Объединяй и властвуй!

Глава 9. Предательство никуда не исчезает

Мои бывшие союзники не стали ждать, а напали сразу с утра. Не знаю, но их месте я бы подождал до вечера. Зачем утомлять своих воинов, когда можно так увлекательно драться по вечернему холодку?

Ну да ладно, я что-то и раньше не замечал в военачальниках варваров особой любви к своим соплеменникам. Мне-то как раз то, что они собираются воевать в самую жару, как раз на руку. Мы успели набрать боеприпасов и воды, так что могли ждать сколько угодно.

В отличие от остготов, коалиция варваров напала не со всех сторон, а построилась колонной и атаковала концентрированным ударом с востока. Ну, хотя бы в этом молодцы, солнце било моим лучникам в глаза.

Хотя для нас это не было большим затруднением, Филоник давно приучал людей стрелять в таких трудных условиях, против солнца и ветра, в тумане, в дыму, ночью и в дождь. Поэтому, когда враги отправились к нам, из встретили сначала тучи арбалетных болтов, от которых не спасали доспехи, а затем и стрелы лучников.

Кроме того, с недавних пор Филоник начал использовать и пращников, наняв отряд умельцев с Балеарских островов, которые виртуозно владели пращой и могли сбить камнем летящую птицу.

В общем, когда варвары подошли, их встретил гостеприимный дождь из метательных снарядов. Уже на подходах к нашим укреплениям, с которых мы даже не успели еще стереть кровь от вчерашних боев, враги начали нести сильные потери. Когда их первые ряды достигли наших повозок и вступили в бой с нашей пехотой, лучники начали вести навесную стрельбу, а арбалетчики подошли ближе к передовой линии и расстреливали подходящих врагов чуть ли не в упор.

То же самое делали и пращники, они облюбовали повозки, которые остались в резерве, в центре наших позиций, забрались на них и поливали оттуда врагов градом камней.

Короче говоря, всю работу по нанесению ущерба врагу проделали именно стрелки. Наша пехота просто тыкала врагов копьями и не подпускала к повозкам. Те смельчаки, которые все-таки пробились через повозки, тут же уничтожались второй линией наших войск, стоявших в резерве с щитами и мечами. Некоторые умники, считающие себя самыми хитрыми, пытались пробраться снизу, между колес, но мои воины уже научились вчера разбираться с такими, ловили их и просто пригвоздили к земле.

Битва прошла с переменным успехом. То и дело кто-то из врагов залетал на повозки, взбирался на них и прыгал оттуда прямо на стену копий. Некоторые группы умудрялись пробиться целыми отрядами. За ними сразу устремились другие их товарищи, но мы старались подмечать такие случаи и сразу сосредоточили на них массированную стрельбу со всех сторон.

Пару раз небольшие отряды прорвались прямо в центр наших позиций и принялись избивать беспомощных лучников и арбалетчиков. Тогда в бой вступили пять центурий Неистовых Амазонок, а поскольку врагов было гораздо меньше, то женщины с ними быстро расправились. В общем, все попытки врагов взломать нашу оборону мы в течение дня хоть и с трудом, но успешно отразили.

Не скажу, что при этом мы не несли потерь, все-таки мои воины слишком устали, чтобы вести бой два дня подряд, кроме того, они были еще слишком неопытные. Трупы лежали возле повозок и внутри нашего оборонительного квадрата и снаружи.

Причем снаружи, как я отметил с удовлетворением, трупов было гораздо меньше. Иногда враги, пытаясь пробиться к нам, залезали на эти горы трупов и прыгали оттуда к нам, но снова и снова попадали на копья наших пехотинцев.

К концу дня враги устали до изнеможения. Наши воины тоже притомились, но все еще держались на ногах, в то время как противники уже буквально валились с ног. Сказывалась их ошибка с нападением на нас в течение всего жаркого летнего дня. Мы сменяли воинов и давали им отдохнуть, а вот противники нападали снова и снова без передыху.

К вечеру, когда наступила темнота, атаки врагов совсем прекратились. Если бы у меня было хотя бы одно архитронито, мы бы закончили с этой битвой гораздо раньше.

Во мраке ночи варвары начали потихоньку отступать, потому что уже было понятно, что они проиграли битву и завтра им тут делать нечего. Парсаний следил за ними с остатками конницы и когда он доложил, что люди Родула снялись с мест и уходят, мы вышли из-за повозок и отправились в погоню.

Лучники подожгли стрелы и стреляли горящими снарядами, да так, что от их количества в небе очень посветлело. Не так чтобы совсем как днем, но видно все вокруг было очень хорошо. Горящие стрелы вонзились в ряды отступающих врагов и мы увидели, как они побежали.

И вот тогда мы бросились за бывшими союзниками, чтобы наказать за вероломство, несмотря на крайнюю усталость войск. Пехота догоняла их и беспощадно истребляла, а лучники и арбалетчики обстреливали сзади.

Герулы, составляющие основную конницу врагов пытались сорвать преследование, собравшись с силами и нападая на наших стрелков, но резерв Неистовых Амазонок без труда отгонял их, потому что у герулов не было тяжелой конницы, только легкая.

Тогда, после трех безуспешных атак, герулы решили перестать нести бесполезные потери, собрались в одну большую кучу и ушли на восток по Аппиевой дороге в сторону Капуи. Оставшись без поддержки конницы, остатки ругов и скиров беспорядочно устремились к горам, но мы продолжали их обстреливать и догонять.

Если бы у нас было больше конницы, то потерь у врага было бы гораздо больше. А так нам пришлось довольствоваться тем, что мы поймали Родула и Флакки, а также еще нескольких вождей. Затем, выставив дозоры, воины отправились отдыхать, потому что тоже валились с ног от усталости.

Утром мы подсчитали потери и оказалось, что убитых и раненых у нас уже почти пять тысяч человек. В итоге у меня осталось только пятнадцать легионов, готовых драться дальше. Мы отдыхали еще один день, чтобы прийти в себя после боя, подлечить раненых и похоронить погибших, а затем отправились дальше в поход. Пленных варваров мы вели за собой.

Через два дня мы прибыли в Капую. Население города, в отличие от Рима, приветствовали меня более радостно, а вот советники, призывавшие остготов, убежали из города в Брундизий. Впрочем, нескольких человек мы успели схватить.

Город два десятилетия назад захватили вандалы и подвергли сильному опустошению. С тех пор он только недавно начал восстанавливаться и особо брать было нечего.

Вождей остготов и руководителей мятежа, которые их вызвали в нашу страну, я, как и обещал распял на главной площади города. Пусть власти города воочию убедятся, что будет с теми, кто пытается мне противостоять.

Кажется, те времена, когда я был милостив и отпускал врагов, давно прошли. В нынешних реалиях такое поведения рассматривалось другими людьми, как слабость, а значит, такого слабого императора можно сместить или убить.

В Капуе я снова дал отдых войскам, а затем принялся их тренировать. Здесь я также освободил рабов, вступивших в нашу армию и конфисковал земли у большей части сенаторов, поскольку все они, так или иначе, участвовали в заговоре против меня, когда позвали остготов.

Новобранцев я растолкал по легионам и Атальф с Филоником принялись усиленно тренировать их. Вместе с ранеными, снова вставшими в строй, численность войск возросла до восемнадцати легионов.

Войска разместились за городом, потому что в самой Капуе мест было слишком мало и я ждал, пока они восстановятся и снова наберут боеприпасов для стрельбы. Кроме того, мы починили наши повозки и сделали их еще более приспособленными для оборонительной войны.

Все это время я ездил осматривать окрестности Капуи и приказал городским властям починить городскую стену и готовить город к осаде. Вандалы не дремали и постепенно восстанавливали силы для того, чтобы снова напасть на нас.

Через два дня, проведя смотр войскам, мы снова вышли в поход дальше, на Брундизий. Отдохнувшие войска шли бодро, я лежал в повозке и старался договориться с Лаэлией о том, чтобы в караул возле меня заступила одна из самых красивых девушек из ее центурии, на которую я уже давно положил глаз.

Ее звали Альбина и она обладала великолепной фигурой, длинными золотистыми волосами, которые постоянно мешали ей стрелять из лука и удивленно распахнутыми зелеными глазами. Я приметил ее давно и сразу начал делать комплименты и старался позвать к себе на ужин, а девушка вроде бы поощрительно относилась к моим ухаживаниям. Единственным препятствием была только Лаэлия, которая заметив мой интерес к ее девушкам, превратилась в неистовую фурию.

— Если ты хоть раз коснешься любой моей девушки, — заявила она. — Ты помнишь, что я с тобой сделаю.

Я в ужасе кивнул. Еще бы не помнить, особенно когда она действительно чуть не отрезала мне детородный орган, а затем ранила, когда я помешал ей сделать это.

И вот теперь, когда Альбина шла рядом с повозкой, я огляделся и заметил, что Лаэлии нет рядом. Грозная военачальница уехала инспектировать мечниц, которые шли в хвосте походной колонны. Я позвал Альбину и показал сломанный лук, с которого до этого сам снял тетиву:

— Милая моя, можешь мне помочь натянуть тетиву, а то у меня что-то не получается.

— Хорошо, император, — с готовностью согласилась девушка и забралась в повозку рядом со мной.

Мой возница был отделен от меня плотной стеной и не видел, что творится в кузове повозки. У меня здесь царила спартанская обстановка: ложе и стол, да оружие с доспехами, вот и все.

Слуги сейчас отсутствовали, я намеренно отправил их по делам. Мы ехали по Аппиевой дороге, проходившей между холмов и скал. В синем небе парили орлы. Жаркое солнце щедро заливало землю и солдаты обливались потом.

— Вот же, тетива у вас просто неправильно была наложена, — сказала Альбина, быстро справившись с луком и протягивая его мне.

— Спасибо, красавица, чтобы я делал без тебя, — поблагодарил я девушку и взяв лук из ее руки, чуть задержал ее ладонь в своей.

Девушка потупила глазки, а когда я предложил ей выпить вина, с сожалением покачала головой.

— Дукс Лаэлия запрещает нам пить вино во время похода.

— Да она же явится только к вечеру, — уговаривал я девушку. — А я конечно же, ничего ей не скажу. Поэтому давай, обязательно выпей, это лучшее вино из имперских погребов Рима. Когда еще доведется выпить такое, оно лучше всего усмиряет жажду.

Наконец, поддавшись моим настойчивым уговорам, девушка согласилась выпить немного вина. Мы сидели и болтали, а затем я словно невзначай коснулся ее бедра. Альбина заметила это, но ничего не сказала, а только загадочно улыбнулась.

Тогда я продолжая рассказывать ей забавные истории из дворцовой жизни, приобнял ее за плечи. Девушка снова поощрительно улыбнулась и я загляделся на ее зеленые глаза, на пухлые манящие губки и свежее притягательное личико.

Короче говоря, решив идти ва-банк, я не стал медлить и раз уж девушка не возражала против ухаживаний, а времени у нас было мало, то я просто развернул ее к себе и поцеловал в губы.

Сначала девушка удивленно ойкнула и прошептала: «Что ты делаешь?», но затем не растерялась и тут же продолжила со мной целоваться. Мы сидели на ложе и я, лаская девушку, уложил ее, а сам очутился сверху.

Ох, какие божественные волосы, какая гладкая кожа, какие сладкие губы. Как же долго я был в этом походе без женской ласки! Может быть, кто другой и смог бы выдержать долго, но только не я.

Продолжая ласкать девушку, я поцеловал ее, затем спустил тунику и вдохнул манящий аромат, исходящий от плеч и груди. Коснулся живота, пробежал пальцами по внутренней стороне бедер и сжал ягодицы. Затем принялся ласкать ее между ног, одновременно целуя. Затем спустился к груди и начал целовать соски, в то же время продолжая обрабатывать рукой ее промежность.

Девушка тихонько застонала, выгнулась телом и почувствовал, как увлажнились ее бедра. Я продолжал ласкать ее, наблюдая за ее прикрытыми глазами с бархатными ресницами и прикушенной нижней губой. Ох, какое это фантастическое зрелище, скажу я вам! Прямо в моей походной повозке лежит красивая девушка со спелой грудью, плоским животом и длинными стройными ножками, разметав волосы и двигает бедрами навстречу моей руке, ласкающей ее.

Мне казалось, что все длилось очень долго, но на самом деле не миновало получаса, как я остановил ласки и взобравшись на ложе, медленно вошел в Альбину. Она на мгновение замерла, а потом схватила меня за бедра руками и сама придвинула ближе к себе, чтобы я вошел в нее как можно глубже.

Подождав немного и наслаждаясь каждым мгновением, я начал двигать бедрами, сначала медленно, но постепенно увеличивая скорость. С каждым моим движением Альбина вскрикивала, пока наконец не застонала так громко, что ее обязательно должны были услышать снаружи.

Но нет, если кто и слышал, то не подал виду, а войско продолжало идти дальше. Вслед за тем мы достигли вершин удовольствия, почти одновременно и я едва успокоил девушку, чтобы она не закричала во весь голос.

— Ох, милый, как же мне было хорошо, — прошептала Альбина, когда все закончилось.

— А уж как же было хорошо мне, ты не представляешь, — ответил я и нежно поправил ее локоны, ниспадающие на лицо.

— Где император? — закричала неподалеку Лаэлия. — Он в повозке? Срочно разбудите его, я хочу с ним поговорить.

Мы вскочили с ложа, как ужаленные и заметались в повозке, быстро одеваясь. Я помнил, что командирша обещала сделать со мной, если застанет с одной из своих девушек, а Альбина в отчаянии прошептала:

— Ой нет, только не это, она же обещала отрубить голову той девушке, кто посмеет поглядеть на вас, повелитель.

Ого, это было для меня новостью, оказывается, Лаэлия ревновала меня к своим подчиненным девушкам. Ишь ты, а сама никогда не показывает, только ругается и ворчит при виде меня. Я-то думал, что она просто хочет, чтобы я не портил ее амазонок, а тут дело гораздо глубже.

Вскоре Лаэлия сунула голову а повозку и спросила:

— Можно войти, Момиллус?

Я как раз успел благополучно выпроводить Альбину через передний проход, там, где сидел возница и приветливо сказал:

— Конечно, проходи, моя милая.

Лаэлия забралась в повозку и окинув меня подозрительным взглядом, спросила:

— Ты чего это такой сияющий? Хорошие новости из Равенны?

— Ага, — сказал я. — Новости просто отличные. Ну, что там у тебя?

Оказалось, что мы уже недалеко от Брундизия и пришли сообщения о том, что на город напали пираты. Лаэлия просила отпустить ее девочек вперед, чтобы они могли потренироваться в бою с настоящими разбойниками.

— Как же так? — спросил я. — А меня кто будет охранять?

— Тебя и так вся армия охраняет, ответила Лаэлия. — Вон, Нимарк тебя сбережет.

Мы еще спорили некоторое время, а потом пришел Парсаний и объяснил, что слухи о пиратах не подтвердились, это были просто торговцы из Афин, которых приняли за разбойников. В итоге спор угас сам собой и Лаэлия ушла, чтобы готовить войска к скорому входу в город.

По сравнению с Капуей этот город вовсе не пострадал так и остался относительно богатым и развитым. Он продолжал вести торговлю со всем Средиземноморьем и отсюда в Рим текли товары с Востока. Именно торговцы и знать этого города на самом деле финансировали недавнюю высадку остготов в Италии. Поскольку здесь тоже можно было многим поживиться, я ожидал получить здесь богатые поступления в казну.

В Брундизии меня встретили всеобщим ликованием. Я сначала принял эти радостные толпы за чистую монету, а потом, когда во время поездки по узкой городской улице на меня сбросили огромный камень и только чудом уцелел, выяснилось, что на самом деле в этом городе меня особо и не любили.

Здесь было полно работорговцев со всего света и многим из них я разрушил весь бизнес своим указом об отмене рабства. Поняв, что жители, оказывается, не очень пылают ко мне любовью, я не стал церемониться.

Также, как и в других городах, я обвинил половину магистратов и сенаторов в измене и конфисковал их имущество. Затем я объявил свободу рабам и конфисковал корабли работорговцев, которые не успели уехать из города. В итоге мое войско увеличилось до двадцати легионов, причем последних новобранцев требовалось хорошенько натренировать.

По спискам задолженностей по налогам Брундизий оказался на втором месте после Рима, поэтому я тут же начал взыскивать недоимку с городских властей. Троих недовольных сенаторов пришлось казнить и их головы украсили колья на городской площади. Впрочем, часть долгов я предложил возвратить мне натурой, то есть предоставлением морского и военного транспорта для перевозки войск.

Городские власти с радостью согласились и я сразу получил флот из двадцати бирем и пятнадцати вспомогательных торговых судов, конфискованных у рабовладельцев, на которых можно было перевозить людей.

Погрузив войска на корабли, я отплыл из Брундизия, дав поручения властям и приказав отчитаться через месяц в их выполнении. Собранную казну в сорок миллионов солидов я отправил с пятью набранными легионами в Равенну под наблюдением Нимарка, оставив себе только миллион на текущие расходы и приказав вольноотпущеннику прекрасно обучить войска к моему возвращению.

Отплыв из Брундизия, мы взяли курс на юго-запад.