Ночная охота

24

АДРИАННА

A

льфа, помоги мне.

Альфа. Помоги. Мне?

Если бы я не была так чертовски обеспокоена раной на его долбаном лице, я уверена, что ударила бы его сама. Но я не могу. Невозможно отрицать, что мое беспокойство за него перевешивает мой гнев из-за просьбы и отсутствия у него манер. Он может загладить свою вину позже.

Качая головой, я вздыхаю, продолжая идти в ногу с рычащим волком, который направляет нас к зданию волков. За нами никто не следует, даже Броуди и Рейден, которые всегда, кажется, контролируют все происходящее.

Мы вдвоем, идем в тишине, и с каждым ударом моего сердца напряжение немного ослабевает. С каждым шагом я с раздражающей ясностью понимаю, что гнев, который пылает в моем теле направлен не на него.

Кассиан не моя настоящая цель; я злюсь не на него. Я злюсь на гребаную Кристал.

Тупая сука.

Кроме Джейни, каждая волчица, с которой я сталкивалась, была одержима желанием усложнить мне жизнь, убрать меня с дороги, победив в дуэли. Кристал сейчас почти на уровне с Вэлли, она, конечно, занимает первое место в моем списке целей, но поскольку ее здесь нет, все сосредотачивается вокруг Кассиана.

— Чего ты так хмуришься? — Грубый голос волка, о котором идет речь, прорезает воздух, и я чувствую, как его взгляд скользит по моей щеке, пока он смотрит на меня сверху вниз.

— Ничего, — бормочу я сквозь стиснутые зубы, и он усмехается. Ублюдок.

— Это как-то связано с твоими побелевшими костяшками пальцев? — спрашивает он, и в его тяжелом тоне слышится намек на веселье. Чтобы доказать свою правоту, он поднимает руку и тянет за собой мою, и только тогда я понимаю, что наши пальцы переплетены. И не только это, но и то, что костяшки моих пальцев похожи на снежные вершины зимним утром.

Я стону, ослабляя хватку и заставляя пальцы расслабиться, но ему это не нравится.

— Нет, верни обратно как было. — Его хватка на моей руке усиливается, заставляя мои пальцы болеть от того, как он сжимает их, и я смотрю на него с открытым ртом.

— Эй! — Мои попытки вырвать свою руку из его пропали даром. Его хватка крепка, как сталь, и я, очевидно, невольная жертва, прикованная к нему.

Встретившись с ним взглядом, я раздвигаю губы, готовая высказать ему все, что думаю, но когда мои глаза встречаются с его глазами, он оставляет меня в замешательстве.

Я потеряла дар речи.

Его глаза бурлят огнем и льдом, когда он смотрит на меня.

Гневом и счастьем.

Разрушением и гармонией.

— Если я скажу тебе отпустить, ты сожмешь сильнее? Прямо сейчас у меня нет возможности отступить, но, кажется, ради тебя я готов на всё, — бормочет он, вопросительно поднимая бровь.

Мы проходим мимо фонтана, от которого отходят дорожки к зданию каждого истока, и без колебаний выбираем волчью тропу. Мой взгляд украдкой скользит по глубокой ране на его лице, и я морщусь. Выглядит это не очень хорошо. Надеюсь, она поверхностная, а он вообще ведет себя так, словно все в порядке.

Вид его боли заставил меня подчиниться. Снова. Сначала его первоначальному приказу, теперь этому. Что он со мной делает? Когда я переплетаю свои пальцы с его, он чуть ослабляет свою крепкую хватку, чтобы было удобнее.

— Действия говорят громче слов, Альфа, и это… мне это нравится. — Он кивает на наши соединенные руки с довольной улыбкой на лице, и я вздыхаю.

— Конечно, тебе это нравится.

Он не удостаивает меня остроумным замечанием или даже колкостью. Вместо этого он распахивает главную дверь в здание волков и ведет меня внутрь. Здесь устрашающе тихо, поскольку все остальные, скорее всего, в классе. Наши шаги эхом отдаются вокруг нас, когда мы направляемся в его комнату, и к тому времени, как он пинком закрывает за нами дверь своей спальни, мой пульс грохочет в ушах.

Я провожу языком по своей нижней губе, освобождаю свои пальцы от его, и он с ухмылкой отпускает меня. Я увеличиваю дистанцию вдвое, откидывая голову назад и делая глубокий вдох. Когда я, наконец, чувствую себя достаточно сосредоточенной, чтобы разобраться с этим приводящим в бешенство мужчиной, я оглядываю его комнату и нахожу его сидящим на краю своей кровати.

Его локти уперты в бедра, пальцы переплетены, а глаза следят за каждым моим движением.

— Зачем ты это сделал? — Спрашиваю я, нахмурив брови в замешательстве. Каждая ситуация, в которой мы оказываемся, со временем становится только хуже, и сегодняшний день не исключение.

— Что сделал?

— Дуэль, — говорю я, задыхаясь, и машу рукой в сторону двери, как будто это помогает.

— А почему бы и нет? — Он еще сильнее наклоняется, кладя локти на колени, продолжая разглядывать меня.

— Почему ты не упомянул, что ты можешь принять вызов на дуэль? — Настаиваю я, поджимая губы.

Он пожимает плечами. — Потому что это не имело значения.

— То, что кто-то может напасть на тебя, не имело значения? — Моя голова откидывается назад, в глазах пляшет ужас, когда я смотрю на него, и все, что этот осел может сделать, это пожать плечами. Снова.

— Точно так же, как кто-то может напасть на тебя? — Он приподнимает бровь, возвращая разговор ко мне, и я качаю головой.

— Это другое дело.

— Каким образом?

Блядь.

Медленно выдыхая, я сжимаю руки в кулаки. Правая рука комкает ткань, напоминая мне, что я всё ещё держу зелёный плащ Кассиана. Я быстро бросаю его на кровать, как будто он в огне, и шагаю к нему.

Его бедра раздвигаются шире, и я встаю между ними, затаив дыхание. Протянув руку к его лицу, мой большой палец касается кровавого месива на щеке, избегая основного повреждения.

— Могло быть гораздо хуже, — бормочу я, прищуриваясь на рану, словно изменение угла обзора может помочь мне оценить глубину трех порезов.

Он наклоняет голову набок, подчиняясь моему прикосновению. Мое сердце учащенно бьется, а в горле пересыхает, и я удивленно моргаю, глядя на него. — Я отвлекся на твою красоту, а ей повезло, что она легко отделалась, — бормочет он, и уголки его губ трогает ухмылка, а я снова качаю головой.

— Я не должна отвлекать тебя.

Вот с чем я борюсь. Больше, чем с последствиями ее атаки, больше, чем с самой дуэлью, мне невыносимо то, что его бдительность ослабла из-за меня. Я не хотела быть отвлекающим фактором, но вот я здесь, создаю хаос для окружающих.

— Забудь об этом, — ворчит он, повторяя мое прикосновение к его лицу, только его большой палец скользит широкими движениями по моей щеке, оставляя мурашки.

— Кассиан. — Его имя срывается с моих губ. Как молитва? Проклятие? Мольба?

— Адди, ради тебя я бы вынес гораздо больше, чем порез на лице. Это? — Он указывает на свое лицо свободной рукой, уточняя. — Это ерунда.

Я моргаю, глядя на него. Один раз. Два. Три раза, пока он внезапно не качает головой, убирая мои руки со своего лица и вздыхая.

— Черт. Я что сказал это вслух. — бормочет он себе под нос.

— Сказал, — шепчу я, и мои глаза ищут его, когда он откидывает голову назад.

— Правда?

Я хмурюсь, явно сбитая с толку, и он, должно быть, это чувствует.

— Ты тоже хочешь это признать?

Мои брови хмурятся еще глубже. — Я…

— Я тебя не слышу, — говорит он с ухмылкой, отводя от меня взгляд и делая глубокий вдох. Когда его взгляд снова встречается с моим, я выдыхаю, отмечая перемену в его пылающих глазах.

— Давай-ка приведем тебя в порядок, ладно? — Предлагаю я, молча умоляя сменить тему, и он слегка улыбается мне, кивая.

— Как скажешь, Альфа. — Он встает, оставляя меня прикованной к месту, и проскальзывает в ванную, появляясь мгновение спустя с чем-то вроде аптечки первой помощи.

— Перестань называть меня так, — бормочу я, прижимая кончики пальцев к вискам, пытаясь ослабить нарастающее во мне напряжение.

Он пожимает плечами. — Нет. Потому что это правда, — заявляет он как ни в чем не бывало, как будто в этом вообще нет никаких сомнений.

— Что правда? — Я настаиваю, и он бросает на меня многозначительный взгляд, когда снова садится на кровать, заключая меня в клетку своими широко раздвинутыми бедрами.

— Мне кажется, мы только что решили, что прямо сейчас не будем ни в чем признаваться.

— Мы и не признаемся, — соглашаюсь я, но боль в моей груди растет против моей воли, а желудок скручивается в узел.

Он кивает, и понимающий блеск в его глазах подтверждает, что он знал, что я это скажу. — Когда ты будешь готова, мы обсудим это должным образом, но сейчас ты можешь помочь мне подлатать меня.

— Что заставляет тебя думать, что я в этом хороша? Почему ты просто не попросил Броуди исцелить тебя своими способностями? — Спрашиваю я, более чем счастливая сменить тему.

— Не знаю, хороша ли ты в этом, но мне нужна была минута, и я хотел провести эту минуту с тобой. Не спрашивай почему; не стоит углубляться. Я просто так решил, и мне не нужно, чтобы Броуди вмешивался в мое личное пространство, прямо сейчас. Это принесет больше вреда, чем пользы, — добавляет он с ворчанием, подталкивая ко мне аптечку первой помощи.

Не говоря ни слова, я открываю ее и бросаю взгляд на ее содержимое. Слегка проводя пальцами вокруг его открытых ран, я морщусь, когда кровь продолжает стекать по его щеке, а теперь попадает и на мои пальцы.

— Они глубокие, — признаю я, беря его за подбородок, чтобы откинуть его голову назад, давая себе более удобный доступ.

— Из-за них я теперь выгляжу грубо и хреново? — спрашивает он, и я усмехаюсь в ответ.

Один глупый вопрос, и напряжение, сковывающее мои мышцы, спадает настолько, что мои плечи расслабляются.

Не в силах сдержать мягкую улыбку, я смотрю ближе, медленно проводя кончиками пальцев по его лицу. — Я думаю, это заставляет тебя выглядеть…

— Почему твои прикосновения такие теплые? — спрашивает он, заставляя меня замереть и прищурится, глядя на него.

— Я не… — мои слова обрываются, унося с собой все доводы, и я в шоке открываю рот.

— О боже мой, — выдыхаю я, мои глаза настолько широко распахнуты, что это почти больно. Я слишком напугана, чтобы моргнуть, боясь пропустить что-то.

— Все заживает, да? Я, блядь, знал, что так и будет. — Ухмылка Кассиана расползается от уха до уха. Я уверена, что никогда не видела его таким довольным, и, вероятно, могу пересчитать по пальцам одной руки, сколько раз сама так улыбалась, так что я не далеко от него ушла.

— Ты знал, что так будет? — шепчу я, наблюдая, как порезы на его плоти срастаются прямо под кончиками моих пальцев. Я не могу решить, впечатлена я или чертовски напугана, но я не смогла бы убрать руку, даже если бы захотела.

— Я надеялся, — признается он, пожимая плечами, и я в неверии качаю головой.

— Каким образом?

— Потому что ты моя Альфа. — Мой взгляд устремляется к нему, а сердце колотится так быстро, что я уверена, что сейчас упаду в обморок.

— Кассиан.

Я до сих пор не могу разобрать, молитва это, проклятие или мольба, но вес этих слов тяжело лежит на моем языке. Мои пальцы отрываются от его лица только тогда, когда не остается ни единого следа, и он проводит рукой по щеке, чтобы убедиться в этом сам, прежде чем ответить мне.

— Дуэль. Тот, за кого ты сражаешься, единственный, кто может тебя исцелить. — Я помню, как он сказал мне те же самые слова после моей первой дуэли. Мы были в комнате Рейдена, слова тяжело отдавались в ночи, пока он исцелял меня. Только вот…

— Но ты сражался не за меня. Ты сражался за себя.

Вот что он сказал. Вот что он имел в виду. Но это все еще не объясняет, как я это сделала. Я опускаю взгляд на свои руки, ища ответ в линиях ладоней, но именно следующие слова Кассиана дают мне объяснение, к которому я не была готова.

— Адди, — выдыхает он, дожидаясь, пока я встречусь с ним взглядом. — Я всегда сражаюсь за тебя.