Мой бесполезный жених оказался притворщиком

Глава 34

Все мы смотрим на жизнь через призму собственных ожиданий. Это позволяет нашим сердцам не заходиться в непрерывном страхе неизвестности, нашим глазам не слезиться от едва сдерживаемых переживаний, а нашим рукам — не дрожать в попытках сделать что-нибудь, что угодно, что далеко не всегда пойдет нам на пользу.

И в то же время это лишает нас некоторых углов обзора.

Не позволяет увидеть, что триумфальная арка, к которой мы несемся на всех порах, вообще-то столб.

Никакого прохода там нет, и единственное, что ждет нас после достижения цели — шишка на лбу.

К чему это я?

Некоторые привычки, как ни странно, сохраняются даже после смерти.

Когда Ивар Белобровый поднял со стола медвежий череп, когда его лицо осветил слабый огонек догорающей свечи, и парсийский капитан объявил, что теперь, когда церемония завершена, когда его фамильное кольцо скрепило проведенный обряд печатью перед людьми и богами, он сказал, что настал черед мне отгадывать загадки гостей.

А именно — единственную важную для них загадку.

По парсийским обычаям убивать невесту, жениха и их свиту запрещено.

Но вот к мужу и жене это уже не относится (у меня для него были невероятно плохие новости, обряд имел ряд недостатков, не мог быть признан действительным, и в попытке навредить кому-то из нас Ивар Белобровый бы только подпалил собственную шубу).

И потому, если я хочу, чтобы все ушли с этого корабля живыми и невредимыми, он дает мне время до утра. До утра я должна найти способ снять с них проклятие, а до тех пор мои друзья будут заложниками заключенной нами сделки, и, если у меня ничего не выйдет, если мне не удастся найти решение, утром, корабль вместе со всеми ними отчалит прямиком в преисподнюю.

Я уверена, что Ивар Белобровый ожидал криков, плача, попыток вымолить некоторые поблажки, на худой конец — угроз.

Цветок клевера на моей руке вынуждал меня играть по озвученным правилам.

Я не могла взять свои слова назад.

Чего он точно не ожидал, так это того, что с выражением лица достойным высококлассного мастера игры в покер Лукьян внимательно выслушав все это скажет:

— Нет, я так не думаю.

Я даже рот открыть не успела.

— Держи карман шире, — добавил Платон.

Они с Лукьяном едва заметно переглянулись. Лукьян быстро стрельнул глазами в сторону, а Платон поднял в воздух два пальца и быстро махнул ими.

Пол под нами едва заметно закачался.

Евжена предпочла просто уплотнить ауру отчаяния вокруг себя, так что от греха подальше, парсийцы даже смотреть в ее сторону опасались.

— У меня дипломатический иммунитет, вы не можете взять меня в заложники, — скучающе сказал Иларион. — Не знаю, что там было двести лет назад, но сейчас у нас с Парсией мирное соглашение, торговые связи, налаженные программы обмена опытом. Я пожалуюсь на вас послу, посол вашему королю, и будет на вас уже не только проклятие, но и многомиллионный штраф.

— Только не штраф! — испуганно ахнул кто-то в толпе.

— И в таможенное ведомство напишу на вас жалобу, это же сколько лет вы плаваете в наших водах и не платите пошлину? Плюс проценты, плюс инфляция. Мы выставим счет Парсии, а парсийский король взыщет впоследствии все это с кого? С вас.

— С нас? — зашептались парсийцы. — Но мы же мертвы!

— И это я еще не упомянул о налоге на судно!

— Думаешь мы испугаемся того, что нас бросят в темницу? Вздернут на главной площади?

— Вам стоит бояться того, что вас заставят выгрести золото из вашего трюма. Ведь согласно Своду нерушимых законов Парсийского королевства, смерть не освобождает от уплаты налогов, обязательных пошлин и — долгов перед короной, — процитировал Лукьян, уже успевший прославиться в наших узких кругах своей любовью к запоминанию всякой чуши. — Страница сто пятидесятая тома сорокового, шестнадцатая сноска, информация приведенная в скобках. Никакого покоя, пока не выплатите все до монеты.

Я впечатленно похлопала.

И вместе с тем, как глаза Лукьяна удовлетворенно сверкнули, в мою душу закралось какое-то нехорошее предчувствие. Для человека, который был юридически подкован, начитан, очень осторожен в том, что он говорит и делает, да к тому же обладал какими-никакими способностями к предвидению, он как-то уж слишком легко стал жертвой моего со всех сторон дырявого плана с фальшивой помолвкой, а теперь и — свадьбой.

Но, как и всякая мысль, эта смогла догнать меня лишь на мгновение и тут же была отброшена в сторону.

Сейчас у нас были проблемы поважнее.

Кто-то из парсийцев принялся подсчитывать предполагаемую сумму их долга, и, стоило пальцам на руках кончиться (что было несложно, так как пальцы по большей части там отсутствовали), лишился своих призрачных чувств.

— Заложники остаются на корабле! Это не обсуждается! — хмуро бросил Ивар, пальцев которого хватило лишь на то, чтобы понять, что парсийскому королю придется заплатить… много. Помотав головой, пытаясь избавиться от представшего перед его мысленным взором кошмара, он сделал знак рукой своим людям, которые неохотно принялись окружать нас словно стая голодных чаек.

В всяком случае, они бы определенно добились большего успеха в использовании тактики внезапного нападения, если бы так не галдели.

— Ооо, только не пошлины, — простонал кто-то.

— Ууууу, только не налоги, — подхватил другой.

— Я все еще настаиваю на том, чтобы сжечь их, — предложил Змеев.

Свернув храмовую грамоту в трубочку Лукьян треснул его по голове.

— Ауч!

— Это и в самом деле не обсуждается, — согласился с Иваром Лукьян. — Никто не останется на корабле, пока Дафна будет искать ответ на вашу загадку.

Ивар Белобровый обнажил меч.

Обнажил беззубую улыбку.

Обнажил свое кровожадное желание вцепиться в чье-нибудь горло.

Только для того, чтобы стушеваться при следующих словах Лукьяна:

— Если вы до сих пор не заметили, на море поднимается шторм. Знаете о чем это говорит? О том, что Владыка Бурияр, покровитель моряков, отец морских чудовищ и духов, король русалок, спящий на дне морском и наблюдающий за всеми нами в своих снах… разгневан.

Перед последним словом Лукьян выдержал долгую театральную паузу, чтобы как следует обрушить его на головы парсийцев вместе с ударившей в корму волной.

Корабль ощутимо тряхнуло. Я мгновенно потеряла равновесие и замахала руками, заваливаясь куда-то назад, затем инерция швырнула меня влево. Я уже приготовилась перелетать через стол и присоединяться к клубу разбитых носов, но — Лукьян поймал меня.

Ворот шубы, к которому я прижалась щекой был очень мягким, а сердце Лукьяна, которое я теперь могла слышать билось успокаивающе ровно.

— Постой так. Сейчас качнет еще сильнее.

И правда качнуло. Но, кроме меня, больше никто никуда не полетел.

У всех остальных с координацией было получше.

Суеверные призраки затряслись как дети.

— Видите? Все началось ровно тогда, когда вы принялись выдвигать свои условия. Знаете, как говорят? — голос Лукьяна для меня теперь звучал гулко, как шум моря из ракушки, неважно, какую чушь он бы сейчас сказал, это бы произвело на меня впечатление.

Собственно, именно чушь он и сказал:

— Если волна бьет слева, то слева, а если справа, то справа.

— Кто так говорит? — скривился Гордей.

— Я. Понимаете, какой тут смысл?

А он точно там был?

— Ого, смотрите, она снова ударила слева.

Волна ударила справа.

Лукьян недовольно посмотрел на Платона.

— Слева.

На этот раз Платоше удалось побороть проблемы с навигацией, и волна действительно ударила слева.

Я подумала, что спецэффекты выглядят как-то излишне дешево, и в небесах заплясали молнии. Вспышки были такими частыми, что поверхность моря озарилась ярким, ослепительным светом.

— Я чувствую его гнев, — запричитал Сигурд. — Оооооо!

Спасибо, Евжена, ты внесла неоценимый вклад в создание скримера живого действия.

Ивар Белобровый поглядев по сторонам резво принялся протирать меч рукавом шубы, словно только для того и обнажил его и вовсе ничего другого не имел в виду.

— Ладно, — процедил он. — Мы не возьмем заложников.

Волны моментально успокоились, небо прояснилось, а атмосфера всеобщего уныния рассеялась.

— Он смилостивился! Владыка Бурияр смилостивился!

— Это правда!

— Мы чуть было не навлекли на себя беду!

Разумеется, именно в этот момент, когда мы почти навешали на уши парсийцев столько лапши, что на какой-то макаронной фабрике наши лица определенно висели на доске “Разыскиваются”, когда нам почти удалось облапошить призраков, которых было довольно легко облапошить, разрешить все как взрослые люди, без криков и мордобоя, именно в этот момент Гордей решил, что, если ему сказали “нет”, можно просто сделать вид, что тебе надуло в уши.

Для начала — он хмыкнул.

Затем — демонстративно прищелкнул пальцами.

И наконец, чтобы уж точно ни у кого не осталось никаких сомнений — он сказал:

— Рад, что вы наконец-то решили послушать меня. Я ведь с самого начала предлагал их сжечь!

Вспыхнули стол, пол, погасшая было свеча в медвежьем черепе и — шуба Лукьяна.

Последнее вряд ли было случайностью.

Я сразу же вырвалась из его объятий и принялась смотреть по сторонам в поисках чего-то, чем можно было бы потушить пламя.

— Это не Владыка Бурияр, — сложил в своей отсыревшей черепушке мозаику Сигурд. — Это все они! Они! Обманщики! Не бойтесь, братья, опасности нет, доставайте мечи! Покажем им, что с нами шутки плохи!

— Отрубить им головы!

— Отрубить им руки!

— Может, лучше сначала все потушить? И, вон той, точно рубить ничего не надо, ей еще проклятье снимать, — робко встрял в разговор кто-то.

— Напоминаю о тяжелом налоговом бремени, которое полностью ляжет на ваши плечи, — вставил свою ремарку Иларион.

— Руби! — к несчастью, в головах парсийцев не осталось ничего, кроме чистой обиды.

Глаза Лукьяна ярко сверкнули, похожие на жидкое золото от концентрации плескавшейся в них магии, и пламя мгновенно погасло.

Все вокруг вернулось к своему изначальному виду, не осталось даже пятен копоти на стенах.

На корабле повисла тишина.

Парсийцы словно воды в рот набрали.

Никто из них не двигался.

Гордей замер, недоуменно хлопая глазами.

Платон прикрыл лицо ладонью.

Лукьян отряхнув ворот шубы раскинул руки и выжидательно уставился на меня нежным веселым взглядом.

— Что? — не поняла я.

— Я больше не горю.

— Я за тебя рада?

Взгляд Лукьяна мгновенно скользнул к Гордею, и ничего хорошего в этом взгляде не было. Если бы я не была в шубе, мне бы непременно стало холодно от такого взгляда. Так холодно, что я бы лучше сгорела на месте, чем продолжила подвергаться этой изощренной ментальной пытке.

Гордей наверняка почувствовал тоже самое и едва заметно поежился.

— И чего ты на меня вылупился?

— Это ты вылупился, — простонал Платон, так и не отняв ладонь от лица. — Причем только что, судя по всему. Из яйца. Или как там еще всякие гаденыши появляются на свет? Вылупился, а уши не расклеились. Тебе же ясно сказали ничего не поджигать!

— Сколько каламбуров ты способен впихнуть в одно предложение? — между делом поинтересовалась Евжена.

— Столько, что на ответ тебе не хватит воздуха, — подмигнул ей Платон. — Потому что ты будешь задыхаться, — принялся пояснять он, когда увидел, что выражение лица Евжены нисколько не изменилось, — от смеха.

— Ты не такой забавный, как тебе кажется, — наконец резюмировала она.

— Это он?! — ахнул Ивар Белобровый, тыча дрожащим пальцем в сторону Лукьяна, в глазах призрака отразился настоящий ужас, словно пушистый кролик, которого он гладил несколько часов подряд вдруг обернулся кровожадным чудовищем и должен был вот-вот откусить ему ногу. — Нет-нет-нет. Ему нельзя здесь находиться. Мы не должны с ним разговаривать. Не должны.

Он как будто бы разговаривал с кем-то невидимым, периодически кивая головой и бормоча что-то себе под нос.

Да уж, судя по всему, говорите вы преимущественно — с собой.

Лукьян посмотрел на него с непередаваемой смесью торжества и досады во взгляде.

— И кто же я? — незаинтересованным голосом спросил он.

Но на этот вопрос так никто ничего и не ответил.

Нас просто вытолкали с корабля на пристань, не забыв напоследок испуганно позыркать на светлейший лик господина Хилкова из-под рогатых шлемов.

— А как же проклятие? — бросила я в спину улепетывающему по скользким доскам парсийскому капитану. — Наша сделка? Групповой тур в преисподнюю по баснословной цене?

По правде говоря, я почти понадеялась, что импровизированный спектакль сработал настолько хорошо, что парсийцы решили — себе дороже, мы поймаем букет в следующий раз.

Но — нет.

— Ждем вас к утру с хорошими новостями, — скороговоркой проговорил Ивар Белобровый, нервно оглянувшись через плечо на недоуменно хлопающего глазами Лукьяна. — Двести лет назад мы кое-что сделали, и за это нам досталось на орехи. Сами разберетесь. В конце-концов, у вас есть предсказатель. Да еще и… именно такой!

На последних словах он встретился взглядом с Лукьяном, подавился воздухом и махнув на все рукой бросился к своему кораблю. После того, как последний парсиец скрылся на борту, трап резво убрали, и судно растаяло в ночном тумане, оставив нас с горящими над головами знаками вопроса.

Черный цветок клевера на моей ладони начал постепенно светлеть, что означало — время пошло, и, когда он полностью поблекнет, нам лучше бы что-то придумать.

— Я надеюсь, кто-нибудь, по крайней мере, запомнил название корабля?

— Ну что, планировщики, — едко буркнул Гордей, пнув в сторону какой-то камень, — довыпендривались?

И, наверное, впервые в жизни никто не набросился на него в ответ.