Объединяй и властвуй!

Глава 2. Путешествие в места не столь отдаленные

Почему Валерия, спросите вы? Да потому что она первая, кто осталась со мной, когда все отвернулись от меня. Особенно капризная и своевольная Лициния, в которую я, оказывается, влюбился, как мальчишка.

Когда с мятежом и вандалами было покончено, а отец собственноручно отрубил голову Бландк, приведшему врага к Равенне, столице империи, а я потихоньку отправился от раны, настало время вспомнить тех, кто еще не отвернулся от меня.

Первым, кто пришел мне на помощь, был Парсаний, за что я ему бесконечно благодарен. Еще в первый визит с отцом он был невероятно желчен и оскорбителен по отношению ко мне, а потом явился ночью и предупредил, что вынужден так делать, поскольку в противном случае его попросту бы казнили, как моего приверженца.

Мы тогда договорились так и продолжать делать вид, что враждуем между собой, а на самом деле он остаётся моим верным слугой. Кроме того, я попросил его передать моим сторонникам, тем, кто у меня остался, чтобы они для виду осуждали меня, а сами потихоньку готовились к смене власти. Увы, таковых осталось немного.

Из всех моих многочисленных сторонников только немногие осмелились выступить в мою поддержку. Хоть я этого и не показывал, но первая чье имя я произнес, когда очнулся, была Лициния, которую я по старой памяти называл Либерией. Едва очнувшись после травмы, я позвал ее, да, говорят, и во время бреда и лежа без сознания, когда я лежал, я тоже то и дело звал ее.

По моей просьбе влюбленного дурака Парсаний первым делом, вместо того, чтобы идти к военачальникам или богачам, вынужден был отправиться к Лицинии. Он нашел ее, но своенравная красавица отказалась иметь со мной дело.

— Кто, Момиллус? — презрительно спросила она. — Он для меня больше никто, запомни и передай ему, мальчик. Он с самого начала нашего знакомства обманывал меня, лгал, глядя мне в глаза. Выдал себя не за того, кем является на самом деле. Поэтому я ничего не желаю знать о нем.

— Но он сейчас едва отошел от смертельного ранения, — попытался позвать к ней Парсаний. — Он нуждается в поддержке. Господа, вы можете не любить его, но хотя бы помогите ему, немного поддержите его.

Лициния твердо покачала головой.

— Ты что, глухой? — спросила она. — Я же сказала, что не желаю его знать. У меня уже есть жених и он страшно разозлится, если узнает, что я посещала Момиллуса. Кром того, Момиллус и так конченый человек. Скоро отец убьет его окончательно, это и так все говорят. Тебе, мальчик, я бы тоже советовала не связываться с ним.

— Да я и не связывался, — ответил Парсаний, помня о том, что он должен соблюдать конспирацию. — Просто мы хотели, чтобы он немного пришел в сюда.

Так что все попытки вернуть Лицинию оказались бесплодными. Парсаний потом от моего имени посылал к ней записки, цветы и сладости, но все было бесполезно. Мы отстали только тогда, когда она пригрозила пойти с жалобой к военному магистру, моему отцу.

Впрочем, признаться честно, у меня уже тогда появилась Валерия. Из всех девушек, чьи кандидатуру я рассматривал, Валерия находилась на одном из самых последних мест. У нее ведь уже был жених, который оказался вовсе неплохим парнем и отдал свою жизнь, чтобы спасти меня во время бегства от восставшей толпы от амфитеатра. Как я мог трогать его девушку после такого?

Одной из самых первых я рассчитывал на помощь Лаэлии. Создательница отряда Неистовых Амазонок и в самом деле с радостью согласилась снова встать на мою сторону, но пока что она находилась под непрерывным наблюдением шпиков моего отца Ореста.

Она не могла и шагу ступить в сторону. Все это произошло из-за того, что Лаэлия наотрез отказывалась признать власть отца. Он оставил ее на должности дукса Неистовых Амазонок, но наблюдал за каждым ее движением.

Я распорядился через Парсания, чтобы она формально немедленно раскаялась и призналась моему отцу в том, что переходит на его сторону. Сначала упрямая Лаэлия упорствовала и не желала склоняться перед моим отцом. Этот противоречило ее честной и несгибаемой натуре.

Но Парсаний убедил ее, что это нужно для пользы дела. И тогда Лаэлия вынуждена была сдаться и пойти на поклон к отцу. Орест не сразу поверил ей и все равно оставил шпионов, чтобы наблюдать, как за подозрительной военачальницей. Поэтому Лаэлия не могла посещать меня постоянно, а только иногда, пару раз в неделю. Сегодня был не ее день.

Валерия узнала о моем выздоровлении случайно. Она пришла навестить меня вместе со своим отцом судьей Драко. Отец тогда разрешил посетить меня, а сам остался болтать с магистром об юридических вопросах.

Валерия зашла в мою комнату, подошла к моему ложу и начала целовать и обнимать меня, шепча: «Милый Ромул, как же я страдала и плакала, когда узнала, что тебя чуть не убили». Я в то время лежал без сознания, но быстро очнулся и ответил:

— А если бы ты знала, сколько я плакал, то наверняка пришла бы поскорее.

Долго пообниматься нам не дали, потому что за дверью бдительно стояли охранники, но зато сияющие глаза Валерии были мне самой главной наградой за все последние дни. Уходя, она тайком послала мне воздушный поцелуй.

Следующим, кто согласился быть на моей стороне, был Атальф. Парсаний пришел к нему и долго намекал на то, что хочет оказать мне помощь, а старый воин, которого мой отец понизил в должности, погладил усы и сказал:

— Что ты мельтешишь, щенок? Говори по делу. Ты насчет того, чтобы помочь Момиллусу? Так я за это двумя ногами и руками. И можешь не бояться, я не донесу на тебя людям этого недоумка Ореста, его отца. Он для меня вовсе не правитель. Мой император — это Момиллус и больше никто, так и передай ему.

В итоге, после нескольких тайных встреч, мы решили, что Атальф начнет подпольную агитацию среди военных для перехода армии на мою сторону. Что же, сразу же первые переговоры показали, что солдаты, даже те, что пришли с моим отцом, не прочь сменить властителя, потому что мой папаша имел глупость задолжать им с оплатой.

Кроме того, многим своим воинам он обещал римское гражданство и земельные наделы близ Равенны, а то и в самом городе. Ладно бы так, но он не собирался сдерживать свое обещание в самое ближайшее время и этим вызвал сильное раздражение у солдат.

Именно об этом инциденте говорил, кстати, Одоакр, когда посещал меня вместе с отцом. Мой отец уперся, как осел и не желал идти на поводу у возмущенных солдат. Глупо, очень глупо. Парсаний и Атальф тут же начали обещать солдатам, что если я приду к власти, то обязательно выполню обещания отца и они получат гражданство и земли.

Вслед за тем мы обратились к Залмоксису, который оставил военную службу и на сбережения, что накопил во время работы со мной, открыл школу подпольных бойцов. Он готовил их, а затем продавал различным бойцовским клубам для дальнейшего участия в боях.

Дальше уже все зависело от самих бойцов. Они могли сделать головокружительную карьеру и разбогатеть, а могли сложить голову в первом же поединке. Впрочем, воины, которых готовил Залмоксис, славились своими боевыми навыками и чаще выигрывали бои, чем проигрывали. Короче говоря, мой бывший телохранитель был вполне доволен жизнью.

— Если Ромул станет императором, я приду по первому его зову, — сказал он Парсанию. — А пока что от меня мало толку. Приходите, когда у вас будет что-нибудь конкретное и интересное. Мы с моими парнями с удовольствием поучаствуем в перевороте.

Обращаться к факционариям партий мы не стали. Как ни удивительно, но Орест и тут поддержал мои реформы и отменил все партии на территории всей империи, оставив только партии «золотых» и «серебряных». В Равенне их главами остались Ората и Фальк соответственно.

В других городах лидеры партий отказались подчиниться добровольно и начали собирать союзников для того, чтобы пойти в справедливый поход на магистра и наказать его за своеволие. Но нет, после недавних столкновений и проигрышей желающих нашлось мало.

Сенаторы послали людей искать наемников в варварских королевствах на севере, но пока что не нашли никого. Короче говоря, в регионах, особенно в Риме ситуация с партиями оставалась напряженной и я не мог понять, почему мой отец не решает немедленно эту проблему, а целыми днями забавляется с Адрианой и другими девушками в термах на четвертом этаже дворца. Кажется, победа надо мной и абсолютная власть немного вскружили ему голову.

Кстати, насчет Адрианы. Она, также как и Вирсания, остались целиком на моей стороне. Благодаря девушке я знал о намерениях моего отца и на самом деле контролировал его намного больше, чем он мог даже подумать.

Кто еще остался? Филоник, также, как и Атальф остался служить, но его отец тоже не тронул, так и оставил командовать стрелками. Даже не оставил наблюдателей, разве что только в первое время. Когда Парсаний спросил, чью сторону он выбирает, Филоник буркнул:

— Конечно, сторону Ромула, — и отправился дальше со своими арбалетчиками на тренировочное поле.

Когда Парсаний догнал его и спросил, пойдут ли за ним его солдаты, Филоник просто кивнул и все. В верности своих стрелков он не сомневался и был уверен, что они сделают все, что он прикажет им.

Кто еще остался? Беллатор, Евмен, Гордий? Эти тоже пока что остались на своих должностях, хотя Беллатора скоро должен был сменить другой казначей. Все трое выразили желание со мной.

Короче говоря, все было готово для того, чтобы начать действовать против моего отца. Поэтому мой побег был назначен на сегодня. И действовать мы должны были начать чуть за полночь.

В еду охранника положили усыпляющее зелье и вскоре послышался его храп. Тогда Валерия и Парсаний открыли дверь моей комнаты и вошли ко мне.

— Ты зачем пришла? — спросил я у девушки сердитым шепотом. — Ты представляешь, каком юу риску подвергаешь себя? Если тебя схватят…

— Это мой выбор, — ответила девушка оскорбленно. — Я хочу помочь тебе, даже под страхом смертной казни.

— Ладно, — ответил я. — Извини, я сейчас немного взвинчен.

Парсаний передал мне плащ с глубоким капюшоном и документы, свидетельствующие, что я простой конюх из окружения комита по конюшням и лошадям императора. Я быстро накинул плащ и мы вышли из комнаты, снова заперев за собой дверь и сломав ключ изнутри.

Задумка заключалась в том, чтобы мои тюремщики долго не могли открыть дверь ко мне, и только потом поняли бы, что птичка упорхнула из клетки.

Возле двери развалился Тисандрий и храпел во всю мощь своих огромных легких. Мы быстро прошли мимо него и отправились через весь дворец к выходу для слуг. Именно из него из дворца можно было выйти без относительных проблем.

По дороге нам никто не встречался, кроме разве что рабов, бесшумно скользящих по коридорам по своим делам. Кстати, что касается моей реформы освобождения рабов и амнистии преступникам, то это было единственное, что мой отец отменил, придя к власти.

Теперь все рабы, на мгновение вкусившие прелесть свободы, жаждали моего возвращения. Парсаний сообщил, что достаточно одного только моего слуха, что я сражаюсь за власть и все рабы не только Равенны, а всей империи тут же стекутся под мои знамена. Ну что же посмотрим, скоро нас предстоит проверить этот слух.

Подойдя к выходу из дворца, мы прошли через врата и оказались на улице. Стояла теплая летняя ночь, в темноте летали светлячки, где-то вдали квакали лягушки и стрекотали сверчки.

Теперь нам предстояло пройти через охрану ворот для слуг, тоже небольших и маленьких. Валерия продолжала неуклонно идти рядом с нами, невзирая на мои просьбы отделиться, потому что это было опасно. И вообще, все это было не по плану.

— Заткнись, Ромул, — сказала Валерия, которая однако, за прошедшее время немного изменилась характером, раньше она не была такой жесткой. — Просто иди вперёд и заткнись. И не беспокойся обо мне. Лучше беспокойся о себе.

Я так поступить, конечно же, не мог и в ужасном беспокойстве мы пришли к калитке для слуг и рабов. Здесь стоял всего один охранник. Парсаний кивнул ему, передал тугой мешочек с монетами и охранник безропотно пропустил нас из дворца.

Очутившись на мостике через ров, окружающий дворец, я вздохнул полной грудью. Неужели свобода? Как же это оказалось легко, покинуть душную тюрьму и оказаться на воле!

Но нет, я слишком рано обрадовался. Навстречу нам через мостик во дворец направились трое солдат. Они внезапно вынырнули из темноты переулка рядом с мостиком и направились во дворец.

— Эй, чего вы здесь шляетесь? — бдительно спросил командир троицы. — Кто вы такие, что здесь делаете?

Эх, вот и накаркал, обреченно подумал я. Как же теперь мы сможем проскользнуть мимо патруля? В моей голове уже развернулись яркие картины моего разоблачения, нового ареста и возвращения во дворец. А ведь там отец, который будет разъярен. Он обещал убить меня, если я попытаюсь убежать. Что теперь делать?

Но затем я успокоился глядя, как Парсаний достает новые кошельки с деньгами.

— Мы немного заблудились и только сейчас нашли дорогу, — сказал мой помощник, звеня тяжелыми кошельками. — Будем признательны, если вы отпустите нас идти дальше.

Но удивительный командир троицы ударил его по руке и закричал:

— Эти люди вышли из дворца, хотя ночью его можно покинуть только по разрешению магистра оффиций или военного магистра. У вас есть такое разрешение?

Кошельки рассыпались по деревянному настилу моста, монеты волшебно зазвенели и покатились по доскам. Солдаты уставились на них, а Парсаний не стал терять времени.

— Валим их, император! — закричал он и толкнул командира с моста.

Скандальный офицер не удержался и полетел вниз, в ров. По дороге он ю, пытаясь удержаться на мосту, схватился за подчиненного и успел зацепить его вместе с собой. Он упали вдвоем, с криками и ужасным грохотом. Внизу было мало воды, все больше грязная жижа и камни.

Третий солдат тоже не успел опомниться, как я толкнул его, но он не упал в ров, а свалился на мост и закричал:

— Не бейте, не бейте, я сдаюсь!

Какой, однако, благоразумный молодой человек, решил не рисковать своей жизнью, подумал я и мы побежали дальше, оставив третьего солдата в покое.

Тем более, что со стороны дворца послышались крики и рев трубы. Кажется, там обнаружили мое исчезновение. Мы побежали вперед, причем я поддерживал Валерию за руку. Мы быстро сбежали с моста и углубились в улицы вокруг дворца.

Теперь мы были в относительной безопасности, надо было только добраться до коней, готовых отвезти меня куда угодно и стоящих на соседней улице. Быстро пробежав через лабиринт улочек, мы свернули несколько раз и вправду выбежали к двум коням, возле которых стоял человек.

— Ну что же вы? — нервно воскликнул он. — Слышите, что творится во дворце? Надо быстрее уходить отсюда.

Уговаривать нас не пришлось. Мы мигом залезли на коней и помчались прочь, причем незнакомец кричалтнам вслед:

— Почему вас трое, а не двое, как планировали? Что это за девушка? Момиллус, ты неисправимый бабник, сколько можно, ни одной юбки не пропустишь!

— Действительно, — сказала Валерия, сидевшая позади меня и прижавшаяся ко мне всем своим аппетитным телом. — Ты же тот еще мерзавец с женщинами. Чем я только думала, когда помогала тебе?

— Ты все сделала верно, — крикнул я, обернувшись. — А я обещаю впредь любить только лишь тебя.

— Ага, как же, — недоверчиво прокричала Валерия мне в ухо.

Проехав несколько улиц, мы чуточку придержали коней, разбираясь, куда теперь ехать дальше. Но не успели мы решить, как быть, как из-за поворота выскочили несколько вооруженных всадников и закричали, поскакав к нам:

— Вот они, держи их!