Ночная охота

31

РеЙДЕН

Я

хочу ее.

Она нужна мне.

Я должен обладать ею.

Ее губы мягко и в то же время твердо прижимаются к моим, когда я прижимаю к ним свои, и в моей душе что-то успокаивается, когда мы сливаемся воедино.

Ослабив хватку за ее подбородок, я обхватываю ее лицо обеими руками, запрокидывая ее голову под идеальным углом, чтобы раздвинуть ее губы и ощутить сладость на своем языке.

— Рейден, — шепчет она мне в губы, в стоне сквозит беспокойство, и этого достаточно, чтобы оторвать меня от ее рта, чтобы понять, что не так. — Твоя шея, — выдыхает она, инстинктивно протягивая руку к открытой ране, пока кровь стекает мне за воротник.

— Все в порядке, Адрианна, — бормочу я, отказываясь упоминать о легком помутнее сознания, которое слегка притупляет мое зрение и немного кружит голову.

— Это определенно выглядит не очень хорошо, — ворчит она с укором, и я ухмыляюсь. Я готов истечь кровью прямо сейчас, если это означает, что я смогу снова поцеловать ее. — Нам нужно разобраться с этим. Где Броуди? — спрашивает она, и ее пальцы крепче сжимаются на моей шее, пытаясь создать давление на рану, в то время как ее взгляд устремляется к выходу из переулка в надежде, что маг появится волшебным образом.

Если он это сделает, я убью его.

— Бунтарка… Бунтарка… — Два выдоха, на которых я повторяю ее прозвище, и я снова сжимаю ее подбородок, чтобы она, наконец, посмотрела на меня. Убедившись, что завладел ее полным вниманием, я наклоняюсь ближе. — Я исцелюсь сам… в конце концов. И пока все не случится, есть только ты и я. — Мой тон становится глубже, мрачнее и требовательнее, когда я заглядываю ей в глаза.

Она проводит языком по нижней губе, и ее взгляд опускается на мои губы.

— Когда? Это выглядит плохо, — шепчет она, бросая быстрый взгляд на то место, где ее рука сжимает мое горло. Мне не нужно смотреть, чтобы знать, что ее пальцы будут покрыты кровью. Моей кровью. Это только заводит меня еще больше.

— Все хорошо. И будет еще лучше, если ты снова меня поцелуешь.

Она качает головой в недоумении, но я абсолютно серьезен. Она нужна мне больше, чем мой следующий вздох. Дрожь, проходящая по моим венам, не имеет ничего общего с раной на шее, а всецело связана с ее близостью.

— Рейден, сейчас не время…

Я прижимаюсь своим ртом к ее рту, впиваясь зубами в ее нижнюю губу, и она стонет, но я проглатываю каждый ее крик. Ее протесты бесполезны для меня, но ее стоны… они именно то, ради чего я живу.

Я снова отпускаю ее, и она, пытаясь отдышаться, прижимается затылком к каменной стене позади себя. Ее пальцы не отрываются от моей шеи, согревая мои ледяные вены, пока я удивленно смотрю на нее.

— Ты хоть понимаешь, насколько ты, блядь, феноменальна? — Я выдыхаю, замечая, как она в замешательстве приподнимает брови, и на этот раз мне приходится недоверчиво качать головой.

— Рейден, я…

Я прижимаю большой палец к ее губам, обрывая ее следующие слова. — В следующий раз, когда мое имя сорвется с твоих губ, оно будет произнесено со стоном. В идеале, чтобы при этом твои соки стекали по моим пальцам или, что предпочтительнее, по моему члену. Понятно?

Даже под лунным светом я вижу, как расширяются ее зрачки, как учащается сердцебиение, и как она смотрит на меня со смесью желания и замешательства. Чтобы избавить ее от дальнейшего недоумения, я объясняю ей все подробнее.

— Адрианна, никакие извинения не смогут полностью загладить мою вину за то, что я когда-либо сомневался в тебе. Сегодня вечером ты меня поразила. Твоё бесстрашие, стойкость и великолепие — я хочу всё это. И если я открою тебе маленький секрет, ты не должна рассказывать о нем ни одной живой душе, хорошо? — Она кивает, её глаза широко раскрыты, она ловит каждое моё слово. Мне хочется увидеть её реакцию на мои слова, но ещё важнее, чтобы наш разговор остался между нами. Но её восприятие этих слов важнее всего остального, поэтому я наклоняюсь, прижимаюсь губами к её уху и делюсь своим секретом. — Я переступил порог академии с одной мыслью: стать следующим лидером, новым наследником, королем, каким, я знаю, я могу быть. — Моя грудь сжимается, осознавая, что я уже не тот человек, который вошел в эти двери совсем недавно, и все это из-за нее. — Но, если дело дойдет до этого, что в конце гонки останемся только я и ты… я паду, чтобы увидеть, как ты возвысишься, чтобы увидеть, как ты сияешь, чтобы быть в присутствии твоего величия, когда ты станешь той, кем тебе всегда было предназначено стать.

Откидываясь назад, первое, что я замечаю, это то, насколько расширены ее зрачки, а багровые пятна крови, размазанные по ее лицу, высыхают с каждым мгновением.

— Я бы никогда не попросила тебя об этом, — выдавливает она, ее голос не более чем шепот, и я с ухмылкой качаю головой.

— Тебе и не придется.

Она тянет меня за шею, сокращая расстояние между нами, и берет контроль в свои руки, смыкая наши губы.

Все сантименты уходят, каждое слово исчезает вместе с ними, когда заговаривают наши тела.

Я вслепую тянусь к поясу ее штанов, проскальзывая под материал, и не обнаруживаю больше никаких преград.

Черт.

Она ходила так весь день?

Или только с тех пор, как провела сегодня время с Кассианом?

Блядь.

Когда я проникаю пальцами в ее сердцевину, меня охватывает всепоглощающий жар, а когда я провожу подушечками пальцев по ее входу, ее желание покрывает мою кожу.

Я прижимаюсь лбом к ее лбу, наблюдая, как ее глаза закатываются от моих прикосновений. Ее киска сжимается вокруг моих пальцев, пока я медленно трахаю ее. Каждое движение выверенное, обдуманное, и ее спина выгибается дугой, отталкиваясь от стены.

Ладонь свободной руки я просовываю под подол ее футболки, но тяжесть ткани сбивает меня с толку.

— Я вся в крови, Рейден, — хрипит она, ее дыхание касается моих губ, и я ухмыляюсь.

— Ты так говоришь, будто это плохо.

— Так и есть.

— По-моему, ты забываешь, кто я, блядь, такой, Бунтарка.

У нее перехватывает дыхание, и я обхватываю пальцами ее запястье, отводя ее руку от своего горла. Ей требуется секунда, чтобы довериться мне, но через мгновение она понимает то, что я уже знаю.

— Она остановилась.

Я киваю, понимая, что напоминание о ране все еще покрывает мою и ее кожу. Расстегнув пуговицы на брюках, я приспускаю их ровно настолько, чтобы освободить свой член от напряжения, вызванного тем, что он был заключен в ткань.

Держа ее руку в своей, я обхватываю ее окровавленными пальцами свою длину, постанывая от прикосновения, а она ахает. — Раскрась мой член в красный, Адрианна.

Она моргает, ощущая вес моего члена в своей руке, когда я отпускаю ее руку. Я хочу чувствовать ее, прикасаться к ней, обладать ею. Я проскальзываю обратно в ее штаны, снова нащупывая ее сердцевину, и, не теряя времени, делаю ее своей.

От первого толчка моих пальцев ее рука сжимается вокруг моего члена, заставляя меня задохнуться, и ей, должно быть, нравится дразнить меня, потому что она делает это снова и снова с каждым толчком моих пальцев.

Наше дыхание смешивается, когда мы смотрим вниз, туда, где мы соединены, но вид моего члена, окрашенного кровью, что-то делает со мной, особенно когда ее пальцы обхватывают мою длину.

— Я собираюсь кончить, Бунтарка, и я хочу сделать это внутри тебя, — хрипло произношу я, продолжая трахать ее пальцами, в то время как другой рукой достаю из кармана презерватив.

— Пожалуйста, — шепчет она, и ее глаза умоляют так же сильно.

Впиваясь зубами в нижнюю губу, я пользуюсь своими способностями, и, прежде чем она успевает моргнуть еще раз, мой член оказывается в защите, ее штаны болтаются на одной ноге, а сама она прислоняется спиной к стене, зависшая в воздухе готовая принять мой член.

— Пожалуйста, — повторяет она, затаив дыхание, когда наши взгляды останавливаются друг на друге.

Мне не нужно снова повторять.

Мои пальцы впиваются в ее бедра, и я притягиваю ее к себе еще чуть-чуть, прежде чем глубоко погрузиться в ее сердцевину. Наши стоны сливаются в один, и мне требуется секунда, чтобы привыкнуть к ее жару.

— Ты для меня все, Адрианна, — прохрипел я, отчаянно желая дать ей все, на что способен, и в то же время требуя от нее все до последней капли для себя. — Ты моя, ты ведь знаешь это, да? Моя, блядь. — Ее глаза пронзают мои со свирепостью, от которой у меня по венам течет огонь. — Скажи это.

Она проводит языком по губам, и я толкаюсь в нее сильнее, быстрее, отчаянно, поощряя ее сказать эти слова.

— Я твоя.

Два слова, едва громче шепота, и я готов рухнуть на колени. Мой член дергается, готовый взорваться от этого заявления, но я сдерживаюсь, отказываясь переходить грань, прежде чем она кончит на мой член.

— Вот и все, Бунтарка. Ты моя, а я твой. Я знаю, что эти ублюдки тоже в этом участвуют, и обещаю, что буду боготворить землю, по которой ты ходишь, но никогда больше не угрожай бросить меня. Не так, как ты сделала это раньше. Никогда.

Мои движения становятся резкими, когда я вдалбливаю в нее каждое слово. Напоминания о ее угрозе уйти в моей комнате было достаточно, чтобы я образумился. Никогда больше эти слова не сорвутся с ее губ. Во всяком случае, не в мою сторону.

— Ты мой, — выдыхает она с удивлением в голосе, глядя на меня, и я ухмыляюсь.

— Да, да, я твой.

Наши губы сливаются воедино, слова больше не нужны, когда я чувствую, как ее киска отчаянно сжимается вокруг моего члена. И в ту секунду, когда она впивается зубами в мою нижнюю губу, сдерживая крики экстаза, я следую с ней за грань.

Тяжело дыша, я теряюсь в волнах экстаза, которые сотрясают мое тело, и как раз в тот момент, когда я думаю, что они закончились, она дрожит, по ней пробегает еще одна волна, и она проникает и в меня тоже.

— Черт возьми, Рейден, — хрипит она, согревая все мое гребаное существо, душу и все остальное.

Опустив ее ноги на землю, я натягиваю на нее штаны, а затем снимаю презерватив со своего члена. Я делаю шаг назад со вздохом, и странное чувство прилипает к моим губам.

— Что это значит, если я чувствую невесомость? Как будто мое сердце спокойно, душа полна, и все мое тело безмятежно?

Она одаривает меня самой милой гребаной улыбкой, которую я когда-либо видел, и делает шаг ко мне. Сжимая мою руку, она наклоняет голову. — Я совершенно уверена, что именно так я бы описала чувство счастье.

Счастье.

Хм.

— Вот что ты заставляешь меня чувствовать, — выпаливаю я, и ее улыбка почему-то становится милее, теплее, счастливее.

— Когда ты не взбалмошный вампир, ты заставляешь меня чувствовать то же самое. Иногда.

— Иногда? Я могу это принять, Бунтарка. Я хочу заставить тебя чувствовать все эти вещи. Всегда, — говорю я, обхватывая ладонями ее щеки и снова прижимаясь своим лбом к ее лбу.

Кажется, что тепло становится только горячее, когда я нежусь в ее объятиях, и этот момент навсегда запечатлевается в моей памяти.

— Ты мне нравишься, Рейден.

— Ты мне тоже нравишься, Адрианна. Очень.

— Очень, — повторяет она, и в ее тоне слышится легкое возбуждение, а я ухмыляюсь ей в ответ.

— Давай выберемся отсюда, приведем тебя в порядок, и я с радостью покажу тебе, насколько это очень, — обещаю я, вибрируя от восторга при звуке ее очередного смешка.

Сладкий звук обрывается, когда она резко шарахается в сторону, а ее смешок превращается в вопль боли, когда она врезается в каменную стену, у которой я только что ее трахал, и мое сердце замирает в груди.

Оглянувшись, я рычу, обнаружив Вэлли, стоящую в начале переулка. Ее рычание направлено на мою гребаную Бунтарку, и мне это не нравится. Ни капельки. По тому, как ее грудь тяжело вздымается, а руки откатываются назад, я понимаю, что это она выбила Адрианну из моих объятий.

Тварь.

— Ты чертовски мне надоела, — заявляет она, со вздохом перекидывая волосы через плечо и переводя взгляд на меня.

— Ты просто напрашиваешься встретить свой конец, Вэлли, — огрызаюсь я, и она закатывает глаза.

— Ну, если ты так считаешь. Давай пойдем и посмотрим, что твой отец скажет по этому поводу, ладно?

— Какого хрена я должен это делать?

— Рейден? — Мягкий голос Адрианны прорезает воздух, когда стук шагов эхом отражается от стен.

Мгновение спустя Крилл, Броуди и Кассиан оказываются позади моей наименее любимой вампирши с недовольными выражениями лиц.

— Рейден, что, черт возьми, происходит? — Спрашивает Касс, указывая через плечо на людей моего отца, выстраивающихся позади них.

— Его вызывают. Пойдем, маленький питомец, — кричит Вэлли со злобным смешком.

Черт.

Когда я смотрю вниз на Адрианну, у меня болит сердце, но я знаю, что мне нужно сделать. Ее брови вздергиваются, когда она встречается со мной взглядом, и я надеюсь, что она заметит мельчайшую искорку в моих глазах, прежде чем я спрячу свои эмоции.

— Идите домой. Встретимся там.

— Но… — я отмахиваюсь от протеста Броуди и поворачиваюсь к Вэлли и людям моего отца.

— Мне нужно кое-где быть.