Молот Пограничья. Книга II

Глава 17

— Останови вот здесь.

Я указал рукой на обочину дороги. Именно на обочину — ничего похожего на тротуар в это части Орешка никогда не было с самого его основания. Центральные кварталы с каменными зданиями, некоторые из которых разменяли Матерь знает какую сотню лет, остались далеко позади, и теперь нас окружали деревянные здания в один-два этажа.

И не нарядные домики с резными рамами — вроде тех, что зажиточные горожане строили в северной части — а обшарпанные и покосившиеся халупы. Новых среди них почти не было — большая часть осталась еще с тех времен, когда жизнь на Пограничье била ключом, а жив-камни, кресбулат, золото и звонкие империалы текли через Орешек рекой.

— Матерь… Тут вообще кто-нибудь живет? — Жихарь остановил машину и привычным движение дернул рычаг ручного тормоза. — Выглядит, как заброшенная деревня.

Пожалуй, примерно так оно и было: половина построек вокруг давным-давно лишилась заборов, а их крыши провисли так, что, казалось, уже готовились провалиться под собственным весом. Сложиться, будто карточные домики, припечатав сверху и ветхие срубы, и их обитателей — если такие вообще еще остались в этом Матерью забытом месте. От сараев и коровников остались только груды заросших травой досок. Или жалкие остовы, которые хозяева со всех сторон подпирали толстенными жердями, чтобы они прослужили еще хоть сколько-нибудь.

По сравнению с этой частью Орешка даже горчаковская Ижора, пожалуй, показалась бы чуть ли не столицей.

— Ну… Кто-нибудь точно живет, — усмехнулся я. — Наш друг не ошибся с налетом — значит, и здесь вряд ли соврал.

Лучшего места для тайного логова беглых каторжан, всякого ворья, попрошаек, вольников с сомнительным прошлым и прочих не самых благонадежных элементов было попросту не придумать. На юго-западе города даже жадные до чужих денег торговцы появлялись не чаще пары раз в неделю, а уж урядники и вовсе почти не заглядывали.

Впрочем, никто не жаловался — местные без особого труда наводили порядок сами, хоть и весьма суровыми методами. Если верить слухам, стрельба и поножовщина в Глухом Конце — так в Орешке называли несколько улиц за Черной Речкой — случались чуть ли не каждую ночь. И никто не жаловался.

До сегодняшнего дня, во всяком случае.

— Ну и… срань! — Дядя явно пытался подобрать слово поприличнее, но так и не смог. — Милютин совсем мышей не ловит.

— Ничего. — Я взялся за ручку и открыл дверцу. — Сами поймаем. И мышей, и крыс, и тараканов.

Ботинки тут же ушли в грязь чуть ли не по щиколотку. Дождь уже полчаса как закончился, но дорога успела размокнуть, превратившись в месиво из воды и грязи. Стоило нам перебраться через мост, как даже дядин «козлик», который без труда ползал по Тайге, чуть не застрял, свалившись правыми колесами с обочины.

Размытая дорога, один-единственный фонарь на перекрестке и лужи. Темнота и еще три-четыре часа до рассвета — и все это в квартале где и днем лучше не появляться без револьвера в кармане.

Зато нас здесь точно не ждут.

— Игорь. Ты это… уверен? — тихо спросил Горчаков.

— Более чем. Вот же оно.

Я вытянул руку, указывая на двухэтажное здание чуть в стороне от дороги. В нем единственном на всей улице горел свет, и из-за ветхих стен доносился шум. Нестройный, но громкий хор голосов, сквозь который кое-как пробивалось натужное дребезжание. Похоже, кто-то из местных играл на гитаре, развлекая товарищей. Под навесом над крыльцом было темно, однако я даже отсюда сумел разглядеть крохотные огоньки сигарет.

— Да я не об этом. — Горчаков поморщился и покачал головый. — Ты уверен, что нам туда надо? Ну ладно тех в гостинице положили, но нельзя ж всех под одну гребенку. Среди вольников и приличные люди бывают.

— Приличные люди в других местах собираются, — отрезал я. — Раз им хутора и лесопилки не хватило — значит, надо так врезать, чтобы всю жизнь помнили.

— Верно говорите, ваше сиятельство, — отозвался Жихарь из-за полуоткрытой дверцы «козлика». — Эту заразу давно пора под корень извести. Мне Иван с Василием рассказывали, что в Глухом Конце что ни вольник — то или ворюга, или каторжанин беглый. Я бы на месте Петра Петровича давно бы с солдатами всех разогнал.

— Полагаю, его сиятельство имеет… скажем так, некие основания закрывать глаза на все, что здесь творится. — Я пожал плечами. — А мы — нет. Я не собираюсь устраивать резню, но местной публике определенно следует преподать урок. Впрочем, если вы считаете иначе, Ольгерд Святославович…

— Да я-то, может, и считаю. — Горчаков мрачно ухмыльнулся и покачал косматой головой. — Только не пускать же тебя туда одного… А то и правда весь дом с землей сровняешь. С людьми вместе.

— О нет. Люди мне как раз пригодятся. Когда все закончится, с ними наверняка будет не против побеседовать его сиятельство Павел Валентинович. — Я снова вытянул руку, указывая на дорогу впереди. — Присмотритесь повнимательнее.

Напротив дома стояло несколько машин. Три штуки, а может, и больше — остальные я не разглядел. Легковушка, пикап и здоровенный квадрат внедорожника. С такого расстояния в темноте не было видно ни цвет, ни модель, однако сам силуэт казался подозрительно знакомым.

Его я определенно уже видел — днем, прямо напротив ратуши.

— Зубовские, что ли? — пробормотал Горчаков. — Обычно они на таких гробах ездят.

— Вот это я вам и предлагаю проверить. — Я легонько хлопнул старика по плечу и развернулся обратно к «козлику». — По коням, судари! Пора нанести визит господам искателям.

Дядя как всегда осторожничал и предлагал подобраться незаметно, но я все же решил сделать ставку на внезапность. Не так уж сложно окружить набитый головорезами здоровенный дом, но с отрядом в семь человек без шума все равно не получится. Кто-то непременно схватится за револьвер или нож, как это было в гостинице — только на этот раз вольников запросто может оказаться впятеро больше, чем нас.

И если уж драки все равно не избежать — почему бы не ударить первым? С размаху, крепко и мощно, как кузнечным молотом по наковальне.

— Давай! — Я запрыгнул на подножку «козлика» и стукнул кулаком по крыше кабины. — Погнали!

— Будет исполнено, ваше сиятельство! — радостно отозвался Жихарь.

И вдавил газ. Мотор взревел, и машина буквально прыгнула вперед, швыряя из-под колес комья мокрой земли. За ней следом рванул трофейный пикап, а потом и внедорожник Горчакова. Старик слегка замешкался, но через полсотни метров лихо обошел остальных и помчался вперед, разрезая темноту Глухого Конца светом фар.

Логово искателей стремительно приближалось, и я уже без труда мог разглядеть и автомобили у дороги, и фигуры на крыльце. Кто-то поспешил обратно в дом, но несколько человек бросились нам навстречу, чуть ли не прямо под колеса Горчакову. Откуда-то послышалась ругань, сердитый лязг затвора…

Но меня такие мелочи уже не волновали. Основа пробудилась, и мана текла по моим жилам, густая и горячая, как само первородное пламя. Разбавленной веселой яростью Дар рвался наружу, упрашивал пустить магию в ход — и противиться ему не было никаких сил.

Выдохнув, я сжал руку в кулак, стягивая в одну сотни и тысячи невидимых нитей, и обрушил заклинание на берлогу вольников.

Факел вышел мощнее, чем я ожидал — чуть ли не втрое. Ветхую крышу будто срубило топором. Во все стороны полетели ошметки дранки, а окна дружно брызнули стеклами. Сорванные с чердака доски, полыхая, застучали по крышам машин и с шипением падали с навеса в лужи перед домом. Вряд ли даже прямое попадание из крупнокалиберной гаубицы — вроде тех, что стояли в крепости — сумело бы искалечить здание сильнее.

Испуганные вопли еще не успели стихнуть, а я уже бил снова. На этот раз с двух рук, одновременно ставя Стену Огня и швыряя Красную Плеть. Одно заклинание прошлось наискосок по фасаду, срезав кусок крыльца и оставляя на бревнах дымящийся алый рубец, а второе подожгло землю вокруг. Мокрая трава никак не хотела гореть, но я влил в нее столько маны, что вспыхнул бы даже камень.

Где-то за спиной сердито заговорили штуцера. Гридни присоединились к веселью и лупили наугад — то ли по толстым стенам дома, то ли вообще куда-то в небо, даже не пытаясь кого-нибудь зацепить. Несколько человек выскочили на шум с оружием в руках, но с ними тут же разобрался Горчаков: в лицо мне ударило холодом, и от его машины до самого крыльца пробежал снежный вихрь. Вольники разлетелись, как шахматные фигурки, и с криками покатились по траве, теряя оружие.

Еще не вступив в бой, местные уже его проиграли. Самые матерые и опытные из них наверняка уже видели Одаренных в деле и с самого начала знали, что на любой выстрел или блеск ножа мы без промедлений ответим смертоносными заклятиями.

И желающих почувствовать их на своей шкуре ожидаемо не нашлось. Я видел, как в темные фигуры разбегаются прочь от дома, и вслед им летят горящие щепки.

— Бейте, ваше сиятельство. Бейте! — Жихарь вдавил тормоз, останавливая «козлик» напротив крыльца, и схватил лежавший между сидений штуцер. — Эх-х-х… Уйдут ведь!

— Пускай, — усмехнулся я. — Мы здесь не по их душу.

Я не соврал Горчакову: устраивать бойню и оставлять за собой несколько десятков дымящихся обугленных трупов действительно не было никакой нужды. Я хотел лишь как следует припугнуть местную шушеру и спалить их логово, чтобы каждый бродяга по обе стороны Невы раз и навсегда запомнил: с князем Костровым шутки плохи.

Но в доме были и те, кого определенно стоило взять живьем.

Не успел я спрыгнуть с подножки на землю, как от черной громадины дома отделились три тени. В отличие от остальных, они не просто удирали, а целенаправленно бежали к машине — тому самому внедорожнику, стоявшему чуть дальше у дороги. Видимо, рассчитывали удрать, пока мы мы с Горчаковым кромсаем магией местную шушеру, и поскорее добраться до центра, где остановился Зубов.

Я бросился им наперерез. Без оружия — от него в таком деле все равно не было бы никакого толку. Первый дружинник попытался отпихнуть меня плечом, но тут же рухнул, получив кулаком в челюсть. Второго я с разбега уложил лбом в переносицу, а третьего нарочно пропустил к машине и только потом ударил ногой с разворота. Мой ботинок врезался гридню в поясницу, и бедняга с глухим стуком влетел в дверцу и сполз по ней бесформенным кулем, протирая смятую железку камуфляжной курткой с до боли знакомым шевроном на плече.

— Опять без меня управился, — проворчал невесть откуда взявшийся Горчаков, вешая топор обратно на пояс.

— Вам остался еще целый дом. — Я развернулся к Рамилю с Василием и указал на поверженных зубовских гридней. — Вяжите этих. А мы заглянем внутрь.

Поднявшись на крыльцо, я пинком снес дверь с петель и шагнул через порог. Внутри никого не было — здание уже вовсю полыхало, понемногу наполняясь дымом, и вольники сочли за благо убраться куда подальше.

— Поглядите-ка — даже партию не доиграли, — усмехнулся я, указывая на здоровенный стол с поваленными стульями вокруг. — Видимо, очень торопились.

На прожженной папиросными окурками скатерти повсюду лежали карты и смятые купюры. Судя по всему, до нашего появления игра шла крупная — кто-то из вольников ставил на кон добытое в Тайге золото, а один даже выложил револьвер. Новехонький, дорогой английской марки.

— Одна-а-ако, — протянул Жихарь, забрасывая штуцер на плечо. — Столько добра — жалко будет, если сгорит. Ваше сиятельство?..

— Не имею никаких возражений, — усмехнулся я. — И собери оружие. Уверен, Ольгерд Святославович с радостью возьмет что-нибудь. В качестве компенсации за хутор и лесопилку.

— Да тут на всех хватит. — Горчаков задумчиво почесал бороду. — А ты куда?

— Пойду встречать почтенных людей государя. — Я развернулся и не торопясь направился к двери. — Уверен, они уже на полпути сюда.

Или даже чуть ближе: я еще только вышел обратно к «козлику», где Рамиль с Василием деловито крутили руки зубовским гридням, а моторы уже завывали где-то на мосту, ведущим в Глухой Конец.

Местные стражи порядка медленно запрягали, зато ехали весьма проворно. Да еще и в таком количестве, что от автомобильных фар рябило в глазах. Я насчитал шесть машин, включая один грузовичок с имперским двуглавым орлом на кабине, и знакомая среди них была только одна — хромированная громадина Орлова.

Его сиятельство прибыл первым, однако остановился чуть в стороне. И, выбравшись из авто, не спешил подходить — и уж точно не оттого, что испугался летящих с догорающей крыши ошметков дранки.

Видимо, решил в полной мере насладиться грядущим представлением.

— Вы… что вы себе, черт возьми, позволяете⁈

Маленькая плешивая фигурка выпрыгнула из автомобиля чуть ли не на ходу. Крохотные крысиные глазки грозно сверкали, отражая пламя за моей спиной. То ли присутствие целого воинства урядников прибавило градоначальнику храбрости, то ли он действительно был возмущен до глубины души — раз уж сразу перешел в наступление без всяких расшаркиваний.

— Что здесь происходит? Почему?.. И чем вы тут занимаетесь? — продолжал бесноваться Милютин. — Потрудитесь объясниться, Игорь Данилович, или, клянусь Матерью, я немедленно упрячу вас за решетку!

Похоже, он настолько уверовал в себя, что хотел взять меня за грудки и потрясти. Но вовремя сообразил, как забавно это будет смотреться — даже раздувшись от праведного гнева, его сиятельство все еще оставался ниже меня чуть ли не на две головы.

— Чем я занимаюсь? — Я сложил руки на груди. — Защищаю себя и своих людей. И навожу здесь порядок — раз уж этим почему-то не спешат заняться те, кто получает жалованье от государя.

— Наводите порядок⁈ — Голос Милютина едва не сорвался на визг. — И каким же это образом? Убиваете людей и сжигаете дома на землях, которые принадлежат короне⁈

— Я убиваю лишь тех, кто приходит с оружием в руках. Всякий сброд, наемников и мародеров. А что касается этого старого сарая, — Я кивнул в сторону горящего дома, — то его уже давно следовало спалить вместе с половиной Глухого Конца. Можно сказать, я оказал его величеству услугу, избавив город от этой помойки. — Я развернулся к «козлику». — А сейчас, если вы не возражаете…

— Ну уж нет! — Милютин подпрыгнул на месте. — Вы никуда не пойдете, Игорь Данилович!

Я пересчитал урядников за его спиной — около дюжины. И примерно столько же солдат у грузовика, не считая парочки Одаренных офицеров и нескольких чиновников, которые тоже наверняка носили под плащами хотя бы револьверы.

Но мне почему-то было совсем не страшно. Рамиль с Василием подошли и встали рядом, а за их спинами уже маячили еще две плечистые фигуры — дядя и Горчаков. И если у первого от аристократа осталось лишь происхождение, то второй, пожалуй, даже в одиночку стоил всего милютинского воинства вместе взятого.

— Никуда не пойду? Признаться, я так не думаю, Петр Петрович, — усмехнулся я. — Разве что кто-нибудь попробует остановить меня силой. Но я от всей души не советую этого делать.

— Вы смеете угрожать? — оскалился Милютин. — Со мной две дюжины человек, и каждый вооружен!

— И что с того? — Я пожал плечами. — Мои люди готовы умереть за меня. А ваши?

Вопрос был чисто риторическим, и отвечать на него, разумеется, не собирался никто. Ни сам Милютин, ни урядники. Ни солдаты с офицерами, которые вдруг принялись дружно разглядывать темное ночное небо.

Ни уж тем более Орлов. Я не мог видеть его лица, но почему-то не сомневался, что сыскарь веселится от всей души.

— Нет? Я так и думал. — Я усмехнулся и покачал головой. — И если уж мы с вами закончили, велите своим людям, наконец, заняться работой. К примеру, допросите вот этих господ. — Я махнул рукой в сторону связанных зубовских гридней. — И заодно тех, кого мы взяли у гостиницы.

— Но… Нет! Остановитесь сейчас же! — Милютин отступил на шаг, беспомощно озираясь по сторонам. И, отыскав взглядом Орлова, заверещал: — Павел Валентинович, не стойте столбом — сделайте хоть что-нибудь!

В ответ из темноты раздался негромкий смех.

— И не подумаю. Не вижу причин задерживать человека благородного происхождения из-за такой ерунды, как сгоревшая халупа. — Орлов оперся спиной на дверцу машины. — А что касается этих господ в камуфляже… Отвезите их в ратушу. Думаю, нам есть о чем побеседовать.

— Благодарю, ваше сиятельство. И позвольте откланяться. Мне не помешает выспаться перед присягой. — Я снова развернулся к «козлику» и с усмешкой козырнул Милютину, приложив к виску два пальца. — Доброй ночи, Петр Петрович. Увидимся завтра.