Пока не погаснет последний фонарь. Том 3

Глава 26 一蓮托生 Судьбы, ставшие единым лотосом

Мы замерли, и не успела я определить, в какой именно стороне прозвучал крик, как он повторился, и из-за поворота выбежали трое – две женщины и один мужчина.

Еще мгновение, и следом за ними показалось существо, похожее на огромного, толщиной со ствол дерева змея, чья темная, блестящая в голубом свете чешуя издавала громкий зловещий шелест при каждом движении.

Но этот змей не полз – он стремительно перебирал шестью мощными когтистыми лапами.

– Проклятье, – прошипел Ивасаки и шагнул назад.

Ёкай бросился вперед и длинными клыками вцепился в платье женщины, что бежала последней. Она громко вскрикнула и, не останавливаясь, попыталась вырвать ткань из пасти существа, но в этот момент оно, отпустив платье, впилось женщине в руку. На крик обернулся бежавший на пару шагов впереди мужчина, и на его лице вспыхнул ужас. Мужчина бросился на помощь своей знакомой и, вытащив нож, ударил шестилапого змея в шею.

Ёкай, забыв о первой жертве, бросился на мужчину и с ужасающей скоростью обмотал свое туловище вокруг его тела. Не выдержав огромного веса змея, мужчина пошатнулся и упал, а тот еще крепче сжал его в кольцах своего тела.

Йоко, вскрикнув, хотела броситься на помощь незнакомцу, но Ивасаки, схватив ее за руку, потянул назад.

– С ума сошла? – почти крикнул он.

– Мы не можем оставить его! – в отчаянии воскликнула Йоко.

– Мы ему уже ничем не поможем! Бежим!

С этими словами Ивасаки потянул Йоко в противоположную сторону. Я, схватив Эмири за руку, понеслась за ними как можно быстрее.

Мы пробежали мимо входа в переулок, из которого вышли на эту широкую улицу, и через несколько метров свернули на соседнюю.

– Сюда! – Араи, остановившись, махнул нам рукой в сторону узкого пространства между полуразрушенными домами, и Ивасаки, подбежав ближе, чуть ли не втолкнул туда Йоко.

Следом опасную улицу покинули я и Эмири, Кадзуо и Хасэгава. Араи зашел последним.

Страх, что мы застрянем в этом слишком тесном пространстве, ледяными пальцами схватил меня за горло, перекрыв дыхание. Вот только страх встретиться с тем огромным змеем был куда сильнее. Пробежав немного дальше, мы наконец выбрались из узкого прохода. Оглядевшись, я поняла, что мы оказались во внутреннем дворе какого-то дома, вход в который располагался с противоположной от нас стороны. Деревья с густой листвой сгрудились у двух соседних сторон двора и, сцепив длинные ветви, почти не пропускали даже те тусклые холодные лучи, что кидала на землю жуткая синяя луна.

Остановившись, я отпустила руку Эмири и уперлась ладонями в колени, пытаясь перевести дыхание. Сердце, словно обезумев, хотело вырваться из грудной клетки, и, выпрямившись, я прижала руку к груди, как будто могла тем самым остановить его отчаянные попытки к бегству.

– Ты в порядке? – Ко мне подошел Кадзуо.

– В полном, – с трудом проговорила я.

– Оно и видно, – отозвалась Эмири, хотя и сама судорожно дышала, а ее руки заметно дрожали.

– Твои нервы явно… крепче твоих мышц.

Я быстро оглядела остальных, но задержала взгляд на Йоко. Потому что понимала: произошедшее сильнее всего ударило именно по ней. Йоко была настолько бледной, что я заметила это даже в темноте. Подойдя ближе к подруге, я взяла ее за руки, и Йоко подняла на меня глаза, в которых блестела смешанная со слезами боль.

– Опять… – хрипло прошептала Йоко. – Еще один человек погиб. И я снова ничего не смогла сделать…

– Ты не можешь спасти всех, – тихо произнесла я и крепче сжала ледяные пальцы Йоко. – Только не здесь.

– Но я даже не попробовала… – протянула Йоко и поджала губы.

– Мы бы все равно не справились с тем змеем.

– Я понимаю, – тихо призналась она. – Но от этого совсем не легче.

– А здесь ничего не бывает просто, – мрачно ответила я и посмотрела Йоко в глаза. – Но что бы ни мучило нас изнутри, чувства вины там быть не должно.

Я сказала это, пытаясь убедить Йоко. Но одновременно эти слова предназначались и мне самой. Потому что в них я скорее хотела верить, чем верила на самом деле.

Главное, чтобы мою неуверенность не почувствовала Йоко.

– Ивасаки, рассказывай свою страшную историю, пока еще что-нибудь не появилось, – напряженно произнес Араи.

– Но нам нужно зажечь свечу, – взволнованно напомнила Йоко.

– Надеюсь, свечи не остались в нашей сумке с остатками припасов, – протянул Ивасаки.

– Подобное предположение почти оскорбительно, – приподнял бровь Кадзуо и, вытащив из внутреннего кармана две свечи, протянул одну Ивасаки. Передавая вторую Хасэгаве, Кадзуо сказал: – Не сомневаюсь, что у тебя найдутся спички или зажигалка.

– Конечно. – Хасэгава, не сводя глаз с Кадзуо, протянул Ивасаки зажигалку.

Тот, не скрывая неприязни, взял ее, а затем на мгновение задумался. На его лице проступила неуверенность, словно он никак не мог придумать, что бы рассказать.

– Давай быстрее, – поторопила его Эмири, нервно оглянувшись.

– Хорошо-хорошо, – пробормотал Ивасаки. – Тогда… Одной девушке в школе одноклассница рассказала якобы правдивую историю о кассете, посмотрев которую люди получают звонок по телефону, а затем погибают жуткой смертью. Эта девушка очень испугалась, поняв, что она и ее друзья видели как раз такую запись…

– Только не говори, что хочешь пересказать нам сюжет «Звонка», – приподняла бровь Эмири.

– Это единственный фильм ужасов, который я смотрел, – фыркнул Ивасаки, но явно смутился. – Ненавижу хорроры и страшилки.

– Какой ты у нас смелый, – хмыкнула Эмири.

Ивасаки раздраженно поморщился:

– Любить ужастики – это не смелость. Их смотрят те, кому в жизни не хватает или проблем, или ярких эмоций. А у меня и того и другого в избытке!

– Хватит, – прервал их Кадзуо. – Рассказывай дальше, только коротко, у нас не так много времени. Или выбери что-то покороче.

Ивасаки на несколько мгновений задумался, вспоминая.

– Точно! Раз кое-кто так не хочет слушать про Садако… Я знаю одну страшилку, – кивнул он и быстро заговорил, почти полностью руша зловещую атмосферу рассказа. – Один парень поступил в университет и переехал в Токио. Все было нормально, пока однажды этому студенту не позвонил его друг, с которым они не общались со средней школы, и не попросил навестить его. Студент согласился, приехал – и очень удивился, увидев, что каждая щель в квартире его друга была плотно заклеена непрозрачным скотчем и бумагой.

Тот парень отказывался отвечать на вопросы или же говорил что-то расплывчатое, а затем попросил своего друга-студента остаться у него до завтра. Тот совсем не хотел проводить ночь в этом странном месте, но из вежливости и по старой дружбе не смог отказать. Всю ночь его друг плохо спал и невнятно разговаривал во сне, и с самого утра студент с облегчением поспешил к себе домой.

По пути парню стало казаться, что за ним кто-то пристально наблюдает. Но, несколько раз оглянувшись, он не заметил ничего странного. И все же жуткое чувство все не отпускало студента, даже когда он вернулся в свою квартиру и плотно закрыл дверь. Парень жил не на первом этаже, а потому сомневался, что кто-то может продолжать следить за ним с улицы. Он начал думать, что сходит с ума, и, перерыв всю квартиру, не нашел ничего и никого… пока случайно не заглянул в щель между стеной и кроватью. Оттуда на него с мертвенно-бледного лица пристально смотрели большие черные глаза. Это была Сукима-онна.

Она спросила тонким голосом: «Не хочешь поиграть в прятки?»

Парень, ничего не сказав, в ужасе отвернулся. Но он знал, что от его ответа уже ничего не зависело. Игра начинается, как только кто-то впервые пересекается с Сукима-онной взглядом. Заканчивается же игра, когда человек смотрит ёкаю в глаза во второй раз. А выглянуть Сукима-онна может из любого узкого пространства, например из щели между стеной и шкафом, полом и кроватью… Вот только избегать взглядом их все попросту невозможно. И когда студент, отчаянно пытаясь закрыть все щели между мебелью и стенами, случайно пересекся взглядом с Сукима-онной, она выиграла и утянула парня в ад. Конец.

С этими словами Ивасаки задул свечу.

Эмири, Йоко, Ивасаки и я. Мы все стали участниками нашего собственного варианта хяку-моногатари кайданкай. Значит, если слова Ямамбы правда – а они должны ею быть, – нам оставалось лишь дожить до рассвета. Одна задача, казалось бы, настолько простая, но на самом деле невероятно сложная. Смертельно сложная.

При этом, как бы я ни пряталась от мыслей о Хасэгаве… я все равно переживала, что и он может погибнуть. Казалось, я отбрасывала не мысли о нем, а бумеранг. И эти мысли, всякий раз возвращаясь ко мне, сильно били по голове.

– Твоя очередь, – сказала я Хасэгаве, и все, о чем я думала в тот момент, крутилось вокруг выражения моего лица – и особенно глаз.

Я не хотела, чтобы кто-либо понял, что я переживаю за жизнь Хасэгавы. И в первую очередь он сам.

Я убеждала себя, что волнуюсь лишь из-за возможной смерти Кадзуо. Кадзуо должен вернуться в свое тело и стать человеком, а для этого ему необходимо разобраться в своем прошлом. И без помощи Хасэгавы сделать это невозможно.

Хасэгава коротко улыбнулся. И его брошенный в мою сторону внимательный взгляд отдался в голове тревожным звоном: я была уверена, что Хасэгава видит меня насквозь.

– Можешь описать пару дней из своей жизни, – зло бросил Ивасаки.

– Этот рассказ был бы более пугающим, чем любые страшилки, – кивнул Хасэгава. – Жестокая реальность страшнее любых даже самых жутких сказок.

– Не реальность жестока. Люди делают ее такой, – возразила я.

Хасэгава склонил голову набок, но не ответил, лишь зажег свечу и начал свой страшный рассказ:

– Один школьник, наслушавшись страшилок и легенд, решил проверить, насколько они правдивы. Он не верил в ёкаев и демонов, в магию и потусторонний мир, а потому совершенно не боялся. И вот однажды этот парень, оставшись дома один, решил сыграть в хитори-какурэнбо[85] и начал приготовления.

Взяв заранее купленную куклу, которая своими большими светлыми глазами и мягкими волосами сильно напоминала живую девочку, парень вытащил из нее набивку, заменил ту рисом и, положив внутрь часть своего ногтя, зашил куклу алой нитью, после чего наполнил раковину водой. Набрав стакан воды, школьник добавил в нее соль.

Дождавшись, когда часы показали ровно три часа ночи, парень трижды повторил данное кукле имя и, бросив ее в воду, вышел из ванной комнаты, сжимая в руке нож. Считая до десяти, парень выключил свет во всей квартире и вернулся к кукле, после чего сказал: «Я тебя нашел». Проткнув куклу ножом, он добавил: «Теперь твоя очередь искать». И выбежал из ванной.

Пусть парень и не верил в сверхъестественное, но темнота, одиночество и сам жутковатый процесс подготовки к игре сделали свое дело. Дрожа от страха и одновременно веселья, парень забежал к себе в спальню и, спрятавшись в шкафу, начал ждать.

Сначала ничего не нарушало зловещей тишины, но вскоре до слуха парня донеслись мягкие шаги. Затем неподалеку словно бы упало что-то тяжелое и раздался тихий вздох. Парень не на шутку испугался. Внезапно включился телевизор, и от громкого звука его сковал ужас. Кто-то принялся переключать каналы, затем раздались частые звуки шагов, то затихающие, то становящиеся громче, как будто кто-то бегал по комнатам и что-то искал. Резко стало гораздо холоднее…

– Может, будешь заканчивать? – раздраженно перебил Ивасаки, и я поняла, что ему стало не по себе.

У меня и самой по коже пробежала дрожь: тишина, мрак, зловещая синяя луна и рыскающие по городу ёкаи… Да еще и Хасэгава рассказывал свою страшную историю не так, как остальные, а медленно и с выражением, так что я была уверена: он просто решил поиздеваться над нами.

Усмехнувшись, Хасэгава продолжил уже быстрее:

– Вдруг все звуки стихли… А дверцы шкафа резко распахнулись. Парень увидел перед собой куклу, вот только ее светлые глаза стали полностью черными, а в руке та непостижимым образом держала тот самый нож, что до этого торчал из ее груди. Парень хотел было сделать то, что предписывали правила хитори-какурэнбо, чтобы выжить… но понял, что легкомысленно отнесся к игре и оставил стакан с соленой водой в ванной… И больше этого парня никто никогда не видел. На этом все.

Улыбнувшись, Хасэгава задул свечу.

– Что ж, теперь, полагаю, остается только ждать рассвета, – заключил он.

– И в процессе не дать ёкаям нас убить, – добавила Эмири.

Мы, не сговариваясь, решили пока оставаться на месте. Бродить по городу было слишком опасно: за каждым поворотом, в каждой тени мог притаиться очередной монстр. Здесь же, по крайней мере пока, было тихо и пусто. В случае если ёкаи все же нас найдут… Мы проверили, что из этого внутреннего двора есть несколько выходов. Главный широкий – с одной стороны, узкий, через который мы и пришли, – с другой стороны, а в дополнение к ним два окна с выбитыми стеклами – с третьей.

Ивасаки, тихо сказав что-то Йоко, отошел с ней ближе к одной из окружавших двор стен. Эмири села на покрытую трещинами скамейку, притаившуюся среди стволов деревьев, и я не сомневалась, что, не будь сейчас так темно, она бы спокойно принялась читать книгу. Араи, отойдя к тому узкому проходу, через который мы пришли, замер рядом с ним, то ли прислушиваясь к доносящимся с той стороны зданий шорохам, то ли углубившись в свои мысли.

Кадзуо же, словно пытаясь спрятаться ото всех, отошел как можно дальше, в тень. Я задумалась, стоит ли нарушать его одиночество, и, перебарывая сомнения, решила все же подойти. Провести, как бы я ни пыталась закрывать глаза на возможность такого развития событий, может быть, последние минуты рядом с Кадзуо. Тем более что он сам сказал мне, что рад, когда я рядом.

Но меня опередил Хасэгава.

Увидев, как он медленно подошел к Кадзуо, держа руки в карманах своего плаща, я сначала почувствовала укол раздражения, но затем меня охватила тревога.

Более того… мой мозг явно не справлялся с этой задачей: сопоставить тот факт, что Хасэгава, которого я знала, с которым прошла не один кайдан, и Хаттори, о котором рассказывал Кадзуо, который на пару лет заменил ему и брата, и отца, – это один и тот же человек. А когда к этому прибавлялось еще и то, что он же и есть тот самый серийный убийца… Я чувствовала, как от подобного несоответствия у меня начинала раскалываться голова.

Мои чувства и ожидания, мои представления никак не желали соединяться со всем остальным пазлом реальности. Эти детали явно были из разных наборов.

Почувствовав чье-то приближение, Кадзуо поднял голову, выныривая из размышлений, и увидел Хасэгаву. Я заметила, как в этот момент, не готовый к подобному, Кадзуо потерял привычную броню и в его глазах пронеслись искры удивления и страха, но почти мгновенно потухли. Взгляд Кадзуо, потемнев, лишился всякого выражения, как и его лицо.

Но я не сомневалась, что и Хасэгава успел заметить первую его реакцию.

– Что тебе надо? – ледяным тоном спросил Кадзуо, когда Хасэгава остановился перед ним, но я увидела, как он нервно сглотнул.

Я зло посмотрела на Хасэгаву… и тогда эта моя злость, застыв, раскололась на множество колючих осколков, которые подхватил поднявшийся в моей душе вихрь удивления. Даже смятения.

Хасэгава… Хоть на его лице и играла привычная легкая улыбка, в его взгляде при словах Кадзуо заблестела неуверенность. На мгновение он закрыл глаза, словно пряча этот блеск, и мне даже показалось, что Хасэгава с трудом заставил себя остаться на месте. Кажется, еще никогда я не видела Хасэгаву таким нерешительным.

Я остановилась и, не подходя ближе, встала чуть в стороне, почувствовав, что, пожалуй, хотя бы для начала надо оставить их вдвоем. Я понимала, что Хасэгава хочет что-то сказать, что он подошел не просто так. И не сомневалась, что Кадзуо, если он и не признается в этом даже самому себе, действительно хочет узнать, что нужно Хасэгаве. И сказать ему что-то в ответ.

Несколько секунд Хасэгава молчал, будто не в силах выдерживать на себе пустой взгляд Кадзуо, раздумывая, не уйти ли.

– Хотел задать один вопрос… – вернув привычную улыбку, протянул Хасэгава. И, не давая себе шанса отступить, быстро произнес: – С чего Араи-сенсей взял, что я твой брат?

Брови Кадзуо дрогнули, но он сумел удержать на лице непроницаемую маску. Я же невольно поджала губы, понимая, что подобный вопрос наверняка сильно ударил по Кадзуо. Задел его старую, но все еще не зажившую рану.

Я помнила, с какой болью в голосе, с каким отчаянием в глазах Кадзуо крикнул Араи, что Хасэгава – его брат. Как сильно потом сожалел, что эти слова сорвались у него с языка. Как сильно винил себя за то, что позволяет себе подобные мысли, что не сумел подавить чувства к человеку, оказавшемуся хладнокровным убийцей.

А сейчас об этом узнал Хасэгава. И теперь Кадзуо будет куда сложнее притворяться, что Хаттори Исао ничего для него не значит. Вернее, притворяться, что Кадзуо его ненавидит.

Хотя я была почти уверена, что безразличие со стороны Кадзуо оказалось бы для Хасэгавы куда более болезненным, чем ненависть… Ведь ненависть, пусть это и очень сильное, страшное чувство, – все же чувство. А равнодушие… Это пустота, которую сложно чем-либо заполнить. Пустота, которая сводит на нет все твои усилия вызвать в человеке хоть какой-то отклик. Которая раз за разом показывает, что ты стараешься зря. Что ты не стоишь даже плохого к себе отношения.

Теперь уже Кадзуо несколько мгновений молчал, и по его лицу было непонятно: он раздумывает над ответом или же над тем, стоит ли отвечать вообще?

– Не имею ни малейшего понятия, – пожав плечом, безразлично произнес Кадзуо. – Спроси у Араи-сенсея.

Губы Хасэгавы дрогнули, и он задумчиво склонил голову набок.

– Не думаю, что Араи-сенсей в настроении со мной разговаривать, – протянул он.

– А я произвожу иное впечатление? – приподнял бровь Кадзуо.

– Разумеется, – отозвался Хасэгава, и Кадзуо на мгновение сжал кулаки. – Сам же сказал, что твое желание поговорить со мной смертельно велико.

– В таком случае вопросы задавать буду я, – холодно отрезал Кадзуо.

– И я отвечу на них все, – пообещал Хасэгава. – А ты ответь хотя бы на этот.

– Я уже сказал, что не знаю. – Улыбку Кадзуо словно вырезали на ледяной скульптуре. – Возможно, для Араи-сенсея это единственная вероятная причина, почему я не дал ему тебя убить. После всего того, что ты сделал.

Хасэгава с наигранным сожалением вздохнул:

– Понятно… А причина, оказывается, лишь в том, что ты хочешь вернуться в свое тело. И для этого тебе нужен я.

Кадзуо прищурился, но ничего не сказал. Я же нервно прикусила губу. С одной стороны, слова Хасэгавы звучали как провокация. Чтобы Кадзуо, возможно, возразил или ответил хоть что-то еще. В таком случае Кадзуо на эту провокацию не повелся.

Но с другой стороны… Возможно, Хасэгава действительно хотел, чтобы Кадзуо опроверг его слова. Не для того, чтобы продолжить с Кадзуо разговор, вытянуть что-то еще, – а просто потому, что не хотел, чтобы это его предположение оказалось правдой.

– Что ж… – протянул Хасэгава, не дождавшись от Кадзуо ответа. – Но спасибо, что развеял мое заблуждение. А то я уж было подумал, что мои чувства чуть более взаимны.

Глаза Кадзуо слегка расширились, и он как будто снова на мгновение потерял контроль над своими эмоциями. Но не успел Кадзуо что-либо ответить, даже отойти от неожиданности, как раздался звонкий вскрик.

Развернувшись, я увидела, как Эмири вскочила со скамейки и отбежала от нее. Проследив за взглядом Эмири, я увидела зависший в воздухе… андон.

Потрепанный, с покрытым выцветшей синей бумагой иссохшим деревянным каркасом. Нижнюю его часть кто-то словно вспорол ножом, и из кривого разреза, как из длинного рта, вывалился черный язык. А над ним, в еще одной дыре, голубым огнем горел узкий глаз.

Я заметила сбоку от себя какое-то движение и, повернувшись, увидела, как над нашими головами пролетели два других оживших фонаря. Посмотрев по сторонам, я разглядела еще несколько похожих вдалеке.

– Что это? – вернув себе привычное хладнокровие, спросила Эмири.

Она не сводила внимательного взгляда с ёкая, а он, казалось, наблюдал за ней.

– Я слышал про тётин-обакэ[86], – напряженно произнес Кадзуо. – Но не знал, что существуют еще и андон-обакэ.

– Оно опасно? – негромко уточнила я, сделав шаг к Эмири. Пока что оживший андон не нападал, но меня слишком сильно волновало, в какой близости от этого существа замерла моя подруга.

– Вообще, нет, – отозвался Кадзуо и медленно подошел ко мне. – Но здесь нельзя быть в этом уверенными.

Андон-обакэ, расширив единственный глаз, вдруг громко расхохотался, и его жутковатый визгливый смех острой иглой впился в мою голову. Кадзуо, опередив меня, в два шага оказался рядом с Эмири и потянул ее подальше от ёкая.

– Мне кажется, – медленно произнесла Йоко, и ее голос дрогнул, – этот фонарь нас нашел. И бояться надо не его… А того, кого он мог позвать.

Со стороны ведущих во двор ворот раздался грохот, а затем – странный скрежет. С противоположной же стороны, откуда мы не так давно пришли, до нас донеслись чьи-то громкие крики.

– Бежим, – бросил Ивасаки.