Марсианское диво

28.

Бурая чаша Марса проползала внизу, вся в грубых нашлепках гор и прорезях каньонов, которые когда-то принимались землянами за каналы, но Эдвард Маклайн смотрел на другой экран – там, на фоне звезд, должен был вскоре показаться корабль-матка. Модуль, завершая виток над Красной планетой, догонял «Арго» на орбите, и астронавту предстояла нелегкая операция – посадить «консервную банку» в грузовой отсек корабля-матки. Точность здесь требовалась поистине ювелирная. Маклайн не сомневался в себе, но сложность состояла в том, что швартовку он должен был произвести в одиночку. Ситуация назревала самая что ни на есть нештатная, потому что по плану в такой операции должны участвовать двое: пилот модуля и командир корабля-матки, готовый в любой момент, в случае чего, подкорректировать скорость и, возможно даже, и орбиту «Арго». Модуль и корабль-матка мыслились при этом как две руки, протянутые навстречу друг другу; на деле же действовать будет только одна рука, и вместо желанного рукопожатия мог получиться удар. Потому что на «Арго» никого не было…

Тем не менее, командир не сомневался в том, что в одиночку справится со швартовкой. Он просто обязан был сделать все, как надо.

«Удачного старта, Эд».

Этими словами Стивен Лоу закончил последний сеанс радиосвязи, когда Эдвард Маклайн уже был готов покинуть Марс.

«Удачного старта…»

Да, удача сейчас была бы очень кстати – после стольких неудач. Если можно таким мягким словом, эвфемизмом, охарактеризовать то, что произошло здесь, на Марсе. Золото марсианского Эльдорадо добыто – но какой ценой… Ценой потери четверых астронавтов. Всех участников экспедиции, кроме командира. Стоит ли даже все золото мира таких жертв?

Эдвард Маклайн был твердо уверен: не стоит.

После разговора с Лоу он подумал о том, что за свои сорок прожитых лет так и не научился как следует разбираться в людях. Понятно, что сеанс связи с модулем, находящимся не где-то возле Земли, а за многие миллионы километров от нее, – не то мероприятие, где можно давать волю эмоциям. Ругаться или приносить соболезнования. Только обмен самой необходимой рабочей информацией. Лоу не ругался и не соболезновал, и не извергал фонтаны слов – и это было понятно. Непонятно командиру было другое: зачем работник НАСА (не журналист – любитель жареного, не домохозяйка) поинтересовался, как участники Первой марсианской окрестили район посадки? С чего он вообще взял, что они дали древнему сидонийскому берегу какое-то особое название? Неужели это столь важно, неужели именно сейчас это самое важное? Уж лучше бы сказал пару ободряющих слов…

Бесчувственным оказался Стивен Лоу – а он, Эдвард Маклайн, полагал, что достаточно хорошо знает его. Что ж, пусть прыгает от радости и сообщает каждому встречному и поперечному, что район скопления марсианских нефракталов назван кем-то из пропавшей четверки Берегом Красного Гора. Так говорил Лео. Пропавший, как и все остальные… Как Алекс… Как Свен… Как Флоренс…

Флоренс.

Ему вспомнился тот вечер, когда они все вместе смотрели вечером телевизор на базе в Юте. В новостях показывали похороны жертв того страшного теракта в нью-йоркском метро, настроение было подавленное… Терроризм многоголовой гидрой расползался по планете, и никакие меры безопасности не давали стопроцентной гарантии, что завтра и тебя не взорвут по пути на работу. Флоренс тихонько исчезла из холла, и уже потом, выйдя прогуляться перед сном, он случайно заметил ее в беседке у небольшого искусственного озера. И она прочитала ему несколько стихотворных строк, она знала наизусть уймищу всяких стихов. Это, как она потом сказала, был Эдгар По, одно стихотворение которого, «Ворон», Маклайн тоже знал – только, разумеется, не наизусть. Но Флоренс прочитала ему не «Ворона», а что-то другое, и он запомнил эти несколько строчек, потому что они помогли ему понять состояние души напарницы по экипажу. Хотя тогда он еще не до конца осознавал – точнее, не позволял себе углубляться в эту тему, – как, оказывается, важно для него состояние души этой стройной молодой женщины с изумительными небесно-голубыми глазами…

Похоронный слышен звон,

Долгий звон!

Горькой скорби слышны звуки, горькой жизни кончен сон.

Звук железный возвещает о печали похорон!

И невольно мы дрожим,

От забав своих спешим

И рыдаем, вспоминаем, что и мы глаза смежим…

Разговор у них тогда, тем вечером, не получился, но стихи запомнились – и сейчас командир «Арго» словно услышал тихий голос Флоренс.

«Что и мы глаза смежим…»

И подавляющее большинство населяющих Землю людей не узнает, где смежили глаза эти четверо. Это не «Аполлон», это «Арго». И никто не готовит президенту двух вариантов речи – на случай успешного возвращения, и на случай гибели, как было тогда, в шестьдесят девятом…

«Судьба распорядилась так, что людям, полетевшим на Луну ради мирного ее освоения, суждено упокоиться там в мире… Они отдают свою жизнь ради одной из самых благородных целей, поставленных перед собой человечеством: ради познания и поиска истины. Их оплакивают их семьи и друзья; их оплакивает их отечество; их оплакивают народы мира; их оплакивает сама родина Земля…»

Этот текст, слава Всевышнему, так и не пришлось произносить, и о его существовании узнали позже. Экипаж «Аполлона-11» благополучно вернулся на Землю…

«Ради познания и поиска истины…»

Эдвард Маклайн ссутулился в кресле.

«А ради чего полетели мы?..»

Да, не будет никаких речей – ни восторженных, ни печальных… Радиомаяк «Арго» исправно работал, а Хьюстон параллельно с Маклайном отслеживал телеметрию корабля-матки; правда, вмешаться в процесс швартовки операторы ЦУПа не могли – слишком велика была задержка сигнала.

На один из дисплеев Маклайна поступала картинка-отчет телекамер «Арго»; передача шла не в режиме реального времени, это была запись, фрагменты, отобранные компьютером по принципу отклонения от стандарта. Отклонением могли быть багровые всполохи над Сфинксом, посадка или старт модуля и прочее. Например, если бы каменная слеза вдруг сползла по щеке марсианского исполина и обрушилась на песок…

«Арго» еще не попал в зону видимости, и Маклайн мог позволить себе краем глаза просматривать эти фрагменты.

Вот он – последний старт модуля. Клубы пыли и струи пламени… А вот…

Командир, вмиг позабыв обо всем прочем, стремительно подался к дисплею. Вернул уже исчезнувший с экрана фрагмент и зафиксировал его. Он боялся поверить собственным глазам…

Фата-моргана? Галлюцинация?

Но телекамеры вроде бы не должны страдать галлюцинациями.

В подернутом легкой облачностью небе над Сидонией расплывались желтые и зеленые гроздья. Сигнальные ракеты! Когда?.. Когда это было?!

Эдвард Маклайн взглянул на цифры в левом нижнем углу застывшего фрагмента. Меньше часа назад, когда модуль находился по другую сторону Марса.

Он максимально увеличил изображение и разглядел расплывчатую из-за облачной дымки фигурку в оранжевом комбинезоне возле Марсианского Сфинкса.

Лео. Это стрелял из ракетницы Леопольд Каталински!

Командиру «Арго» было все понятно. Лео удалось вырваться из Сфинкса, он обнаружил, что модуля нет и воспользовался единственным в данной ситуации средством, чтобы заявить о себе.

– Лео… – глухо сказал Маклайн, глядя на расплывшуюся вдруг картинку; нет, изображение было нормальным, просто слезы всегда чуть искажают окружающее. – Потерпи, Лео… Сейчас разгружусь, заправлюсь – и заберу тебя… Только ты, пожалуйста, больше не исчезай…

Он откинулся на спинку кресла и длинно, с силой выдохнул. Тот, кто распоряжался судьбами, решил дать шанс Леопольду Каталински. И теперь жизнь инженера зависела от него, Эдварда Маклайна.

– Потерпи, Лео, – повторил командир «Арго». – Я постараюсь побыстрей…

Он вновь прошелся взглядом по увеличенному фрагменту.

А это что там серебрится на боку Сфинкса? Прямоугольник… Ступени… Еще один вход? Каким образом он появился? Ведь не было там никакого прямоугольника, когда он, Эдвард Маклайн, в последний раз перед стартом объезжал вокруг Сфинкса!

Но это было неважно. Главное – вход там был! В данном случае – выход. Позволивший Лео выбраться наружу. Вероятно, инженер отыскал там, внутри, какой-то механизм – и проявились потайные ворота, и открылись… Открылись! Значит, можно будет вместе с Лео отправиться на поиски остальных!

Главное сейчас – разгрузиться, и назад! Назад, на поиски, что бы там ни приказывал Хьюстон!

Не время было давать волю эмоциям, и Маклайн хотя и с трудом, но справился с собой. Вновь сосредоточившись на экране внешнего обзора и стараясь дышать ровно, он увидел впереди уже заметно отличавшееся от звезд светлое пятно: наступило время филигранного маневрирования. Нужно было привести себя в полную готовность, отбросив все постороннее, не связанное с управлением модулем, пусть даже это постороннее очень и очень важно.

Все остальное – потом!

Когда Маклайн уже почти перешел в режим автомата, готовясь тормозить, менять тангаж, оценивать относительную скорость и дистанцию, из-под пластов памяти всплыло – нет, даже не всплыло, а выпрыгнуло, взвилось сигнальной ракетой! – давнее, прочно забытое за полной своей ненадобностью, воспоминание детства. Словно приложили к голове электрод – и направленный поток электронов выбил из коры или подкорки крохотный кусочек мозаики, один-единственный эпизод, случившийся тридцать три или тридцать четыре года назад…

Заиндевевшая скользкая желтая трава у самого лица, он только что, споткнувшись, на всем бегу растянулся в этой траве и, перекатившись на спину, видит над собой черные корявые ветви деревьев на фоне серого-серого неба – ветви, похожие на обглоданные кости. И – хищная огромная собачья морда, оскаленная пасть, черная шерсть, горящие злобой желтые глаза. Пес заходится хриплым лаем, еще секунда – и острые клыки вонзятся в горло, прорвав застегнутую до подбородка куртку, истерзают, искромсают на мелкие куски…

Потом – какой-то провал… И мужской голос, перекрывающий надрывный лай:

«Больше не крутись здесь, паренек, Арес не любит чужих. Может загрызть до смерти».

И – псу:

«Замолчи, Арес!»

И вновь эхом отдалось в голове:

«Арес не любит чужих…»

Арес – другое имя Марса, бога войны…

Воспоминание скользнуло – и тут же пропало; точнее, автомат Эдвард Маклайн мгновенно отключил его, потому что оно никоим образом не относилось к процессу швартовки. А все системы устройства под названием Эдвард Маклайн сейчас были нацелены только на швартовку и занимались только швартовкой.

«Арго» находился уже в каком-то десятке метров от планировавшего на него модуля, грузовой отсек просматривался на экране во всех деталях – свободного места для посадки там вполне хватало, – и оставалось произвести два импульса сервомоторами: один, тормозящий, по горизонтальной оси, – чтобы окончательно уравнять скорости, и второй, ускоряющий, установленным над кабиной сервом, по вертикали, вниз, в данной системе координат, – чтобы слегка подтолкнуть модуль в грузовое корыто.

Не отрывая взгляда от экрана – теперь экран полностью занимало изображение грузового отсека, – Маклайн повернул один тумблер, а затем, почти сразу, – другой, соседний; главное тут было и не замешкаться, и не поспешить, а сделать все в два самых подходящих момента. Модуль словно несильно ткнулся в стену и сразу пошел вниз, ускорение было небольшим, вполне приемлемым для мягкого касания, – и в этот миг совсем близкое днище грузового отсека вдруг вспучилось, словно что-то ударило в него изнутри. Взметнулись вверх рваные края образовавшейся пробоины и оттуда вырвался фиолетовый луч. От внезапной, как выстрел в спину, головной боли у Маклайна заломило в висках. Тонкостенный модуль напоролся на встопорщившийся металл грузового корыта. Командира бросило на панель управления, но он удержался в кресле. Что-то трещало и скрежетало под ним, и он понял, что это, не выдержав столкновения, теряет свою целостность и герметичность обшивка модуля – так удары ножа пробивают консервную банку…

На то, чтобы осмыслить происходящее, Эдварду Маклайну было отведено тем, кто распоряжается судьбами, не более двух-трех секунд – именно столько может прожить в вакууме человек без скафандра. Командиру хватило этих мгновений, чтобы сообразить: убийственный фиолетовый луч – все тот же фиолетовый луч! – примчался с Берега Красного Гора… Кораблю конец… И модулю тоже…

О себе Эдвард Маклайн подумать не успел.

Треск и скрежет мало походили на похоронный колокольный звон, но были именно похоронным звоном.

Пустота ворвалась в искореженный продырявленный модуль и убила Эдварда Маклайна.

«Арго» уничтожил Ясона, своего капитана, – как и тот, древний, «Арго»…