Молот Пограничья. Книга II

Глава 19

Молот в очередной раз опустился, и искры брызнули во все стороны. Раскаленный чуть ли не добела кресбулат отозвался сердитым звоном. Тысячелетняя деталь изо всех сил сопротивлялся, никак не желая подчиняться жалкому человеку. Который, хоть и обладал необычным Даром, все же не был достоин ковать металл законных хозяев Пальцекрыла.

Древние инженеры знали свое дело. И создавали броню автоматона такой, чтобы она смогла прослужить хоть целую вечность, надежно защищая механическое тело и от ударов, и от огня. Я мог только представить себе температуру плавления кресбулата, но она наверняка была раза этак в полтора выше, чем у железа и любой стали. Дядя говорил, что во всей Империи найдется от силы полдюжины печей, способных справиться с чудо-металлом, и все они стояли на оружейных заводах.

Кроме одной.

Горн басовито гудел за спиной, выпрашивая очередную порцию угля. Или маны — последние полтора часа контур работал исключительно на поддержании первородного пламени в боевой готовности.

Энергии уходило столько, что даже подземелье господского дома. то и дело отзывался недовольной пульсацией. Мне приходилось слышать, что жив-камни такого размера, да еще и прослужившие одной семье несколько сотен лет, обретали… Нет, не полноценное сознание, конечно же — но что-то на него похожее. Когда-то предки Костровых создали алтарь в качестве этакой архаичной, однако весьма эффективной системы наблюдения. Его единственной задачей и функцией было защищать границы вотчины, а не помогать очередному наследнику рода с его сомнительными затеями.

— Потерпи немного, — тихо проговорил я. — Важное дело делаем.

— Конечно, важное, ваше сиятельство! Вы не смотрите, что я упарился уже — ничего, постою еще. А как совсем невмоготу станет — Василия позовем. Он давно хотел молотом помахать.

Жихарь, похоже, решил, что я обращаюсь к нему. И тут же принялся вдвое энергичнее орудовать мехами, раздувая пламя. Труба снова загудела, вздрагивая, и огонь в квадратном отверстии горна изменил оттенок — стал из оранжевого сначала ярко-желтым, а потом и белым.

— Все, хватит! — скомандовал я, вытирая пот со лба тыльной стороной ладони. — Закидывай!

Жихарь подхватил с верстака очередную деталь и ловко, одним движением закинул в горн. Магическое пламя тут же вгрызлось в кресбулат, но у меня не было времени любоваться, как он заалеет — деталь на наковальне уже остывала, и стоило закончить с ней побыстрее.

— Давай-ка сюда! — Я щипцами перевернул раскаленный кусок кресбулата. — Помогать будешь. Надо добить уже.

— Да не получится, ваше сиятельство. — Жихарь послушно забрал у меня инструмент. — Его снова греть надо. Не успеем.

— Успеем! — азартно огрызнулся я, перехватывая молот двумя руками. — Главное, держи покрепче.

Сталь гулко лязгнула о кресбулат, и обрезок пластины изменил форму. Всего чуть-чуть — но достаточно, чтобы я заметил. И тут же закрепил успех широким размахом. А потом третьим, четвертым… Махина самого тяжелого в кузне молота взлетала и опускалась, и, казалось, нет и не было того металла, что выдержит ее мощь.

Жихарь едва успевал переворачивать заготовку. По его лбу катился пот, руки, державшие щипцы, от каждого удара вздрагивали так, что от пальцев до самых плеч будто пробегала волна.

— Получается, ваше сиятельство. Получается! — радостно завопил он. — Это ж какая силища у вас!

Я только улыбнулся в ответ. Вряд ли простой смертный сумел бы понять, что истинное могущество Стража заключается не только в размере и крепости мышц. И даже не в магии, которой Отец наделил мне подобных, а в самой сути созданий, которые давным-давно поднялись неизмеримо выше людей.

Металл древних подчинялся не тяжести молота и не силе первородного пламени — нет, его гнула и расплющивала сама моя воля.

— А ну-ка! — Я даже отступил на шаг, чтобы размахнуться получше. — Последний раз. Держи!

Громыхнуло так, что у меня еще несколько секунд звенело в ушах. Жихарь болезненно поморщился, но потом снова заулыбался — пластина вышла даже лучше предыдущих. Аккуратная, ровная, одинаковой толщины в центре и по краям, и к тому же почти безупречной формы. От железок на заводской броне — вроде той, что носили гридни Белозерского — ее отличала разве что поверхность. Впрочем, на прочность и способность остановить лезвие или пулю полировка никак не влияла, а в Тайге могла даже навредить, выдав хозяина зеркальным блеском.

— Красота, ваше сиятельство! — Жихарь опустил пластину в ведро у наковальни, и вода тут же отозвалась шипением и пошла пузырьками. — Не хуже, чем в государевых оружейнях… Еще одну?

— Потом. Обед уж на носу. — Я отложил молот. — А завтра броню соберем. И потом еще четыре полных комплекта.

— Василий, Иван, Седой… Боровик еще. — Жихарь принялся загибать пальцы. — Это что ж — на каждого, получается? Дорого же, ваше сиятельство!

— Вы мне дороже, — улыбнулся я, по локоть засовывая руки в стоящий на верстаке таз. — Кресбулата в Тайге много еще осталось, а дружины в Гром-камне — всего ничего.

— И то верно, — вздохнул Жихарь. И плеснул себе в лицо пригоршню воды прямо из ведра, куда бросил пластину. — Люди нам нужны. А теперь особенно. Не сегодня-завтра Зубовы в гости пожалуют.

— Я бы на их месте не спешил. — Я вытер лицо полотенцем и потянулся за рубахой. — В Орешке они здорово наследили — отмоются не скоро.

— Ваши слова да Матери бы в уши. Но кто ж его знает, как будет. У его сиятельства Николая Платоновича кошелек толстый, а друзей и в столице хватает. Выкупит своих охламонов. Как пить дать — выкупит.

— Не боись. Справимся. — Я хлопнул Жихаря по плечу и направился к двери. — А что до людей — то и они найдутся. Деньги у нас теперь какие-никакие водятся, да и в гриднице места хватит. Поинтересуйся у Седого — может, он из вольников кого посоветует.

— Так спрашивал уже, ваше сиятельство, — Жихарь хитро заулыбался. — Есть у нас пара человек на примете. И в Орешке еще поспрашиваю — вдруг кто из солдат решит государеву службу бросить.

— Отставники? — усмехнулся я, развернувшись. — Так им же лет-то уже… Как Боровику почти.

— Ну почему же отставники? Разные… — Жихарь на ходу натянул рубаху через голову. — У тех, кто срочную закончил, жалования не густо. Даже на Пограничье от силы рублей тридцать наберется. Ну, сорок — это если с караульными и довольствием.

— Сорок… А у тебя самого-то сколько?

— А я, ваше сиятельство, и без жалования никуда не ушел бы. Мне Гром-камень как дом родной уже, а князю Кострову служить — это не в казарме тухнуть. Тайга под боком, машина имеется. А теперь еще и штуцер немецкий, и форма новая. Девки в Отрадном глаз не сводят. С меня красавца! — Жихарь легонько стукнул себя кулаком в грудь. — Такую жизнь разве на что променяешь?

— Ладно. Ступай, красавец. — Я рассмеялся и махнул рукой. — И отыщи Ивана — у меня к нему разговор имеется.

— Будет исполнено, ваше сиятельство!

Просить дважды не пришлось, и через мгновение вихрастая рыжая макушке уже мелькала за окном, направляясь в сторону гаража. Я же решил задержаться. Выдохнуть, привести мысли в порядок. Слегка остыть после размахивания молотом.

И заодно поинтересоваться у ее сиятельства вредины, как идут дела со Святогором.

От всей Кати в оружейне присутствовала только шевелюра. Точнее, черный пучок на затылке, который она стягивала, чтобы волосы не лезли под руку и не мешались возиться с железками. Остальное скрывалось за металлической громадиной волоса, периодически позвякивая чем-то и ругаясь вполголоса.

— Имейте совесть, ваше сиятельство, — усмехнулся я, заглядывая за ржавое стальное колено. — Разве воспитанные барышни так выражаются?

— А воспитанные барышни снимают щитки из кресбулата одним молотком? — Катя сдула с лица выбившуюся из пучка прядку. — Я себе все ногти переломала!

— Ну так попросила бы помочь, — вздохнул я. — Молотком… А какой еще инструмент нужен? Что-то мне подсказывает — при Иване Грозном болтов с гайками еще не было.

— При нем точно не было. А вот раньше… — Катя чуть отодвинулась, усаживаясь на скомканный брезент. — Лучше сам посмотри.

Я опустился на корточки. А потом тоже плюхнулся на пол, чтобы получше разглядеть металлические внутренности.

Катя вскрыла могучее бедро Святогора не хуже матерого хирурга, однако дальше дело, похоже, застопорилось. Ничего похожего на кости под щитком, разумеется, не было — куда-то сюда должна была помещаться нога того, кто управлял волотом.

Как их вообще называли — пилот, оператор? Или, может быть просто — хозяин?

Тряхнув головой, я отогнал ненужные мысли и снова погрузился в созерцание хитрого механизма. Немалую часть пространства внутри металлического тела занимала грязь, труха и осыпавшаяся ржавчина, однако некоторые детали выглядели так, будто их только-только выпустили с конвейера… Ну, или откуда они брались при конунге Рерике и его потомках?

Судя по всему — из Тайги. Кое-как смахнув пальцами толстенный слой пыли, я сообразил, что уцелило как раз наследие Древних — модули, которые явно снимали с автоматонов. Может, лет этак двести назад, а может и тысячу с лишним. Смертоносные машины с того берега Невы, которые пожертвовали свои потроха Святогору, веками были одни и те же.

Отличались только способы крепления. И уж тут присутствовала, можно сказать, целая палитра — от неуклюжей ковки, которую явно делал профан, до высокотехнологичных кронштейнов, явно изготовленных еще Древними. Или варягами — они кое-что смыслили в инженерном деле.

— Ничего себе. Смотри! — Я ткнул пальцем в не слишком симпатичный, но крепкий металлический шов. — Тут будто сваркой прошли. Только ей лет сто.

— Больше, — отозвалась Катя. — И никакой сварки тогда еще не придумали. Тут явно маг поработал. Какой-нибудь пра-пра…

— … пра-пра-прадедушка, — продолжил я, улыбаясь. И легонько постучал по стальной кирасе волота. — Они тут все поковыряться успели, и каждый по-своему. Попробуй разберись.

Чем больше я разглядывал внутренности древней машины, тем больше убеждался, что Святогор был еще старше, чем рассказывал дядя — лет этак на триста. А может, и на все пятьсот. В свой первый бой он наверняка ходил еще чуть ли не при конунге Рерике, а в последний…

Давно — и еще как. Судя по следам на металле, в этом веке внутрь лазили только Катя с отцом, а в прошлом волота, похоже, не трогали вообще. Но когда-то он сражался с изрядной регулярностью — и не все схватки заканчивались для стального гиганта удачно.

— Ногу ему отрубили, что ли?.. — Я осторожно провел ладонью там, где у человека бы располагалась примерно середина бедра. — Видишь, тут металл внахлест идет, как обруч сверху. А с той стороны такого нет.

Следы ремонта стали своеобразной летописью, в которой остались чуть ли не все технологии этого мира, от самых простых и архаичных до запредельно сложных. Причем старше были именно вторые — тогда еще не забытое наследие Древних. Святогор получал свои раны столетиями, и столетиями же его чинили, как умели, чтобы снова отправить в бой.

Сменялись поколения князей, чья плоть и дух подчиняли машину, сменялись руки, которые держали инструмент. Какие-то узлы наверняка выбрасывали, какие-то добавляли, выковыряв из упокоенного в Тайге автоматона. Что-то соединяли со стальным каркасом или деталями брони, а что-то просто кидали внутрь, оставляя болтаться на трубках или стяжках из проволоки. Сотни лет волот копил в себе и таланты, и ошибки мастеров: ковка на ковку, крепление на крепление — будто шрамы от операций.

Не менялось только одно — сама суть машины. С самого первого своего включения до нынешнего дня металлический гигант существовал лишь с одной целью — сражаться. И пусть последний его сон длился чуть ли не два века подряд, я чувствовал — Святогор еще может подняться.

Чтобы снова шагать перед дружиной, принимая неуязвимой броней первый удар врага.

— Слушай, а мы… — Я на мгновение замялся, пытаясь правильно подобрать слово. А потом все равно сказал то, что пришло в голову первым. — Мы сможем его оживить?

— Я думаю — оживим! — В голубых глазах Кати вспыхнул азарт. — Только запчасти нужны. Движетели совсем закисли, их менять надо. Моторы, гидравлика… Кое-что из Пальцекрыла достать можно.

— Бери, — кивнул я. — Все, что надо. Если чего-то не хватает — говори.

— Еще инструмент нужен. Сверла, дрель. Тиски, набор крепежа, — Катя мечательно прикрыла глаза. — И сварочный аппарат неплохо бы.

— Надо — значит, купим. — Я поднялся на ноги и отряхнул колени. — Составь список, отнеси Полине… А лучше сразу Жихарю. Он что-нибудь придумает.

— Ага. Игорь… — Катя запрокинула голову, провожая меня взглядом, и вдруг нахмурилась. Ты вообще как себя чувствуешь?

— Нормально чувствую. — Я пожал плечами. — Как обычно. А чего?

— Да так. Выглядишь неважно. — Катя заерзала, устраиваясь поудобнее. — Синяки, лицо бледное. Сходил-ка бы ты к Полине, пусть посмотрит.

— Вы сговорились, что ли? — буркнул я. — Лицо как лицо.

Будь у Святогора на груди зеркало вместо брони, я разглядел бы свое отражение получше. Но то, что кое-как показывал тускло поблескивающий кресбулат, устраивало меня полностью.

Лоб, нос, рот. Два уха — вроде бы ничего особенного.

— Ну тогда поспи хотя бы, — вздохнула Катя. — Ты нам вообще-то еще нужен.

Внутри как-то сразу потеплело. Видимо, из-за того, что ничего приятнее от ее сиятельства вредины я не слышал за весь без малого месяц, проведенный на Пограничье.

Древняя боевая машина сумела сделать то, с чем не справились ни дядя, ни Полина, ни даже сама бабушка. Я взглянул на закрепленную на груди голову великана, и на мгновение показалось, что в пустых глазницах мелькнула хитрая искорка. За сотни лет сражений волот получил тысячи ран — и всякий раз его ремонтировали, поменяв пару деталей или залатав дыру в броне очередной пластиной из зачарованного кресбулата или стали. Век за веком оружейники и кузнецы стучали своими молотами, и Святогор возвращался в строй — еще крепче, чем был раньше.

Если очень захотеть — можно починить что угодно.

— Поспи… На том свете отосплюсь, Катюша. — Я протянул руку и осторожно потрепал сестру по макушке. — А сегодня у нас дело за Невой. И еще какое.