Объединяй и властвуй!

Глава 27. Новый император

Вперед вышел человек, стоявший позади всех, маленький, невысокий, кривоногий. Лицо сморщенное, как перезрелая дыня. Он был одет в кольчугу до колен и подпоясан широким золоченым поясом.

— Ты что же, уже завладел городом и готов отдать его нам? — спросил он визгливо. — Может быть, ты уже новый император Восточной Римской империи, если свободно распоряжаешься нашим домом?

Этого низенького господина я тоже знал. Эгидий, эпарх Константинополя, важный человек, второе лицо в городе после государя. От него зависело очень многое, в том числе и успех нашего сегодняшнего собрания.

— Нет, я вовсе не распоряжаюсь вашим домом, — ответил я. — Я хочу, чтобы вы сами распоряжались им. Мне Константинополь вовсе не нужен. Если вы знаете, то завоевав вестготов, я оставил им их королевство, взяв с них клятву не нападать на меня. Здесь я хочу того же самого. Для меня выгодно, если Восточная Римская империя будет моим союзником, вместе мы могли бы противостоять варварам и Сасанидам. Но это возможно, только если на троне будет сидеть другой император, а не Зенон.

Стоявшие передо мной жители Константинополя переглянулись между собой. Они бы очень хотели верить в мои слова. Я и сам бы хотел в них верить, но, к сожалению, вряд ли смог бы.

— Если ты говоришь правду, — сказал Илл. — Тогда мы можем с тобой договориться. Но тот, кто так говорит, не должен приводить с собой войско.

Я пожал плечами.

— А как еще мне сюда приходить? Тот, у кого за плечами нет воинов, слаб и беспомощен, зачем с ним вообще разговаривать. А так вы прислушаетесь к моим словам.

Мои собеседники снова зашумели. Илл и Трокунд были за то, чтобы повесить меня на площади Амастриан. Эпарх Эгидий предложил отрубить голову. Гипатий и Анастасий предлагали привязать к лошадям и протащить меня через весь город.

— Мы не верим твоим словам, лживый ты сосунок — кричали отцы города. — Ты пришел сюда только для того, чтобы забрать себе все наше имущество, как уже сделал в Риме. Мы должны уничтожить тебя, пока ты в наших руках. И ничего твои войска нам не сделают. Постоят, постоят у ворот, а потом уберутся, как побитые собаки!

Хм, кажется я поспешил, когда явился сюда, надеясь договориться с ними. Они слишком возбужденные какие-то.

— Я знал Кана Севера, Веттониана и других знатных прасинов! — кричал Гипатий. — Это были достойнейшие люди. Они желали добра своему городу, а когда восстали против тирании и произвола этого похотливого сучонка, он убил их.

— Верно, — подтвердил Анастасий. — А я знал Сервилия и Кая Бланда. Это были люди, которые болели за свое государство. А этот сосунок только и знал, что развлекался со своими шлюхами. Когда они посмели поднять голос в защиту города, то он сразу казнил их! Их кровь требует отмщения.

Ого, какие громкие слова. И ни слова о том, что вообще-то все названные ими люди были мятежниками и бунтарями, жаждавшими только власти и ничего более. Ладно, спорить об этом можно до бесконечности. Вместо того, чтобы болтать с безумцами, я сказал:

— Может быть, вы желаете выпить вина? Лучшее фалернское, из самых нежнейших виноградников Италии.

Мои собеседники перестали кричать и умолкли. Ноя ждал вовсе не этого. Сказанные слова были знаком для Пампрерия. Ну, давай, когда же ты начнешь уже отрабатывать свои десять тысяч солидов?

Толстячок сначала никак не отреагировал, глядя, как Парсаний достает кожаный мешок с булькающим вином,а потом пошевелился и что-то шепнул на ухо Иллу. Полководец удивленно посмотрел на прорицателя, а потом перевел изумленный взгляд на меня. Переспросил у своего советника, словно не веря тому, что тот сказал, а потом, увидев, как тот кивнул, сильно задумался. И не успел Парсаний передать вино одному из слуг, как Илл поднял руку и сказал:

— Послушайте меня. Только что мой прорицатель сказал, что ему было видение. Тот, кто пойдет вслед за человеком с запада, получит небывалую власть над востоком.

Все забыли о вине и посмотрели на меня.

— Не забывайте, что Пампрерий в свое время сказал мне, что надо помочь Зенону, а не добивать его. Я так и сделал и вот пожалуйста, теперь я один из важных сановников империи. Вы как хотите, но я послушаю своего прорицателя и помогу в его деле. В конце концов, он обещал мне титул императора.

— Тогда кем стану я, если я уже сейчас при Зеноне обладаю почти неограниченной властью? — спросил Эгидий. — Мне лучше донести ему о том, что происходит и получить еще большее его расположение.

— А титул магистра официй? — тут же спросил я. — Разве он тебе не нужен? Что касается тебя, Трокунд, то титул спасителя империи тоже будет не лишним, я правильно понимаю? Ну, а вы господа, что скажете, если я снова создам партии прасинов и венетов в Риме и дам вам право ими управлять? Как вам такой расклад?

Награды за поддержку были щедрыми. Я уж и не знал, что им пообещать еще, свой титул, что ли? Не знаю, мне попались такие привередливые люди, что даже это их, по-моему, не удовлетворило бы.

Несмотря на то, что я так широко распорядился должностями в их царстве, они продолжали сомневаться и спорить. Особенно возражал Эгидий, димархи прасинов и венетов, поломавшись для приличия, все-таки согласились. Для того, чтобы уговорить эпарха, мне пришлось ввести в бой тяжелую артиллерию.

По моему сигналу дверь в соседнее помещение чуточку приоткрылась и оттуда выглянула Вирсания. Дверь находилась сзади спорящих людей и они не видели женщину, но потом я подошел к Эгидию, протянул серебряный кубок с вином и и прошептал ему на ухо:

— Оглянись назад и посмотри, кто тебя ждет.

Эгидий незаметно обернулся и заметил Вирсанию, призывно смотрящую на него. Затем он снова посмотрел на меня и хрипло сказал:

— Вот значит почему он так уговаривала выступить за тебя и встать на тою сторону.

Я кивнул.

— А что ты думал? Получить любовь самой прекрасной женщины на свете и даже нисколько не заплатить за это? Если ты хочешь остаться с ней, ты должен выбрать, на чьей стороне ты будешь. Но сомневаюсь, что она останется с тобой, если ты отрубишь мне голову.

Эгидий еще раз обернулся на Вирсанию, которая соблазнительно улыбнулась ему. Вскоре после приезда сюда моя предводительница Неотразимых Сирен не теряла времени и быстро сумела околдовать своими чарами не абы кого, а самого эпарха Константинополя. Впрочем, с ее внешностью и умениями это было несложно. Среди многочисленных любовниц Эгидия она быстро заняла самое первое место и стала незаменимой для него.

— Что я должен сделать? — все также хрипло спросил Эгидий у меня.

План дальнейших действий у меня был уже давно готов. Я растолковал собравшимся людям, что и как им делать и уже через час мы по очереди вышли из здания «Мадий» и отправились по своим местам.

Вечером Константинополь запылал пламенем мятежа. Сначала все началось вполне невинно, на улицы вышли толпы людей с вполне мирными требованиями. Поводом для манифестаций стала казнь трех преступников.

Их должны были повесить, но мы подкупили палача и казнь прошла успешно только в отношении одного преступника. Двое остальных, когда их вешали, выскользнули из петли и упали на помост. Проводилась казнь, кстати на форуме Амастриан. В случае, если такое случалось, обычно преступников отпускали, поскольку считалось, что их помиловал Бог. Но организатор казни отказался отпускать преступников и отвел их в тюрьму, дожидаясь решения императора.

Все было ничего, но один из преступников был родственником одного из лидеров прасинов, а второй состоял в партии венетов, хоть и на низших должностях. В общем, партии имели прекрасный повод, чтобы вывести людей на улицы и потребовать у императора отпустить преступников, которых помиловал сам Господь.

Все бы ничего и Зенон даже вроде как согласился отпустить приговоренных к казни, но затем пришло известие, что преступников умертвили в темнице. Это и в самом деле так, пришлось пойти на такие жертвы, заплатить тюремщикам, чтобы они и сделали это.

Последствия были необратимыми. Новость мгновенно взбесила толпу. На улицах появилось толпы вооруженных людей, они начали атаковать солдат, которым пришлось отвлекаться на подавление бунта, вместо того, чтобы готовиться к отражению нашествия моих легионов.

Вскоре мятежного народу стало слишком много, чтобы с ним можно было справиться. Толпа пришла к императорскому дворцу и потребовала скинуть императора с трона. Гвардия пыталась отбиться, но ее было слишком мало. Шутка ли, партиям удалось вывести на улицы тридцать тысяч человек!

Я находился не в самом центре толпы, а немного сбоку. Вернее, позади, хотя и здесь было достаточно места, для того, чтобы понять, что происходит. Дворец императора, или Большой дворец, как он назывался, стоял неподалеку от собора Святой Софии. Дорога к нему шла от улицы Меса от церемониальной площади Августеон перед храмом Святой Софии через бронзовые ворота Халки. С другой стороны от площади располагался ипподром.

Восставшие толпы устремились ко дворцу через ворота Халки, избив и оттеснив гвардейцев, вышедших из дворца, а еще один поток между тем направился ко дворцу со стороны ипподрома. Я наблюдал за происходящим с площади, забравшись на большую колонну, расположенную на площади Августеон, на вершине которой стояла статуя августы Елены, матери императора Константина.

С восточной стороны от площади стояло здание Сената, которому тоже досталось от беспорядков. Я между тем сидел на колонне, как обезьяна и видел, как народ добрался до дворца и начал взбираться по ступеням. В это время откуда-то сбоку примчались конные гвардейцы, экскувиторы, порядка сотни человек, все закованные в доспехи. Они врезались в толпу и начали теснить ее в сторону от дворца.

Сначала им это очень успешно удалось и народ даже начал разбегаться. Но мы были бы совсем любителями в военном деле, если бы не предусмотрели такой вариант развития событий, тем более, что мы знали о том, сколько примерно стражи находится во дворце. Как будто ожидая прибытия экскувиторов, от ипподрома тут же побежали комитатенсы прасинов и венетов, а также личная охрана Илла, иссаврийцы.

Это были уже не просто пьяный рабочий люд с дубинами в руках, а вооруженные люди, тоже в кольчугах и шлемах, с щитами и мечами в руках, более-менее разбирающиеся в военном деле. Противостоять элитной конной гвардии императора один на один они, конечно, не могли, но вот взять числом вполне получилось. Ибо против сотни конников их было около двух тысяч человек. Экскувиторы, как они не сопротивлялись и не сражались храбро, вскоре были тоже оттеснены в сторону.

Часть из них вскоре слетели с коней и были раздавлены разбушевавшейся толпой. Другие смогли прорваться через мятежников, раздавая удары направо и налево, а затем умчались в сторону собора Святой Софии. Тогда бунтовщики ворвались наконец в Большой дворец.

Дело принимало уже очень любопытный оборот. Когда сегодня утром я пришел в Константинополь, то даже и предполагать не мог, что мне удастся продвинуться так далеко. Видимо, моя подожженная ветка упала на сухой порох. Император Зенон чем-то очень сильно насолил народу и политическим элитам, раз против него все так легко поднялись. Впрочем, против императоров того времени вообще очень модно было поднимать восстания.

Я соскочил с колонны и вместе с Залмоксисом и Парсанием, который уже отправил в разные стороны кучу голубей с сообщениями, отправился ко дворцу вместе с бегущими людьми. Только не к главному входу, откуда через караульные помещения можно было попасть в тронный зал под названием Консисторион, а в сторону, туда где за большим дворцом Халкеи находился дворец Дафна.

Основная масса бунтовщиков не знала о том, что императорские покои находились именно там. Они сейчас разграбят церемониальный дворец, где проходили приемы и пиры для послов. Мне же теперь надо было совсем в другую сторону.

Пробежав вдоль дворца, мы очутились на другой стороне. Шум толпы остался позади, теперь вдруг появились звуки моря, рокот волн и вой ветра, на языке чувствовалась соль.

Навстречу пробежали придворные, нарядные, бледные от испуга, постоянно оглядывающиеся по сторонам. Мы продолжили свое шествие дальше и вскоре, перескочив через небольшой забор и пробежав дивный сад, очутились на обширной террасе, откуда открывался фантастический вид на море.

Но наслаждаться пейзажем у нас не было времени. Через террасу мы забежали во дворец и побежали по помещениям, разыскивая императора.

Большая часть роскошных залов, одетых в мрамор, позолоту и редкие сорта деревьев, пустовала. В одном мы встретили двух гвардейцев, доместиков императора, тоже закованных в доспехи. Они уставились на нас, выпучив глаза, затем закричали:

— Вон отсюда! — и бросились на нас, подняв мечи.

Оттолкнув меня, вперед вырвался Залмоксис, на ходу тоже выхватив меч. Сначала он поразил одного гвардейца, ударив его по ноге, а затем отбил меч второго и толкнул его назад. Затем отбил еще один удар и вонзил острие меча в горло, в прорезь между верхом кирасы и завязками шлема.

У гвардейца заклокотало в горле и он повалился назад. Залмоксис обернулся и точно также воткнул меч в шею первого гвардейца, кому поранил ногу.

Закончив с противниками, мы побежали дальше и все равно не успели. Через полчаса розысков по опустевшему дворцу мы наконец нашли императора. Вот только помочь ему уже было нельзя.

Рядом с человеком в белой тоге, которая теперь уже была испачкана кровью, лежащим на полу и держащимся за грудь, стояли Илл и Трокунд с окровавленными мечами. Они обернулись на нас и подняли мечи.

Глаза у них были совершенно безумные. Около входа мы наткнулись на труп еще одного гвардейца, перешагнули через него и подошли к братьям. Трокунд шагнул к нам, занеся меч, и Залмоксис тоже вышел вперед с мечом, но тут Илл схватил брата за рукав и он остановился, узнавая меня.

— Это Зенон? — спросил я. — Зачем было его убивать?

— Это не твое дело, щенок, — ответил Трокунд, отступая назад. — У нас с ним свои счеты.

— Я хотел с ним пообщаться, — сказал я. — Если бы он передал власть добровольно, это было бы гораздо лучше.

— А мы теперь сами взяли власть, — сказал Илл и крикнул: — Эй, сюда!

В коридоре послышались крики и топот сапог. В комнату ворвались еще пятеро вооруженных людей, звеня кирасами и мечами. Это были исаврийцы, воины Илла.

— Ну, а теперь, раз мы решили дело с одним императором, может быть, мы решим дело и с другим?

Я тронул за руку ощетинившегося Залмоксиса, и сказал:

— Разве мы об этом договаривались? Я думал, ты умеешь держать слово.

— Ты еще будешь говорить о том, как держать слово? — спросил Трокунд. — Лживый щенок, просто заткнись и прими свою смерть.

— Ох, ребята, я думал, мы сможем вести с вами дела, — сказал я, скорбно покачав головой. — Весьма печально, что вы так поступаете. Тогда я должен сказать, что наши с вами договоренности теряют силу.

— Забудь о наших договорах! — ответил Илл и сделал знак своим охранникам.

Они двинулись на нас, подняв мечи и Залмоксис снова загородил меня, как верный цепной пес, но разве он справился бы сразу с пятью бойцами?

В это время со стороны моря, куда выходили окна помещения, где мы находились, раздался грохот выстрелов. Я сразу узнал архитронито.

Бойцы остановились, а Илл подошел к окну и пригляделся.

— Откуда здесь эти гигантские корабли? — спросил он. — Это же твои тессераконтеры, сосунок? Как ты смог пройти через цепи в бухте Золотого Рога?

— Не только в бухте, — ответил я. — И не только корабли. Эти выстрелы — знак того, что в город сейчас вошли мои войска.

— Ты лжешь, — хрипло сказал Трокунд. — Как ты смог это сделать?

— Через эпарха Константинополя, — ответил я, пожав плечами. — Самая большая любовь его жизни — это моя агент. Он послушал ее и открыл ворота. А войска в это время были заняты мятежом, который вы подняли. Вы можете не верить мне, но вскоре войска подойдут ко дворцу и вы узнаете, так это и нет. И если со мной что-то случится, то вас вздернут за задницу.

Илл и Трокунд посмотрели друг на друга и вздохнули. Затем дали знак бойцам отойти в сторону.

— Ладно, щенок, ты выиграл, — сказал Трокунд. — Надеюсь, мы еще сможем с тобой договориться.

А Илл подошел ко мне, опустился на колено, протянул меч рукоятью вперед и опустил голову.

— Если не сможешь простить нас, то лучше руби шею, прямо сейчас.

Я взял меч и сказал:

— Посмотрим, как ты будешь вести себя в будущем. Тебе ведь было сказано, что надо следовать за человеком с запада.

***

Через два месяца Илл и Трокунд погибли в сражении с армией Сасанидов недалеко от Антиохии. Я к тому времени уже объявил о воссоединении единой Римской империи со столицей в Риме.

Партии прасинов и венетов снова по привычке подняли восстание в Константинополе, но командир гарнизона Хлор и эпарх Эгидий быстро подавили его. После этого я упразднил эти партии и на востоке. Остались только партии аурумов и аргентиев.

— Ты доволен, Момиллус? — спросила меня как-то Лаэлия, когда мы вернулись в Рим и я заново отстроил там императорский дворец. — Ведь ты уже завоевал весь мир.

Я поглядел на Валерию и Лицинию, купавшихся нагишом в терме и покачал головой. Весь вчерашний день я провел в разъездах по городу, а ночью принимал донесения от фрументариев по всей империи. После завтрака у меня было назначено совещание с комитами, а потом мне нужно было ехать в Прованс, чтобы встретиться с королями варварских царств.

— Ты издеваешься? — спросил я. — Мне надо дойти до Британии и снова восстановить там господство Рима, а потом отправиться на восток. Там меня ждут Сасаниды, а за ними страна за рекой Инд, а дальше нее — империя шелка. У меня еще уйма задач, я только начинаю жить.

Я поглядел на восходящее солнце и вздохнул. Солнце встало над империей, солнце нового рассвета.