Пока не погаснет последний фонарь. Том 3

Глава 19 寺の門前に鬼が住む Демоны живут напротив ворот храма

Горизонт прорезали лучи рассвета, окрашивая темную синеву неба в рыжие оттенки. Приводя после очередного кайдана в порядок мысли и чувства, мы молча шли по безмолвному городу в поисках более или менее подходящего укрытия.

По крайней мере, я молчала именно по этой причине. В голове кружил вихрь разнообразных мыслей, а в душе – водоворот противоречивых чувств. Мы выжили. Но многие погибли. Мы выжили. Но надолго ли? Все мои друзья рядом и целы. Но один из них стал врагом и угрожает остальным.

Была ли я рада, что он выжил? Да. Но почему? Ответ на этот вопрос я знала, но отказывалась озвучивать даже мысленно. А если бы Хасэгава погиб? Почувствовала бы я облегчение, что исходящая от него угроза исчезла? На этот вопрос ответить я не могла.

Ни у кого не было сил долго бродить по полуразрушенным улицам, а потому мы решили временно остановиться в первом попавшемся на пути заброшенном ресторане. Это место, возможно, было менее удобным, чем, к примеру, больница, где хотя бы были кровати, но сейчас нам хватило и потертых диванчиков, окружавших пыльные столы.

Я подошла к дверям одной из последних, когда кто-то дернул меня за руку.

Оглянувшись, я увидела Хасэгаву, и выражение его лица мне не понравилось. Он коротко кивнул головой в сторону, зовя меня за собой. Поморщившись, я развернулась, чтобы зайти в ресторан вслед за остальными, и тогда Хасэгава, схватив меня за запястье, резко потянул меня от входа в ресторан.

Я тут же оглянулась, убедившись, что никто не обратил на нас внимания, и вынужденно поспешила за Хасэгавой, едва не споткнувшись из-за его быстрого шага. Мы завернули за угол, оказавшись в небольшом переулке, и, когда остановились, я вырвала руку из хватки Хасэгавы.

– Ты что делаешь? – процедила я.

Его лицо было похоже на бесстрастную каменную маску. Но эмоции горели в глазах – и я с удивлением заметила в них не только всполохи раздражения, но и искры злости.

– Это ты что делаешь? – тихо, но оттого лишь более угрожающе спросил Хасэгава, и мне стало не по себе. Он никогда не говорил так со мной. Даже когда угрожал.

– Не понимаю, о чем ты, – скрывая охватившую меня тревогу, раздраженно отозвалась я. – Ты забыл, что мы уже не одни? Или решил сам открыть всем свой секрет?

– Где она? – не обратив на мои слова никакого внимания, мрачно спросил Хасэгава.

– Что? – непонимающе переспросила я, но уже в следующую секунду до меня дошло, что именно так разозлило Хасэгаву.

Он обнаружил, что склянка с ядом пропала.

Я попыталась не показать, что поняла, о чем идет речь. Первая моя реакция была искренней, и я надеялась, что Хасэгава на нее повелся.

Видимо, зря.

– Не надо играть, я вижу тебя насквозь, – раздраженно велел Хасэгава. – Где склянка?

Я ответила, подключая все свои актерские способности:

– Так вот в чем дело, ты потерял свой любимый яд… Спасибо за хорошую новость.

– Не надо делать из меня идиота. – В голосе Хасэгавы промелькнули злые ноты. – Я знаю, что это ты его украла.

– Я к нему не прикасалась! – раздраженно воскликнула я. – Наверняка ты потерял его во время кайдана.

– Никогда до этого, но сразу же, как о нем стало известно тебе? – уточнил Хасэгава.

– А ты постоянно скидываешь пальто, бросаясь спасать кого-то?

– Ты, я смотрю, обратила на этот мой поступок особое внимание, – усмехнулся Хасэгава, и я пожалела о своих словах. Действительно, не стоило об этом упоминать.

– Ну конечно, – приподняла я бровь, пряча истинные чувства. – Не каждый день видишь, как серийный убийца торопится спасать чью-то жизнь.

Хасэгава сжал челюсти и пристально посмотрел на меня, а я постаралась вложить в ответный взгляд как можно больше презрения. Надеюсь, за всем этим мне удалось спрятать страх, который пожирал меня изнутри.

Хасэгава откинул голову назад и прикрыл глаза. Вздохнув, он снова внимательно посмотрел в мои:

– Я все равно тебе не верю. А вот ты в моих словах можешь даже не сомневаться: я очень хорошо разбираюсь в людях. И во лжи тоже.

– Я заметила, – перебила я, сцепив кулаки.

– Так что лучше верни мне мое. Ничто не мешает мне еще раз сыграть в азартную игру, но тогда пострадать может кто-то из твоих друзей.

У меня словно выбило из легких весь воздух. Неужели я совершила огромную ошибку, украв у Хасэгавы яд? Склянка все еще была у меня… Но собственноручно отдать серийному убийце, нет, маньяку его оружие?

Этого я сделать просто не могла.

Оставалось одно – продолжать лгать. Просто теперь попытаться по-другому: делать это более убедительно. Люди всегда принимают ложь куда охотнее, когда она умело приправлена правдой.

– Ну хорошо, – процедила я. – Это я забрала твой тетродотоксин.

– Верни его, – велел Хасэгава, скрестив руки на груди.

– Я сделала это, чтобы ты никого больше не убил! – Я невольно повысила голос. – Остановись! Я и так уже нашла трех человек, которых ты убил! И наверняка не знаю про остальных!

– Четверых, – негромко поправил меня Хасэгава.

– Что? – Я удивленно распахнула глаза.

– Ты нашла четверых погибших из-за меня человек.

Я прокрутила в голове жуткие воспоминания о том, как находила мертвых людей с посиневшей кожей, налитыми кровью глазами, в следах рвоты и с царапинами на шее. О том, как из одного человека жизнь утекла буквально у меня на глазах.

Но все равно вспомнила лишь о троих.

– Атама, – подсказал мне Хасэгава.

Я приоткрыла рот, собираясь что-то сказать, но не решила что. Я была поражена. Я…

У меня не было слов.

– Что? – хрипло переспросила я. – Но… это ты перерезал ему горло?

Хасэгава с презрением поморщился:

– Стал бы я из-за такого, как Атама, пачкать руки в крови.

– Но ведь он перерезал себе горло, – растерянно пробормотала я и почувствовала себя глупо. Словно пыталась убедить убийцу, что преступление на самом деле совершил не он.

Хасэгава улыбнулся, и эта его улыбка мне совсем не нравилась.

– Я и сам удивился. Когда ты сказала, что Атама покончил с собой. Но, я так подозреваю, у его трупа проверять шею ты уже не стала.

Он посмотрел на меня с насмешкой.

– Не было повода, – огрызнулась я. – Но если ты отравил Атаму, что же случилось? Почему он перерезал себе горло?

Хасэгава равнодушно пожал плечами:

– У меня есть два предположения. Или он решил прервать свои страдания, или же… хотел показать, что ушел сам. На своих условиях. Наверняка понимал, что я узнаю об этом. – Хасэгава коротко рассмеялся. – Как будто мне есть разница.

Несмотря на пронзивший меня шок, мне захотелось убедиться в одном своем предположении.

– Ты сделал это… потому что Атама хотел навредить Кадзуо? – Я ведь теперь знала, что у Хасэгавы было к нему странное отношение. Но не могла понять, какое именно. Хасэгава не хотел, чтобы Кадзуо умирал, или же… хотел убить его сам?

Хасэгава посмотрел на меня почти удивленно. Мгновение спустя он ответил:

– Нет, не только.

Я не могла не отметить, что Хасэгава не сказал просто «нет». Значит, мое предположение все же было частично верным. Хасэгава не хотел смерти Кадзуо. По крайней мере, пока.

– А ведь Сэнси сразу заподозрил именно тебя… – разочарованно протянула я, вспомнив его тяжелый взгляд.

– Значит, в ту нашу встречу я был достаточно убедителен. Правда, не для такого, как Атама… – После этих слов в глазах Хасэгавы снова промелькнуло веселье. – А ты поспешила защитить меня. Спасибо, конечно.

Я была готова закричать от злости, но, не желая показывать, насколько меня задевали слова Хасэгавы, лишь покачала головой.

Я все еще с трудом находила слова, но с губ все же сорвался вопрос, и в моем голосе послышался звон отчаяния:

– Скольких ты вообще здесь убил?..

Хасэгава помрачнел.

– Больше, чем ты видела. Из тех, кого ты могла знать… – задумчиво протянул он, и у меня по коже пробежали мурашки. Кто-то из моих знакомых? – Трое из той компании, что напали на вас в ту ночь.

Я округлила глаза от неожиданности.

– С самого начала я не мог разобраться со всеми, – с легким сожалением продолжил Хасэгава. – И пока не нашел еще четверых. Хотя, возможно, они и так уже погибли.

– Ты… ты ненормальный?! – воскликнула я. – Как ты можешь так просто говорить об убийствах? О тех, что сам же и совершил?

– Ненормальный? Возможно, – обжигающе холодным тоном согласился Хасэгава. – Но, как я уже говорил… Кто определяет, что такое норма? Те, что чуть заживо не сожгли твоих друзей, – они нормальные?

Я не ответила.

– Твою команду, за жизнь которой ты так переживаешь, едва не настигла жуткая участь Кадзуо. Вот только они бы с того света уже не вернулись.

– Одно зло не оправдывает другое, – сдавленно произнесла я.

Хасэгава усмехнулся, сделал шаг вперед и, наклонившись, посмотрел мне прямо в глаза:

– А я и не собираюсь оправдываться.

Несколько мгновений он молчал, продолжая пристально смотреть на меня, а потом жестко произнес:

– Но мы отошли от темы… Верни склянку.

Я судорожно втянула носом воздух. Правда была сказана – теперь пришел черед лжи.

– У меня ее больше нет. Думаешь, я бы стала носить в кармане пузырек со смертельно опасным ядом? – У меня вырвался нервный смешок, а затем я зло прошипела Хасэгаве в лицо: – И что ты теперь сделаешь? Убьешь меня? Убьешь кого-то из моих друзей?

Хасэгава приподнял бровь.

– Я тебе не верю, – угрожающе спокойным тоном заявил он. – Не заставляй меня обыскивать твои карманы.

Я с презрением посмотрела на Хасэгаву:

– Можешь попробовать. – Я блефовала, но выбора больше не было. – Хотя лучше пойди поищи свой драгоценный яд на дне той реки с сирё. Может, встретишь кого-то из знакомых.

– Видимо, ты все же не так сильно беспокоишься о жизнях своих друзей… – Хасэгава сделал еще шаг вперед, и я невольно отступила, уперевшись спиной в стену. – Я ведь могу выиграть яд в любой момент. Ты лишь оттягиваешь неизбежное, ставя под удар тех, кто тебе якобы дорог. Жизни предателей и подлецов тебе важнее?

Внутри меня вспыхнула ярость. Боль, которую до сих пор вызывало осознание правды о Хасэгаве, и страх за друзей служили ей главным топливом.

– Как ты можешь им угрожать?! – внезапно закричала я, делая шаг вперед. – Как можешь говорить мне подобное? Ты предал меня! Тот, кому я доверилась! А я ведь не доверяю почти никому – только самым близким! И каким-то образом ты умудрился им стать! А теперь… Теперь ты так поступаешь! Неужели наша дружба для тебя ничего не значила? Неужели для тебя ничего не значила я?

Мне показалось, Хасэгава побледнел, а в его глазах промелькнули чувства, распознать которые я не смогла. Но злость и раздражение исчезли.

Он хотел что-то ответить, но не успел.

– Что здесь происходит? – мрачно спросил Кадзуо.

Повернувшись, я увидела, что он остановился у входа в переулок. Кадзуо посмотрел на меня с немым вопросом, а затем перевел взгляд на Хасэгаву, и в его глазах вспыхнули недобрые огни.

Меня же пронзил страх. Как много Кадзуо успел услышать?

Я быстро взглянула на Хасэгаву, чтобы поймать его реакцию, но его лицо ничего не выражало. Он был абсолютно спокоен.

– Что здесь происходит? – повторил Кадзуо, подойдя ближе, и теперь в его голосе промелькнула злость.

Она же вспыхнула и во мне – с новой силой. Казалось, что-то внутри меня, борясь с постоянным страхом, пыталось победить его, заглушив злостью. И я ей поддалась.

– Ничего, – отрезала я и, бросив на Хасэгаву последний, полный то ли ярости, то ли обиды взгляд, рванула дальше по переулку.

Добежав до его конца, я завернула вправо и, хоть и перешла на шаг, продолжила торопливо удаляться от Кадзуо и Хасэгавы. Возможно, я пыталась сбежать от проблем… От прошедшего разговора с Хасэгавой и предстоящего – с Кадзуо. Но я понимала, что бежать некуда. Я оказалась в ловушке, и ее нельзя было назвать даже лабиринтом, ведь в лабиринтах всегда есть выход, надежда на спасение. У меня же ничего подобного не было. Я чувствовала, что бегу по кругу. И его границы неумолимо сжимались…

Едва не зарычав от злости, я сцепила зубы и сжала кулаки. Я ненавидела поддаваться эмоциям. Ненавидела терять над ними контроль. Вот только держать себя в руках становилось все сложнее. Практически невозможно. Я словно распадалась на куски, меня раскалывали предательство, страх и обида, грозя не оставить ничего от меня целой.

Мои шаги становились все медленнее, и наконец я замерла на месте, опершись рукой о шершавую стену здания. Я и так была вымотана после кайдана, а теперь… Теперь буквально валилась с ног. И к физической усталости прибавилось внутреннее опустошение.

На мгновение внутри вспыхнула досада, ведь я не хотела жалеть себя. Но затем… я махнула на эти мысли рукой и позволила себе хотя бы ненадолго углубиться в собственную боль и постараться ее унять.

Я привалилась спиной к холодной стене и, прикрыв глаза, откинула голову назад.

Спустя несколько мгновений, а возможно, и незаметно пролетевших минут я услышала рядом тихие шаги и вздрогнула. Повернувшись, я увидела Кадзуо и немного успокоилась.

Кадзуо явно заметил мое состояние. Впрочем, не понять, что со мной что-то не так, было бы очень сложно.

Видимо, между тем, чтобы разобраться с Хасэгавой, и тем, чтобы последовать за мной, Кадзуо выбрал второе. Осознание этого одновременно обрадовало меня и расстроило.

– Что произошло? – тихо спросил Кадзуо.

Я не ответила, отвернувшись, и тогда он, подойдя еще ближе, сжал мою ладонь:

– Что происходит, Хината-тян?

Я на мгновение закрыла глаза и сцепила зубы, а затем, повернувшись к Кадзуо, высвободила свою руку. Возможно, слишком резко.

– Ничего. Ничего не происходит.

Лицо Кадзуо помрачнело.

– Хината-тян, пожалуйста, не надо мне врать. Я же вижу, что ты не в порядке. И твой разговор с Хасэгавой-саном… Это тоже было «ничего»?

– Что ты услышал?

– А что такого я мог услышать? – с подозрением уточнил Кадзуо, скрестив руки на груди.

– Ты не ответил на вопрос.

– Как и ты.

– Это тебя не касается, – отрезала я.

Кадзуо раздраженно сощурил глаза и сделал шаг ко мне.

– Ошибаешься. Если из-за этого ты находишься в таком состоянии, очень даже касается! – рассердился Кадзуо. – Ты сама не своя последние дни, но отказываешься говорить, что происходит. Я думал, что это усталость и последствия кайданов. Или, возможно, страх из-за того, что может произойти в будущем. Но, видимо… ошибался.

Я едва не выдохнула от облегчения, буквально пропустив слова Кадзуо мимо ушей. Главное, я поняла: ничего опасного он не услышал. Иначе, думаю, как реакция, так и вопросы Кадзуо были бы совсем иными.

– Я слышал, – все-таки ответил он, не сводя с меня пристального взгляда, – только как ты кричала что-то в лицо Хасэгаве-сану. Ничего конкретного, если тебя это волнует. Но ты явно обвиняла его в чем-то и выглядела очень расстроенной. Даже… разочарованной.

Да, именно это я и чувствовала. Разочарование. И оно в тот момент было даже сильнее страха.

– Что он сделал? – спросил Кадзуо.

– Ничего такого, – мрачно отозвалась я и была готова рассмеяться от своих же слов.

Я стояла и выгораживала убийцу. Убеждала Кадзуо, который искренне беспокоился обо мне, что все в порядке, хотя он видел, понимал, что я лгу.

Но я не могла ничего рассказать. Только не сейчас. Если до этого я еще предполагала, что стоит рассказать Кадзуо всю правду наедине, то сейчас не могла позволить себе даже этого. Ведь я и так уже очень разозлила Хасэгаву. До этого я, бывало, провоцировала его, оскорбляла и обвиняла. Видела отчужденность и лед в глазах Хасэгавы, даже раздражение. Но сегодня… сегодня в них впервые загорелась злость.

И после того, как украла склянку с ядом, я не могла больше рисковать. Не могла играть с огнем: подобное могло спровоцировать Хасэгаву вновь сыграть в азартную игру, а затем все-таки использовать свой яд против кого-то из моих друзей.

К тому же… я бы ни капли не удивилась, если бы узнала, что прямо сейчас Хасэгава стоит где-то поблизости и слышит наш разговор.

От этой мысли меня передернуло.

– Ты ведь говорила… – начал Кадзуо и на мгновение прервался. – Ты сказала, что полностью доверяешь мне!

В его глазах среди всполохов злости промелькнули искры обиды.

Меня словно ударили. Я действительно доверяла Кадзуо, и обида в его глазах, пусть даже тщательно скрываемая, причинила мне настоящую боль. Голос внутри кричал, что я хотела сказать правду, хотела поделиться всеми теми страхами, что терзали меня эти дни. Просто не могла.

Но Кадзуо не способен был услышать этот крик. И я не знала, к сожалению или же к счастью.

Но затем, когда в голове начали бешеным роем носиться мысли обо всех наших с Хасэгавой разговорах, обо всем том, что я узнала и о чем догадалась, о том, как в этом был замешан Кадзуо… Меня саму пронзили иглы возмущения и обиды.

– Я-то тебе доверяю! Но ты мне, видимо, нет! – громче, чем мне бы хотелось, воскликнула я. – Ты никогда не говоришь всю правду. Да, ты не врешь. Но вечно недоговариваешь! Делишься только тем, чем считаешь нужным. И будешь говорить про доверие?

– О чем это ты? – прищурившись, уточнил Кадзуо.

– Обо всем этом сумасшествии! О трупах, о яде, о… – У меня с губ едва не слетело имя Хасэгавы, и я невольно до боли сжала кулаки. – …О каком-то психопате со шприцем! О твоем отце и отце этого убийцы!

Я окончательно перешла на крик. И поняла, что, несмотря на действительно охватившую меня обиду, на самом деле просто поступала с Кадзуо так, как в самом начале он поступал со мной.

Грубостью отталкивала от себя, чтобы избежать ненужных расспросов.

– Это тебя не касается, – передразнил меня Кадзуо.

– Очень даже касается… И ты даже не представляешь насколько!

Я замолчала, но злилась теперь на саму себя. Эти слова были уже лишними – они могли лишь спровоцировать еще больше ненужных вопросов.

Вот поэтому я и ненавидела терять контроль над своими эмоциями. Поэтому всегда старалась запереть их где-то в глубине своей души. Между моими эмоциями и разумом уже давно шла война, и очень долгое время первые были пленниками второго. И я всегда боялась, что эмоции, вырвавшись на свободу, на этот раз победят и подчинят себе мой разум, а значит, и меня саму.

– Подожди… – Из голоса Кадзуо вдруг исчезли и злость, и раздражение, а вихри различных чувств в глазах сменились чистым удивлением. Не просто удивлением – шоком. – Как ты… Откуда ты узнала? – Голос Кадзуо дрогнул.

– О чем ты? – нарочито раздраженно спросила я, но на самом деле насторожилась. Даже испугалась. Что лишнего я успела сказать?..

– Про отца этого убийцы, – лишенным выражения голосом ответил Кадзуо, и меня словно облили ледяной водой.

Я едва не застонала. Как я могла так ошибиться?

– Я сказала про твоего отца. При чем тут убийца? – вместо этого хмуро отозвалась я, практически не надеясь, что Кадзуо поверит, будто ослышался.

– Ты сказала про них обоих, – напряженно возразил Кадзуо, внимательно всматриваясь в мое лицо.

– Не понимаю, о чем ты. – Я покачала головой. – Не переводи тему! Ты опять, проигнорировав все мои вопросы, задаешь свои.

– Это ты сейчас переводишь тему. – В голосе Кадзуо звучало раздражение, и все же глаза его говорили о другом. В них я заметила смятение и, кажется… страх?

– Сначала ответь на мои вопросы! – потребовала я. – Почему ты не расскажешь мне всю правду? Я понимала и принимала твое молчание раньше, но сейчас… я думала, мы стали достаточно близки, чтобы ты смог мне довериться.

На последних словах мой голос тоже дрогнул. Это была правда. До настоящего момента я еще не успела задуматься об этом, но сейчас поняла, что скрытность Кадзуо меня ранила. Раньше я и сама вела себя подобным образом, но теперь готова была доверять ему свои мысли и чувства. Вот только мешал тот факт, что из-за ответов на те вопросы, что задавал мне Кадзуо, мог погибнуть кто-то из важных для меня людей.

Какая причина была у Кадзуо?

Или же никакой важной причины не было, кроме той, что он просто не хочет быть со мной откровенным?..

Взгляд Кадзуо потемнел. Он вроде как хотел что-то сказать, но не нашел слов, и я разочарованно выдохнула:

– Понятно.

– Хината… – начал было Кадзуо, но я понимала, видела по его глазам, что не услышу ничего нового.

Пора было прекращать этот опасный разговор. И у меня появился на это шанс.

– Оставь меня одну, – попросила я и, не дожидаясь ответа, резко развернулась и пошла дальше.

Дальше от ненужных вопросов, дальше от правды. Дальше от того человека, отдаляться от которого совсем не хотела.

Прошла минута, и, оглянувшись, я одновременно с облегчением и печалью осознала, что Кадзуо за мной не пошел.

Посмотрев по сторонам, я поняла, что, сделав крюк вокруг нескольких зданий, в итоге приблизилась к той улице, где стоял выбранный нами в качестве временного укрытия ресторан. Стоило пройти немного вперед, вверх по улице, и свернуть направо. Метров тридцать – и ты на месте.

Но возвращаться мне пока совершенно не хотелось. И уходить одной далеко – тоже. Поэтому я, прислонившись спиной к стене ближайшего здания, просто сползла по ней вниз. Подтянув колени к груди и закрыв глаза, я прижала ладони к лицу.

Я застыла, как и все внутри. Не было ни слез, ни эмоций. Только ледяная пустота. И я могла лишь предположить, чем та вскоре наполнится: злостью, печалью или, может, отчаянием? А возможно, эта пустота попросту проглотит меня саму?

Первыми в движение пришли мысли. Они закружились, подобно снежинкам на легком ветру, но этот танец все ускорялся, и в моей голове началась настоящая буря.

Моим друзьям угрожает смертельная опасность – причем от того человека, которому я когда-то так доверяла. И теперь я оказалась на развилке, не в силах сделать правильный выбор: рассказать обо всем или продолжать все скрывать. Я даже не была уверена, существует ли этот правильный выбор. Я буквально видела, как каждый из двух путей ведет к смертельной опасности.

И наш разговор с Хасэгавой… Своим необдуманным поступком я в конце концов вывела этого убийцу из себя и, возможно, рискнула жизнями важных мне людей.

Как там сказал Хасэгава? Что я оттягиваю неизбежное, ставя под удар дорогих мне людей.

И при этом добавил: «Жизни предателей и подлецов тебе важнее?»

Воспоминание об этих словах ударило меня по голове. Потеряв контроль над эмоциями, уступив разочарованию и обиде, я не обратила на эти слова Хасэгавы внимание, выпустив на волю собственные мысли, терзавшие меня уже не один день.

Но сейчас меня охватило смятение. Что Хасэгава имел в виду? Что значили его слова о предателях и подлецах?

Он говорил об Атаме и трех парнях из той компании, что ночью напали на нас? Нет, ведь Хасэгава сказал, что я «оттягиваю неизбежное»… то есть имел в виду будущее. Тогда, возможно, он подразумевал выживших парней из той подлой команды? Но они же никого не предавали…

Тогда о чем шла речь? Неужели Хасэгава имел в виду, что убивает тех, кто совершил подлость или предательство?

Какая-то часть моей души – маленькая, но очень стойкая – вспыхнула надеждой, что это действительно правда. Но мне захотелось ударить саму себя за подобные мысли. Невольно на ум пришли жалящие слова Хасэгавы, сказанные им перед игрой в сёгу.

Что я хочу убедиться, что для убийств у Хасэгавы были веские причины. Что есть нечто, смягчающее его вину.

И вот я снова поступила точно так же: начала искать оправдания хладнокровному убийце. И только потому, что тот когда-то был моим другом.

Или же это как раз достаточно веская причина для подобных мыслей?

Вот только Хасэгава прямо сказал мне, что не собирается искать себе оправдания. И я до сих пор помнила его взгляд в тот момент: холодный, отстраненный.

Такой… чужой.

А Кадзуо? Чем можно объяснить его поведение? Его скрытность? Почему он сам не рассказал мне о том, что произошло в его прошлом? О том, как и за что отец Кадзуо убил отца Хасэгавы?

Возможно, это было несправедливо или нагло с моей стороны – требовать от Кадзуо делиться со мной подобным… И все же я считала, что после всего, через что мы вместе прошли, после всего того, что… сблизило нас, я имела на это право.

Тем более что вся эта ситуация явно вышла из-под контроля и касалась уже не только Кадзуо, но и всех нас.

Теперь мысли уже не кружили посреди пустоты. Внутри меня вновь стала подниматься злость. Сначала она набегала на мое сердце, словно слабые волны на берег, но вскоре эти волны превратились в цунами и затопили меня изнутри.

Не отдавая себе отчета, я вытащила из кармана склянку с тетродотоксином и посмотрела на нее с такой ненавистью, будто именно она была во всем виновата. Вина, конечно, лежала на Хасэгаве, но я не могла отдать убийце его оружие. И пусть я знала, что совсем скоро этот яд уже испортится и не будет представлять опасности, даже в таком случае не могла, не хотела возвращать его Хасэгаве. Тем самым я бы призналась, что все-таки лгала ему в лицо, рискуя разозлить его еще сильнее.

В голове мелькнула мысль, что Хасэгава действительно мог просто проверить мои карманы и сразу нашел бы свой яд.

Я подскочила на ноги.

– Ненавижу, – прошипела я, надеясь, что если выговорюсь, то душащие меня эмоции хотя бы немного ослабят хватку. – Это проклятое место, эти убийства! То, что ты предал меня! Кем оказался! Ненавижу этот твой яд!

Я размахнулась, в непонятном мне самой порыва намереваясь бросить склянку, словно та, улетев вдаль, смогла бы забрать с собой все мои страхи. Словно вместе с ней об асфальт смогла бы разбиться сковавшая мое сердце боль.

Но в последнее мгновение кто-то крепко схватил меня за запястье. Я вздрогнула, почувствовав на своей руке хватку тонких длинных пальцев, и резко развернулась, опустив руку вниз.

Но увидела не Хасэгаву, а Араи.

Он смотрел на меня со странным выражением. Его лицо, казалось, застыло, а пронзительный взгляд был полон напряжения.

И почему-то меня вновь пронзила игла страха.

– Что у тебя в руке? – медленно спросил Араи, пристально смотря на меня. Он продолжал аккуратно, но крепко держать меня за запястье.

Теперь это была уже не игла страха, а целый ледяной дождь из них. Мое сердце на мгновение остановилось, а затем забилось с удвоенной силой.

Я сжала пузырек с ядом в ладони, даже не испугавшись, что, если тот треснет, через оставленные осколками порезы яд может проникнуть в мою кровь.

– Ничего, – хрипло ответила я, пытаясь сохранить спокойное выражение лица, хотя была уверена, что Араи прочитал все мои чувства по моим глазам.

Но что случилось? Почему он выглядел так, словно… словно подозревал что-то конкретное?

В тот день, когда мы вместе наткнулись на мертвого, нет, на убитого участника… Араи все-таки действительно что-то знал. И заподозрил, что и я тоже, когда я проверила шею трупа.

А сейчас он наверняка услышал мои последние, полные злости и боли слова: «Ненавижу этот твой яд».

Хватка Араи на моем запястье стала крепче, а взгляд – жестче.

– Хината-тян… расцепи пальцы, пожалуйста.

Несмотря на вежливость фразы, от тона, которым он ее произнес, у меня пробежали мурашки. А затем, будто опомнившись, на первый план, отодвинув страх, вышло негодование.

– Отпустите мою руку, – твердо произнесла я и посмотрела Араи прямо в глаза, но затем едва не отшатнулась. Взгляд Араи стал настолько ледяным, что мгновенно потушил поднявшееся в моей душе возмущение.

– Что у тебя в руке? – мрачно повторил Араи, дернув меня на себя.

Мне пришлось сделать шаг вперед, чтобы не споткнуться.

Я промолчала, лихорадочно обдумывая, как можно поступить, что можно сделать.

И в этот момент Араи, отпустив мое запястье, сильно нажал на точку между моими указательным и большим пальцами. Ладонь прострелила резкая боль, и я невольно разжала кулак.

А Араи забрал склянку.

И сразу же сделал шаг назад. Его пристальный взгляд переместился на маленький пузырек, и на мгновение Араи замер, разглядывая его.

Глаза Араи слегка расширились, и в них вспыхнул шок, который быстро сменила печаль, а затем – гнев. Он сцепил челюсти и сам сжал склянку с ядом в кулаке.

– Откуда это у тебя? – прошептал Араи, не сводя полыхающих холодным огнем глаз с плотно сжатого кулака.

Я лишилась дара речи. Все слова вылетели у меня из головы, и я могла лишь смотреть на Араи круглыми от страха и удивления глазами.

– Откуда это у тебя?! – крикнул он, вскинув на меня взгляд. Его лицо выражало такую ледяную ярость, что мне стало по-настоящему страшно, и я отшатнулась. – Кадзуо-кун пошел искать тебя и вернулся сам не свой… – медленно проговорил Араи. – А затем пошел к…

Араи вдруг замолчал. В его глазах ярость на несколько мгновений сменилась удивлением и скорбью, и я ощутила почти физическую боль от вспыхнувшего в душе сочувствия. Вот только не знала, что стало причиной состояния Араи.

– Это Хасэгава-сан? – тихо спросил он, не сводя с меня глаз.

Я не ответила, но, кажется, Араи все понял и без моих слов.

Мгновение он стоял на месте, а затем рванул вверх по переулку, в сторону нашего укрытия.

Я, судорожно вздохнув, побежала следом, игнорируя боль в изможденном теле. Я не знала, что именно произошло и что Араи собирался сделать, но понимала – ничего хорошего.

Видимо, страх придал мне скорости, и я влетела в двери ресторана лишь на несколько мгновений позже Араи.

Внутри у столов я увидела Кадзуо, в глазах которого горела злость, и Хасэгаву, чье лицо было похоже на бесстрастную маску. Чуть в стороне за ними двумя напряженно наблюдала Йоко, но пока не вмешивалась. Она, скорее всего, совсем не понимала, что случилось. Ивасаки и Эмири куда-то ушли.

Араи остановился, а затем подошел к Кадзуо и Хасэгаве, и те, прервав разговор, повернулись к нему.

Араи пристально посмотрел на Хасэгаву, и ни по взгляду Араи, ни по выражению его лица нельзя было понять, что он чувствует. Хасэгава, спокойно выдержав этот пронзительный взгляд, вопросительно приподнял брови, и в этот момент Араи ударил его по лицу.

Хасэгава явно не ожидал подобного и не успел даже защититься. Араи сразу же нанес второй удар, и Хасэгава, дезориентированный первым, снова не успел уклониться.

Йоко вскрикнула, а я распахнула глаза от удивления.

Хасэгава быстро сделал два шага назад, но уперся спиной в барную стойку. Араи мгновенно оказался рядом и снова попытался ударить Хасэгаву, но тот, увернувшись, сам нанес Араи удар в живот, а затем – в скулу. Хасэгава снова замахнулся, но Араи перехватил его руку и оттолкнул обратно к барной стойке, и с нее на пол полетели старые бутылки и стаканы.

В главный зал, привлеченный шумом, влетел Ивасаки и удивленно замер, заметив сцепившихся Араи и Хасэгаву. Следом за ним показалась Эмири, и на ее обычно безразличном лице отразилось искреннее недоумение.

– Араи, ты что творишь? – воскликнул Ивасаки, но тот пропустил его слова мимо ушей.

Ивасаки рванул к нему, но Араи внезапно вытащил нож и махнул им в сторону Ивасаки.

– Только попробуй подойти, – зло предупредил Араи, и Ивасаки ошеломленно замер.

Араи снова развернулся к Хасэгаве.

– Ты наконец понял? – негромко спросил тот.

– Не будешь даже отрицать? – процедил Араи и, схватив Хасэгаву за ворот плаща, дернул к себе, чтобы снова ударить. На этот раз уже ножом.

– Араи-сенсей! – в ужасе выкрикнула Йоко, вцепившись в волосы.

Но Хасэгава, увернувшись, ударом локтя сверху вниз освободился и сделал шаг назад.

– А есть смысл? – Улыбка пропала с его лица, сменившись мрачным выражением. – Но в любом случае… мне правда очень жаль.

Кажется, эти слова лишь сильнее разозлили Араи.

– Конечно, жаль, – почти прорычал он. – Ведь из-за этого ты сейчас умрешь.

Я стояла, не в силах пошевелиться. Из легких словно выбили весь воздух, голова закружилась, а сердце вспорола острая боль.

Я поняла, что произошло.

И это привело меня в ужас.

«Мы с Араи Акио работали в одном участке… Я даже был на месте преступления, на месте убийства Араи-сана, как криминалист. И уверен, что Араи-сенсей не убивал своего брата».

«Чувство вины? Конечно, оно меня мучает. Но лишь за одно-единственное убийство. И ни за какое другое».

«Но в любом случае… мне правда очень жаль».

Это был Хасэгава. Это он убил брата Араи.

Мне казалось, я была близка к тому, чтобы потерять сознание.

Араи снова кинулся на Хасэгаву, и тот, перехватив его руку, дернул Араи в сторону и резко развернулся, так что они поменялись местами, и теперь спиной к барной стойке оказался уже Араи. Нож выпал из его руки и со звоном упал на пол.

– Мне правда очень жаль, – повторил Хасэгава, не выпуская руку Араи. – И из-за того, что теперь придется убить и тебя, тоже.

С этими словами Хасэгава дернул Араи на себя и вонзил ему в живот кинжал. Тот самый, что мы вместе выиграли в азартной игре.

Йоко пронзительно вскрикнула, на лице Эмири отразился шок, а Кадзуо побледнел.

– Араи! – в ужасе выкрикнул Ивасаки.

Хасэгава, вытащив кинжал, ударил еще раз, и глаза Араи расширились.

Ивасаки бросился в сторону Араи и Хасэгавы, и мгновение спустя с места сорвался и Кадзуо.

Но затем Араи рассмеялся, и Ивасаки с Кадзуо в недоумении замерли, а я непонимающе нахмурилась.

Казалось, что вслед за смехом изо рта Араи должна была брызнуть кровь, но ничего не произошло. И одежда… на ней не было ни одного алого пятна.

Смех Араи стал громче, в нем зазвенела злость, но не было даже слабого отголоска боли. Хасэгава, сбитый с толку, замер, и Араи, перестав смеяться, оттолкнул его от себя.

Теперь в глазах Хасэгавы сверкнуло удивление, и он перевел взгляд на свой кинжал. Араи посмотрел вниз и, будто только сейчас вспомнил о кинжале, вытащил его из живота. Лезвие было совершенно чистым.

Араи снова коротко рассмеялся.

– Ошибаешься, – со злой усмешкой ответил он. – Нельзя убить того, кто и так уже мертв.