Пока не погаснет последний фонарь. Том 3

Глава 9 盛者必衰 Все, что цветет, неизбежно увянет

Черты лица ёкая были не просто отталкивающими – они оказались почти жуткими. Лицо было неестественно выбелено косметикой, толстый слой рисовой пудры потрескался и собрался комками в глубоких морщинах. Высоко на лбу вместо бровей чернилами хаидзуми[39] были выведены тонкие черные дуги, а улыбка ёкая или, скорее, безумный оскал обнажал черненные по давней моде зубы.

В руках ёкай держала зеркало, в которое, видимо, смотрелась, пока наносила макияж. Многослойное, некогда яркое и дорогое кимоно было выцветшим, грязным и проеденным молью.

– Ао-нёбо[40], – испуганно выдохнул Сатакэ и, тут же схватив за руку Кодзиму, дернул женщину себе за спину.

– Как много гостей, – еще шире заулыбалась ао-нёбо.

Она сделала пару шагов вперед, и все, кто еще стоял у дверей, отшатнулись. Ао-нёбо, выйдя в прихожую, пристально оглядела замерших участников кайдана, которые выжидающе и с опаской следили за каждым ее движением.

– Кто же из вас мой будущий муж? – спросила ёкай.

– Я так подозреваю, претендентов нет, – хрипло прошептал Одзонэ.

– Конечно… – холодно откликнулся Кадзуо и сосредоточенно прищурился. – Она его съест.

Я с трудом сдержала судорожный вздох. Съест. Опять. Почему ёкаи все время пытаются нас съесть?

Ао-нёбо с интересом рассматривала своих «гостей». Когда ее пробирающий до костей взгляд упал на меня, я с трудом сдержалась, чтобы не броситься куда-нибудь подальше, а от вида пронзительно черных глаз, в которых плескалось безумие, к горлу поднялась горечь.

– Девушек она не тронет? – дрожащим голосом спросила Мията.

– Я бы не был в этом уверен, – хмыкнул седой мужчина.

– И что нам тогда делать?

– Бежать, – отозвался Кадзуо.

И в следующую же секунду все последовали его совету. Ао-нёбо или ждала, пока мы кинемся в стороны, или же сама решила напасть именно в этот момент. Но вот ее лицо исказилось в жуткой гримасе, и она бросилась на нас, вытянув бледные морщинистые руки.

Я дернулась в сторону, едва не ударившись плечом о стену, и столкнулась с другим героем кайдана. Он оттолкнул меня, но Кадзуо тут же придержал меня за плечи. Скрыться из прихожей можно было либо через двери, которые вели во вторую комнату, либо через главный зал, на пороге которого стояла женщина-людоед. Прихожая была слишком маленькой, и мы оказались в ловушке, зажатые в угол, тогда как нам необходимо было бежать и прятаться.

Ао-нёбо на удивление быстро и ловко двигалась в своем тяжелом кимоно. Она поймала за капюшон толстовки девушку, которая пришла в команде с двумя другими участниками. Ее подруга испуганно замерла, не решаясь ни убежать, ни приблизиться к ёкаю, а парень стремительно бросился на помощь. Ао-нёбо, вцепившись в волосы девушки, уже развернула ее к себе, с интересом всматриваясь в черты ее искривленного от ужаса лица. Внезапно глаза ао-нёбо загорелись злобой, и она распахнула полный черненых зубов рот, намереваясь вцепиться ими в свою жертву.

Подоспевший в этот момент друг девушки оттолкнул ао-нёбо, а затем ударил ёкая кинжалом, целясь в сердце. Ао-нёбо дернулась в сторону, и лезвие пронзило грудную клетку чуть правее.

Ао-нёбо, даже не поморщившись, посмотрела на торчащий из ее груди кинжал. Ухмыльнувшись, она медленно перевела хищный взгляд на напавшего на нее парня.

– А вот и мой суженый… – протянула она.

В следующую секунду и без того отталкивающие черты лица ао-нёбо исказились в жуткой гримасе, и она, схватив участника за плечи, впилась чернеными зубами ему в горло.

На светлую стену брызнула кровь, парень захрипел и судорожно дернулся. На его лице вспыхнуло и застыло выражение ужаса, а спасенная участница пронзительно закричала. К ней подбежала подруга и за руку потащила ее к двери.

– Хината-тян, скорее! – услышала я оклик Кадзуо.

Он схватил меня за запястье и потянул за собой. Сбросив оцепенение, я смогла наконец отвести глаза от развернувшейся передо мной страшной картины и побежала следом за Кадзуо. Я не видела остальных моих друзей, но не успела даже оглянуться – необходимо было бежать, чтобы и самой спастись, и не помешать никому другому унести ноги из прихожей.

Мы забежали в зал, где ранее прихорашивалась ао-нёбо, – выглядела эта комната как общая для посетителей рёкана гостиная, которая также играла роль столовой. Ближе к стене стоял длинный низкий стол, уставленный посудой. Тарелки, чашки, а также их осколки валялись на полу, и рядом лежали полуистлевшие дзабутоны[41].

– Лестница! – воскликнула Аидзава и первой поспешила к деревянным ступеням.

– Нужно спрятаться, а потом уже будем решать, что делать дальше. – И на лице, и в голосе Хасэгавы не было и намека на страх, лишь сосредоточенность. Тут же я увидела Араи, Мияту и Хотту… Но Йоко, Ивасаки и Эмири в гостиной не оказалось, и от страха мне резко стало холоднее.

– Ивасаки позаботится о Йоко-тян, а она позаботится об Эмири-тян, – заверил Араи в ответ на мой взволнованный взгляд.

Мы начали поспешно подниматься по узкой деревянной лестнице на второй этаж, и я невольно порадовалась тому, что старые ступени не скрипели, подсказывая ао-нёбо, где нас искать.

– А кто позаботится об Ивасаки-сане? – пробормотала я, пытаясь заглушить страх за жизни друзей. Вдруг они уже попали в руки этого сумасшедшего ёкая? Или даже… Нет, этого не могло произойти.

– Думаю, Йоко-тян и с этим справится, – отозвался Араи, хотя маска спокойствия на его лице плохо скрывала истинные чувства.

Оказавшись на втором этаже, мы быстро огляделись и поняли, что попали в коридор, из которого вправо и влево вели по две двери, а еще одна – вперед. Всего пять комнат, и нужно спрятаться в одной из них.

– Давайте туда, – шепнула Мията, нервно кусая ногти, и Аидзава, посмотрев из стороны в сторону, лишь нетерпеливо пожала плечом.

Мое сердце билось так часто, что казалось, в окружающей тишине его стук мог услышать каждый. В ушах шумела кровь, но она едва ли заглушала все еще стоявший в них крик несчастной девушки.

Мы наугад зашли во вторую комнату справа, тихо задвинув за собой дверь, и оказались в среднего размера спальне. На полу лежали два футона, чуть дальше стояла расписанная цветами персика ширма, а в углу была неаккуратно свалена старая одежда. Ни фонарей, ни свечей в этой комнате не оказалось, но мои глаза уже привыкли к полутьме, которую разбавлял проникавший сквозь окна лунный свет.

– Туда. – Араи кивнул в сторону ширмы и, несмотря на то что нас было довольно много, мы все же поместились за этим импровизированным ограждением.

Я тяжело вздохнула, безуспешно пытаясь выпустить напряжение, и внимательно прислушалась, но дом утонул в тишине: ни шороха, ни скрипа. Лишь раздавалось рядом тихое дыхание остальных участников, которые, еще не до конца придя в себя, молчали и не могли пока собраться с силами и мыслями, чтобы обсудить план действий.

Внезапно я все же услышала странный звук и застыла. Поймав недоуменный взгляд Кадзуо, я поняла, что не только меня озадачил этот непонятный шум. Шлепки или хлопки… Словно кто-то прыгал на одной ноге по коридору.

– Это же не ао-нёбо? – прошептал Хотта.

Заглушив странные хлопки, из коридора раздалось тихое фальшивое пение. Почти неслышный скрипучий голос напевал что-то трудно различимое, но я сумела разобрать некоторые из строк: «Карарин, корорин, канкорорин! Глаза три, глаза три, зуба два!» – и эта бессмыслица меня озадачила.

– Думаю, не она, – весело хмыкнул Хасэгава.

– Но что тогда?.. – заговорил было Хотта, но тут раздался придушенный вскрик Мияты.

В то же мгновение обернувшись, я увидела, что она, зажав ладонью рот, со страхом смотрит наверх.

В ушах зазвенело от тревоги, а во рту мгновенно пересохло, и я подняла голову. Проследив за взглядом Мияты, я дернулась назад и едва не упала на локти.

– Проклятье! – испуганно выдохнул Хотта.

На ширме мы увидели… какое-то существо. Его голубоватая фигура была словно продолжением самой ширмы и представляла собой расплывчатое подобие верхней половины человеческого тела. На бритой голове угадывались нос, тонкие губы и провалы глаз. Ёкай, положив подбородок на ладони, а локтями опершись на раму ширмы, с интересом нас разглядывал, и когда его взгляд ненадолго остановился на мне, я вздрогнула.

– Какого… – прошептала Аидзава, а затем резко втянула носом воздух и захрипела. Ее руки дернулись к горлу, голова откинулась назад, а в широко распахнутых глазах загорелись страх и недоумение.

– Змея? – чуть не закричал Хотта, дернувшись в сторону.

Что-то черное, обхватив горло Аидзавы, душило ее.

– Это пояс от кимоно! – ответил Араи и, схватившись пальцами за плотную ткань, попытался отцепить пояс от горла Аидзавы. Она была уже совсем бледной, а ее глаза начали закатываться.

Вдруг к ширме, подобно змее, подполз еще один пояс и стремительно прыгнул на нас. Я испуганно отшатнулась, едва не повалив ширму, а Хасэгава резко дернул Кадзуо за рукав пиджака, убрав его с пути ёкая.

Хотта выскочил из-за ширмы, явно намереваясь покинуть комнату. В спешке запнувшись, он упал, но его падение смягчил один из футонов. Тихо выругавшись, Хотта быстро приподнялся на локтях… и в следующую секунду футон ожил, обхватил Хотту со всех сторон и завернул в плотный кокон.

В этот момент Араи наконец сумел развязать пояс и поспешно выбросил тот в окно. Едва не лишившаяся сознания Аидзава обессиленно упала на татами, держась дрожащими руками за покрасневшее горло и судорожно хватая ртом воздух.

Тем временем я и Кадзуо бросились на помощь Хотте, который, пытаясь выбраться из свернувшегося футона, катался по татами и приглушенно кричал. И от этого зрелища я в ужасе распахнула глаза.

– Воздух… воздух… не хва… тает…

Силы оставляли Хотту, его движения становились все более дергаными, но слабели. Я попыталась развернуть футон, хотя бы открыть Хотте лицо, но ничего не выходило. И внезапно я почувствовала резкий удар в горло, а затем его сжала грубая ткань.

Я испуганно открыла рот, пытаясь вдохнуть, но не смогла сделать ни глотка воздуха. Перед глазами заплясали темные пятна. Легкие загорелись, а вслед за ними внутри вспыхнула паника.

– Хината! – услышала я испуганный выкрик Кадзуо, и уже через секунду он вцепился в пояс, обхвативший мое горло.

Я смогла наконец сделать небольшой вдох, и горло прострелила острая боль, но зато ослабла боль в напрягшихся легких.

Пояс не успел завязаться крепким узлом, лишь обхватил мою шею – Кадзуо помог мне как раз вовремя, а потому без особого труда окончательно оторвал ёкая от моей шеи и отбросил того в сторону.

– Ты как? – сразу же спросил Кадзуо.

Я махнула рукой, пытаясь отдышаться. Голова кружилась, горло болело, но, главное, я все еще была жива.

– Спасибо, – прохрипела я, придя в себя.

Тут же поднявшись на ноги, я быстро обернулась к Хотте, которому мы не сумели помочь. Он, так и не выбравшись из футона, без движения лежал на татами.

Тяжело вздохнув, я отвернулась и осмотрела остальных. Шокированная нападением ёкая-пояса, Аидзава сидела у стены, Хасэгава стоял, держа в руках кинжал, и я увидела на татами еще один пояс – теперь уже наполовину перерезанный. В стороне, явно ожидая нового нападения, круглыми от ужаса глазами смотрела по сторонам Мията.

– Что это было?.. – мрачно спросила Аидзава, и ее голос прозвучал хрипло.

Она тяжело встала, оперевшись на протянутую руку Араи, и коротко ему поклонилась.

– Это были цукумогами, – ответил Кадзуо, хмуро оглядываясь. За нами по-прежнему с любопытством наблюдал дух ширмы. – Ёкаи, в которых превращаются старые и надолго забытые вещи…

– И некоторые из них могут быть весьма мстительными и обиженными… Если их когда-то выбросили или если за ними плохо следили, – добавил Хасэгава. Пальцами в черных перчатках он потер запястье, словно поранил его, и слегка поморщился.

– Их нам тут и не хватало, – прошипела Аидзава. – Теперь не только ао-нёбо, но еще и эти обиженные предметы…

– Нужно быть внимательными, – кивнул Араи. – Любая вещь может внезапно ожить.

– Давайте сменим комнату, – дрожащим голосом предложила Мията. – Здесь эти футоны… и пояса…

– Не думаю, что в других комнатах не будет подобных опасностей, – заметила я. – Чтобы спастись, нам нужно выбираться отсюда. Из рёкана. А для этого нужно понять, чего от нас хотят…

– Нам дали подсказку, – невозмутимо напомнил Хасэгава. – Осталось лишь ее расшифровать.

– Всего лишь, – холодно хмыкнул Кадзуо. Хасэгава перевел на него взгляд, и не сходящая с его лица улыбка стала чуть шире. – Давайте найдем остальных. Вдруг они что-то нашли или выяснили.

– Благородная причина, – усмехнулся Араи, подойдя к нам, и Кадзуо мрачно на него посмотрел.

– Я тоже беспокоюсь о них, – сухо произнес Кадзуо. – Но нужно выбираться, а не тратить время.

– Не спорю, – пожал плечами Араи. – Тогда пойдем. Уверен, остальные тоже должны были подняться на второй этаж, если, конечно, и во второй комнате есть лестница. Или если они пробрались к той, которой воспользовались мы. А это значит…

– У нас еще как минимум четыре комнаты. И, возможно, за ними есть еще комнаты, – добавил Хасэгава. – И вправду не стоит терять время.

– Я… – заговорила Аидзава. – Я не хочу никого искать…

– Мы вас и не звали, – ответил Кадзуо, и Хасэгава тяжело вздохнул.

– Я останусь с вами, но давайте найдем другое укрытие, – тут же отозвалась Мията, обращаясь к Аидзаве.

– А мы проверим центральную комнату, – предложила я, и Араи с Кадзуо кивнули.

– Тогда мы лучше перейдем в ту, что была первой справа, – тихо предложила Аидзава своей союзнице.

– Идем, но тихо. – Араи подошел к двери и беззвучно ее отодвинул.

Мы оказались в коридоре, и меня в то же мгновение охватило звенящее напряжение, но пока нас окружали лишь полумрак и тишина.

Внезапно ее нарушил тот же странный шлепающий звук, и я, вздрогнув от неожиданности, огляделась, но не увидела, что его издает. Через пару секунд вновь раздалось фальшивое пение, и, глянув вниз, я удивленно вскинула брови. Вдоль левой стены прыгала… потрепанная соломенная сандалия, из центра которой вверх смотрел круглый желтоватый глаз.

– После демонов и голодных призраков я не ожидал увидеть поющий дзори…[42] – протянул Араи.

Сандалия, превратившаяся в бакэ-дзори[43], как ни в чем не бывало пропрыгала дальше, продолжая напевать.

– Кажется, он безобидный, – заметила я.

– Я бы не был в этом так уверен, – усмехнулся Кадзуо, а затем указал на дверь прямо напротив лестницы.

Мы, не собираясь проверять правдивость моего предположения, быстро проскользнули в новую комнату, и, когда дверь за нашими спинами тихо закрылась, я позволила себе слегка выдохнуть.

Окинув помещение внимательным взглядом, я поняла, что мы оказались в чем-то вроде музыкальной комнаты: рядом с грязными дзабутонами лежали покрытые пылью традиционные инструменты – бива[44], сямисэн[45] и кото[46], а на одной из стен висел свиток с гравюрой, изображающей горный пейзаж. На правой и левой стенах виднелось по одной двери, каждая из которых, по-видимому, вела в угловые комнаты, в которые из коридора попасть было нельзя. Я прикинула размеры рёкана и поняла, что всего на втором этаже должно быть семь комнат, которые с трех сторон огибают коридор.

– Что это?! – воскликнула я, и остальные резко обернулись ко мне.

Проследив за моим взглядом, Кадзуо удивленно вскинул брови.

На левой стене и на сёдзи рядом я увидела… глаза. Множество человеческих глаз, которые моргали, вращали зрачками, смотря в разных направлениях независимо друг от друга.

К горлу поднялась тошнота, и меня передернуло от отвращения.

– Я думал, у стен есть уши, но и глаза, видимо, тоже, – прокомментировал Хасэгава, разглядывая сёдзи, и я позавидовала такому хладнокровию.

– Мокумокурэн[47], – пояснил Кадзуо. – И да, они за нами наблюдают.

Я поморщилась.

Внезапно глазастое сёдзи отъехало в сторону, чем, как мне показалось, заставило мои нервы заискриться. Мы все сразу же шагнули назад, но на пороге показалась не ао-нёбо, а Эмири, Ивасаки и Йоко.

– Вы в порядке, – выдохнул Араи, на мгновение прикрыв глаза.

Ивасаки широко улыбнулся, а глаза Йоко яркими огнями осветила радость. Эмири же осталась невозмутимой, но ее взгляд быстро нашел меня.

Меня захлестнуло облегчение, и я, поспешив к друзьям, сначала крепко обняла Йоко, а потом и слегка поморщившуюся от этого Эмири.

– Как я рад, что вы целы, – сказал Ивасаки, проведя рукой по растрепанным волосам.

– Но мы не знаем, что с остальными, – добавила Йоко, обеспокоенно поджав губы. – Мы разделились с тремя участниками, и, кажется, они наткнулись на ао-нёбо… Но сначала она погналась за подругами того, кого убила первым…

– Ясно, – коротко отозвалась я. В горле пересохло от страха.

– Проклятье! – испуганно воскликнул Ивасаки, оглянувшись. – Это… глаза?

Йоко и Эмири обернулись и в таком же недоумении посмотрели на жуткую стену.

– Вы еще не видели поющую сандалию, – добавил Араи.

– Видели, – ответила Эмири, с интересом всматриваясь в глаза.

– Какие противные… – протянул Ивасаки, косясь в сторону мокумокурэн.

– Они сейчас о тебе то же самое думают, – усмехнулся Араи. – Но даже не могут отвернуться.

– Судя по тому, как эти глаза на меня смотрят, они очень даже оценили мою красоту.

– Если это ёкай, это не значит, что он может увидеть то, чего нет, – произнесла Эмири, снисходительно посмотрев на Ивасаки, и он ответил ей милой улыбкой.

– Просто у них зрение получше, чем у некоторых, – ехидно отозвался Ивасаки.

Эмири недовольно выдохнула и отвернулась, поправив очки на носу.

– Вы не видели ничего, что могло подсказать, как нам закончить кайдан? – перешел к делу Кадзуо. Он поглядывал в сторону двери, прислушиваясь, не приближается ли ао-нёбо.

– Нет… – вздохнула Йоко.

– Но на нас напал достаточно агрессивный самурай, – поморщившись, добавил Ивасаки, но затем довольно улыбнулся: – Хотя я с ним справился.

Эмири окинула его очередным снисходительным взглядом.

– Этот самурай был тебе по колено.

– Выше, – закатил глаза Ивасаки.

Я непонимающе посмотрела на них, и Йоко пояснила:

– Это был воин из разбитой посуды… И у него вместо головы был кувшин.

Озадаченное лицо Йоко красноречиво говорило о том, что она думает об этом ёкае.

– Великолепно, – оценил Араи.

– Интересно, какие еще сюрпризы нам подготовил рёкан? – подал голос Хасэгава, и по его лицу я поняла, что ему и правда интересно.

Поймав мой мрачный взгляд, Хасэгава мягко улыбнулся. Он стоял рядом и, чуть наклонившись, негромко, так, что услышала только я, спросил:

– Что такое?

– Ваше любопытство раздражает, если честно, – прямо сказала я, и в глазах Хасэгавы блеснуло хитрое веселье.

– Не мое любопытство, а тот факт, что я не боюсь так, как ты. Но не всем дано быть настолько смелым, так что не переживай, – добавил он, и я недовольно на него покосилась. Хасэгава же явно сдержал усмешку.

Кадзуо резко поднял руку, жестом призывая всех замолчать, и, нахмурившись, сосредоточенно прислушался. Меня вновь охватило напряжение, до того на время отступившее под напором радости встречи с друзьями. Я перевела внимательный взгляд на сёдзи, которые отделяли нас от коридора, словно могла увидеть, что за ними притаилось. Сначала носа коснулся резкий запах косметики и духов, а затем в сгустившейся тишине я расслышала легкие шаги, но даже не надеялась, что они принадлежат одному из героев кайдана…

Ударяя по натянутым нервам, совсем близко от нас – прямо из-за тонкой бумажной стены – раздался скрипучий голос:

– Где же вы, мои гости? Выходите, я встречу вас. Где мой любимый, я жду тебя, приходи скорее! Я нарядилась ради тебя, оцени же мою красоту!

Меня охватила дрожь. Ао-нёбо могла оказаться здесь в любую секунду, но пока она либо на самом деле ждала, что кто-то сам выйдет из укрытия, либо же решала, в какую из комнат зайти.

Кадзуо молча указал на дверь, противоположную той, из которой появились Эмири, Йоко и Ивасаки. Стараясь не издавать ни звука, мы пересекли комнату и так же беззвучно отодвинули правую перегородку. Первой в угловую комнату зашла Эмири, и я вслед за ней. Последним, бесшумно задвинув за собой сёдзи, порог перешагнул Араи.

Я тут же огляделась, не желая стать жертвой оживших футона, пояса или чего-то еще, что тут могло напасть на нас и убить. На этот раз мы очутились то ли в небольшой библиотеке, то ли в кабинете. На низком столике возвышались стопки потрепанных книг, часть томов лежала на полках у дальней стены, а пол был завален свитками и бумагами. На стене висела крупная картина в европейском стиле, изображавшая кучевые облака на ярком синем небе. Я на мгновение удивилась, что рёкан украшает подобная картина, но выбросила лишние мысли из головы, сосредоточившись на том, чтобы избежать очередного нападения ёкаев.

Эмири недовольно вздохнула, и, обернувшись, я увидела, что она подняла с пола несколько книг и свитков и, бережно проведя по пыльным обложкам и корешкам рукой, положила их на столик аккуратной стопкой. Эмири взялась и за другие беспорядочные нагромождения книг, но успела подровнять лишь часть, как ее окликнул Араи:

– Эмири-тян, лучше не трогай ничего.

Она, пожав плечами, отошла назад, но бросила еще один недовольный взгляд на царящий в комнате беспорядок.

Вдруг послышалось тихое шуршание. Бумага на полу и столе зашевелилась, как под порывами ветра, а потом документы, сорвавшись со своих мест, взлетели в воздух. Я отшатнулась, но листы бумаги и свитки не полетели в нашу сторону, а собрались в центре комнаты. Сначала я разглядела что-то похожее на бумажное облако, но затем оно приобрело конкретные очертания, и я испуганно округлила глаза.

– Это что… дракон? – удивилась Эмири и с легким любопытством склонила голову набок.

Голову бумажного дракона венчали два свитка со свисающими шелковыми кистями, морда оканчивалась чем-то похожим на острый птичий клюв, а длинные лапы то складывались гармошкой, то выпрямлялись. Облачено тело бумажного дракона было в кимоно из разноцветных сутр.

– Только драконов нам не хватало… – нервно протянула Йоко, не отрывая испуганного взгляда от необычного ёкая. Он угрожающе зашипел, но звук был похож скорее на шуршание сухой бумаги.

– Нужно уходить, – напряженно произнес Араи, быстро глянув на сёдзи за нашими спинами. – Он выглядит агрессивным.

В следующую же секунду бумажный дракон ринулся в мою сторону, вытянув вперед бумажные, но явно острые лапы. Эмири поспешно оттолкнула меня, но запнулась и сама оказалась прямо перед ёкаем.

– Эмири! – испуганно воскликнула я.

Ивасаки бросился к ней, но бумажный дракон резко остановился, и его морда замерла в нескольких сантиметрах от лица Эмири.

Она зажмурилась, но потом медленно открыла глаза. Заметив, что дракон замер и просто разглядывает ее, Эмири вскинула брови и сама с интересом всмотрелась в морду ёкая. Теперь ее лицо стало привычно невозмутимым.

– Кажется, ты ему понравилась, – протянул Ивасаки, но я видела, как он, переводя встревоженный взгляд с Эмири на дракона и обратно, начал медленно к ним приближаться.

Эмири самоуверенно приподняла подбородок.

– Потому что нужно бережно относиться к книгам, – сказала она и протянула руку.

– Эмири-тян, – предупреждающе окликнул ее Кадзуо, но Эмири уже дотронулась кончиками пальцев до морды бумажного дракона и легко погладила его.

Я с удивлением заметила, что ёкай прикрыл глаза, а затем снова издал звук, похожий на шуршание бумаги, но теперь более мягкий и тихий.

Эмири улыбнулась:

– А он милый. Напоминает мне папину собаку…

– Очень милый, – пробурчал Ивасаки, с опаской смотря на бумажного дракона. Нам были видны его острые края. – Если бы ты не подняла книги, он бы уже напал.

– Ему все еще ничто не мешает напасть на вас, – хмыкнула Эмири, но опустила руку. – Он не тронул меня, но кто знает, как дракон поведет себя дальше.

– Вот именно, – спокойно произнес Хасэгава. – Предлагаю все же покинуть комнату и не испытывать судьбу.

– Непохоже на вас, – почти с весельем отозвалась Йоко.

– Сначала нужно проверить… – Кадзуо кивнул на сёдзи и, подойдя к ним почти вплотную, внимательно прислушался. – Ничего.

Тогда он немного отодвинул дверь и выглянул в образовавшееся узкое пространство. Убедившись, что в музыкальной комнате никого нет, Кадзуо обернулся к нам:

– Пойдем… Но небезопасно везде. Нужно как можно скорее расшифровать слова рассказчицы, а не бродить по комнатам.

– Если бы это было так просто, – тихо ответила я, пока мы выходили из комнаты.

– Тебе не впервой разгадывать загадки. Постарайся подумать, – посоветовал Кадзуо.

Я хмуро посмотрела на него в ответ, и наши взгляды пересеклись. Внезапно мне захотелось улыбнуться, но я сдержалась и, вернув себе спокойное выражение лица, пожала плечами:

– Мне не нужно для этого стараться, но ты уж приложи усилие.

Пройдя дальше, я услышала, как Кадзуо за моей спиной усмехнулся.

– Куда думаете отправиться теперь? – тихо спросила Йоко.

– Рассказчица сказала что-то про самопознание и смерть, а еще про зеркало, – задумчиво протянул Ивасаки, и Эмири наградила его снисходительным взглядом.

– Рассказчица сказала, если быть точным, что «зеркало – символ самопознания. И иногда правда, которую кто-то узнает о себе, может его погубить».

Я кивнула. Я помнила формулировку, – конечно, не слово в слово, как Эмири, но основную ее суть. Что самопознание может значить по сюжету этого кайдана? Мы должны узнать, понять что-то о себе? И почему правда может быть смертельна? Наверняка это как-то связано с убийством ао-нёбо, я не думала, что конец у страшной истории предполагается иным. Или наша смерть, или смерть ёкая.

Но вряд ли героев кайдана должна убить правда. Тут и так слишком многое пытается отправить нас на тот свет.

Значит, рассказчица подразумевала ао-нёбо. Но какая правда должна уничтожить эту жуткую сумасшедшую женщину? И при чем здесь зеркало?..

Я резко вскинула голову.

– Ао-нёбо прихорашивалась перед нашим приходом, – сказала я.

– Мы заметили, – усмехнулся Кадзуо. Но его внимательный взгляд давал понять, что он слушает и воспринимает мои слова всерьез.

– Она считает, что готова к гостям, и ждет своего жениха или кого там она ищет, – продолжила я.

Хасэгава склонил голову набок и, встретившись со мной взглядом, кивнул, словно подтверждая, что понял мою мысль.

– Надо, чтобы ао-нёбо поняла, что она больше не придворная красавица, а старый уродливый ёкай, – мрачно закончила я.

– И для этого нам нужно зеркало, – завершил мою мысль Кадзуо.

– Ао-нёбо держала в руках зеркало, – напомнил Араи. – Но вряд ли нам нужно именно оно.

– Может, напротив, мы должны отобрать у нее это зеркало? Звучит опасно, все как надо, – криво улыбнулась Йоко, но Хасэгава покачал головой:

– Нет, она же смотрелась в него… А все эти ожившие вещи – подсказка. Кто-нибудь знает что-то о цукумогами? Среди этих оживших предметов есть зеркало?

Я ничего подобного не знала, и мне в который раз стало жаль, очень жаль, что я никогда особо не вникала в мифологию. Но кто мог знать, что мне так пригодятся знания о ёкаях?

– Унгайкё[48], – произнес Кадзуо.

Но не успел кто-либо сказать еще хоть слово, как в стороне, ближе к окну, послышался шорох, а затем – легкий скрип.

Мы резко обернулись, и, увидев очередного цукумогами, я сжала кулаки от дрожью прошедшей по мне волны дурного предчувствия. На этот раз ёкаем оказалась… бива. Вернее, похожее на человека существо с огромной бивой вместо головы. Одет ёкай был в потрепанное монашеское одеяние темного цвета и протягивал к нам ладонь, словно прося подаяние.

– Что он от нас хочет? – прошептал Ивасаки.

– А ты как думаешь? – закатила глаза Эмири.

Она на секунду поджала губы, а затем, поправив сползшие на нос очки, принялась внимательно рассматривать странного ёкая.

– Но у нас нет денег… Ни иены, – с тревогой в голосе протянула Йоко.

– Эта бива думает, что она странствующий монах, – едва заметно поморщился Кадзуо. – Мы должны откупиться.

– Но не можем, – флегматично заметила Эмири.

– Наколдуешь нам монеты? – пряча тревогу, усмехнулся Ивасаки, кинув взгляд на Араи, но тот даже не глянул на него. Ему явно было не до веселья.

– Кажется, он понял, что мы без денег, и расстроился, – хмыкнул Хасэгава, и его лицо помрачнело.

– Нужно уходить, – тихо произнесла я, и в следующую секунду бива-монах рассерженно топнул ногой.

А затем полилась музыка.

– Проклятье! – приглушенно воскликнул Ивасаки, а Йоко зажала себе рот ладонью.

– Этот ёкай привлечет ао-нёбо, – напряженно проговорил Араи, обернувшись на ведущую в коридор дверь.

– Кажется, бива этого и хочет, – испуганно отозвалась я, и за тонкими сёдзи раздался хриплый женский смех.