч человек, шесть тысяч из них — это было прекрасные воины, легко победившие орду вокоу. У них были по-ле-вы-е пуш-ки и малые пу-шеч-ки, запас пороха и ядер. Флот обошел Цусиму с севера, чтобы пройти подальше от Ики — еще одного острова, где гнездятся пираты. На этот раз корабли шли дружно, Ри Чинъён, следуя советам мудрого Ли Чжонму, научился отлично управлять флотом.

«Нам нужно было всего два погожих дня! — рыдал Гванук. — Два дня спокойного моря. И тогда — трепещи Тиндэй!..».

Но на вторую ночь пришел страшный шторм. Он разметал корабли, так что все они потеряли друг друга из виду. Топил их, а, когда некоторые приблизились к берегу — разбивал о скалы. Берег Ниппона оказался страшным, словно, ощерившаяся пасть чудовища, которое втягивало в себя воду, чтобы сожрать их всех. Чинъён сумел рассмотреть кусок плоского пляжа и решился провести туда свой мэнсон и выбросить его на берег. Как он умудрился провести широкое судно меж скал, Гванук не увидел; очередная хитрая волна подхватила его и швырнула в море.

— Ну, и что тут такое? — слуга даже не заметил, как подошел его господин. — Арита, опять твои неуместные шуточки? Довел мальчишку?

— Генерал! — возмущенно развел руками самурай.

Не веря своим ушам, Гванук отнял лицо от рук: главнокомандующий, действительно, стоял перед ним бодрый, энергичный и даже шутил!

— Да, как же… сиятельный… Ведь всё пропало. Всё уничтожено!

— Глупости! Это война, О. И на войне случается всякое. Надо помнить это и быть готовым к нему каждый миг. Не раскисать, не рассуждать о несправедливости — а сразу действовать! Учесть все обстоятельства, определить ресурсы, поставить цель — и бегом! Никаких лишних мыслей. Только цель и путь к ней. Понятно?

Грязное лицо Гванука выражало полнейшее непонимание.

— Ну, оглянись, мальчик! Мы живы и целы, мы добрались до Тиндэя. У нас есть крепкий, готовый к бою отряд, есть даже одна пушка с боезапасом… Кстати! Чахун! — заорал генерал Ли в сторону берега. — Сушите порох!

Он снова повернулся к слуге.

— Да, ситуация усложнилась…

— Усложнилась? — выгнул бровь ниппонец.

— Очень усложнилась. Но тем сильнее нам требуется быстро действовать! И уж точно не раскисать.

Гванук с удивлением видел, что старик не врет. Не утешает его, не самообманывается. Удивительно, но лишние проблемы, как будто, только сильнее заводили генерала, подпитывали его новой энергией. Он даже моложе стал выглядеть.

— Ну-ка, О, сформулируй нашу ближайшую цель!

— Ээ… Вернуться на Цусиму?

Гото Арита зашелся хохотом и даже упал на спину.

— Вот это голос разума, генерал! Мальчишка следует пути жизни…

— Одни следуют путями, другие их прокладывают, Арита. Каждый сам решает, как ему прожить жизнь.

И самурай резко замолчал.

— А какую бы ты поставил нам ближайшую цель?

— Я бы первым делом начал искать питьевую воду.

Ли Чжонму хмыкнул.

— Сойдет.

По окончании разгрузки корабля, генерал Ли собрал совет. Совет, на котором был всего один полковник (и то самый ненастоящий) — огнестрельщик Чахун. В кругу также сидели командир генеральской гвардии (той самой конницы без единого коня) Чхве Сук и незнакомый Гвануку ротавачана лучников. Адмирал Чинъён продолжал оставаться на берегу, никакие призывы не могли заставить его вернуться к реальности. Так что моряков представлял Белый Куй, который, в свое время, жестоко трепал Гванука. Куй был отмечен духами: часть кожи на его лице была совершенно белой, такими же росли больше половины волос. От того и прозвали моряка Белым.

После шторма в живых остались 98 матросов, 63 «конника» и 128 лучников (последние были из полка Стены Ли Сунмона). Чахун умудрился сохранить весь боевой расчет — 12 канониров. Его пушка также была исправна, а вот лафет требовал починки. Раненых было много, но все — легко.

— Чхве Сук, раздели отряд на две половины и отправь их вдоль берега: на север и на юг. На четыре-пять ли, не больше. Главная задача — искать воду. Кроме того, ищите наших: людей, корабли… или их обломки. Ну, и врагов высматривайте. Исполнять!

Невысокий крепыш с кривыми ногами, прозванный за это Монголом, поклонился, вскочил и кинулся исполнять приказ.

— Чахун, найди хорошее место для пушки, чтобы, если что, можно было обстрелять врага с любой стороны.

— Нет тут хороших мест, — проворчал ветеран и опомнился. — Сиятельный. Мы в низинке, кругом скалы.

— А ты поищи. Возведи насыпь и уложи пушку прямо на нее, без лафета. Пусть лучники вам помогут. Куй, матросы должны заняться упаковкой всех грузов — мы отсюда будем уходить, возможно, уже сегодня. Используйте веревки и парусину с мэнсона.

Гвардейцы с юга вернулись быстро. Они видели немало обломков, нашли около трех десятков выживших — в основном, моряков. Но зато обнаружили деревеньку, стоявшую на плоском мысе между морем и довольно бурным ручьем.

— Да, звучит, как весьма подходящее место, — улыбнулся Ли Чжонму и быстро спохватился. — Арита, это не может быть деревня, принадлежащая Мацуура?

— Вряд ли. Нас выбросило на берег явно севернее Хакаты, а владения Мацуура находятся гораздо южнее города. Но все эти земли точно находятся под властью сюго Сёни.

Генерал Ли только отмахнулся, как будто, ему только что не назвали одну из шести могущественнейших семей острова Тиндэй.

Северная группа сильно задержалась. Чосонцы уже начали потихоньку нагружаться припасами, когда гвардейцы вернулись. И не одни!

— У берега на небольшом расстоянии четыре наших корабля, — отчитывался Чхве Сук. — Все разбиты. Но на берегу нас ждали люди.

Ли Чжонму уже и сам видел. На этот раз он не сдержался, подошел и крепко обнял первого настоящего выжившего полковника. Ли Сунмона.

— Многие утонули, сиятельный, — грустно улыбнулся тот. — Со мной 226 копейщиков… Правда, у некоторых нет ни копий, ни щитов. Еще 81 лучник — это все из полка Стены. Еще 26 моряков, 38 воинов из Большого полка и три десятка из крестьян-мастеров.

— Наша армия выросла более чем вдвое! — старый генерал покосился на Гванука, словно, сообщая: «А что я говорил!». — Выдвигаемся!

Сразу тронуться в путь не получилось — вышла досадная заминка с адмиралом, который отказывался покидать свой мэнсон. Из малоподвижного и ушедшего в себя он резко стал яростным, забрался на палубу, гнал всех от себя… так что Ли Чжонму приказал его связать. Лучников быстро разбили на два отряда. Собрали полную роту с хорошими луками и боезапасом (ее присоединили к двум неполным ротам копьеносцев), а остальных семь десятков Ли Чжонму объявил разведкой и послал идти впереди, выглядывая врагов. За лучно-копейным отрядом Сунмона, шли огнестрельщики. Чахуну генерал передал под начало всех мастеров и моряков — для охраны. Хотя, у тех из оружия были в основном ножи и тесаки, а доспехов не имелось вовсе. Замыкали колонну безлошадные «конники» — самый боеспособный отряд — на случай удара сзади.

Шли долго, тяжело, ибо дороги вдоль берега не было, периодически приходилось перебираться через скалы. Но до заката армия Ли Чжонму добралась до рыбацкой деревни. Главнокомандующий ничего хитрого выдумывать не стал. Лучники появились на виду рыбаков внезапно, постояли ровно столько, чтобы ниппонцы в ужасе разбежались, но ничего с собой унести не успели. После чего чосонское войско, общим числом меньше одного полка заняло несколько десятков утлых хижин. И остаток вечера победители объедались сушеной рыбой, запивая ее свежей водой из ручья.

Вот такие теперь победы.

Гванук пошарился по рыбацким лачугам, нашел непривычный чайничек и заварил для своего господина чай. На двоих. В комнатке с генералом Ли сидел Гото Арита.

— Я отпускаю тебя, Гото, — тихо сказал главнокомандующий, протягивая кожаный мешочек. — Вот, есть немного минских цяней в дорогу. Я надеюсь, это поможет тебе добраться до Мацуура и передать им мое предложение союза. Объединиться, чтобы вернуть трон законному тэнно-императору.

— Но я ничего тебе не обещал, генерал, — насторожился самурай.

— Я знаю. Всё, что я мог — я тебе уже сказал. И, судя по тому, что у тебя за поясом нож, а ты до сих пор жив — ты кое-что услышал. Мне не нужны твои обещания, Арита. Но мы оба хотим одного и того же: вернуть законного старого владыку на трон. Править Ниппоном должен Го-Камеяма или его потомки. Сделай, что можешь — и я сделаю, что смогу.

— Я… — после паузы сдал позицию Гото Арита. — Я не стану им лгать.

— Конечно, можно не лгать, Арита. Можно сказать правду, остаться чистым перед всеми. И передо мной — ты же, якобы, мне помог. И перед Мацуура — ты же был честен с ними. А старый тэнно Го-Камеяма так и помрет в монастыре, а на троне продолжит сидеть недоразвитый Сёко из Северного двора. Конечно, будь честен, самурай!

— Как ты всё перекручиваешь! — горько усмехнулся ниппонец. — По-твоему выходит, что ложь и обман — это хорошо. А честность перед господином — сродни подлости.

— Важна цель! Чистая и благородная цель! — подался вперед Ли Чжонму. — А правда… раз уж ты так хочешь правду: расскажи, как мы разбили вас под Нии. Расскажи, как мы уничтожили флот вокоу с мизерными потерями. Вот это правда о моей армии.

— Тогда твоя армия была раз в двадцать больше, — хитро прищурился Гото Арита.

— Я создал непобедимую армию на Цусиме, — холодно бросил старый генерал. — Думаешь, мне трудно будет создать заново такую же на Тиндэе?

Тут у самурая отвалилась челюсть.

— Я пойду к Мацуура, господин. Я постараюсь найти подходящие слова.

И ушел.

Несмотря на сумерки, на долгий переход, Ли Чжонму не стал ложиться. Энергии в нем оставалось сверх меры! Он собрал командиров на самой высокой точке деревни и поставил задачи:

— С моря и с ручья, проточившего русло в камнях, мы достаточно защищены. Нужно обезопасить третью сторону. Соберите людей до сна, пусть они устроят завалы между проходами в самых крайних хижинах. Из камней, и деревьев, из лодок или иных крупных вещей. И расставьте усиленные караулы!

Еще главнокомандующий велел искать людей, владеющих речью Ниппона. Скоро такие люди очень пригодятся. Выяснилось, что среди моряков многие умеют переброситься тремя десятками ниппонских фраз. Но не более. Ли Чжонму тут же поручил отобрать пяток таких матросов, желательно умеющих еще и писать — и передать их в ведение писаря.

— Пусть день и ночь учат друг друга тому, что знают. Пусть дальше учат язык — мы же захватили несколько местных. И еще двоих таких же приставить к полковникам — пусть обучают и их.

Среди вельмож Чосона многие неплохо знали язык империи Мин. А вот ниппонский не считался достаточно благородным и необходимым для изучения. Например, Ли Сунмон ряд лет прослужил на севере. Он даже немного изучил наречия чжурчженей. А вот ниппонский ему был без надобности. Чахун вообще в командиры попал совсем недавно. Ри Чинъён… если он и знал язык местных жителей — добиться от него вразумительного ответа было трудно. Адмирал немного успокоился к вечеру, но горе разбило его совершенно.

— Всем, кто станет учить ниппонский и преуспеет в этом — будут выделяться привилегии. Кто владеет языком врага — тот и получит преимущество. Мы будем знать их планы, а они наши — нет. Учите сами, учите друг друга! Нам уже очень скоро эти знания понадобятся. Даже раньше, чем мы думаем.

И, как всегда, Ли Чжонму оказался прав. Уже утром к убогой насыпи, что успели возвести чосонцы, подошел враг.